Kitabı oxu: «Нравы времени»

Сэйтё Мацумото

Şrift:

Seicho Matsumoto

JIKAN NO SHUUZOKU

Серийное оформление А. Фереза, Е. Ферез

Дизайн обложки В. Воронина

* * *

Ритуал в святилище Мэкари

1

У пролива Хаятомо, где течение так быстро, водоросли свежие срезают…
Умпэй

Седьмого февраля отмечался Новый год по лунному календарю. С одиннадцати вечера автобусы из Модзи развозили туристов до мыса Мэкари-но хана к северо-западу от города. Ночь выдалась холодная – того и гляди пойдет мокрый снег.

За полчаса автобусы взбирались по морской набережной и довозили гостей до узкого мыса на острове Кюсю, который выдавался в пролив Симоносеки.

Между длинными рядами узких домиков зияли пробелы. Днем под стрехами сушили водоросли вакамэ, поэтому сильно пахло рыбой.

Автобус остановился у ворот тории. Под ними сплошным потоком текла толпа. На территории святилища зажгли костры, вокруг которых толпились люди, поскольку ночь была холодная. Прямо перед святилищем простиралось черное море. За узким проливом, в Данноуре, зажглись огни.

Даже в ночном мраке было видно, как стремительно несется вода. Казалось, что это бурная река, а не море.

Святилище называлось Мэкари-дзиндзя. Сегодня ночью и в главном здании, и в канцелярии горели яркие фонари. Из зала для молений доносились беспрестанные хлопки в ладоши. Жрец каннуси уже некоторое время возносил молитвы под звуки флейты и барабанов, сотрясавшие ночной морозный воздух.

Под самым узким местом пролива Хаямото-но-сэто проходил тоннель Каммон. В древности за святилищем простирался густой и мрачный лес, но сейчас со стороны Кюсю прорубили въезд в тоннель. Днем в Данноуре на другом берегу виднелась гора Хинояма. Несколько лет назад там построили фуникулер. И все же, несмотря на все следы современности, традиция ритуала в святилище Мэкари оставалась неизменной. Она существовала уже сотни лет.

В свете костров крыша храма выглядела еще величественнее. Летней ночью такого эффекта вряд ли удалось бы достичь. Холод ночи, пробирающий до костей, вызвал еще больший трепет.

По традиции ритуал начинался в последний день старого года по лунному календарю и шел вплоть до рассвета нового. С двух часов ночи начинался отлив, и одновременно церемония достигала разгара.

В святилище прибывали туристы, готовые увидеть старинный ритуал. Ближе к полуночи собралось около трех тысяч зрителей, похожих на черные тени.

Конечно, многие приехали только посмотреть на ритуал, но были и поэты, которые хотели описать сцены в хайку и вака. Некоторые выбирались даже из Токио и Кансая.

Фраза «ритуал в Мэкари» стала сезонным словом для хайку.

В справочнике, посвященном сезонным словам, говорится следующее:

«Этот ритуал проходит в день Нового года в святилище Мэкари-дзиндзя, которое расположено в Модзи. Три жреца спускаются по длинным каменным ступеням к морю, держа в руках факел, серп и бочку. Там они провозглашают молитвы, под шум прибоя срезают водоросли, затем преподносят их божеству ками. На территории святилища проводят пляску кагура и зажигают костры. Ритуал проходит во время отлива, когда хорошо видно морское дно и жрецы могут легко срезать морскую капусту. Считается, что местный ками управляет приливами и отливами и издавна почитается как хранитель мореходства. Принято полагать, что он защищал императрицу Дзингу во время ее похода в Корею».

Однако объяснение ритуала здесь приводится недостаточно подробное.

В «Старых легендах» (Кодэн) говорится:

«В последнюю ночь двенадцатой луны священники собирают водоросли в море и подносят их ками на рассвете первого дня нового года. Ранее их подносили и императорскому двору, но эта традиция уже прервалась. Говорят, что пошла она от ками Адзуми-но Исоры, который живет в водах и передал яшму, что владела силой приливов и отливов, Окинага-тараси-химэ-но-микото».

А в «Записи принца из Министерства церемоний» (Рибу оки) говорится:

«В третий год Вадо (1367 год от основания династии, 710 год), при государыне Гэммэй из страны Будзэн-но куни, каннуси из племени Хаято преподнес водоросли в Мэкари-дзиндзя».

