Kitabı oxu: «Будь хитрее зла», səhifə 2

На следующий день я явился в полицию и сообщил о том, что видел на улице Полярников. Там меня долго расспрашивали, особенно про парня. Хотели его пробить по базе. И совсем не удивились, что я не разнял парочку. Наверное, не до того было.

* * *

Служебное здание в стиле семидесятых годов – стекло и бетон – без особых прикрас. Этим серым утром оно кажется мне довольно унылым. Сегодня такое уже не строят. Но мне все равно нравится – напоминает молодость. Здесь моя работа. Привычка. На первом этаже элитный мебельный магазин, а на втором находится офис нашего агентства «Млечный путь». Затерявшаяся в лесопарке Кунцево контора, где я служу, пользуется авторитетом в своей сфере – мы ищем звезды для галактики крупных компаний. И находим.

– Привет, Кира!

– О, Паша, приветик!

Секретарь гендира одаривает меня свежей утренней улыбкой.

– Патрон хочет тебя срочно видеть, – выпаливает она. – Он ждет тебя в зале совещаний вместе с Ларсом.

– Пару минут, я только брошу свои вещи…

Через две минуты я стучусь в массивную дверь красного дерева и вхожу, не дожидаясь приглашения. Николай Георгиевич Селиванов, патрон, сидит полубоком в кресле за длинным столом совещаний. Ему за шестьдесят, но короткая стрижка, чуть тронутая проседью, тянет на все пятьдесят. Рядом с ним худощавый, жилистый блондин, кажущийся совсем молодым, – Ларс Бёнинг, швед, залетная птица, присланная нам маститой международной компанией «Джонсон & Флетчер» как бы «на подмогу», а скорее всего – присматривать и руководить. В сущности, наш новый патрон. Он шлет мне негромкое «хай». Мне не нравится его самоуверенный вид. Между своими я прозвал его Всезнайкой. Но беда в том, что какой-то свидомый сослуживец доверительно сообщил ему об этом.

Мой уходящий патрон, с двусмысленной улыбкой, не вставая, протягивает мне руку и приглашает сесть напротив.

– Прежде всего мои поздравления с двумя новыми контрактами, которые ты заключил! – внятно и с подобием улыбки произносит он. – Ты у нас просто-таки ударник…

– Как бы неожиданно, – вставляет Ларс, окидывает меня снисходительным взором и продолжает. – Неожиданно или нет, но явно недостаточно для вашей команды, Павел. Вы себя обеспечили работой на пару ближайших месяцев. Но вот для вашего Григорьева этого недостаточно…

Он слащаво улыбается и объясняет мне, что агентство должно действовать с бо́льшим размахом, заключать более солидные контракты, охотиться за «крупной дичью». А вот мой сотрудник Григорьев с этой задачей не справляется. Может быть, он годится для поиска технических работников, секретарей, помощников… Но у агентства теперь более амбициозные задачи. В любом случае за последние месяцы он не порадовал большими результатами.

Я воспринимаю это заявление как удар под дых. Что-то в этом роде я ожидал, пока не заключил два последних крупных контракта. И был уверен, что спас свою группу. Собравшись с духом, я бросаюсь на защиту коллеги:

– Вы бы его знали до того, как у его дочери начались проблемы. Но сейчас у нее вроде все пошло на лад. Григорьев снова развернется. У него способность вызывать доверие клиентов – эдакий пожиловатый добряк. И потом, нельзя увольнять того, кто столько сделал для конторы… Они с Николаем Георгиевичем вместе начинали. Агентство стало прибыльным в том числе и с его участием…

Бёнинг слушает меня с показным вниманием. Мое излияние действует на него так же, как сухой лист, упавший на ежика. Селиванов смущенно потупился, отмалчивается, избегает моего взгляда. Швед прерывает меня сладким голосом:

– А по-вашему, сейчас нашему агентству прибыль не нужна? Или компания, которую я представляю, вложила сюда свои средства в благотворительных целях? Просто чтобы поддержать развитие экономики вашей прекрасной страны? Ей богу, я искренне тронут тем, что вы так лестно думаете о моей компании.

