Kitabı oxu: «Смехотворный сервис»

Жизнь увлекательнее и ярче, когда в ней имеется место улыбкам и смеху. А смехотерапия была, есть и навсегда останется верным путём к физическому, психическому и ментальному здоровью.

Рязанов С.В.

Заповедь

Ни облачка. В диковину здесь тучи.

Всё время солнце над пустыней сей.

Измученной походкой, с горной кручи,

Спускался долгожданный Моисей.

Зашевелился стан. Сбредаться стали.

От мала до велика ко столбу.

Ведь тридцать дней его евреи ждали.

Кляня свою бродячую судьбу.

– Зачем надолго так ты нас покинул?

Взроптали, возопили на него.

А он спокойно взором всех окинул,

И начал речь от Бога Своего.

– Две новости принес я вам, евреи.

Одна хорошая. Вторая ― никуда.

Все закричали: «Не тяни. Давай скорее».

– Начну с хорошей новости тогда.

Задач своих не забывал ни на мгновение.

И так, и эдак Бога убеждал.

В конце Создатель потерял терпение.

И упрощенные нам заповеди дал.

Нет убедительней меня на белом свете.

Намучился я, Бог меня прости.

В итоге вот что, ― заповеди эти

Случилось сократить до десяти.

Толпа возрадовалась. Новость ― просто манна.

И Моисея бросились качать.

«Но ведь вторая новость ― негуманна», ―

Он только и успел им прокричать.

– Ах да, совсем про это мы забыли.

Такая радость обласкала изнутри.

Посланца снова на трибуну водрузили.

Дыханье затаили: «Говори».

– Я рвался словно лев, попавший в сети.

В стихах лишь были мои пламенные речи.

Хулил, нахваливал я Заповеди эти.

Но вот что душит и оттягивает плечи.

Печали нет конца теперь навеки.

Скорбим отныне, жены и мужи.

Безрадостными будут человеки.

Бессладостными станут кутежи.

Убрал «не пьянствуй», «не кури» и «не злодействуй».

Сочли, что это не грехи, а просто ― шалость.

Исчезли «не соври», «не фарисействуй».

Но «не прелюбодействуй», таки осталась!

Безмолвие окутало пустыню.

Как облажался! Как на важном смазал!

Народ подвергся скорби и унынию.

И кто-то слово изобрел ― «шлемазл».

Солдат

Расслабленной походкой, ― выпил малость,

Что в увольнении солдату дозволительно.

Туда, где его рота размещалась,

Шёл Долбоносов. Стойко, но медлительно.

Солдат Лейб-Гвардии Московского полка,

Караульной роты номер пять.

Что надобно ещё для мужика?

О чём мог бывший лапотник мечтать?

И вот идет по площади Сенатской,

Не забывая о родных сибирских далях.

Исполнен горделивостью солдатской.

В мечтах о подвигах, об орденах, медалях.

Откуда ни возьмись ― каретный марш.

Вон караул, в таких делах необходимый.

Наш Долбоносов весь напрягся аж.

Неужто царь? Ну точно ― он, родимый.

Толпа зевак теснит со всех сторон.

Но нарушая караульные запреты,

Весь ощетинился. С гранатой видно он.

Метнулся парень в сторону кареты.

Как всё случилось? Бог видать был с ним.

Солдат, не думая, рванул наперерез.

Рывок, прыжок и парень тот под ним.

Хлопок, толчок и белый свет исчез.

Довольно долго лекари старались

Собрать отважного спасителя царя.

Все медицинские приёмы применялись.

Микстуры, процедуры. И не зря.

Вот год проходит. Долбоносов будто новый.

Под светский хор, под стон пономаря,

Слегка смущаясь, входит в зал дворцовый,

По приглашенью благодарного царя.

Николай его встречает самолично.

Царь, Император и Глава всея Руси.

– Герой! Ты проявил себя отлично.

За подвиг твой, что хочешь, то проси.

– Простой мужик я. И солдат ― мне звание.

Наградой будет и от лошади подкова.

Хотя, постой. Имею тайное желание.

Хочу взять в жёны дочь майора Петухова.

И вот глашатай Петухова представляет.

Как с неба молния, как гром. Ни дать, ни взять.

Проникновенно император заявляет:

«Солдат, спаситель мой, теперь ― твой зять».

И Петухов, всегда красноречивый,

От этого лишился дара речи.

Служивый, исполнительный, учтивый,

Канючить стал. Посмел царю перечить.

– Да как же так? Ну в чём я виноват?

Дитя, кровиночка моя, в чём виновата?

Ведь ваш спаситель ― он простой солдат.

