Этикетные нормы казахов. Часть I. Будни и праздники

Народное представление о красоте человека

У каждого этноса есть свои традиционные представления об эталоне женской красоты. О своеобразном понимании привлекательности женской фигуры говорят существующие в казахском языке фразеологические обороты, связанные с ее эстетическим осмыслением. На первом месте из внешних характеристик девушки были волосы, длина, густота и смоляной цвет (ұзын қара қалың шаш) которых придавали женскому облику особое очарование. Родители, нарекая дочерей именами Алтыншаш (золотые волосы), Карашаш (черные волосы), Сулушаш (красивые волосы), верили, что это будет способствовать формированию их красоты.

На втором месте была белая кожа, которая сравнивалась то со снегом (қардай аппақ), то с луной (айдай аппақ), на третьем – большие черные глаза, которые наделялись эпитетом бота қөз, основанном на сравнении с глазами нежно любимых казахами верблюжат. Если же эти глаза были к тому же обрамлены густыми длинными ресницами, то их называли жұлдыз көз («глаза, как звезды»). Помимо этого восхищались горящим сверкающим, словно пылающий уголь, взглядом, что свидетельствовало об энергетике девушки. Высоко оценивались брови полумесяцем (ай қас). Обращалось внимание на прямой нос (қыр мұрын), белые ровные зубы (інжу тiс – «зубы, как жемчуг»). Казахи считают красивым маленький рот и сравнивают его с наперстком (оймақтай ауыз), это отражено даже в эпосе: «Оймақ ауыз, күлім көз» («рот, как наперсток, глаза улыбчивые) [Кыз Жибек, 1958, с. 59]. В лице девушки казахи ценят большой лоб (ашық мандай, ақ мандайлы) и маленькие уши (қақтаған ақ күмістей). Считается красивой также длинная шея с гладкой белой кожей (это воспевается в народной песне «Ақ тамақ») и румянец, сравниваемый с цветом крови. У девушки должна быть тонкая талия (құмырсқа бел – «муравьиная талия»; тал шыбықтай бұралып тұр – «талия, как тростинка»), длинные и гибкие пальцы (сүліктей бармақ, салалы сүйір). Рост девушки должен был быть выше среднего, но не более 170 см; маленьких ростом называли таштақ («коротышка»), а слишком высоких – сорайған ұзын («долговязая»). С насмешкой относились к полным девушкам, которых называли кебежедей қыз («девушка в виде ящика») или тегенедей құйрық («зад в виде большой чаши»), бураның санындай («ляжка самца-верблюда»), а девушек без талии называли кескен шұрка. Чтобы соответствовать народным эталонам красоты, в богатых семьях девушки, следя за своей фигурой, придерживались диеты. Для красоты лица применяли народную косметику: пудру из толченого риса, а из цветка еңлiк гүл получали румяна. Хну использовали для ногтей, брови смазывали черным жиром (қара май) заколотой лошади. Исследователь А. И. Левшин в XIX веке писал: казашки, очевидно, щеголихи «…употребляют румяна и белила гораздо более, нежели европейские женщины» [Левшин, 2009, с. 310].

Все перечисленные признаки внешних достоинств соответствуют общим понятиям многих народов о женской красоте. У казахов существовало своеобразное отношение к высокой женской груди. О высокогрудой женщине говорили, что у нее «грудь, как собачья голова» («емшегі иттің басындай»). Эталоном красоты считалась маленькая, почти незаметная, грудь, поэтому девушки, начиная с периода полового созревания, туго перевязывали грудь, чтобы она не росла. Этим определялась ее молодость, тогда как высокая грудь считалась признаком рожавшей женщины. Девушка подчеркивала талию, но не грудь, которая маскировалась, видимо, с целью подчеркнуть ее отроческий возраст. Двадцатилетняя девушка в ауле считалась старой девой, поэтому ее старались одевать так, чтобы она выглядела еще не созревшей. Можно предположить, что в основе такого осмысления женской груди лежит кочевой образ жизни, поскольку из-за скачек на лошади возникала необходимость туго перевязывать грудь.