Этот говнюк неплохо освоил русский. Умеет подбирать слова.

– Но я боюсь вас разочаровать, – продолжает он. – Я лично здесь для того, чтобы помочь нам всем зарабатывать много денег и получать хорошую прибыль. И вы тоже, Леднев, между прочим… Не машите головой. Вы видели свой костюм, свою машину, свои часы? Мы обречены понимать друг друга…

– Нет, если вы уволите Григорьева…

С секунду он не сводит с меня холодный взгляд.

– Вам известно, что происходит, если шеф не может договориться с одним из своих сотрудников?

Неожиданно я совсем успокаиваюсь – разговор принимает серьезный оборот. Но не отвечаю. Швед заканчивает улыбкой, лишенной всякого тепла.

– Полагаю, мы поймем друг друга. Кстати, Павел, вы придете с женой сегодня вечером к нам на ужин?

Селиванов так и не произнес ни слова.

* * *

Мой новый начальник разместился в элитном поселке, но не за МКАД, а в лесопарковой зоне между Гребным каналом и Крылатским. Занимаемый им вместе с женой домишко трудно не заметить даже в гуще зелени. Нестандартный такой особнячок или виллочка, зовите как хотите. Кремового цвета, с охряной черепицей на крыше, просторными террасами на первом и втором этажах, с башенкой обозрения и прочими архитектурными наворотами, не хуже, чем у богатых экспатов в Дубае или у наших нуворишей на Рижском шоссе. Дом окружен по-английски безупречным газоном, не меньше гектара, усеянным тщательно подобранными растениями и деревьями средней полосы и спортивного размера голубым зеркалом бассейна посередине, накрывающимся в случае непогоды. Хвастался, что половину арендной платы сего «скромного жилища» покрывает его международная компания. Это как бы одновременно и ее представительство в Москве. Неслабо. Дай бог каждому.

Впечатление усиливается размерами паркинга на дюжину машин, покрытого тонким гравием, который скрывает шуршание покрышек. Каждое парковочное место размечено фосфоресцирующими столбиками в форме человеческих фигур, огненно вспыхивающих в свете фар. К счастью, столбики достаточно высоки и, расходясь после приема, подвыпившие гости не рискуют о них споткнуться. В довершение всего у паркинга есть установка для наведения крыши в случае дождя. Это предел.

– Я бы не прочь приобрести нечто в таком же духе, – тихо отмечает Лара.

Ей явно нравятся светящиеся фигуры. В полумраке я не очень хорошо различаю ее лицо, но по голосу понимаю, что она не шутит. И я соответственно реагирую:

– Слишком помпезно для моего интеллектуального уровня. Тебе не кажется все это довольно показушным?

– Я бы не стеснялась выставить напоказ свой успех…

– Если успех – это раздвигающаяся крыша над бассейном и паркингом, то я мечтаю о чем-то другом.

– Верно… в последнее время я иногда спрашиваю себя, о чем ты мечтаешь…

Ее замечание могло бы сойти за дружескую иронию, но я улавливаю в нем некоторую язвительность.

Свою «Ауди» я пристраиваю между антрацитово-черным «Мерсом-300» и темно-синей БМВ. Коллекция машин на парковке меня смешит – все эти низкопосадочные тачки не выдержат и пяти минут на грунтовой российской дороге. Новенький «Ягуар» и коричневый «Порше Макан» тоже не из подержанных – наверное, это машины Ларса и его супруги. Наша фирма явно не будет заниматься благотворительностью, если ее шведский патрон намерен сохранить свои стандарты жизни.

Мадам Бёнинг сама открывает нам дверь. Раскраска ее волос в тон с ежиком мужа – яркая блондинка. Прическа из голливудских сериалов и та же манера постоянно отбрасывать в бок светлые пряди. Загар, приобретенный, возможно, на Лазурном берегу, в Сочи или в Швейцарских Альпах, огромные, синие тени вокруг глаз, нереально длинные ресницы, подол платья на рискованной высоте для демонстрации ног зачетной длины.

– А-а, вы Лариса, не так ли?.. А я Эвелин… Вы жена Павла! Приятно познакомиться… Столько о вас слышала! Хорошего, разумеется!

