Kitabı oxu: «Шкатулка для солнечных зайчиков. Часть 2»

Şrift:

Иллюстратор Шах Дани

ISBN 978-5-4485-4369-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Добро пожаловать в Страну Мерцающих Путей. Если ты читал первую часть Шкатулки для солнечных зайчиков, ты знаком с Камиллой и Бернардом, и помнишь, что наши маленькие герои уже прошли семь королевств из двенадцати, и получили семь ключиков. Что ждёт их впереди? И зачем Летящая звезда Барнарда отправилась с ними в путь?

Королевство Сапфировых Лепестков

В этом Королевстве, которому покровительствовало созвездие Тельца, издревле выращивали звуки и тишину.

Волшебные Цветы (Зеркально-Музыкальные из отряда Высоких Мелодичных) с нежными сапфировыми лепестками покрывали поля с весны до глубокой осени и радовали жителей Королевства. Здесь заботливо ухаживали за посевами, строго следили за тональностью, удаляли фальшивые ноты и проверяли неточные звуки.

Но фальшь можно было отсеять только, если звуки перемежались с вкраплениями тишины. Поэтому цветы пропалывали, а между грядками выращивали, где крошечные, а где более долгие, Паузы.

Когда урожай бывал готов, Звуки тщательно сортировали по чистоте, чередовали в нужном порядке с Паузами, аккуратно упаковывали в нотный стан и рассылали во все уголки Страны Мерцающих Путей, чтобы там тоже могли нежно звучать радуга и рассвет, северное сияние и закат. Цветы и камни, каждая травинка рождали свою музыкальную линию в общей Песне Мира.

Как раз сейчас подошла пора первого весеннего цветения, сезон Ранних Созвучий. Но недавно над Королевством пронёсся ураган. Чёрный град побил все цветы. Были разрушены и Звуки, и паузы, на полях лежали одни осколки. Песня Природы с каждым днём становилась всё тише, и наконец, смолкла.

Ах, как тяжелы были эти немые рассветы и закаты…

Глава 41. Неудачное превращение

Камилла и Бернард поначалу не заметили, как пересекли границу и вошли в новое королевство. Впрочем, и замечать было нечего – ничто вокруг не изменилось ни на первый взгляд, ни на второй, ни на третий. Лишь чуткий сказочный слух, да Чувство Волшебного могли уловить, что птички больше не заливаются переливчатыми трелями, а в журчании ручейка больше не звенят колокольчики. Даже шелест листьев звучал здесь как-то сухо и вовсе не по лесному – будто ветер гоняет по асфальту мятые газеты. Милые и приятные слуху звуки покинули эту местность.

Задание свитка подтвердило опасения друзей. Вот, каким оно было:

Кто услышит Песнь своей души,
Музыку вернёт лесной глуши

Камилла ещё сильнее загрустила. Как тут можно услышать музыку, когда вокруг лишь скрип да хруст?

– Ничего! – бодро воскликнул медвежонок. – Ты вспомни Второй Закон Мерцающих Путей, тебе это задание по плечу! Ты уже столько чудес сотворила!

– Да какие чудеса, Бернард? – рассердилась Камилла. – Говорю же, у самого обыкновенного человека, у любого ребёнка получилось бы любое из этих чудес, окажись он на моём месте!

Вдруг у неё над ухом прозвенел голосок:

– Если у самого обыкновенного человека получается чудо, з-з-значит, этот человек сам по себе чудесен…

Голос принадлежал Стрекозе. Она присела на листик дерева перед Камиллой, вздохнула и продолжила:

– Это же так просто и ясно. Ах, под час человеческие сомнения выз-з-зывают сомнения в раз-з-зумности человеческих существ. Не правда ли, коллега? – и она вопросительно уставилась на Бернарда.

– А ну, брысь, вертолёт пучеглазый! – прикрикнул медвежонок.

– Как хотите, – равнодушно откликнулась Стрекоза. – Можете спорить, можете соглашаться, можете грустить, можете веселиться. Главное – определиться. Можете быть птичкой, можете быть рыбкой, хоть совой, хоть китом. Да что я говорю, лучше спою!

