Kitabı oxu: «Феерия с тенями»
Морозным февральским утром на окраине города N, где еще остались хозяйства с деревянными избами, испустила дух одинокая старуха. Крепкая для своих лет, забывчивая только, да подслеповатая. По утрам вставала затемно и лопатой очищала снег со двора, а после еще и дрова для бани рубила. Соседи правда говорили, что в последние дни совсем чудная стала: бывало, улыбнется исподлобья и прокряхтит, мол, заждались меня там и всё на землю кивает.
Через пару дней после кончины о ней уж все позабыли и вспоминали разве что посудачить кому теперь ее хозяйство достанется. Единственным кому до нее оставалось хоть какое-то дело был участковый Осипов что пришел тогда на вызов соседей, обеспокоенных ее внезапной пропажей. Никак не мог забыть он, как старуха неподвижно сидела в кресле, склонив голову точно спит. Запах разложения в вперемешку с дешевым шампунем и хозяйственным мылом до сих пор резал нос, а от покосившейся кровати с простынями усеянными желтыми пятнами выворачивало наизнанку.
Не давал покоя и черный резиновый сапог, доверху набитый пачками денег что случайно задел у изголовья ее кровати. Откуда они взялись особо не гадал: может дом наконец продала; может кольца побрякушки, сохранившиеся с молодых времен, удачно толкнула; а бывало, старики каждую копейку берегут, пенсии копят, одним словом, кто их знает? Думал лишь об одном – что старухе в теперешнем ее положении деньги совсем ни к чему раз на небесах всё, итак, задарма раздают.
Пока понятые отвлеклись, Осипов осторожно затолкнул сапог под кровать в дальний угол, прикрыл тряпьем, попавшимся под руку, и запланировал как за ним вернется. Медлить в таком деле нельзя: мало ли кому взбредет к старухе наведаться? Родственничек какой объявится или того лучше – достанутся старухины сокровища государству, а он как никак честно служил ему почти десять лет и достоен их как никто другой.
* * *
Ближе к полуночи Осипов наврал жене, что на часок отлучится по работе; взял пакет для денег, фонарик и отправился к старухиной избе.
На улице бушевала метель: сметала с дороги, резала лицо, но Осипов всё равно улыбался. Мысли о деньгах согревали лучше, чем шарф на шее и серое пальтишко, купленное лет пять назад. «Теперь то будет на что обновку взять», – размечтался он, – «гляди и на тачку новую хватит, а то с прошлого лета развалюха моя на приколе ржавеет». Осипов хотел всего и никак не мог понять, чего больше: если и есть плохое в том, чтобы вдруг стать богачом – это сообразить на что те самые богатства пустить.
От волнения Осипов заторопился и уже скоро добрался до окраины. Показались утонувшие в сугробах огороды, кривые заборы, кое-где в домах горел свет, валил дым из труб.
Остановился, поднял воротник, натянул шапку до бровей и, стараясь не задерживаться в свете уличных фонарей, добежал до крыльца старухиной избы.
Замок сломали еще на вызове да так и не починили – дверь не заперли, только закрыли поплотней, приткнув куском картона. Осипов стряхнул снег с одежды, включил фонарик и ступил за порог.