Ее голос и русский, с английским, то ли шведским акцентом, не лишены шарма, а запах духов, тяжелый и терпкий, способен возбудить любого мужика. Но я чувствую, что ее слишком манерный, «высокосветский» стиль очень быстро станет мне действовать на нервы. Она рассеянно кладет на край стола принесенную нами коробку элитного зефира в шоколаде – я избегаю приносить цветы, когда много приглашенных, чтобы не напрягать хозяйку поисками вазы – и проводит нас в гостиную, выдержанную в не совсем понятном, как бы старинном, претенциозном стиле… Стены увешаны старинными же картинами, но скорее всего копиями. Пока Ларс наполняет наши бокалы шампанским, Эвелина представляет нам других гостей. Варвара, которую я уже видел в офисе сегодня утром, не замужем, потому что решила сначала все силы отдать карьере. Лет под сорок, шатенка, спортивная выправка, немного суховата в обращении, вероятно от того, что «все силы сосредоточила на своей работе», такой же как у меня.

Еще один гость – мужчина – привлекает мое внимание.

– А это Аркадий Мареев, – воркует хозяйка, – давний друг Ларса и коллега по работе в международной компании.

Глядя на дружбана моего начальника, смекаю, что «Порше Макан» – его, а не Эвелины. Ему лет тридцать пять, красавчик, темные, по-итальянски вьющиеся волосы зачесаны назад, на щеках и бороде трехдневная щетина, как теперь положено, чтобы подчеркнуть свою вирильность, черная рубашка распахнута на шее до груди. На запястье недурной «Ягер-ле-Культр», ниче себе часики. И, конечно, полуприкрытые глаза, дабы придать взгляду глубину.

– У вас будет возможность получше познакомиться с Аркадием, – уточняет Ларс, – это ваш новый коллега. Нашего полку прибыло!

Только этого не хватало! Но не стоит судить по внешности, Павел! Может, он ничего мужик. Перехватываю настороженный взгляд Варвары. Кажется, она тоже разделяет мое мнение. Лучше бы было наоборот.

Аркадий широко, по-голливудски, улыбается.

– Я рад возможности поработать с вами, Павел. Человеком, который приносит контракты пачками… Как будто рвет с деревьев спелые фрукты…

О! Как здорово сказано! И я реагирую:

– Вы знаете, нужно обладать терпением и особенно настойчивостью, пока они созреют.

Но красавчик меня уже не слушает: он заметил присутствие Ларисы. Его глаза пробегают по аппетитным формам моей жены, глаза еще больше сужаются, а улыбка становится все шире.

– К тому же у вас очаровательная супруга… Вы чемпион во всех областях…

Моя женушка посылает ему свой убойный и такой редкий, бархатный взгляд. Она что? Находит этого хлыща привлекательным?.. Видимо, да, если они сходу погружаются в глубокомысленный разговор о красотах Москвы и преимуществах жизни в родной столице… после многолетней ссылки за ее рубежами…

Эвелина берет меня за руку и приглашает присесть на диванчик рядом с собой.

– Говорят, вы увлекаетесь парусным спортом. Мне никогда не приходилось плавать под парусом. А та-ак хотелось бы попробовать…

Едва не брякаю, что под парусом ходят, а не плавают. Нет, мне лично не очень хотелось бы делить с ней палубу моего крохотного суденышка. Ее та-ак много…

– О, вы знаете, у меня всего лишь небольшой спортивный катамаран. Насквозь промокший и не очень комфортабельный. Не очень подходящий для приобщения изящных дам к основам яхтинга. Боюсь, вам сразу разонравится.

– Ну, я умею легко приспосабливаться. Я много времени уделяю спорту.

– Вот как?

– Да, хожу в фитнес-клуб, в бассейн. А еще занимаюсь йогой и немного скандинавской ходьбой.

– По крайней мере, это не сравнить с мокрым маленьким парусником. Но я обещаю, как только кто-то из моих друзей организует вылазку на более комфортабельном судне, я вас сразу позову, Эвелина.