И Стрекоза затянула странную стрекозиную песню:

– У Совы глаза премудрые
И мудрёные слова.
У Китов тела огромные,
Хвосто-тело-голова!
Если по небу летит Чёрный Кит,
Разбегайся, честный люд! Тут
Скоро будет караул! Гул
Разлетится по земле… Мгле
Места мало будет здесь. Весь
Погрузится Чёрный Кит в мир,
Для своих устроит злой пир.
Лучше пусть летит Сова.
У неё два крыла,
Тело, хвост и голова,
Уши кисточкой, глазки пуговкой.
Речь ведёт премудрую, не робеет,
Решит задачку трудную, одолеет.
Вот такая она, наша Сова.
Это вам не хвосто-тело-голова!

Песенка показалась Камилле очень несуразной. К тому же Стрекоза жутко фальшивила. Да и не Стрекоза это была уже. Пока она пела, тельце её уменьшалось, крылышки укорачивались, глазки съёживались, пока не превратились в маленькие чёрные бусинки, размером с маковое зёрнышко.

– З-з-завертелось! – вскричала не-Стрекоза, закончив песенку. Листик прогнулся под ней, и она покатилась вниз, с листика на листик, пока не свалилась на землю. Теперь это была уже вовсе не Стрекоза, а чёрный пузатый жук.

– Что, уже? – суетливо забегал он, вопрошая: – Я стала бабочкой? Да? Правда? Я бабочка? Я превратилась?

– Скорее, вы похожи на жука, – ответила Камилла.

Жук расправил крылышки, взлетел и завис над лужицей.

– Уж-ж-жас! – взвизгнул он, увидев своё отражение. – Уж-ж-жас! Скарабей!

Бернард завертел головой.

– Кого бить? Где?

– Да не скоро бей, тупая твоя башка! А Скарабей! Я, я стал Скарабеем! Я ж-ж-жук-Скарабей! Уж-ж-жас! – с раздражением ответил Жук.

– Но-но, поделикатнее, – посоветовал медвежонок. – А то дожужжишься!

На самом деле он даже не разозлился на Скарабея. Герои, как известно, с малышами не сражаются. Вот гигантский Змей – это другое дело! А тут букашка какая-то…

– Хм, сам с пуговку, а наглеет, – беззлобно хмыкнул Бернард и сказал: – И как такой грубиян собирался бабочкой стать? Представляю себе забияку Махаона или Павлиний Глаз. Даже смешно!

Скарабей взмахнул крошечными лапками и запричитал:

– Точно! Я не стал бабочкой, потому что я з-забияка! Но я ж-ж-же мечтал! А вы куда смотрели? Почему не сказали раньше, противные дети? Я ж-ж-же честно мечтал о цветных крылышках и нектаре! И так неудачно превратился, потому что з-забияка, о горе мне, горе!

Камилла спросила:

– Простите, вы превратились из Стрекозы в жука только потому, что мечтали об этом превращении?

– А ты как думала? – рявкнул Скарабей и снова поглядел в лужицу, уже, правда, без отвращения. – А что, панцирь блестит, полёт быстрый. Опять же, царский символ!

Камилла уточнила, несмотря на грубость Скарабея:

– То есть, если я буду думать не как человек, а, скажем, как птица, я что же, превращусь в птицу?

– Теперь уже не знаю, – ответил Жук. – Может, в птицу, а может, в червяка. Всё зависит от мечты, – буркнул он, уже откровенно любуясь своим отражением. – От мечты и от поступков… от поступков и мыслей… от мыслей и мечты…

Он расправил крылья и улетел прочь. Ему предстоял непростой путь. А путь наших героев пролегал через поле Музыкальных Сапфировых Цветов.

Глава 42. Определиться с мечтой

Всё поле зеркально-музыкальных цветов было усеяно осколками. Лёгкий ветерок перетряхивал их, отчего над полем раздавался отвратительный скрежет. Звуки были настолько неприятные, что хотелось заткнуть уши. Это и сделал Трубадур, который шагал через поле. Камилла тоже зажала уши и так они шли, пока не столкнулись.

– Простите! – прокричала Камилла. – Что здесь произошло? Откуда столько битого стекла? Что это за голубые осколки?

Ветер немного стих, и скрежет вокруг почти прекратился. Трубадур нехотя отнял ладони от головы и поведал историю о Зеркально-Музыкальных Цветах и урагане, который разрушил поле.