Важное внимание уделялось грациозной походке девушки. Она должна была быть плавной, грациозной и, одновременно, энергичной. Не одобрялись угловатые манеры, резкость в движениях, суетливость. «Утиная» походка, «косолапость» и другие признаки некрасивой походки вызывали насмешку.

Голос человека, его тембр соотносились с определенной чертой характера. Женщины с нежным красивым голосом, в особенности, – с чистым сопрано, оценивались достаточно высоко. Тонкий голос у мужчины и грубый, низкий – у женщины вызывали колкие замечания и издевку.

Мужчины, наделенные густым басом, считались сильными и мужественными. В мужчинах предпочитались такие внешние признаки, как высокий рост, широкие плечи, высокий лоб, прямой нос, что отражено в пословице: «У хорошего джигита большой нос, а хороший конь – губастый» (Ер мұрынды, ат ерінді). Ценилась твердая походка и прямая осанка, соотносимые с важностью социального положения. Считалась красивой посадка на коне с прямой спиной. Сутулость джигита порицалась в казахском обществе, так как она ассоциировалась с низким положением в обществе. Казахи осуждали также отсутствие у юноши прямого взгляда: бегающий взгляд расценивался как проявление нечистой совести.

Некоторые оценочные конструкты казахов относительно внешности человека имеют предвзятый характер, к примеру, «…безбородый и безусый человек в народном представлении связывается с… хитростью, лукавством и изворотливостью» [Малицкий, 2011, с. 316, 317].

Нюансы менталитета казахов

Этикетные правила связаны, как мы уже отмечали, с природно-ландшафтными особенностями, хозяйственно-культурным типом и во многом исходящим из этого преобладающим народным менталитетом. Определение своеобразия мировосприятия казахов в соответствии с этнопсихологией представляется достаточно сложным. Эта проблема не входит в задачу нашего исследования, поэтому ограничимся лишь приведением текстов литературы XIX–XX веков. Многие путешественники, исследователи и краеведы при описании истории и культуры казахского народа с той или иной долей вероятности давали определенную характеристику менталитету этноса. Некоторые черты, отмечаемые рядом авторов, воспринимаются как объективные, а другие – как предвзятые. Тем не менее, следует обратить внимание на повторяющиеся у разных авторов характеристики, которые заслуживают внимания. Так, например, Н. Г. Малицкий пишет: «…общие черты казахов отмечаются: любопытство, общительность, добродушие, миролюбие вместе с духом независимости, отсутствие низкопоклонничества и чувство собственного достоинства… (казахи) словоохотливы, красноречивы, остроумны и жизнерадостны»; «У казахов развита память. Дурные стороны характера: беспечность, корыстолюбие, тщеславие, лукавство» [Малицкий, 2011, с. 315, 316]. Как отмечает В. В. Радлов [Радлов, 1989, с. 331], в отличие от алтайцев, киргизы (казахи. – Ш. Т.) весьма подвижны, шумны и разговорчивы, «…повсюду слышатся шутки, смех, поддразнивания». Он подчеркивает, что киргизы весьма словоохотливы и говорливы, поэтому нет ничего удивительного, что они достигли красноречия [Радлов, 1989, 332]. «Речь каждого киргиза (казаха. – Ш. Т.) течет плавно и свободно. Киргиз (казах. – Ш. Т.) так владеет словом, что он не только может произносить длинные импровизации в стихах, но и обычная его речь отличается определенным ритмом в построении фраз и периодов, так что и она нередко подобна стихам. Она образна, выражения ясны и точны» [Радлов, 1989, с. 332, 333]. В этих и других высказываниях авторов, приведенных в разных главах данной работы, обращает на себя внимание повторяющаяся характеристика казахов – это красноречие, что во многом определено образностью языка.