По-видимому, ритуал этот существовал еще в древности.

Кроме того, относительно смысла этого ритуала в «Старых легендах» (Кодэн) указано следующее:

«Мэ – это имя для того, в чем впервые раскрылась энергия Ян и из чего произросло все сущее. Водоросль, что носит это имя, бледно-зеленая и мягкая и обладает всем необходимым для зарождения энергии Ян. Ее не нужно специально выращивать – она буйно растет. В древности бог Хикохоходэми-но Микото явился во дворец Морского Царя и, получив от него яшму, стал управлять Поднебесной, передал ее потомкам, и род их не пресекается по сию пору. Это ли не высшая радость? Поэтому в канун Нового года служители святилища заходят в море и собирают водоросли в тех местах, где они растут наиболее буйно, а в первый день года подносят их в святилище, а после и ко двору государя, и управителям провинций – и тем преумножают радость. Этот ритуал известен как таинственный, но мало кто наслышан о его предназначении нести радость и выражать почет».

Есть среди пьес театра Но и пьеса под названием «Мэкари». В ней говорится, что в море Хаямото живет Урокодзу-но Сэй, и «сегодня ночью, в третью стражу, бог-дракон Рюдзин появляется из моря Хирахара, когда море становится плоским, словно земля, в то же время собираются синтоистские жрецы и с факелами спускаются в равнину и бросают водоросли в море к радости бога».

Третий час ночи.

До отлива оставалось недолго.

В главном здании храма к небу возносились моления норито. Туристы все прибывали, и каменная ограда святилища уже еле вмещала всех желающих.

Внизу расстилалось море. Волны обдавали скалы брызгами. Церемония проводилась при выключенном электрическом освещении, и в целях безопасности катера береговой службы вышли в пролив, чтобы в случае чего осветить прожекторами путь.

С лодки наблюдать за церемонией было невозможно. Начался отлив, и вода мчалась по проливу со скоростью восемь узлов. Маленькую лодку унесло бы запросто. Рев течения слышался даже со стороны моря.

Фонари в святилище погасли. Остались только костры, как в стародавние времена. Из храма спустился жрец в шапке эбоси и каригину с огромной связкой бамбука в руках. Он зажигал бамбук от огня. Вокруг летели искры.

За ним спустились с лестницы другие жрецы. Один держал серп, другой нес ведро. Все было старинное. Вода уже обнажила каменную ограду святилища. Показались рифы, которых не было видно днем.

Тории стояли у поверхности воды. От них к морю вела каменная лестница.

Жрецы спустились по каменным ступеням, закатав рукава и подолы одеяний. Первый нес бамбуковый факел. Несколько тысяч черных теней смотрели на него.

Вот один из жрецов в свете красного факела сошел на плоские рифы. Вода доходила ему до колен. Все, кто видел его, наверняка поежились от холода.

Отлив наступил в 2:43.

Жрец, согнувшись, стал срезать водоросли. Он передавал морские дары соседу, который складывал их в белое ведро.

Моления стали еще громче, и дрожащий голос выводил в ночи:

– Все обитатели синего моря, и с большими плавниками, и с маленькими плавниками, и из глубин морских, и с окраин морских, дары наши, что мы почтительно сложили, подобно горам, мирно вкусите…

2

Пляски кагура не прекращались. Огни были потушены, море и суша погрузились во мрак.

Только красный огонь бамбукового факела освещал воду. Жрецы, дрожа от холода, собирали водоросли. После десяти минут в ледяной воде, еще и в февральскую ночь, когда мог пойти мокрый снег, чувства притуплялись. Несколько тысяч черных теней не сводили глаз с церемонии, которая разыгрывалась в проливе.

Проходившие мимо лодки тоже тушили огни. Жители в Данноуре затворили ставни. Исстари считалось, что боги покарают каждого, кто осмелится наблюдать этот ритуал. Даже островки Мандзю и Кандзю в проливе Тёсю, которые были связаны с одноименными божествами, обитающими в святилище, погрузились во мрак. Тьма была поистине как во времена богов.

Жрецы складывали собранные водоросли в белое ведро на камнях. Их белые одеяния казались необыкновенно чистыми. В этот миг создавалось ощущение, что снова наступили древние времена.