– Музыкальных… – мечтательно проговорила Камилла, когда он закончил рассказ. – Я как раз должна услышать Песню моей Души.

– Что ж, если ты умеешь слышать музыку…

Бернард легкомысленно выкрикнул из кармашка:

– А чего тут уметь? Слушаешь и всё! Делов-то!

Трубадур удивлённо посмотрел на медвежонка, потом на Камиллу и радостно спросил:

– Вы умеете слышать Музыку Мира? Правда? И Ночную Элегию? И Песню Леса? И Симфонию Океана? Какое счастье! Нынче редко встретишь настоящего слушателя. А как вам Соната Заката, не правда ли, она самая сложная? Хотя, готов поспорить, что Сюита Рассвета гораздо сложнее, хотя и кажется порой ясной и незатейливой.

Девочка и медвежонок переглянулись.

– Признаться, я даже не подозревала, что у заката есть своя музыка, – сказала Камилла. – Я никогда не слышала её.

– Как же вы говорите, что умеете слышать? В таком случае вы ничего не ведаете в Музыке! – недоумённо воскликнул Трубадур. Бернард возмутился:

– Когда играют, тогда и слышим, а когда не играют, тогда и слышать нечего! Подумаешь! Сюиты мы ваши не слышим, а зато мы уже и летали, и плавали, и вообще, мы только что видели, как Стрекоза превратилась в Скарабея!

– Что же тут удивительного? – не понял Трубадур. – Гусеница рано или поздно тоже превращается в бабочку, обычное дело.

– То бабочка! А то жук!

– Не вижу разницы, – с улыбкой возразил Трубадур. – Принцип тот же. Сидишь себе в коконе, мечтаешь порхать среди цветов, наслаждаться нектаром, и в итоге так наполняешься мечтой, что начинаешь мыслить, как бабочка. А там дело за малым. Ничего сложного. Главное не зариться на чужой нектар, – добавил он веселее, – а то нарастёт нектаровый жир, и получится не бабочка, и не гусеница… а Бусеница.

– Неужели действительно всё дело в мечте? – задумчиво промолвила Камилла.

– А в чём же ещё? – сказал Трубадур, и взгляд его загорелся радостным блеском. – Вот у тебя какая мечта?

Камилла помолчала немного.

– Я мечтала попасть в сказку, и это сбылось, – сказала она задумчиво. – Мечтала о братике, и у меня будет братик. О чём ещё мечтать, я и не знаю, – растерянно закончила она.

– В таком случае, первым делом надо определиться с мечтой, – подняв указательный палец, заявил Трубадур. – Это должно быть что-то очень искреннее и волшебное.

Бернард быстро отреагировал:

– Ой, да мы в два счёта придумаем! Пустяки какие!

Но Камилла мягко возразила:

– Нет-нет, Бернард, это вовсе не пустяки. Помнишь, что случилось со Стрекозой? Мне кажется, от мечты очень многое зависит.

Трубадур кивнул и сказал:

– Именно так. Мечта – это и есть Путь.

Ветер снова тряхнул осколки, и они противно заскрежетали. Зажимая уши, чтобы не слышать эти отвратительные звуки, Камилла вдруг поняла, какова её новая мечта.

– Я хочу услышать Музыку! – воскликнула она, перекричав скрежет и ветер. Она даже подпрыгнула и схватила Трубадура за руку.

– Хочу слышать Музыку Мира! Элегию и симфонию, о которых вы говорили!

Трубадур даже вздрогнул от такого напора.

– Погоди, погоди, это самая сложная мечта, – выдохнул он, отступая, – почти невыполнимая в сейчас. Ты же видела, не осталось ни одного целого Сапфирового Цветка, и все Паузы разбиты вдребезги. Может быть, придумаешь что-нибудь другое?

Но Камилла не могла выбрать другой мечты. Она и эту не выбирала – просто почувствовала её в своём сердце. Пришлось Трубадуру вести девочку к Правителю Королевства, Менестрелю.