– Вы доставите мне огромное удовольствие…

Ладно, но класть мне руку на бедро совсем не обязательно, чтобы я понял. Тем более что ее муж уже бросил на меня беглый взгляд…

* * *

Спустя четыре часа и после шести выпитых бутылок шампанского пополам с вином и водкой «Абсолют», при расставании, моя разлюбезная хозяйка едва ли не целует меня в губы под бдительным присмотром Ларисы. Уже отъезжая, я не без удовольствия замечаю, что правым крылом «Порше» Аркадий задел-таки один из освещенных железных столбиков. Выходит, он еще глупее, чем я думал. Или он просто набрался.

Атмосфера в нашей «Ауди» быстро накаляется. Начинает Лара.

– Ну что? Неужели твоему эго льстит, как тебя заводит эта мымра? Ты горд собой? Клеить жену начальника, конечно, лучший способ расположить его, да?

– Ты не лучше – не переставала тереться возле этого ферта с больными глазами!

– Он меня смешил…

– Меня он тоже смешил бы, если бы моя жена не строила ему глазки и не развешивала уши.

– Но Аркадий гораздо интереснее, чем кажется. Чем он только не занимался в жизни… И, кстати, он заядлый моряк: собирался участвовать в гонке «Ромовый путь». И если бы в последний момент его не подвел спонсор, у него был бы шанс показать себя в этом состязании.

– Если дело только в деньгах, он мог бы продать свой «Порше Макан»… А если он, действительно, разработал стоящий проект, то осечка со спонсором была бы для него реальным шансом в жизни. И не сделала бы его посмешищем. А то бы он еще утонул. Если этот гусь говорит, что способен пересечь Атлантику на паруснике, то я могу сказать, что сделаю это вплавь.

– Говори-говори: твои собственные планы «покорить» Атлантику так и остались фантазиями.

– Я бы переплыл, если бы ты тогда не забеременела Костей…

– Ловкая отговорка! Ты бы никогда не осмелился.

Мне сразу стало как-то грустно.

* * *

– Кофе хочешь, Павел?

Аркадий любезно протягивает мне чашку эспрессо. Он уже чувствует себя как дома.

– Спасибо, с удовольствием.

Он предлагает мне перейти на «ты». На такое предложение я не способен ответить отказом. Даже идиоту. Понимаю через минуту, что идиот – это я, когда он мне говорит:

– Кстати, ты можешь мне передать досье компании «ИнноКонцепт»?

– Э-э, могу… А зачем тебе?

Его глаза сужаются больше, чем обычно.

– Ларс поручил мне заняться этим делом.

Кофе застревает у меня в горле.

– Погоди! То есть как? Ты что сказал?

– Что Ларс поручил мне досье «ИнноКонцепта».

Он слащаво улыбается, но слегка озабочен моей реакцией.

– Но это немыслимо! У нас обычно тот, кто заключает контракт, тот и ведет потом проект. Это принципиально: клиент доверяет тому, с кем он договорился прежде, чем познакомился со всем агентством.

– Все меняется… Тебе нужно проявить гибкость.

Через минуту я уже в кабинете начальства. И очень, очень сердит. Ларс слушает меня со своим видом «говори-говори – мне интересно», который я уже начал понимать. Потом вкрадчиво мне отвечает. Видимо, проходил специальные курсы коммуникации на службе: мягкий голос успокаивает взвинченного собеседника. Я это знаю, потому что тоже проходил такие курсы, и это меня бесит еще больше.

– Вам известно выражение: «нужный человек на нужном месте»? – продолжает швед. – Я считаю вас лучшим «продавцом» услуг в нашем заведении, второго такого нет, кто мог бы убедить клиента подписать контракт. А вот Аркадий – великолепный консультант по ведению дел. То есть надо, чтобы каждый занимался тем, что у него лучше всего получается. И тогда все мы будем страшно богаты…

– Вы считаете, что я плохой консультант?

Он терпеливо отвечает мне, как умственно отсталому.

– Я этого не сказал. Возможно, вы так же хороши, как Аркадий. Но вы лучше на продажах услуг.