Церемония достигла апогея. Заревели волны – да так, будто земля сотрясалась. Многие поэты писали об этом в своих хайку.

Хлад ночи в Мэкари
пробирает аж
до голых колен.
– Рёта

На камне утеса
криво кадка
с водорослями стоит.
– Кубо Хару

Жрец Мэкари —
капли падают
с его одежд.
– Кэйсэцу

Однако эту сцену запечатлевали не только в хайку. Современный мир – мир фотографии. Тут и там загорались вспышки, щелкали камеры. Были среди владельцев и репортеры, но большинство – простые любители.

Фотографировать сам ритуал не разрешалось, но туристы под покровом ночи безжалостно рассеивали мрак вспышками камер.

Минут через десять жрецы подняли ведра, наполненные водорослями, и стали подниматься по каменным ступеням. В толпе раздались аплодисменты. Из храма доносились моления.

Поднявшись, жрецы переложили свежие водоросли в глиняные горшки и стали предлагать их пяти ками, в том числе Тоётама-химэ-но-микото, Хикохоходэми-но-микото, Адзуми-но-исора-но-микото. К водорослям добавили сакэ и закуски из сушеного тунца. И эта часть церемонии тоже была традиционной. Теперь святилище снова озарилось искусственным светом. Зажгли даже фонари на стрехах у главного здания храма.

Снова началось исполнение плясок кагура и ритуальные моления. Шел четвертый час. До рассвета еще далеко.

Однако кульминацией церемонии стали жрецы, которые спускались к морю. После этого люди стали потихоньку расходиться. Начало рассветать, вдалеке показались острова Мандзю и Кандзю.

До конца оставались только участники банкета в храмовой канцелярии, которые пили сакэ, и сочинители танка и хайку.

Автобусы ходили всю ночь. После трех часов их пустили в обратном направлении, от святилища Мэкари к станции Модзи.

Гости на церемонию приезжали не только из Кокуры, Яхаты, Тотабэ и Вакамацу, которые теперь входят в город Китакюсю, но и из Фукуоки, Кувамото и Ойты. Многие, конечно, приехали из далеких Токио и Осаки.

У всех, кто вернулся домой после церемонии, лица были лиловыми от холода. Это оттого, что всю ночь на них дул холодный ветер со стороны моря Генкай.

Восемь утра.

В гостиницу «Дайкити» у станции Кокура прибыл посетитель. Ему было на вид ближе к сорока, и он носил черный плащ с чехлом для фотоаппарата через плечо. В руке держал большой коричневый чемодан. Он пришел пешком, а не приехал на автомобиле.

Горничная встретила его:

– Добро пожаловать.

Отель был перед станцией, поэтому гости часто приезжали сюда рано утром.

– Меня зовут Сюити Минэока. Я из Токио, – спокойно сказал гость. – Я отправлял вам телеграмму.

– Минэока… Да, так точно. – Горничная поклонилась. – Прошу вас, проходите.

– Номер уже готов?

– Да, все готово.

– Благодарю.

Горничной была миловидная девушка лет двадцати двух, с круглым лицом.

Гостя проводили на второй этаж. В номере было две комнаты: одна в четыре с половиной татами, вторая в восемь. Гость вышел из большой комнаты на веранду и выглянул наружу. Перед ним простирался простой сад с фонтаном.

– То есть это задний двор, – проговорил гость. – А спереди выглядит очень роскошно. Что ж, тут должно быть тихо.

Горничная внесла чемоданы и сразу же разожгла огонь в жаровне.

– Благодарю за номер.

Гость сидел рядом с жаровней. Горничная добавила углей в огонь.

– Что вы. Мы все подготовили сразу же, как получили телеграмму.

– Вы меня выручили. Холод здесь просто лютый.

Гость все еще сидел в пальто и, согнувшись, крепко держался за жаровню.

– В поезде было холодно? – спросила горничная, глядя на съежившегося от холода гостя.

– Нет, в поездах же топят. Я с утра до вечера сидел у моря под ветром.

– Что вы там делали?

– Был на празднике в Модзи, там святилище Мэкари.

– А, вот как. – Горничная наконец все поняла. – Сегодня же лунный Новый год?

– А ты местная?