По дороге он тихонько и осторожно, чтобы не впустить ни одну фальшивую ноту, спел такую песенку:

– Ноты-ноты, словно краски в тюбиках,
По отдельности лежат, молчат.
Только лишь под кистью художника
Краски оживут, песней зазвучат.
Скажет вам любой живописец:
Складывая с цветом цвет,
Он лишь чередует краски
С тем пространством, где цветов нет.
А иначе будут пятна грязные,
Неопрятные, чумазо-безобразные.
Точно так же безобразничают ноты,
Если Паузами их не разделить,
И не обозначить нотам их длинноты,
И ключом скрипичным всё не закрепить.
Чтобы звуки были чистыми и ясными,
Между ними Пауза быть должна.
Чтоб мелодия сложилась прекрасная,
Каждой ноте другом будет – Тишина.

Вскоре они приблизились к садовой калитке, из-за которой доносились очень неприятные скрипучие звуки.

– Вы уверены, что здесь мне помогут? – с тревогой спросила девочка.

Трубадур не расслышал. Он зажал уши ладонями и прокричал:

– Даже одна фальшивая нота может испортить мне весь день, неделю, месяц! А тут их на целый год хватит! Я не могу идти туда…

И он бросился прочь, не разжимая рук. Камилла открыла калитку и отправилась в сад сама.

Глава 43. Без крыла

В саду под цветущей вишней стоял Менестрель. Он держал в руках скрипку и смычок и пытался извлечь из инструмента хоть сколько-нибудь музыкальные звуки. Но звуки рождались равнодушные, и сразу плюхались в мир безо всякого уважения и доброты. Нет, это совсем не то, к чему он стремился.

– Не музыка, а кошачий вой! – рассердился Менестрель и бросил смычок.

Он сел за стол и принялся что-то быстро чёркать на разлинованной тетради. Но, записав строку, комкал листок и принимался за новый, а вскоре выбрасывал и его. Смяв несколько листов, он поднял голову к небу и проговорил:

– Наверное, я перестал быть поэтом. Скрипка в моих руках больше не поёт, она скрежещет, как ржавая пила.

В этот миг прозвучал давно забытый вопрос:

– Простите, вы не подскажете, как услышать Песнь Души?

Менестрель обернулся с удивлением. Давненько он не слышал этих слов, а ведь раньше именно к нему жители королевства приходили за Песней Души. Каждый впервые смотрелся в Волшебное Зеркало Афродиты в годик, затем в три годика, и наконец, в семь лет. А уж после можно было приходить, когда сам того пожелаешь. Зеркало Афродиты очищало Песнь Души, если та вдруг засорится фальшивыми звуками. Душа распускалась, как цветок, а отражение в зеркале расцветало в прямом смысле – оно наливалось красками.

Сколько мелодий слышал Менестрель за свою жизнь! У каждой души своя партитура. У кого-то сложная, с резкими перепадами, полная взлётов и смелых поворотов, у кого-то робкая и кроткая. У одних она ясная и верная на протяжении всей жизни, у других – изменчивая и игривая. К преклонным годам Песнь Души обычно становится густой и насыщенной. Особенно зеркало Афродиты любило проявлять звуки влюблённых сердец и полных удивления и восторга душ младенцев.

Но в последнее время мелодия с её текучестью и переливами перестала очаровывать людей. Ей на смену пришёл Ритм: бум, бум, бум, бац, бац, бац… словно тысячи дятлов остервенело уничтожают клювами-молоточками целый лес. Люди пребывали в мареве стука и скрежета.

Постепенно из душ выхолащивались нота за нотой. Оставались лишь хрипы да тугие басы – поддерживать ритм, да и только. Менестрель уже и не помнил, когда к нему последний раз приходили за сокровенной Музыкой Души. Лишь иногда заглядывали туристы из любопытства. Но от их суетных мотивов и праздности бедное Зеркало засорилось, и больше совсем не пело.

А у этой девочки, пожалуй, душа певучая, подумал он, поглядев на Камиллу.

– Услышать Песнь Души, – задумчиво повторил Менестрель и признался: – Не так-то это просто. Вот голубка пьёт воду из чашки, – он показал на белую птичку, которая отпила из фарфоровой чашечки, вытянула шею, и проворковала.

– Слышишь? – спросил он, вытянув шею. – Слышишь?

– Да, – с готовностью ответила Камилла. – Голубка очень нежно воркует.

Менестрель недовольно глянул на неё и сказал:

– Да не голубка. Вода! Чувствуешь, как изменилась мелодия воды в чашечке?