– Но это я установил доверительные отношения с главой фирмы, госпожой Величко…

– И вы полагаете, что Аркадий не сможет оправдать это доверие? Очень любезно по отношению к вашему новому коллеге.

– Я его совсем не знаю. Никогда не видел в работе.

– А я видел! И этого достаточно. В любом случае у вас не будет времени заниматься двумя недавно подписанными контрактами и одновременно изучать рынок, чтобы найти новые.

– Я не согласен! У нас в агентстве никогда такого не было, и я…

– Это рутинерство – всегда делать, как всегда!

Иногда я просто ненавижу иностранцев. Особенно, когда они меня поучают. На моем рабочем месте.

– Так или иначе, но я тоже консультант по реализации контрактов. Заниматься только предложением услуг мне не интересно.

– Не всегда и не всем везет заниматься только интересными делами.

– Это верно. Но тогда есть риск меньшей мотивации. Что не очень хорошо для рентабельности предприятия.

Его улыбка холоднее льда.

– Да, действительно демотивированному сотруднику не место в нашем агентстве.

– Что вы хотите этим сказать? – почти кричу я.

– Думаю, вы меня прекрасно поняли.

Он больше не улыбается. А мне наплевать, и я взрываюсь:

– Я ни хрена не понял! Объяснитесь! А два контракта, которые я подписал, останутся в моем ведении! Я ничего не отдам этому недоумку! Это ясно?!

Его голос переходит в змеиное шипение.

– Ясно совершенно то, что я не буду держать сотрудника, который считает моего лучшего друга недоумком. И который к тому же флиртует с моей женой. Вы зашли слишком далеко, Леднев, и больше у нас не работаете…

Я моментально прихожу в себя. Но, увы, на сей раз слишком поздно.

* * *

Через час я сложил все свои служебные вещи в большую коробку, погрузил в машину и отправился домой. Но по дороге передумал и заехал на смотровую площадку на Воробьевы горы, откуда мы с женой, перед свадьбой, любовались Москвой и друг другом. Припарковал машину, прошелся по бульвару до Университета и обратно, посмотрел на Москва-реку, на Лужники, вспоминая тревоги и испытания моей молодости. Здесь я зализывал свои открытые раны в своей такой уязвимой душе. Туман завис на ветках еще голых деревьев. Состояние природы отвечает моему настроению. Люблю эту сырость и запах прелых листьев, недавно выбравшихся из-под снега.

Не очень умно ты поступил, Паша… Пускай работать с Ларсом и Аркадием все равно вскоре стало бы невыносимо. Но за это время ты мог бы спокойно подыскать другую работенку и только тогда свалить. По собственному желанию. Тем более что твое высокое жалованье и приличные бонусы могли бы быть хорошим козырем в переговорах о новом трудоустройстве. Ты же знаешь, что слишком прожорливых безработных никто не любит. Они дорого обходятся бюджету. И что теперь? Сбавить свои требования?

С ужасом понимаю, что с трудом могу себе это представить: я трачу все, что сейчас получаю, и не вижу, от чего мог бы отказаться… У меня, конечно, есть Лара, она недурно зарабатывает. Но быть зависимым от нее… Однако быстро найти равноценную позицию будет не так просто. В моем контракте есть пункт о недопущении нелояльной конкуренции в сфере поиска персонала в пределах Москвы и Московской области. Податься в другие крупные города? Покинуть столицу? Немыслимо! Уехать в другую страну? В какую, если я основными иноязыками толком не владею? Может, сменить специализацию?.. Слишком рано об этом думать. Или поздно?! В свои сорок два я еще не совсем кончен. Могло бы быть куда хуже. Как у женщины в полосатом платье, например…

Незаметно я спустился к каналу и сам удивился тому, что меня сюда привело. Над водой туман уже почти рассеялся. Тихий всплеск воды, колючий ветерок обдувает щеки, щекочет уши. Знакомое здание стадиона на той стороне. Все это напоминает мне, что я еще существую. Мой пульс учащается, я собираюсь с духом. «Есть только миг… между прошлым и будущим». Ради таких моментов стоить жить. Здесь и сейчас. И это прекрасно. Мне этого достаточно, и я шепчу:

– Все путем, все путем, все путем!