– Да, я из Юкухаси, в пятнадцати километрах от Кокуры, но эту церемонию не видела.

– Да? Я думаю, вы, местные, не приходите, потому что это совсем рядом.

Он приблизил голову к жаровне.

– Всю ночь у моря сидеть наверняка невыносимо.

– Да, ужасней некуда. Спина до сих пор холодная.

– Сделать потеплее?

– Сделай.

Горничная добавила углей в жаровню.

– Комната скоро прогреется. Если бы я знала, то подготовила бы ее заранее.

– Я не мог написать таких подробностей в телеграмме.

– Вы из Токио?

– Да.

– И вы из самого Токио специально приехали в Модзи ради церемонии?

– Именно.

– Ну, это наверняка великолепная церемония.

В словах горничной проскальзывали местные интонации.

– Ты, наверное, думаешь, что я чудак.

– Да, к нам из Токио нелегко добраться. А вы ради этой церемонии в Мэкари проделали такой путь.

– Куда уж.

– Этот праздник так известен в Токио?

– Не очень. Мало кто о нем знает, в основном те, кто интересуется хайку или танка.

– А вы пишете стихи?

– Да, бывает. – Гость потер глаза. – Спасибо, я согрелся. Теперь мне хочется спать. Я всю ночь стоял в толпе.

– Конечно. Вам постелить?

– Стели. Мне нужно выспаться.

– Хорошо, хорошо. Я принесу вам еще и грелку.

3

Пока горничная стелила постель, гость сидел на плетеном стуле у веранды и смотрел в сад.

– Красивый сад, – похвалил он.

– Очень красивый. Здание перестраивали, а сад так и остался, – сказала горничная, держа футон.

– Я так и думал, что он старый. Все камни покрыты мхом.

– Хозяин им очень гордится.

– Как тебя зовут? – обратился гость к горничной.

– Меня? – Горничная рассмеялась. – Фумико.

– О-Фуми-сан, значит? А ты симпатичная.

– Что вы, что вы.

– Кстати, у меня есть камера. Можно тебя сфотографировать на память?

– Ну не в таком же виде.

– Да нет, ты хорошо выглядишь. Давай. Я пришлю тебе фото из Токио.

– Ладно. – Горничная, кажется, была польщена.

– Подожди меня в саду. – Гость поднялся.

– Но…

– Нет-нет. Иди.

Он открыл чехол из черной кожи и достал камеру.

– Тяжело вам такое таскать, – сказала Фумико.

– Да, ноша нелегкая. Но я люблю фотографировать, поэтому ношу ее с собой. Даже вчера ночью сделал несколько фотографий в святилище.

– Она может снимать во тьме?

– Только со вспышкой. У меня осталась еще половина пленки. Давай-ка сделаем твой портрет.

– Как так можно! Сначала ками из святилища, а потом уже я.

– Довольно тебе. Иди-ка побыстрее в сад.

Гость вышел в коридор и спустился по лестнице. Он был высокий, немного полноватый, казался ласковым. Наскоро сунув ноги в гэта, он вышел и оглядел листья на камнях. Ему сильно хотелось спать.

– Простите за ожидание. – О-Фуми, улыбаясь, подошла к нему в деревянных гэта.

– А, вот и ты.

Гость снял с плеча камеру, указал О-Фуми, где лучше встать, и стал высчитывать диафрагму и расстояние.

– Здесь можно? – О-Фуми со смехом встала напротив мостика к пруду. От мостика шла каменная горка.

– Хорошая композиция. – Гость посмотрел через объектив. – Снимаю! – Он нажал на кнопку. Щелкнул затвор.

– Спасибо. – Фумико опустила голову.

– Давай еще одну. – Гость еще раз щелкнул затвором. – Пройди-ка вон туда. Давай выберем другой фон.

Он вытянул руку и сделал знак О-Фуми.

– Нет, может хватит?

– Пленки хватит. Давай еще одну.

– Мне как-то неловко.

Тем не менее О-Фуми послушно переместилась. Теперь гость опустился на колени и повернул камеру.

– О-Фуми, ну и красотка, – сказала проходившая мимо горничная.

– Не смотри сюда. – О-Фуми явно было неловко.