Камилла с Бернрадом растерянно переглянулись. Стук капель в подземелье ещё был на что-то похож, но неподвижная вода в чашечке…

Менестрель поднялся с места.

– Так, понятно. Дело непростое. Как Песнь твоей Души звучала в прошлый раз?

– Не знаю, – ответила Камилла, пожав плечами. – Я никогда не слышала её.

– Ах вот оно что! Ты не из нашего Королевства? – удивился Менестрель.

– Нет, не из вашего. Я мечтала попасть в сказку и попала сюда. А теперь я узнала, что у природы есть своя Музыка, и я мечтаю услышать её. Это стало моей новой Заветной Мечтой!

– Да, тут особенное дело, – сказал Менестрель. Ему очень хотелось помочь девочке. – Услышать Песнь Души может каждый, лишь глянув в зеркало Афродиты. Но оно болеет, а излечить его сможет только тот, кто слышал музыку Космоса. Так гласит легенда. Правда, у нас не было возможности убедиться в истинности этого предсказания, никто из жителей Страны Мерцающих Путей не бывал в Космосе.

– Мы там были! – вскричал Бернард. – Когда летели сюда!

Менестрель обрадовался, а Камилла погрустнела.

– Я не слышала там никакой Музыки, Бернард – сказала она. – Значит, от меня мало проку.

– Неважно, слышала ты Музыку или нет, – успокоил её Менестрель. – Она всё равно звучала вокруг и непременно оставила в твоём сердце отклик! Это Восьмой Закон Мерцающих Путей: Музыка звучит всегда, но мы не всегда умеем её услышать.

– А если у моей души нет Песни? – продолжала сомневаться Камилла.

– Не бывает безмолвных душ! – вскричал Менестрель, протестующее замахав руками. – Есть фальшивые, лживые, недобрые, будь они неладны! Одни скрипят, другие пиликают, но безмолвных душ не бывает!

Камилла всё ещё стояла в задумчивости. Задание было для неё каким-то уж очень непонятным. Менестрель наклонился и сказал:

– Всё очень просто. Либо ты позволяешь Волшебному Зеркалу отыскать в закоулках твоего сердца след Космической Симфонии, либо всё так и останется: ты – без Песни; Зеркало Афродиты – без Мелодии; а Мир – без Музыки… как бабочка без крыла.

– Давайте ваше зеркало! – решилась Камилла, рубанув по воздуху ладошкой.

Менестрель подвёл её к большому мольберту, на котором стояла овальная рама, укрытая холстом. Он поставил девочку перед мольбертом, а сам аккуратно снял холст. Открылось бледное зеркало в деревянной оправе.

Камилла увидела в нём бесцветное отражение деревьев, неба, травы. Она увидела Бернарда, почему-то парящего в воздухе, и птиц, летающих в небе. Но вот своего собственного отражения она не увидела вовсе. Вместо зеркальной Камиллы в зеркале дрожал лишь прозрачный контур. Медвежонок испуганно вскричал:

– Ты что, стала вампиром?!

Менестрель приложил палец к губам и потребовал:

– Т-с-с-с, не мешай ей. Зеркало не отразит человека, пока не услышит музыку в его сердце…

Бернард послушно умолк, а Камилла закрыла глаза и попыталась вспомнить.

Она попыталась вспомнить, как чудесные санки несли её по тёмной бесконечности. Вот мимо пронеслись сияющие облака звёздных галактик. Вот мерцающая пелена Млечного Пути. А вот крупная звезда пролетела мимо, обогревая горячим дыханием. Камилле вдруг показалось, нет-нет, не показалось, она услышала, как звёздочки едва слышно перезваниваются. Ей даже почудилось, что она понимает, о чём напевно переговариваются две звёздочки и Млечный Путь. В переводе со звёздной азбуки Морзе их слова звучат так:

– Видишь, милая, звёздный след?
Он плывёт за мной тысячи лет.
Это огненный хвостик мой
Вьётся, мчится, дрожит струной.
Звуки тихо, еле слышно извлекает,
В плед ночного неба
Нить свою вплетает,
В каждом добром сердце
Отклик оставляет.