Эта мысль имеет кисло-сладкий привкус: надо же было оказаться уволенным с работы дураком, чтобы это понять.

* * *

Возвращаюсь к своей машине. И что теперь? Куда податься? Что делать с оставшимся временем? Обычно имеет значение каждое мгновение. Для работы, для семьи, спорта, друзей. Или просто для удовольствий. Неважно, как ты используешь каждую минуту: он ценна в любом случае. Двадцать четыре часа в сутках одинаковы для всех. Больше не дано никому, как, например, деньги, связи, материальные блага… И поэтому чересчур активным людям не всегда удается правильно распорядиться этим временем, равноценным для всех. Я вдруг ощущаю себя вынужденным считать каждую копейку бедняком, который получил в наследство миллион. Что делать со всем этим временем? С чего начать? Как не растратить его попусту?

Нажимаю стартер. Одна за другой мелькают знакомые улицы. Движение в этот час оживленное. Автоматически, я заезжаю на паркинг какого-то супермаркета, ныряю в магазин, выхожу с двумя бутербродами и двумя бутылками «Бархатного», присаживаюсь на балюстраду и начинаю все это жадно поглощать. Еда и даже легкий алкоголь помогают взглянуть на вещи более позитивно. Проглотив бутерброды и запив их пивом, я чувствую себя намного лучше. Хотелось бы еще поболтать с кем-нибудь, но единственный, кто обратился ко мне, – какой-то алкаш, попросивший «выручить его парой рубликов». Протягиваю ему тыщерублевую бумажку и отдаю полбутылки недопитого пива. Мы чокаемся, и он отваливает, буркнув неразборчивое «спасибо»… В своем партикулярном костюме и при галстуке я, наверно, выгляжу чудновато в этом месте.

* * *

Домой возвращаюсь часам к двум дня.

– Пап! Ты че? Взял отгул?

– Можно и так сказать, доча. А ты не в школе?

– Сегодня уроки после обеда отменили. Но я работаю дома. У меня завтра контрольная по математике… А что с тобой? Неважно выглядишь… Какой-то весь понурый.

На милом лице моей дочери беспокойство. У нее черты менее плавные, но глаза более живые, чем у матери, темным глазам не нужна тушь, чтобы заставлять страдать приятелей из класса. В свои семнадцать Настя совершенно естественная девушка. Джинсы не обязательно облегающие, джемперы из старомодной крупной шерсти, вечные кроссовки навевают тоску матери, всегда такой элегантной. А мне напоминают о годах беззаботной юности в конце восьмидесятых.

– Может, ты заболел? Или у тебя неприятности на работе?

– В общем… да.

– Большие?

– В общем… да.

– Ты поругался с главным, который тебя не понял? Или с этим вашим новеньким, который чуть не выиграл гонку «Ромовый путь»?

Я не могу не улыбнуться – в нашей семье все привыкли все рассказывать друг другу.

– Да, у меня действительно возникли разногласия с главным. По поводу второго.

– Ну и?

– И я… В общем больше не работаю в нашей конторе.

– То есть тебя уволили?

– В общем, все так.

Мне непросто так резко признаться во всем моей дочери. Но поскольку она сама уже все сказала… Я присаживаюсь, почти падаю на диван. Настя ластится ко мне, хочет утешить.

– В последнее время я чувствовала, что тебе что-то не нравится на работе. С момента, когда Ларс все взял под контроль, да?

– Да.

– Будешь искать работу по своему профилю? Я думаю, найдешь легко, учитывая контракты, которые ты заключаешь. И потом, твой опыт, твои связи…

– У меня нет права в другой компании искать работу в сфере хедхантинга. По крайней мере в Москве и Московской области. Это предусмотрено моим договором.

– Это еще что за фигня?

Объясняю ей принцип в общих чертах. Потом мы некоторое время молча смотрим друг на друга, как если бы доченька хотела передать мне свое спокойствие и свою энергию. Наконец, она заявляет:

– Эта история – возможно, хороший повод все пересмотреть. Тебе не надоели твои шикарные костюмы, желание казаться важным, заколачивать массу денег, чтобы выпендриваться на своей «Ауди» или дарить дорогие украшения маме?