– Так, давай-ка здесь. – Гость показал ей, как встать, и несколько раз нажал на кнопку. – Спасибо тебе за помощь, – сказал он, отряхивая пыль с коленей.

– Спасибо вам. – О-Фуми опустила голову.

– Снимки красивые. Может, даже шедевр получится.

– Вы серьезно?

– Я пришлю тебе из Токио. Узнаю адрес гостиницы и отправлю на имя О-Фуми-сан.

– Мне будет очень приятно.

О-Фуми быстро скрылась в здании. Гость медленно взошел на веранду, затем поднялся по лестнице к себе в номер.

Он потянулся, широко зевая.

– Пора бы и спать. – О-Фуми подошла к нему со спины, держа в руках грелку. – Простите, но ванна еще не нагрелась.

– Ладно, думаю, и грелки мне хватит, чтобы уснуть.

– Извините.

О-Фуми согнула грелку, ловко положила ее в футон и похлопала.

– Спокойной вам ночи.

Она закрыла фусума.

Прошел час. О-Фуми запомнила время: половина девятого.

– Сюити Минэока у вас?

Это спрашивал разносчик телеграмм. О-Фуми как раз убирала у входа.

– Да, он остановился у нас. – Она вспомнила фамилию гостя.

– Ему телеграмма.

Думая, что гость все еще спит, О-Фуми поставила печать за него и получила телеграмму. Она не знала, будить его или нет. Телеграмма, кажется, пришла из Токио. О-Фуми решила проверить гостя и поднялась на второй этаж, в номер «Клен».

– Прошу прощения, – тихо сказала она. Ответа не было.

Она повторила и услышала голос.

О-Фуми открыла ширму. Гость дремал на кровати.

– Вы не спите?

Гость приоткрыл глаза.

– Я услышал вас и проснулся. Что там?

– Вам пришла телеграмма.

– Телеграмма? А, я говорил, что буду здесь, вот ее и отправили. Ну-ка, ну-ка. – Он протянул руку.

О-Фуми, пригнувшись, вошла и вручила телеграмму.

Гость прочел ее лежа – но удивился так, что даже приподнялся с кровати:

– Да неужели! Умер?

Ночь на озере Сагами

1

Озеро Сагами находится на северной окраине префектуры Канагава, между уездом Минамитама префектуры Токио на востоке и уездом Китацуру префектуры Яманаси на западе.

Если верить путеводителю, озеро Сагами – самое подходящее место для развлечений неподалеку от Токио, которое привлекает туристов в любой сезон: весной – сакура, летом – кемпинг, осенью – любование листьями, зимой – ловля корюшки. Дорога до озера из Синдзюку занимает час двадцать.

«Озеро Сагами находится в пяти минутах ходьбы к югу от станции и окружено горами. Это искусственное озеро – водохранилище, созданное с 1938-го по 1947 год. На его дне оказались 80 домов деревни Кацураку, и погибло 56 человек. Водохранилище возникло после постройки многофункциональной дамбы для водоснабжения Йокогамы и Кавасаки, укрепления берегов реки Сагами, ирригации полей равнины Сагами, а теперь используется и для гидроэлектростанции. Вокруг озера есть много достопримечательностей: пейзажи, объекты, открывающиеся в зависимости от времени года, музей электротехники и остатки старинных жилищ. Вокруг озера Сагами расположены следующие восемь живописных мест: Ода Тэнгубофути, мост Кацусэ, Ёсэгонгэн, Ёсэ кохантэй, Бэнтэн-сима, Обусаяма, Арасияма, Сэкиродзан, которые известны как “Восемь видов озера Сагами”».

Поскольку озеро находится недалеко от Токио, туристы любят остаться там на ночь. Вдоль берегов стоят пять или шесть гостиниц. В последнее время появились и места для влюбленных парочек.

Шестого февраля, около шести вечера, у входа в гостиницу «Хэкитан-тэй» стояли высокий худощавый мужчина и женщина. Мужчина, примерно сорока лет, в руке держал черный кожаный чемодан. Его спутнице, тоже стройной, с узким белоснежным лицом и коротко стриженными волосами, было на вид лет двадцать пять.

В приемной мужчина сразу спросил у горничной:

– Мы хотели бы поужинать. У вас есть номера?

Женщина стояла рядом, опустив голову.

– Да, есть. Проходите.