– И моя тропа, подружка, за тобой
Строчку ровную ведёт в край родной.
Но пока свою галактику отыщу,
Эту песенку пою и блещу.
Звуки тихо, еле слышно извлекаю,
В плед ночного неба
Нить свою вплетаю,
В каждом добром сердце
Отклик оставляю.

– А моя судьба, друзья, недвижным быть,
Одеяло ночи пополам делить.
Покрывало звёздное расправляю,
В лунном море звёздочки я купаю.
Звуки я неспешно извлекаю,
В плед ночного неба
Ручейки вплетаю,
В каждом добром сердце
отклик оставляю.

Так пели хрустальными голосами крошечные звёздочки Млечного Пути, вторя другим звёздам и кометам.

Когда Камилла открыла глаза, она увидела в зеркале своё отражение, только оно всё ещё было почти прозрачным, а лес по-прежнему отражался серым. Но Музыка постепенно просачивалась в прозрачную реальность Зеркала Афродиты, и, наконец, оно смело и громко запело упоительную Песню Космоса, а отражение вокруг Камиллы стало наливаться сочными яркими красками.

Глава 44. Песня Мира и мировые планы

Музыка продолжала звучать, очаровывая Страну Мерцающих Путей. Менестрель взял смычок, поднял скрипку, и на этот раз она зазвучала так дивно, что вишнёвые деревья в саду покрылись цветами.

А затем волшебные звуки слились с Мелодией Зеркала и понеслись по Миру. Они несли за собой тихие отклики о встрече с ручьём и ветром, облаком и гладкими камушками на морском берегу. То плавные и нежные, то сильные и стремительные, эти отклики собирались в лесное, горное, морское эхо. Словно сама Природа объединялась в дружный оркестр.

Теперь в зеркале отражался цветущий сад, а отражение Камиллы обрело реальные черты. Но вот зазвучала нежная флейта, к ней присоединилась настойчивая арфа, вступил мечтательный вибрафон. Затем запели струны скрипок, зазвенели серебряные и хрустальные колокольчики, загудел весёлый рожок. А когда вступило гордое фортепьяно, звучание вылилось в новую музыку.

Никогда прежде Камилла не слышала её, но звуки казались такими родными, будто родились с ней в один миг, и всю жизнь находились рядом. Музыка была одновременно и весёлая, и грустная, но чаще ласковая и даже озорная. Ах, как отрадно было слышать её!

– Так вот, как поёт твоя душа, – молвил Менестрель, внимая прекрасным звукам.

Камилла обомлела. Песнь её Души плыла над садом, обнимая цветущие вишни и подпевая проснувшимся соловьям. Теперь отражение в зеркале было ярким, красочным и таким живым, что казалось, протяни Камилла руку, и сможет обнять себя зеркальную.

Дзынь! – сапфировый ключик сверкнул над дорогой, которая проступила через изумрудную траву.

Теперь уже радостно, вприпрыжку, Камилла продолжила свой путь, попрощавшись с Менестрелем и поблагодарив его за то, что помог узнать, как звучит её душа. А в воздухе разливался Гимн Королевства. Вот, какие слова были в нём:

Петь или же не петь? Конечно, петь!
Звучать иль не звучать? Звучать, конечно!
Звучать напевно, тонко, нежно,
С душою музыку встречать,
Душою слушать, и молчать.
Молчать и слушать,
И прилежно
Писать в тетради
«си-бемоль», «ля-си» и «фа»,
И «до». Неспешно
Записывать, чтобы напеть потом,
Когда в Ночи умолкнут трели,
Когда в Безмолвие кнутом
Загонит Сон леса,
И отзвенят капели…
На клавиши легко опустишь руки,
Иль тронешь струны – Мира звуки
Вновь оживут в сердцах людей,
Мрак ночи делая светлей!

– Вот видишь… какая ты… необыкновенная! – весело выкрикивал Бернард, подскакивая в кармашке в такт камиллиным прыжкам.

– Ой, не перехвали меня, – отвечала она, кокетливо качая головой.

С земли вдруг послышался дребезжащий голос:

– С дороги, бездельники!

Камилла остановилась и глянула под ноги. Старый знакомый, Жук-Скарабей, перебирался через тропинку, стоя вниз головой и толкая задними лапками большущий навозный шарик.