Да и девчушке замуж рановато.

– Предвидел я сомнения отца.

И знал, где крепкий аргумент мне взять.

Теперь внимательно прослушай до конца.

От ныне Долбоносов ― генерал, твой зять.

Тут Петухов рассудком помутился.

– Ну генерал. Без имени, без роду.

Нечаянно от куда-то свалился.

Как в высшем свете он представится народу?

«Один-один», ― сказал вдруг император,

Игривость и задор приобретая.

– Но мне сдаваться все же рановато.

Сейчас решим. Задачка-то простая.

Давненько не встречал таких вопросов.

Царица, вон, гляжу ― не возражает.

Отныне генерал, граф Долбоносов ―

Твой зять, который тестя обожает.

– Царь-Батюшка, за ним же не гроша.

Моя же дочка в роскоши растилась.

Как ни крути, ― одна солдатская душа.

Не обогреет, так сказать. Имей же милость.

– Ну, это, братец, вовсе не пример.

И ты, давай-ка не юли и не виляй.

Ведь Долбоносов, он еще ― миллионер.

Эй, казначей! Беги и вексель оформляй.

«И всё ж сомнения меня переполняют», ―

Не унимался ошалелый Петухов.

Его не примут, потому, как и не знают.

Ведь он воспитан средь полей и лопухов.

А Долбоносов, между тем, не суетился.

Не задавал вопросов, не серчал.

Дошёл до столика, наелся и напился.

На глобусе Европу изучал.

Тут аргумент возник, которого не ждали.

Царь весело в ладоши хлопнул вдруг.

– Чтоб Долбоносову повсюду угождали,

Отныне он ещё ― мой лучший друг.

И вот солдата будто подменили.

Он приосанился, серьезней стал лицом.

Слова царя в него уверенность вселили.

И сделали заправским молодцом.

И отвернув на глобусе Европу,

Он, подойдя к царю, сказал: «Пойдем.

А знаешь, Коля, да пошёл он в жопу.

Ну что, себе мы бабу не найдем?»

Реферат

Не отыскать в работе благодать.

В делах зарылся, будто клоп в ковре?

Загружен по уши. Просвета не видать.

Семь дел направить нужно в декабре.

С машинкой, пишущей, до одури сроднился.

Она для следствия ― важнее пистолета.

Играть на ней, как на рояле научился.

Оберегал её надежней партбилета.

Воскресный вечер. Люди отдыхают.

Особенно ― кто знает, где заначка.

А капитан Рязанов лишь вздыхает.

Одна услада ― «Беломора» пачка.

И вдруг, от изобилья чувств багровый,

Весь в кителе, как будто на парад,

В кабинет влетает участковый.

Кричит: «Беда, Володя ― реферат».

– Какой, бля, реферат? Тут нужно дело

К утру закончить, прокурору передать.

Давай. Давай до дома двигай смело.

Мне в кабинете ночь придется коротать.

– Да выслушай. Я завтра в город еду.

Заочник я. Ввязался же ― балбес.

И реферат мне нужно сдать к обеду.

Про уголовный. Как его? Процесс.

Рязанов улыбнулся, потянулся.

Сказал: «А хрен с ним, развлекусь слегка».

От пишущей машинки отвернулся.

– Где тема? За бутылкой дуй пока.

И участковый будто заново родился.

Сказав: «Не буду за спиной торчать».

Надсадно хлопнув дверью испарился.

Рязанов снова на машинке стал стучать.

И вот уже бутылка опустела.

Владимир мудрствовал. Был отвлеченью рад.

А участковый разливал несмело.

И всё справлялся, ― как там реферат?

Часы идут. Уже от реферата

Рязановские плавятся мозги.

– Научный труд выходит угловато.

Давай-ка братец, за второй беги.

«Да всё нормально», ― участковый отвечает:

«И магазин давно уже закрылся.

Преподаватель их особо не читает».

И заграбастав всё что было, смылся.

Проходит месяц. Участковый не заходит.

К товарищу дорогу позабыл.

При встрече хмурится, и тупо взгляд отводит.

Видать, другого друга раздобыл.

Его Рязанов как-то в коридоре,

С улыбкою про реферат спросил.

А тот скривил лицом большое горе.

– Преподаватель мне трояк влепил.

Наверно, не к тому я обратился.

Или не нужно было пить, не сделав дело.

Рязанов не особенно смутился,

Но это следака слегка задело.

Всё так же продолжая улыбаться,

Он оппонента смачно огорчил:

«Ты на себя здесь должен обижаться.

Как наливал мне ― то и получил».