Вместе с тем имеются и другие высказывания. Фон Герн пишет: «Казахи и кыргызы честны и миролюбивы, обидеть или обмануть гостя считается у них крайне предосудительным. Да и вообще, знакомого или уважаемого человека, а в особенности – пользующегося уважением своего родовича, казах никогда не обманет и не оскорбит. Казахи не словоохотливы и болтливость между ними считается за порок. Напротив, молчаливость и важность осанки считается признаком ума и жизненного такта» [Фон Герн, 1899, с. 6]. Последние черты имеют, скорее, не обобщающий характер, а отражают преимущественно индивидуальные черты личности либо свойственны тому человеку, который хочет подчеркнуть свой социально-имущественный статус.

Примечательно высказывание одного из авторов XIX века: «Киргиз (казах. – Ш. Т.) чрезвычайно добродушен и кроток: достаточно иногда двух слов: «салям-аляйкум» или «жолың болсын» (счастливого пути), сказанных ласковым тоном, чтобы первый встречный киргиз (казах. – Ш. Т.) окончательно расположился в вашу пользу. При этом он никогда не решится первый обмануть или оскорбить вас. Где киргиз (казах. – Ш. Т.) встречает привет и дружбу, там он никогда не бывает злонамерен. В отношении к иноплеменникам киргиз в первый момент кажется скрытным и холодным. На самом деле этих качеств у киргиза нет» [Кустанаев, 1894, с. 50, 51].

А. И. Левшин считает: «От вида ли единообразных и утомительных для зрения степей или от другой какой причины, большая часть казахов угрюмы и не предаются шумным весельям. Многие столь задумчивы, что удаляясь от всякого общества, проводят по нескольку часов в уединении… Легкомысленность и доверчивость в тех случаях, где не вмешивается корысть, суть черты, наиболее приближающей их к природе… казахи доверчивее прочих жителей Азии, потому что не живут под игом деспотизма»; «На обещания их никак нельзя полагаться, особенно, когда они дают оные в нужде или в надежде что-нибудь выиграть. Получив желаемое, они уже не думают об исполнении данного слова» [Левшин, 1832, с. 322, 333 с. 72].

Отечественный исследователь Д. К. Кшибеков отмечает: «…казаха отличал спокойный, внешне медлительный характер. Это связано… с условиями экстенсивного кочевого скотоводства. Казаха ничего никуда не торопило. Жизнь текла устойчиво, спокойно, размеренно. Там, где это было необходимо, он становился страстным, горячим, темпераментным» [Кшибеков, 2006, с. 164].

Вместе с этим при такой размеренности существовали критические ситуации (гололедица, джут, барымта, межплеменные набеги, войны с джунгарами), когда необходимо было максимальное напряжение воли, силы, зачастую переходящее в состояние аффекта. Можно отметить, что в обыденной жизни казахским мужчинам нелегко активизировать волю для выполнения размеренной монотонной работы, тогда как в экстремальных ситуациях они могут проявить чудеса ловкости, силы, трудолюбия.

При относительной однообразности природных условий и образа жизни казахов привлекало всё необычное, неординарное. В этом плане интересно привести наблюдения зарубежных путешественников, представляющихся значимыми в качестве «взгляда со стороны». Примечательные сведения сообщает А. Мозер относительно реакции населения на неожиданный въезд генерала Черняева без конвоя в Ташкент: «Этим смелым поступком он приобрел уважение туземцев, которые преклоняются перед всем необычным и действующим на их воображение» [В странах, 1888, с. 12]. Данное замечание совершенно адекватно и по отношению к казахам. А. Мозер пишет также: «Киргиз (казах), сделавшийся самым верным союзником России, честен, но далеко не так смел и отважен, как туркмен, но зато он не так фальшив, как сарт, гораздо менее его образован, и хотя мусульманин, но отнюдь не может быть назван фанатиком…» [В странах, 1888, с. 14]. Он отмечает также: «Киргизы (казахи. – Ш. Т.) открыты, гостеприимны и храбры» [В странах, 1888, с. 15].