Служанка протянула две пары тапочек.

На озере Сагами гостиницы обычно забиты летом и осенью, а зимой пустуют. В ту ночь в «Хэкитан-тэй» было много свободных мест.

Мужчина был одет с иголочки. А на женщине – ржаво-красное с черными полосами кимоно с коричневым хаори поверх. Контраст настолько очевиден, что потом горничная смогла точно описать всю одежду полицейским. В руках женщина держала сложенное светло-серое мохеровое пальто.

Ночь выдалась холодная, небо затянули тяжелые тучи.

В «Хэкитан-тэй» гостям показали отдельную пристройку. Это был номер «Клен», лучшая комната в японском стиле.

Разжигая жаровню и разливая чай, горничная наблюдала за женщиной, а не за мужчиной. Та сидела, опустив голову.

Горничная спросила, что принести из напитков, и мужчина попросил пива.

Когда она внесла закуску – корюшку под уксусом, гости продолжали сидеть, но мигом прервали разговор, когда она открыла фусума. Мужчина удивленно посмотрел на горничную.

– На озере ловят корюшку?

– Конечно, – ответила служанка и поставила бутылку пива перед мужчиной.

– И мне немного. – Женщина склонила голову.

– Что-нибудь еще? – Горничная стала перечислять рыбные блюда. Мужчина заказал мороженое сасими из карпа, угря с соей на вертеле и тэмпуру из корюшки. Горничная обратила внимание на его широкий лоб и скулы.

– У вас нежарко, – любезно сказал он горничной.

– Конечно, ночь будет прохладная. Но завтра Новый год по лунному календарю.

– Завтра? – Он удивился, будто слышал это впервые.

Горничная начала вносить блюда из кухни одно за другим. Она заметила, что мужчина пододвинулся ближе к женщине. Та тоже расслабилась и сидела не так чинно.

Для горничной это было не впервой. Она подумала, что мужчина наверняка обнимает женщину, пока их не видят. Поэтому, внеся последнее блюдо, она шепотом спросила у мужчины:

– Простите, вы останетесь сегодня на ночь?

Мужчина бросил взгляд на женщину.

– Ну… Мы еще не решили, – запинаясь, сказал он.

Кажется, их отношения были не так серьезны. По всей видимости, мужчина пытался уговорить спутницу провести с ним ночь.

Зимой гостей приезжало мало, поэтому горничных было всего трое. Умэко, которая всем заведовала, вместе с товарками смотрела телевизор и сплетничала о парочке из «Клена».

Через полчаса из номера позвонили.

Умэко вошла в комнату с двумя тарелками фруктов и, опустив голову, приблизилась к столику, но краем глаза заметила, что мужчина и женщина выглядели неряшливо. Женщина даже наклонилась, но горничная заметила ее смущенное выражение лица. Кажется, такая обстановка была ей непривычна.

– Думаю, мы прогуляемся, – сказал мужчина Умэко, очищая мандарины.

– Снаружи темно. – Умэко посмотрела на часы. На них было 19:25.

– А снаружи есть фонари?

– Да, есть. Но ничего не видно.

– Мы прогуляемся вокруг озера. Ночью там тоже красиво.

Парочка, видимо, собралась пройтись.

– Я почистила вашу обувь, она у входа.

Умэко показалось, что гости хотят остаться на ночь. Она подошла к мужчине и задала ему вопрос. Но тот тихо, чтобы не смутить женщину, ответил:

– Нет, погодите. Мы вернемся с прогулки и решим.

Кажется, женщина еще не была готова, и он планировал убедить ее во время вечерней прогулки по берегу.

Умэко первой вышла из комнаты и подошла ко входу.

Гости ушли. На женщине было то самое серое мохеровое пальто.

2

Через час гости еще не вернулись.

– Интересно, чем это они там занимаются? – спросила Умэко, мрачно заглядывая в номер. – Где это они так задержались?

– Ну как это, – захихикала пожилая горничная. – Мужчина да женщина, одни в темном месте. Чем это они могут заниматься? Наверняка между собой все и уладят.

– Вряд ли! – возразила Умэко. – Он-то все пытался ее уломать остаться на ночь, а она все отпиралась. Он так и не сказал, что они останутся. Вряд ли на улице им удастся договориться.