Это мир взрослых глазами моей дочери. Я отбиваюсь как могу.

– Во-первых, на «Ауди» я езжу для собственного удовольствия, а не из пижонства. А драгоценности украшают женщин. Я знаю, ты к ним равнодушна, но возможно позднее это придет. Ну, а деньги нужны также, чтобы в скором будущем оплачивать учебу в престижном вузе тебе и твоему брату, иметь красивое и комфортабельное жилище, отдыхать в достойных местах и так далее. Мы с твоей мамой счастливы, что можем себе это позволить. И не хотели бы лишать вас и всех нас такой возможности.

– Ты ведь знаешь, что у меня небольшие запросы. И потом, я могу давать больше частных уроков по математике, если захочу. Или даже подработать в кафе официанткой, как моя подружка Алена. Натягивает облегающую мини-юбку, крутит попой и получает щедрые чаевые.

Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь работала официанткой в кафе. И тем более крутила бы попой в короткой облегающей юбке.

– В любом случае, – продолжает Настя, – мы не обязательно должны иметь такой образ жизни. Можно продать загородный дом, жить в квартире, а не в особняке…

– Не уверен, что твоя мама согласится с тобой…

– Подумаешь, мама… Для нее это тоже удобный случай подумать о том, чтобы жить по-другому. Может быть, она наконец осознает глупость вечной погони за деньгами.

Конечно, Настена заблуждается. Ее маман совершенно не готова осознавать нелепость тщеславия материальными ценностями.

* * *

– Неужели ты настолько туп, чтобы оскорблять друга твоего шефа! – восклицает Лара, выслушав мой рассказ о том, что произошло в офисе. – Вы и раньше уже не очень ладили. Ясно, что он воспользовался первым предлогом, чтобы турнуть тебя.

Я опускаю голову. Если бы я не был таким импульсивным…

– У меня не было выбора…

– Ты мог хотя бы оговорить денежную компенсацию. Но ты ведь никогда не уделяешь внимания юридическим тонкостям.

С минуту я молчу, потом все-таки признаюсь:

– Честно говоря, я не знаю, что буду теперь делать. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

– Вот-вот, подумай хорошенько. И побыстрее. Не забудь, что ты только что блистательно подписал новые сроки ипотеки на дом. Естественно, по более высокой ставке. Ежемесячно надо будет платить тысяч на двадцать больше, если я хорошо помню. При этом я не собираюсь затягивать свой пояс потуже. При моей сумасшедшей рабочей неделе я имею право на комфортную жизнь.

– Ну, ты даешь! Либералка, ты ведь критикуешь КПРФ за требования твердо гарантировать трудовые права – на работу, на жилье. А сама требуешь гарантии на комфортную жизнь.

– Потому что я вкалываю для этого как вол. И не думала, что вышла замуж за ненормального, который все портит своими необдуманными реакциями.

А я-то думал, что женился на женщине, которая будет со мной «и в радости и в горе», но сейчас чувствовал себя слишком противно, чтобы сказать ей об этом.

В жизни бывают моменты, когда ты остаешься один на один с собой.

* * *

– Скажу, в чем твоя проблема: ты сам не знаешь, что ищешь. Как же ты рассчитываешь это найти?

Изрекая эту мудрую мысль, Марат щелкает зажигалкой и прикуривает толстую сигарету, которую держал в руке уже минут пять.

Последние дни были трудными. Отношения с Ларой оставляли желать лучшего. По ее мнению, я сам загнал себя в тупик. И мне самому придется себя вытаскивать. Иначе действительно окажусь лузером. Впрочем, дни оказались не настолько трудными, как я опасался: просто неизбежные в жизни периоды изменения статуса, вызывающие, в зависимости от случая, радость или грусть. Как только новая ситуация становится понятной и принятой, к ней быстро привыкаешь. В конце концов, нет ничего страшного в позиции искателя работы. Особенно, если слишком не думать о будущем. И если, конечно, удается нормально жить в настоящем. Как, например, на следующий день поле того, как я отвез Настю на вокзал. Она ехала в Звенигород к своему крестному. Расставшись с ней, я медленно брел по перрону. Мимо, на той же скорости, пыхтя, ползла следующая электричка. В дверях одного из вагонов, за стеклом, стояла девушка. Я машинально ей подмигнул и отвернулся, но успел заметить, что она меня пристально разглядывает. И я снова повернулся к ней лицом.