У каждого этноса сформированные нормы поведения и стандарты образа действий имеют оценочный характер: одни из них одобряемы, другие – допустимы, а третьи – запретны, что во многом определено философией, мировоззрением, образом жизни. В каждом этносе и субэтносе устанавливается разная степень реакции на нарушение этикета. Анализ этикетных правил одобряемого или запретного характера выявляет много специфического. В сознании казахов существует ряд пороков, несовместимых с образом благородного человека. Это такие черты характера, как скупость, бездеятельность и никчемность, лживость, легкомыслие, неблагодарность. Некоторые отрицательные характеристики осмысливаются как грех, среди них – лень (жалқаулық), обжорство (тамақсаулық), гордыня (өркөкіректік), алчность (нәпсіқұмарлық), злость (ашу), зависть и ревность (қызғаншақтық), жадность (cараңдық). «Самым большим обвинением для правителя-номада было обвинение в скупости» [Бондаренко, 2002, с. 17]. Неслучайно в казахском эпосе описанию щедрости человека уделяется особое внимание. В поэме «Козы-Корпеш и Баян-Сулу» так описан бай Сарыбай: «Всех чабанов пожаловал “девяткой”. И слух о нем прошел из края в край» [Козы-корпеш, 1958, с. 442] (по казахскому обычаю подарок из девяти предметов – знак высокого уважения).

В казахской традиционной культуре множество поговорок, пословиц, сентенций философского содержания, так или иначе связанных с жизненным опытом, морально-этическими оттенками, религиозными понятиями, чертами характера. Традиционное сознание казахов определенно реагирует на неприятие отрицательных черт характера человека и восхищается наиболее позитивными его качествами.

Вспыльчивость, злость и исходящая вследствие этого отрицательная энергетика считались проявлением недалекого ума. Такое инстинктивное чувство, как ревность к жене, у казахов, по сравнению с некоторыми соседними народами, проявляется мягче: «Кочевая жизнь не позволяла казахам держать своих жен в изоляции. Каждая жена при многоженстве жила в отдельной юрте, ауле. Поэтому практически ревновать жену казаху было невозможно» [Кшибеков, 2006, с. 166].

Отрицательное отношение было у казахов к манере людей разносить сплетни, наговоры. Существует поговорка, характеризующая двуличных людей: «За одной щекой – масло, а за другой – кровь» («Бір ұртында – май, бір ұртында – қан»). Негативное отношение к таким чертам характера являются общеэтническими и совпадают с оценкой других народов.

В традиционном обществе порицались безбрачие и бездетность, это означало потерю уважения родственников. Следовало также избегать зависти, ибо «Чужое добро не годится для другого» («Біреудің дүниесі басқаға дүние болмайды»), и хвастовства: «Не хвались, что сделаешь так или эдак: всё в воле Аллаха» («Алдын ала өміріңді болжама»). Здесь необходимо отметить, что А. И. Левшин пишет о наличии таких черт, как хвастовство и тщеславие у казахов: «При ограниченности желаний, при скупости и неумении наслаждаться выгодами жизни, народ сей не извлекает из богатства другой пользы, кроме тщеславия. Склонность киргизов к тщеславию особенно обнаруживается в высшем классе… охота их всем рассказывать свои подвиги…» [Левшин, 2009, с. 327]. Эта отрицательная человеческая черта отражена даже в эпосе:

 
Если хвастаться сокол начнет —
Попадет охотнику в сеть,
Будет хвастаться аргамак —
Упадет ненароком в овраг
[Кобланды, 1990, с. 60]
 

Приведенные свойства человеческой личности имеют место и ныне, но многое подверглось трансформации в связи с социально-общественными изменениями, повлекшими за собой иные измерения жизненных приоритетов и ценностей.