– Подумаешь, – отмахнулась горничная. – Нынешние парочки еще и не такое проделывают!

В таких разговорах прошло еще с полчаса, но гости так и не вернулись.

– Умэко, загляни-ка в номер, – приказала старшая горничная.

Умэко подчинилась, но там все оставалось как прежде. На полу по-прежнему блестел черный чемодан гостя.

Когда часы пробили десять, в гостинице воцарилось беспокойство. Гости вышли на прогулку два с половиной часа назад. Ночью здесь делать нечего, никуда особо не сходишь.

Стали витать мрачные мысли. Уж не покончили они с собой? Или несчастный случай? Ведь на берегу озера легко оступиться и упасть. В общем, странно было, что они еще не вернулись.

Горничные обратились к хозяину, и тот велел сразу же сообщить в полицию. Он также попросил мужчин-рабочих осмотреть окрестности – пусть даже гости и пробыли в гостинице всего ничего.

Полицейские не смогли оставить обращение без ответа. Они собрали молодых людей и принялись прочесывать берег.

Ближе к одиннадцати выдвинулся поисковый отряд, вооруженный фонариками и лампами. Их свет отражался от тусклой водной поверхности.

Озеро Сагами вытянуто, и длинный мост ведет к месту под названием Бэнтэн-дзима. Летом там устраивают лагерь для кемпинга. На берегу густо растут деревья, дна у озера тоже не видно. Мужчина и женщина могли утонуть или умереть где-то в чаще. Люди с фонариками обшаривали окрестности, но до рассвета ничего не нашли. Отряд был готов уже сдаться, но не тут-то было…

На острове есть холм под названием Сэкиродзан. У его подножия стоят бунгало. Доброволец-пожарный, обыскивая местность неподалеку, нашел там труп мужчины.

Он созвал остальных, в том числе полицейских. На шее мужчины обнаружили три петли из пеньковой веревки. Глаза смотрели в темное небо, рот полуоткрыт, руки и ноги вытянуты.

Женщины нигде не было.

На месте преступления оставили охранников из местных. Из участка в Цукуи приехал помощник инспектора, чтобы провести предварительное расследование.

Единственной уликой, которая помогла бы определить личность мужчины в «Клене» стал черный чемодан, оставленный в «Хэкитан-тэй».

Тот оказался набит бумагами. Все были одинаковы – профессиональная газета формата А3 «Коцу Бунка Дзёхо» от одиннадцатого февраля. Всего двадцать штук. Кроме того, вперемешку лежали записные книжки, брошюры о правилах дорожного движения, разные печатные материалы, связанные с такси, грузовиками и автобусами. Погибший явно был связан с газетой. В выходных данных значилось: «Издатель и редактор – Такэо Дои». То же имя было указано на визитной карточке, которая лежала в кармане пиджака. В бумажнике нашлось еще двадцать карточек с его именем, а также карточки других людей.

Теперь, когда личность жертвы была установлена, все ждали утра, чтобы связаться с редакцией по адресу Токио, Синдзюку, улица Ямабуси, 37 и с домом по адресу Токио, Сугинами, Эйфукутё, 203–3.

Но вот женщина, на вид лет двадцати пяти, оставалась загадкой. Ее тела не нашли. Вероятно, она была так или иначе связана с преступлением. Или, может быть, сама и убила мужчину.

Полиция обратилась на станцию Сагамико. Там стали наводить справки о женщине, которая между 19:25 и 23:00 могла сесть на поезд линии Тюо. За это время на станции остановились пять поездов в Токио и четыре – из Токио. Пассажиров было мало. Оба контролера сказали, что такую женщину не видели.

Судя по показаниям горничных из «Хэкитан-тэй», женщина носила ржаво-красное в черную полоску кимоно, коричневого цвета хаори и светло-серое мохеровое пальто. На просьбу описать лицо Умэко в легком замешательстве ответила:

– Вроде красивая. Но в моем присутствии она стеснялась и не поднимала голову. Поэтому я не могу сказать, как она выглядела. Кожа только белая, лицо вроде длинное, миленькая, одета со вкусом. Уж явно не простушка!

Все поняли, что женщина сидела, опустив голову, потому что не хотела, чтобы горничная ее видела.

