Месса

– Отдых отменяется, братья, – Табрис на белом дестриэ́ в позолоченных доспехах лорика сегментата, багрово-красный плащ развевается позади, а над алым ирокезом коринфского шлема возвышается знамя Императора. Среди всей этой грязи он смотрится неким светлым призраком, который ведёт за собой отряд таких же, как он, – чистых и непреклонных всадников. – Эй, ты, стой! – он окрикнул первого попавшегося вблизи мужика, но тот лишь вздрогнул и отскочил в сторону, не поднимая головы, побежал вперёд, к центру села. – Что здесь происходит? – только Табрис успел задаться вопросом, как в часовне прогремел колокол. Одинокий и чёткий удар, что звоном осыпал всё село, и люди поторопились ещё стремительней. – Вперёд, братья, – Табрис подсадил своего коня и ускорился в потоке селян.

Центр села Хунта делит дом, из крыши которого возвышается та самая часовня, что мгновение назад обсыпала медью всё вокруг, а теперь молчит. На входе её стоит пастырь, что торопит людей вовнутрь. Длинные седые волосы свисают сальными верёвками, чуть прикрывая излишне морщинистое лицо. Чёрная его мантия с грязным подолом спадает до земли и укрывает бесформенный горб на спине. Он торопит людей и сам торопится, но, когда ко входу вырвался Табрис верхом на скакуне, тот закрыл дверь перед ним и запер изнутри. Табрис спешился и по движению подбежал ко входу в эту часовню, он силой рванул дверь на себя, и ручка от неё осталась в руке.

– Что здесь происходит? – Табрис оглядел свой отряд, его впервые не пускают в часовню. Он тут же разжал руку и брезгливо выронил ручку двери. Молчаливая пауза затягивает выставление двери, не находя ответа на то, как он после этого будет перед Создателем отвечать. Табрис осмотрел людей, что стоят, сторонясь, по окраине центра села. В них заметно не то, что они опоздали в часовню на проповедь этого горбатого пастыря, а то, что они с надеждой ждут действий от эрелима. – Люди, что у вас здесь происходит? – обратился он к ним, и они аж разом вздрогнули, затаив дыхание.

– Ты настоящий? – с мольбой подошла незнакомая женщина и, дотронувшись до его плаща, рухнула к ногам. – Слава Создателю, он явил тебя к нам, – залилась слезами у ног Табриса, а тот аж замер растерянно.

– Прошу, поднимись и скажи, что здесь происходит?

– Они чужие, все они чужие, – её указательный палец скрючился, указывая на дверь часовни.

– О ком ты говоришь? – Табрис пытается поднять под руки её, но ноги будто не держат, и она только дёргается, захлёбываясь слезами.

– Они пришли к нам, а мы их приняли, и теперь вот… – ей то и дело перекрывает дыхание истерика. – Убили и заняли их место, а мы что можем?

– Я не совсем понимаю, что она говорит, возьми её, брат, – Табрис отодвинул женщину от себя и вернул взгляд на дверь.

– Сожгите их, они чужие… – завизжала она, когда имперец оттащил её от Табриса.

– Я не могу так просто выбить дверь в часовню, ведь она была Храмом, – склонил голову Табрис перед входом, но его по-прежнему держит гнев, что перед ним закрыли дверь, как перед бродячей собакой.

– Я могу, – послышался голос варвара, что подошёл со спины. Табрис чётко расслышал его и отошёл в сторону, давая молчаливое согласие. Шакс просто ухватился за дверь сверху, чуть толкнув вперёд, и рванул её на себя. Он сорвал её с петель с такой лёгкостью, с которой дети рвут листья на кустах.

– Сожгите их всех, сожгите Шеол! – закричала опять та незнакомая женщина.

– Шеол? – Табрис обернулся на неё и сделал шаг ближе. – Почему ты назвала Шеол?

– Они все пришли из Шеол… – чуть успокоилась та и безвольно повисла в руках имперца.

– То есть все, кто вошёл в эту часовню вместе с самим пастырем, пришли в ваше село из Шеол? – Табрис за своей спиной указал на тёмный вход, что образовался от рук Шакса.

– Они всё приходили и приходили, до бесконечности, они чужие… – опять зарыдала взахлёб женщина. Остальные люди стоят в стороне, страшась, кивают её словам.

Табрис, взмахнув плащом, вошёл в часовню через освобождённый от двери проём, но, к его удивлению, никого внутри не оказалось. Затхлый смрад как туман в полумраке зажжённых свечей и пустые стены, по центру лестница наверх, к колоколу, и больше ничего нет. От всех людей, что так торопились на службу к горбатому пастырю, – следа не осталось, только смрад.

– Куда они делись? – взгляд Табриса потерялся в пустоте, но от подозрительной тревоги вытащил гладиус из ножен и вскинул щит в боевой готовности.

– Они ещё здесь, я чую, – следом зашёл Шакс, он принюхивается к застоявшемуся смраду, улавливая в его густой пелене нити шлейфа. Благодаря своему обонянию он видит потоки, как хищный зверь чует добычу.

– Здесь нет выхода, – Табрис неторопливо подошёл к лестнице и заглянул на неё, но там никого, ведь даже если бы они все побежали наверх, то всё равно все не влезли бы в часовню.

– Нет, – отрезал Шакс так резко, будто ударил кулаком по столу. Преследуя нити запахов, он обошёл лестницу. Там заставленная задняя стенка оказалась полой, он без труда сломал её с хрустом деревянных перегородок, освободив за ней скрывавшийся спуск. – Ушли вниз, – в каждом вздохе Шакса слышится рык, он чует наверняка. Ведомый инстинктом охоты, его волчий взгляд бликанул отражением уличного света, и оскал зверя оголил ряд белых зубов.

Там, внизу, стены из глины измазаны следами рук, что скользят в глубину не просто под дом, а под всё село. Ступени вырезаны прям из земли, сверху уложены мелкими камнями, для твёрдости. Спуск узкий, и больше одного человека спускаться по нему не может. В самом низу горит дёрганый рыжий свет, что перебивается тенями.

– Братья, займите периметр, – обратился к имперцам Табрис, и те наострили свои копья. – Мы с Шаксом спустимся вниз. Никого не впускайте и не выпускайте, а если кто-то поднимется оттуда раньше или без нас, убейте его. Да, и защищайте писаря, он нужен ещё Императору, – имперцы синхронно ударили древком своих копий оземь и разошлись по периметру. Женщину отпустили, и она, заплаканная, ушла к остальным селянам, что так и не осмелились приблизиться.