Выразительные средства этикета

К своеобразным средствам для выражения этикетной ситуации являются осыпание (шашу), преподнесение даров. Если шашу чаще акцентировало торжественную праздничность, то подарок выполнял целый спектр функций: поздравительную, искупительную, дипломатическую и т. п. Одаривать полагалось гостя, за «погляд» на новую вещь (байғазы), добрую весть (шүйінші) и т. д. Часто дары имели взаимный обменный характер. Дарообмен происходил не только по соображениям материальной справедливости, но и в связи с пониманием необходимости обмена энергией на ментально-духовном уровне. Иначе говоря, старались соблюдать равновесие исходящей и входящей материальной энергии, что гарантировало благополучие семье и хорошие взаимоотношения между членами социума.

Кинесика

Этикет выражается прежде всего кинесикой и вербальными средствами. Кинесика проявляется в движениях, правилах дистанцирования, походке, позах, мимике, среди которых имеются архаичные, традиционные собственно-этнические, заимствованные (этнокультурные) и современные (с этнической, восточной, европейской, западной ориентацией) элементы. Опытные люди могли распознать по походке, жестам и лицу не только настроение человека, но и его этническую принадлежность.

Кинеcический этикет проявляется во всех сферах деятельности человека. В этой форме традиционной культуры содержатся особенности, связанные с повседневным трудом, отдыхом, лечебно-магической практикой, дипломатической и военной деятельностью, застольной, гостевой ситуациями, общением с друзьями, членами семьи, родственниками, лицами высокого имущественно-социального положения и т. д.

Особый интерес представляет реакция этнофоров (носителей этнической культуры) на нарушение этикета, в этом ярко проявляются этнопсихологические особенности.

Архаичная форма «лечебной» кинесики прослеживается в кружении. Как сообщает Ч. Ч. Валиханов: «У киргизов (казахов. – Ш. Т.) чарующая сила заключается в собственно кружении. Они избегают полного круга при осмотре чего бы то ни было. Обойти человека – значит принять на себя все его болезни, все чары которые тяготят над ним. Поэтому самое нежное слово у киргизов (казахов. – Ш. Т.) и самое верное выражение любви заключается в словах айналайын – да кружусь вокруг тебя, у среднеазиатских турков ургулаин, это также значит “обхожу тебя”. Птицу, попавшую в руки, отпускают на волю не иначе, как обведя ею несколько раз около головы» [Валиханов, 1961.Чарующая сила…, с. 483]. В старину для спасения тяжело болеющего ребенка отец с поясом на шее бегал вокруг юрты. Считалось, что таким «магическим» действием, он мог взять на себя болезнь, предлагая себя взамен страдающего ребенка [Валиханов, 1961. Чарующая сила…, с. 483]. Детям запрещали обходить вокруг стола, что могло привести к потере достатка, а также вокруг человека, что приведет к тому, что ребенок возьмет на себя всё плохое, в том числе – болезни.

Важнейшим кинесическим конструктом является походка, в которой фиксируются ритм и особенности движения. Мы уже отмечали, что у казахов существуют понятия о красивой походке с прямой осанкой и некрасивой (утиной, косолапой и т. д.). Существуют определенные стандарты походки в зависимости от половозрастных особенностей. Легкая плавная походка свойственна девушкам, порывистая и энергичная – для юношей. Женщина-мать движется степенно, мужчина – уверенно. Женщина с высоким имущественным положением передвигается с важностью, слегка покачиваясь. Особенной становится походка мужчины старшего возраста: он начинает ходить, наклоняясь вперед, а руки держит за спиной для равновесия. Так же ходят пожилые мужчины-азербайджанцы [Балаян, 1982, с. 91]. Молодому мужчине и юноше было запрещено так ходить во избежание потери энергии, потенции, а также из-за того, что это могло привлечь смерть отца: такая походка характерна для самого старшего в семье. Аналогичные соответствия возраста с такого типа походкой есть у монголов [Жуковская, 1990, с. 54]. Существовали предписания относительно правой ноги, с которой следовало входить в помещение, вставать с постели (это предвещало удачу).

Мужчина и женщина должны идти рядом, если мужчина идет впереди, значит, у него есть дети. Это обосновано не столько желанием подчеркнуть свою значимость, сколько стремлением оградить свою семью от случайного, негативного. Это происходит на подсознательном уровне, а формирование такого инстинкта восходит к древности, когда существовали реальные угрозы внешнего мира (нападение дикого зверя и т. д.). Идя впереди, мужчина прокладывает путь, устраняя вероятную опасность и тем самым окультуривая неосвоенное внешнее пространство. Такое этикетное правило характерно для традиционной культуры и кавказских народов [Карпов, 2007, с. 165].

Более внушительно казахи выглядят в седле, а не на земле: «Издавна про казахов оседлые народы говорят, что даже и ходить они не умеют, а если ходят, то с великим для себя напряжением» [Токтабай, 2004, с. 72].

Казахские женщины стоят с опущенными руками, а приветствуют старших, скрещивая их на груди. Армянки обычно складывают руки на животе, сплетая при этом пальцы, приветствуя кого-либо, они прикладывают скрещенные руки к груди [Хачатрян, 1982, c. 98].

Существует несколько поз при сидении. Наиболее почетная поза для мужчин – это сидеть «по-восточному», т. е. поджав под себя скрещенные ноги. При этом левая рука его покоится на бедре, а правой рукой он держит пиалу с напитком (рис. 1). В такой же позе изображены мужчины на тюркских каменных изваяниях, что символизирует наличие власти [Базылхан, 2005].

Рис. 1. Казах, сидящий в традиционной позе. XX в.

Девушки и женщины садились на поджатую правую ногу, а левую сгибали в колене для того, чтобы можно было быстро встать. Такая женская поза свидетельствовала о готовности прислуживать. Лицом хозяйка поворачивалась к очагу. Уважаемым богатым женщинам и женщинам старшего возраста позволялось сидеть с прямыми ногами, скрещенными снизу. Если гостей обслуживали молодые мужчины, то они, в отличие от женщин, садились на поджатую левую ногу, а правая была согнута в колене. При кратковременном визите мужчина мог сидеть на корточках (так называемая орлиная посадка), это говорило о том, что человек торопится. В былые времена так сидели неимущие, именно поэтому к такой позе существует негативное отношение [Шаханова, 1998, с. 43]. Эта поза была достаточно распространена у простых людей. Бывало, что казахи после приветствия и рукопожатия садятся на корточки, вынимают рог с нюхательным табаком, стуча им о каблук сапога, табак насыпают на руки и начинают беседу. Это кинетическое действие (стряхивать пепел, стуча трубкой о каблук) употреблялось и как этикетная конструкция. К примеру, на требование молодого человека дать курительную трубку Джаныбек-батыр, известный своей гордостью аргын, «…не обратил… внимания и, чтобы показать совершенное презрение с достоинством выколотил трубку о каблуки своих красных сапогов, бережно и медленно положил в свою калту (карман)» [Валиханов, 1961, Исторические предания, с. 222, 223]. В принципе состоятельный мужчина в прошлом, сидел или на лошади или на ковре в «восточной» позе. Нельзя увидеть значимого человека, сидящего на манер «орлиной посадки», даже и в наши дни.

Через ноги сидящего человека не перешагивают, а сидящих людей обходят сзади. Во время отдыха мужчины принимали полулежачую позу, опираясь на высокие подушки, женщины же могли отдыхать лишь в отсутствие мужчин. Что касается сна, то для мужчин предпочиталась поза с раскинутыми руками, на спине. В народе есть примета: если мальчик чаще спит в такой позе, то всё будет в его руках (жағасы жайлау, төсi қыстау), т. е. его ждет большое будущее. Женщинам рекомендовалось спать на боку, а не на спине, последнее считалось нескромным.

В зависимости от тональности казахи делят жесты на торжественные, обыденно-нейтральные, фамильярные и вульгарные. Жестикуляция проявляется при приветствии, приглашении, прощании, согласии, отрицании, указании, обращении, сомнении, поощрении, удивлении, просьбе, порицании, угрозе, оскорблении, унижении и т. д. Х. Р. Аитова выделяет жесты символичные, эмоциональные, религиозные, оценочные, ритмичные для упорядочивания речи, а также разделяет жесты, замещающие речь, сопровождающие, предшествующие ей или следующие за ней, усиливающие, противоречащие, заполняющие паузы для поиска слов, поддерживающие контакт [Аитова, 2001, с. 163]. У казахов в зависимости от социального уровня, этнотерриториальной среды бытования, половозрастных особенностей степень употребления и характер мимики и жестов различны, тогда как у азербайджанцев эти категории не имеют значения [Балаян, 1982, с. 90]. Следует отметить, что по сравнению с другими кочевыми народами казахи сдержанны в мимике и жестах, это связано, вероятно, с одной стороны, с влиянием мусульманства, проповедующего определенный аскетизм, а с другой – с выразительностью и богатством казахского языка, не нуждающегося в дополнительных средствах. Следует отметить скупость мимики и жестов у татар и башкир, что исследователи также объясняют влиянием мусульманской религии [Султанов, 1982, с. 105]. У казахов сдержанность жестов соотносима также с высоким социальным статусом, старшим возрастом и достоинством человека. По сравнению с мужчинами женщины используют гораздо больше мимики и жестов. Соответствующие культуре этносов мимика и жесты отличаются степенью разработанности и содержанием. Наблюдается некоторое совпадение элементов данных категорий у казахов и других этносов.

Согласно предпочтениям казахов, излишняя жестикуляция и мимика воспринимаются как некорректные. Правая рука – почетная, ею принимали и подносили дары, а левой осуществляли гигиенические процедуры интимных мест.

Семантически содержательны некоторые жесты в приветствии, Так, например, раскрытая ладонь, прижатая к собственной груди, означает покорность, уважение. У мужчин через рукопожатие (қол алысу) партнеру демонстрировалось дружелюбное отношение, поскольку в руках не было оружия. Каждому пальцу приписывалось особое значение. По степени гибкости большого пальца судили об уровне таланта. Если у девушки безымянный палец был длиннее среднего, то говорили, что она будет доминировать над мужем. Нельзя было носить кольцо на среднем пальце, если был жив отец. Ч. Ч. Валиханов пишет: «Киргизы вместо клятвы лизали ногти на руках, смотря на небо. Приписывается ли чародейская сила ногтям всех пальцев или одного пальца по преимуществу, не знаем» [Валиханов, 1961. О чарующих силах, заключающихся…, с. 482].

Мимика лица – одна из составляющих кинесики, иногда проявляющаяся на подсознательном уровне. Этническая среда и своеобразие культуры влияют на формирование норм поведения, проявлений эмоций сообразно с жизненной ситуацией. Мимика может быть спокойной, сдержанной или экспрессивной, сопровождаемой несмыслоразличительными звуками (ауканьем, присвистом, междометиями) и словесными формулами. Она выражается во взгляде, его направлении, положении мимических мышц лица, бровей, губ. Мимика отражает богатый спектр чувств и эмоций, которыми можно придать самые разнообразные оттенки одним и тем же словам. Такие эмоциональные выражения, как улыбка, означающая хорошее настроение, и нахмуренные брови, отражающие негатив, имеют одинаковое значение у всех народов.