Тем не менее контролеры сказали, что не помнят женщину в полосатом кимоно и светло-сером мохеровом пальто. Все же пассажиров на станции мало, и она бы явно обратила на себя их внимание. Поэтому женщина и не села в поезд.

Рассматривали и версию с автомобилем.

Гости приехали в «Хэкитан-тэй» на такси. Горничная передала водителю чаевые и поблагодарила за поездку. Кроме того, она спросила, откуда они приехали, и водитель ответил: «Из Синдзюку».

Умэко добавила:

– Оба тут явно в первый раз. Он, скорее всего, ее пригласил и всячески уламывал остаться переночевать, но когда они уходили, дело было еще не решено. Когда я еду им приносила, они не разговаривали. Заказывал еду тоже он, а она все молчком.

Пока складывалось так, что женщина задушила мужчину и сбежала. Предположительным мотивом была страсть.

3

В полицейском управлении созвали штаб расследования.

Сначала решили, что женщина утонула. Целый день ее тело разыскивали в озере, но безрезультатно.

Тут же нашли водителя – серьезного, средних лет мужчину, который привез гостей в «Хэкитан-тэй». Он работал на компанию в районе Отакибаси, Синдзюку, сдававшую автомобили в аренду, и рассказал следующее.

Мужчина позвонил ему по таксофону и заказал автомобиль к западному выходу станции Синдзюку. Сказал, что поедет на озеро Сагами и водитель узнает его по черному кожаному чемодану. Когда водитель приехал, гость стоял с чемоданом у станции.

Дорога была долгой, и водителю нужно было заправиться. Сев в машину, гость сообщил, что в Коэндзи-Иттёмэ подсядет еще один пассажир. Водитель решил, что это будет девушка.

До озера Сагами лучше и куда дешевле добираться поездом. Либо гость был богатый, либо же поезд по какой-то причине был неудобен.

Когда машина по шоссе Оумэ подъехала к Коэндзи-Иттёмэ, там ждала молодая женщина в сером пальто. Пассажир сказал, что это его спутница. Водитель открыл ей дверь.

В машине они о чем-то тихо разговаривали. Может, стеснялись водителя. Иногда он поглядывал в зеркало заднего вида и видел, что они сидят совсем рядом, как близкие люди.

Дорога от Коэндзи-Иттёмэ до озера Сагами заняла почти два часа. Мужчина несколько раз заговаривал с водителем. Они обсуждали аренду автомобилей и такси.

Мужчина хорошо в этом разбирался. Он сыпал профессиональными выражениями, о которых дилетанты не догадываются, и водитель даже подумал, не директора ли компании он везет. Речь у пассажира была плавная и мягкая.

Женщина же все сидела, опустив голову. Если мужчина обращался к ней, то тихо, и отвечала она коротко. Но пассажир выглядел совершенно обычно. Когда они доехали до «Хэкитан-тэй», он дал водителю еще триста иен чаевых сверх счетчика.

Вот что рассказал водитель.

Полиция решила, что раз мужчина сел в Синдзюку, а женщина в Коэндзи-Иттёмэ, то значит, они нарочно решили так сделать, чтобы скрыться от чужих глаз. Поэтому, основываясь на показаниях горничной из «Хэкитан-тэй» и водителя, полицейские определили, какие отношения связывали гостей.

Установили и личность погибшего – Такэо Дои. Как и было написано в визитной карточке, он работал редактором и издателем профессиональной газеты «Коцу Бунка Дзёхо». Ее распространяли по компаниям, занимающимся наземными перевозками – такси, арендой машин, автобусами, грузовиками и так далее.

Издавали газету в Синдзюку, квартал Ямабуси, как было указано на визитке. Контора находилась на втором этаже небольшого здания в Ямабуси, где сидели двое молодых служащих.

Жена Дои примчалась к озеру Сагами и разрыдалась, когда увидела тело. Звали ее Ёнэко. Она рассказала, что мужу было тридцать девять и у них есть ребенок. Поженились они еще в Маньчжурии, где Дои работал на автозаводе. В годы войны его забрали в армию, а потом они вернулись в Японию, где Дои стал работать таксистом. Раньше, еще в Маньчжурии, он жил небедно, поэтому начал издавать газету. Предприятие возымело успех, поэтому в прошлом году Дои нанял служащих.