– Какой только чепухой ни забивают себе голову, лишь бы не работать, – ворчал Жук. – Это сколько же я пищи заготовил бы, будь я такого роста, – сказал он одновременно с завистью и осуждением.

Бернард весело напомнил:

– А как же насчёт нектара? Что? Передумали?

Жук перевернулся, став вверх головой, выпустил крылышки и молниеносно взлетел к медвежонку.

– Я не отказываюсь от своей мечты! Ясно?! Да, я пока что веду жизнь Скарабея… и ем скарабейскую пищу, но это ничего не значит, – он взлетел выше и завис перед лицом Камиллы. – Это временно! Ясно? Всего лишь образ жизни! Он не мешает мне мечтать. Я могу начать превращаться, когда захочу, и сразу стану бабочкой… если только сам того пожелаю. Сам! Ясно?!

– Да-да, конечно, – поспешила согласиться Камилла.

– Я слышу нотки недоверия, – подозрительно фыркнул жук, прищурив глазки-бусинки. – Да что вы понимаете? Были бы вы скарабеями, обзавидовались бы! Вы же ничего не знаете о прелестях скарабейской жизни!

– Правду говоря, так и есть, не знаем, ничего, – охотно призналась Камилла и, как можно деликатнее, добавила: – Но всё же… навозный шарик вместо нектара?

– А ты его пробовала? Ты его ела? – взвился Жук.

Само собой, ответ был отрицательный.

– Ага, вот видишь! – вскричал Жук и бросился вниз к своему шарику, продолжая ворчать. – Да ты знаешь, какая у меня насыщенная жизнь, знаешь? Борьба, конкуренция, обнаружение и захват лучшей добычи! Обойти завистников, докатить пищу до своего жилища, вступить в схватку, если понадобится, и победить! Будь вы скарабеи, лопнули бы от зависти!

Он кувыркнулся в воздухе, приземлился вниз головой и упёрся задними лапками в шарик. Продолжив катить его, он сердито говорил:

– А что ваши бабочки? Легкомысленные создания. Хочешь поесть – любой цветок к твоим услугам. Никто не мешает, все милые, услужливые, радушные как сироп, тьфу! А еды в итоге всего-то капелюшечка нектару. Каково это, а? Да бабочке всё поле надо облететь, чтобы насытиться до отвала. Тоже мне, бочка-бабОчка. А тут… а у меня! – он любовно обхватил шарик лапками. – А у меня целый склад! Э-э-эх! Да разве вам оценить эту глыбу?

– Может быть, вам помочь? – вежливо предложила Камилла.

Она даже взяла прутик, чтобы подтолкнуть шарик. Жук завопил:

– Не трожь! Мой шарик! Мой! Проворно перекатывая добычу, Жук скрылся в густой траве, но его ворчание ещё слышалось оттуда.

– Жалкие нескарабейские умишки… Копошатся в своей жалкой нескарабейской жизни… Соберу коллекцию лучших шариков, обзавидуются…

– Да ну его! – сказал Бернард. – Давай лучше посмотрим, что там у нас дальше по плану.

Камилла открыла свиток и прочла:

Кто опять свою дорогу обретёт,
Тот цветам благоухание вернёт
Кто опять свою дорогу обретёт,
Тот цветам благоухание вернёт

– Ну вот, я же говорила, – потухшим голосом сказала она. – Это не мой Путь. Я что-то сделала не так, и иду по чужому Пути. Ах, я чувствовала.

Бернард запротестовал:

– Чепуха! Разве ты получила бы столько ключей, если бы что-то сделала не так? А скольким Королевствам ты помогла!

– Я, конечно, кое-что смогла сделать, но…

– Кое-что? Ты очень даже много, чего сделала! И продолжаешь свой путь.

– Но, понимаешь, вот Скарабей… – попробовала объяснить Камилла, – он ведь тоже считает, что многого добился, и тоже продолжает своей путь. Но разве он прав?

– Сравнила! Он по натуре Жук!

– Почему же тогда в свитке написаны такие слова?

На этот вопрос ответа у медвежонка не было. И откуда ей было знать, что благодаря её усилиям в центре Страны Мерцающих Путей прекрасный цветок распустил ещё один лепесток – второй из трёх лепестков оживающей и благодарной Стихии Земли.

Pulsuz fraqment bitdi.