Особое значение казахи придавали взгляду. Считалось, что взгляд отражает внутреннее состояние души человека. В ходу были такие выражения позитивного осмысления, как острый (өткір көз), проницательный, энергичный и горящий (көзі жанып тұр), добрый (күлім көз), ласковый, миролюбивый (мейірімді көзқарас) взгляд. Есть и выражения, содержащие негативный оттенок – ала көз, т. е. взгляд, выражающий злость, коварство, нечистую совесть. В народе считается, что одни глаза чаруют, а другие могут сглазить (көз тиді). Об этом пишет и Ч. Ч. Валиханов: «Глаз действует так же, как и слово» [Валиханов, 1961. О чарующих силах, заключающихся…, с. 482].

В казахских традициях существует масса жестов, пронизанных магическим смыслом. Действия, жесты, слова, мимика, которые сопровождают негативные события (похороны и т. д.) запрещены в обычной жизни, чтобы не привлечь плохое по принципу связи или подобия. В связи с этими установками до сих пор имеет место довольно многочисленная группа кинетических запретов, связанная с перекрещиванием. Так, например, запрещалось скрещивать ноги, пальцы, сплетать руки на груди, завязывать концы головного платка впереди. Всё это могло по аналогии «закрыть» жизненный путь и собственное будущее. В народе говорят: если, сидя на стуле, сплетать ноги или колени, то тем самым можно «запутать» свою жизнь (т. е. не будет явных положительных результатов). Детям и молодым людям запрещалось просто так бить себя по лбу (маңдайын ұру), поскольку такой жест означал сожаление, признание совершенной ошибки, а это могло произойти с ними (по принципу подобия) в будущем. Детям не позволяли цокать языком, так как такое действие могло привести к несчастью. Взрослые говорили при этом: «Таңдайыңды қақпа». Цокать языком можно было лишь взрослым, призывая детей к тишине.

Запрещалось также сцеплять пальцы рук в замок (қолынды тарақтама), иначе бог свяжет; прижимать колени к груди и обнимать их, т. е. охватывать колени сцепленными пальцами рук (тізеңді құшақтама, керме), это могло привести к одиночеству в будущем (больше некого будет обнять). Молодым непозволительно подпирать рукой щеку, подбородок, лоб (жағыңды таянба, маңдайыңды тіреме): это может привести к печали или выпадам со стороны родственников жены (төркінінен көреді). До сих пор матери запрещают дочерям упираться руками в бока (бүйріңді таянба), класть руки на голову (қолыңды төбеге көтерме), так как это траурные позы женщины, потерявшей мужа или сына. Подобными жестами девочка может привлечь горести в будущем. Многие приведенные запреты бытовали и у ногайцев [Гимбатова, 2007, с. 147–149].

Согласно казахскому этикету, непозволительны были движения и жесты, которые демонстрировали невоспитанность и неуважение к старшим. Так, например, молодым запрещалось присаживаться раньше, чем это сделают взрослые, сидеть, прислонившись к чему-либо, даже к спинке стула, что считалось проявлением развязности, а сам жест был характерен для больного и слабого человека. Неприличным считалось, когда молодые шумно зевали при старших; это можно было делать беззвучно, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Неэтично было потягиваться (керілуге болмайды), возлежать (жамбастап жатуға) в юрте и принимать пищу в полулежачем состоянии (жатып ішу); это не возбранялось делать мужчинам среднего возраста или недомогающим. Не по этикету было сидеть спиной к старшему, к которому старались сесть вполоборота. Если случалось сидеть троим, то между двумя младшими должен был сидеть старший.

Неэтичным считалось пройти между беседующими людьми, нельзя также здороваться за руку через священный порог. Не позволялось закрывать лицо руками: у казахов такой этикетный жест производил человек, испытывающий чувство сильного стыда за свой поступок. В давние времена такой жест символизировал «потерю» лица (бет жоқ). Детям запрещали водить пальцем по лицу (бет сызу). Такой жест является женским выражением стыда по отношению к себе или к кому-то другому, это могло означать также неблаговидную ситуацию, когда женщина оказывалась в неприглядной ситуации или стала свидетелем чужого позора.