Волнистые светлые волосы, юная мордашка, на которой все шире расползалась улыбка. Простое удовольствие от обмена никуда не ведущими взглядами, учитывая отправление поезда. Быстро погасший позыв к маловероятному флирту между девушкой и почти зрелым мужчиной. Просто минутное удовольствие. Если я способен насладиться подобным мгновением, то я – не лузер, что бы ни думала моя жена, и вполне могу обойтись без ее обожания.

Вопреки тому, что я ощущал в момент моего увольнения, я не остался одиноким в этот вечер. Сынуле, похоже, все было до лампочки. Он пребывал в своем трехмерном мире на плоском экране. А вот Настя своими разумными вопросами помогла мне разобраться в куче осаждавших меня сомнений. И все же я чувствовал себя немного виноватым от того, что рассказал ей о своих трудностях: надо ли девушке-подростку разбираться в проблемах своего отца?

И тут еще Марат. В этот вечер в пивнушке «Заслуженный отдых» на Соколе было особенно шумно и жарко. И сильно накурено, несмотря на запрет. До каких пор еще наши люди будут плевать на запреты? В Европе все чинно соблюдают правила и курят в специально отведенных закутках или на улице. Это ведь не так сложно. Сам я бросил курить в двадцать лет. Но чего стоят теория или дебаты на эту тему в светлом и чистом помещении? Может ли интеллектуал быть некурящим?

Марат изложил свои доводы:

– У тебя есть две возможности: или ты ищешь работу в сфере охотников за головами за пределами запрещенных тебе Москвы и Московский области, с неизбежными разъездами по близлежащим городам и весям, с учетом отсутствия связей и знакомств на периферии…

Он сделал глоток нашего любимого темного пива и вытер пену с губ.

– …Или ты ищешь что-то другое в сфере продаж или маркетинга. Скорее всего, с меньшей зарплатой. Для начала. А потом выбираешь… Подходит?

– А если меня тошнит от всего этого цирка?.. Ты слышал о теории Дюбинга?

– Которая предлагает иерархию человеческих потребностей, начиная с еды и одежды?.. Потом, кажется, идут безопасность, социальная принадлежность… а потом не помню, что-то еще.

– Еще выше, по Дюбингу, – уважение других, потом самоуважение…

– Да я помню – чтобы добиться вершины самосовершенствования.

– Точно. Так вот, я страдаю, потому что не достиг вершины.

Марат иронически улыбается.

– Представь себе, ты вовсе не один в таком положении… Вспомни, о чем мы говорили недавно, после тенниса: придать смысл жизни. Но мы говорили также, что невозможно этим заниматься, пока не решено главное – материальная база. Базис той теории: невозможно перейти к высшей стадии, если не решены все задачи нижней.

– Совершенно верно. Вот почему я хочу найти двойной вариант: заработок, который позволит покрыть базовые потребности и в то же время придаст смысл моей жизни.

– Это как?..

– В том-то и вопрос. Как? – я не знаю… Возможно, стану тренером по парусному спорту… Впрочем, нет – это будет занятно, но смысла жизни не придаст.

– Тем более если Лариса сочтет твой заработок жидковатым.

В его глазах пробегает хитринка. Я неуверенно возражаю:

– Она достаточно зарабатывает для двоих.

– Но и тратит за двоих.

– Верно. Но я не намерен больше это терпеть.

– Браво! Наконец-то ты освобождаешься от догмы, полагающей, что муж, зарабатывающий меньше жены, – плохой глава семьи.

Сам Марат давно это усвоил на собственном опыте, устроившись преподавателем в школе на семьдесят пять процентов, а его бывшая жена, управляющая достоянием в одном банке, получает в два раза больше него. Я усмехаюсь: