Kitabı oxu: «Убийство на Острове-тюрьме»

Tok. Китайская головоломка. Хонкаку-детектив из Поднебесной

© Original published in Simplified Chinese

by New Star Press Co., Ltd in 2016

This Russian translation edition is arranged through

Nova Littera LLC and Gending Rights Agency

(http://gending.online/)

Перевод с китайского Е. Черемисиновой

© Черемисинова Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

СПИСОК ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

Психиатрическая больница «Наньмин», персонал:

Сюй Пэнъюнь (60 лет) – бывший директор больницы

Го Цзунъи (55 лет) – нынешний директор больницы

Чжуан Янь (47 лет) – лечащий врач

У Чао (35 лет) – лечащий врач

Юань Цзин (48 лет) – старшая медсестра

Лян Мэнцзя (25 лет) – медсестра

Ци Лэй (40 лет) – начальник охраны

Се Ли (25 лет) – охранник

Яо Юйчжоу (27 лет) – охранник

Чжоу Чэн – охранник

Психиатрическая больница «Наньмин», пациенты:

Чжу Кай (33 года) по прозвищу Тощий

Юй Цзинькун (41 год) по прозвищу Сагава

Сы Хунъянь (30 лет) по прозвищу Невеста

Ян Цзюнь (32 года) по прозвищу Дон Кихот

Е Пин (36 лет) по прозвищу Мамаша

Хуан Вэньчжэн (60 лет) по прозвищу Профессор

Имя неизвестно (возраст неизвестен), прозвище – Клоун

Прочие:

Тан Вэй (32 года) – полицейская

Чэнь Цзюэ (28 лет) – математик

Хань Цзинь (31 год) – писатель

Преступления, совершенные в мире живых, могут быть скрыты от чужих глаз. Но после смерти преступникам воздастся. Оказавшись в мире мертвых, они предстанут перед зеркалом ада, и в этом зеркале будут отражаться все их злодеяния.

Пролог

Уважаемый Учитель Хань Цзинь!

Ветер с востока подул на прощание, снова весна уступила дорогу осенней поре.

В этом месяце у меня было так много хлопот, что я совсем не мог с Вами повидаться. Как Ваше здоровье?

Из-за работы я в ближайшее время пробуду в Нью-Йорке и пока что не планирую возвращаться в Китай. По издательским делам Вы можете писать моей ассистентке Сяо Лю. Да, это та самая девчонка в очках, Вы уже видели ее пару раз. Кроме того, к этому письму я приложил материалы, которые Вы у меня запрашивали, и отправил все вместе экспресс-доставкой. Я слышал, что в прошлом месяце Вы вместе с профессором Чэнем отправились в провинцию Хайнань, чтобы расследовать дело об убийстве. Имеют ли отношение запрошенные материалы к следствию? Если это так, то не могли бы Вы переслать мне Ваши заметки о его ходе? Читателям по-прежнему очень интересно, как господин Чэнь Цзюэ принимает участие в расследовании.

Ближе к делу. Вчера мне посчастливилось нанести визит известному американскому психиатру, доктору Бэрду Брауну. Я вспомнил, что Вы просили меня собрать информацию о психических заболеваниях, и я как раз смог пообщаться с ним на эту тему. Наша встреча произвела на меня глубокое впечатление: меня поразили эрудиция и юмор мистера Брауна. Но что еще важнее, он заставил меня переосмыслить само понятие психиатрии, перевернув с ног на голову мои представления о душевнобольных. Он рассказал мне историю об острове Амфисбены.

Во времена древних греков и римлян считалось, что психические расстройства возникают из-за слишком высокой концентрации черной желчи в организме. Человеком, выдвинувшим эту гипотезу, был древнегреческий врач Гиппократ. Он полагал, что в человеческом теле существуют четыре основные жидкости: кровь, слизь, а также черная и желтая желчь. Если между всеми четырьмя жидкостями соблюден баланс, то человек здоров, однако если той или иной жидкости в избытке или, наоборот, ее слишком мало, если жидкости находятся в диспропорции, то организм заболевает. Сейчас эта теория, названная гуморальной, кажется забавной, но в былые времена данный подход считался основополагающим, и у него было немало приверженцев.

В Средние века право толковать психические недуги перешло в руки богословов. Тогда люди были твердо уверены, что причиной заболевания являются козни дьявола. Душевнобольные люди считались одержимыми бесами. Таких людей отправляли в монастыри, где их пытались «лечить» с помощью экзорцизма, прибегая к силе молитвы и святого распятия. Мало того, с психически больными обращались крайне жестоко, их подвергали пыткам, прижигали им кожу раскаленным железом, протыкали языки длинными иглами. Люди наивно верили, что прячущийся внутри человека демон тоже способен ощущать все муки и что рано или поздно он покинет тело жертвы. Множество ученых, пытавшихся поддерживать психически больных, подвергались репрессиям и преследованиям. Несметное количество людей с психическими болезнями претерпевали издевательства и притеснения, многие из них были убиты.

Тогда же и появилась такая вещь, как «корабль дураков».

До появления специализированных психиатрических лечебниц большинство душевнобольных сажали на корабль, спускали его на воду – ну а дальше будь что будет. И вот такой корабль с больными пассажирами на борту курсировал от одного города к другому. Этот обычай особенно был распространен в Германии. В первой половине пятнадцатого века в Нюрнберге было зарегистрировано шестьдесят три сумасшедших, и тридцать одного из них выслали на корабле из города. В тысяча триста девяноста девятом году во Франкфурте моряки получили приказ увезти больного, который разгуливал по улицам в чем мать родила. В начале пятнадцатого столетия из Майнца таким же образом выслали одного спятившего преступника, отправив его бороздить бескрайние морские просторы.

Вот так множество «кораблей дураков» носились по волнам океана. Вода и попутный ветер уносили их вдаль от суши. Больные оказались заточены на кораблях, им некуда было бежать.

Выживание стало их первоочередной задачей. Но как же выжить человеку с поврежденным рассудком, когда перед ним нет ничего, кроме моря? У них не было ни пресной воды, ни еды, а если учесть, что речь идет о людях с воспаленным разумом, то нетрудно догадаться, чем все заканчивалось. Да, на «кораблях дураков» проливалась кровь. Душевнобольные убивали друг друга ради пропитания, потому что выживание – это инстинкт, и для них не было ничего важнее, чем остаться в живых.

На «кораблях дураков» становилось все меньше и меньше пассажиров, а те, кому удавалось выжить, были самыми ужасными обезумевшими убийцами. Они не страшились ничего и, даже оказавшись перед Господом, рассмеялись бы ему в лицо, понося его последними словами. Для простого народа они были демонами, вырвавшимися из глубин ада. По легенде, мерзавцы с одного корабля не погибли в море, а высадились на необитаемом острове. Можете себе представить? Уйма психов захватывает остров и превращает его в настоящий ад. Люди прозвали его островом Амфисбены¹, или Адским островом.

Первым обнаружившим остров Амфисбены и вернувшимся оттуда живым человеком был Херб Лонгфелло.

Лонгфелло находился на грузовом судне дальнего плавания. Этим маршрутом он ходил уже десять лет без каких-либо происшествий. Вот только в тот раз его настигло несчастье: огромная волна безжалостно поглотила корабль, разнеся его в щепки, и все члены команды попадали в море. Когда моряки уже потеряли всякую надежду, течение прибило их к берегам одинокого острова. Осознав, что смертельная опасность миновала, люди ринулись поздравлять друг друга с чудесным спасением, не забыв и поблагодарить Господа за то, что он не оставил их. Однако бедные моряки еще не знали, что остров, на котором они оказались, в десять раз хуже самого ада. Это был остров Амфисбены.

Поначалу команда не заметила ничего странного. Они развели огонь, пожарили рыбы и решили немного отдохнуть. Хоть они и пережили бедствие, и потеряли немало товарищей, они не унывали и радовались, по меньшей мере, тому, что сами остались живы. Утолив голод и жажду, усталые матросы заснули. Они были измождены, спали крепко, и казалось, что ничто не могло прервать их сладкий сон. Но вдруг их разбудил пронзительный крик.

– Что такое? Что случилось? – спросил пожилой моряк, потирая заспанные глаза.

Члены команды принялись беспомощно переглядываться, не понимая, что же произошло. Тот самый старый моряк, почувствовав неладное, решил пересчитать людей и обнаружил, что не хватало одного матроса. Все согласились, что вопль ужаса, который они слышали, непременно принадлежал пропавшему члену команды. Луна неподвижно висела на небосводе, вокруг стояла кромешная тьма. Морякам было не по себе, да и кто бы не устрашился неизвестного? Но нельзя же было оставлять товарища на верную смерть! В конце концов, набравшись смелости и вооружившись палками, экипаж выдвинулся к месту, откуда доносился крик.

Тишину нарушало только монотонное жужжание насекомых. Стараясь превозмочь свой страх, матросы шли настолько близко друг к другу, что кожей чувствовали влажное дыхание своих спутников. Они осторожно вошли в густые заросли джунглей, прошли чуть больше десяти шагов, как вдруг старший из них остановился. Сразу после этого вновь раздался отчаянный крик. Однако на сей раз не от боли, а от кошмарного потрясения. Да, они нашли пропавшего товарища. К сожалению, ничего нельзя было сделать. Ему отрубили руки и ноги, вспороли брюхо и повесили на дереве. Бедняге было уже не помочь.

– На этом острове живет дьявол! – закричал старик.

Он вспомнил о предании, ходившем среди моряков.

– Скорей! Надо убираться отсюда!

Нелегко соорудить плавсредство, способное выйти в открытое море. Даже сил десятка матросов не хватит, чтобы скоро со всем управиться. Господь не дал этим несчастным достаточно времени, и уже на второй день пребывания команды на острове Амфисбены произошло следующее убийство. На сей раз убили двоих матросов. Их головы утащил с собой дьявол, и никто не слышал той ночью ни единого шороха, что уж там говорить о криках. Страх подобно гигантскому зонту накрыл сердца моряков. С того самого дня каждую ночь кого-то убивали. И каждая следующая смерть была ужаснее предыдущей. Даже когда люди несли по очереди караул, все равно кто-нибудь да пропадал. Несчастные твердо верили, что это происки дьявола: он неустанно следит за ними и легко расправляется с ними по прихоти.

– Нам надо выбираться с острова! Нельзя терять ни секунды! – настаивал Лонгфелло. – Если уплывем сейчас, то у нас еще есть шансы остаться в живых! А иначе нас всех порешат дьявол и его приспешники!

– Но у нас нет лодки! Если мы сколотим плот из простых досок, то его быстро разрушат волны, и мы погибнем! – разумно тревожились моряки.

В конце концов, им надо было пересечь океан, а не речку. Предложение Лонгфелло не снискало поддержки товарищей. Они решили остаться на острове Амфисбены.

Время шло, и каждый день кто-то погибал. Убийца был безжалостен и непредсказуем, словно и вправду дьявол беспрестанно наблюдал за ними и в любой момент мог лишить жизни любого из команды. И никто не знал, как он сделает это в следующий раз. Психологическое давление на моряков было столь велико, что оставшиеся в живых были измождены физически и морально. Многие пытались покончить с собой. Более того, они начали видеть галлюцинации. Кто-то говорил, что собственными глазами видел, как в глубине джунглей бродили голые мужчины. Кто-то говорил, что видел перемазанную кровью женщину, которая ползала по земле, словно ящерица. А кто-то божился, что видел самого хозяина этого острова – пришедшего из преисподней сатану.

– Это головорезы с «корабля дураков»! – воскликнул кто-то из матросов. – Они безумны! Они погубят нас!

К тому моменту в живых осталось всего пятеро членов команды. Они пережили гибель товарищей и стали вести себя странно. Среди них был парень, который распевал перед морем песни, скачала вдоль берега и размахивая руками. Он сошел с ума. Лонгфелло понял, что все слетают с катушек, и дал себе обещание во что бы то ни стало покинуть остров. Даже если ему предстоит погибнуть в море, он не будет сидеть здесь сложа руки и покорно ждать кончины. Порешив на том, Лонгфелло не сомкнул ночью глаз: все это время он строил плот, а также собирал запас еды и пресной воды в дорогу. Он пытался уговорить нескольких членов команды отправиться с ним, но никто из них не захотел. Все они хорошо знали морское дело и понимали, что его план – чистое самоубийство.

Лонгфелло не на кого было положиться, кроме как на самого себя. Он спустил плот на воду и покинул остров Амфисбены.

Спустя день и ночь дрейфа плот действительно не выдержал натиска волн и развалился. Лонгфелло, сжимая в руках обломок доски, из последних сил сражался с морской стихией. В этот самый момент произошло чудо: его подобрал один грузовой корабль. Ему дали горячего супа и краюху хлеба, но уже согревшийся и восстановивший свои силы моряк отказывался говорить. Что бы у него ни спрашивали, он продолжал хранить молчание. Все поняли, что этот человек испытал шок, и разум его поврежден. И только спустя неделю, когда Лонгфелло мало-помалу вернулся в нормальное состояние, он начал урывками рассказывать обо всех небывалых вещах, которые выпали на его долю. И новые легенды об ужасах острова Амфисбены стали передаваться из уст в уста среди моряков.

Что вы думаете об этой истории, Учитель Хань? Могло ли быть такое на самом деле? Целый остров безумцев… Меня от одной мысли о нем в дрожь бросает! Может ли столь жуткое место и впрямь существовать в реальном мире? Мне кажется, что не может! Такому острову место лишь в легендах и россказнях.

Простите, я сам не заметил, как написал столько глупостей и наверняка потревожил Ваш отдых. Я такой докучливый; если берусь что-то писать, то меня уже не остановить, а потому прошу Вас, Учитель, быть ко мне снисходительным. Не буду тратить больше слов впустую и здесь откланяюсь.

Благодарю Вас за Вашу работу и очень жду Вашего ответа, Учитель.

С уважением, Сюэ Фэй

Январь 2016

Глава первая

1

Первое, что я чувствую, – это острая боль.

По моему мозгу словно разом вдарили несколькими сотнями молотков. С трудом переборов ужасное головокружение, я разлепляю будто промазанные слоем клея веки. А первое, что я вижу, – это грязно-белый потолок. Мой взгляд скользит по комнате. В правом верхнем углу у потолка раскинулась большая паутина, в которой засел жирный паук. Он настолько здоровый, что я могу разглядеть крохотные ворсинки на его длинных лапках. Паук застыл на одном месте, словно впав в спячку.

Я оглядываюсь и понимаю, что в комнате, между четырех серых стен, примерно квадратов двадцать.

В центре комнаты железная койка, застланная белой простыней, на которой как раз и лежу я. На белом ватном одеяле множество мелких кусочков грязи и пятен плесени, а в дополнение – толстый слой пыли сверху. На стене слева от меня окно. Однако оно затянуто железной проволокой, и помимо проволоки там еще несколько прутьев решетки. Стоит запах антисептика. Вокруг темно, и ничего из того, что находится здесь, мне не знакомо.

Пытаюсь поднять правую руку, но не могу. Я замечаю, что мои конечности привязаны кожаными ремнями темно-коричневого цвета к койке, и я лишь могу немножко задрать голову, чтобы осмотреться вокруг. На мне надета больничная пижама в сине-белую полоску, белья нет. Одежда мне не по размеру, она кажется чересчур широкой. Пижама не просто грязная – от нее несет тошнотворной затхлостью.

Я лежу абсолютно неподвижно и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на одном вопросе.

Кто я?

Очень холодно. Так холодно, что у меня все тело закоченело, да еще под рубашкой от стресса выступил ледяной пот.

В мозгу вакуум. Я будто утратила возможность размышлять, в голове стоит гул. Не могу вспомнить ни одной крупицы информации о себе, кроме того, что я женщина. Меня охватило глубинное чувство страха. Я задерживаю дыхание, и каждая клеточка моего тела дрожит от ужаса!

Это сон? Я во сне?

Хоть я и надеюсь на это, у меня достаточно ясное сознание, а запястья болят от ремней – поэтому эта версия отпадает, и, значит, единственный лучик надежды гаснет.

Кто я?

Комната пропитана липким страхом. Не знаю, что может выскочить передо мной в следующую секунду. Неизвестность подобно смерчу силой уносит меня за собой. Господи, молю, помоги мне вспомнить! Я невольно дрожу всем телом, мышцы сокращаются одна за другой, и кажется, что кровеносные сосуды в мозгу сейчас разбухнут и лопнут.

Внезапно кровь приливает к голове, и из моего горла вырывается истошный крик!

Эхо от крика разлетается по комнате…

Дрожь никак не проходит. Я пытаюсь успокоиться и заставить мозг работать. Это место похоже на больницу, но почему же в больнице зарешечены окна? Даже если это верхний этаж, и это может быть ради безопасности, ставить решетки все равно чересчур странно! Кроме того, может ли быть такая замызганная комната больничной палатой? И если это больница, то зачем сажать меня под замок?

У меня много вопросов, но в комнате нет никого, кроме меня.

Я могу дергаться что есть мочи, но руки и ноги у меня не сдвинутся ни на сантиметр: их крепко-накрепко привязали к кровати. У меня дрожат губы. Что я хочу сказать? Не знаю. Что бы я ни сказала, меня никто не услышит. Горячие слезы катятся из моих глаз. Боюсь, я даже покончить с собой не смогу. От этой мысли я истерически хохочу, словно сумасшедшая.

Сумасшедшая? Да, возможно, я просто сумасшедшая. На данный момент это, пожалуй, единственное разумное объяснение.

Скрип…

Кто-то толкает железную дверь справа, и она распахивается с тяжелым гулом. Это неожиданно для меня, я вскрикиваю. В то же мгновение мое сердце пропускает несколько ударов, а потом начинает биться с удвоенной силой, словно готовое выскочить из груди в любой момент.

– Вы проснулись? – спрашивает человек, вошедший в комнату.

Я напрягаю мышцы шеи и поднимаю голову, чтобы проследить за ним взглядом. Это высокий мужчина средних лет, ему около сорока. На нем белый халат; похоже, он врач. Кожа слегка загорелая, квадратное лицо и широкая челюсть с волевым подбородком. У мужчины низко посаженные густые брови с выступающими надбровными дугами, орлиный нос и немного опущенные вниз уголки рта, которые делают его облик суровым. Прямые усики под носом придают ему молодцеватый вид.

Одним словом, внешность у него неотталкивающая.

– Что происходит? Почему я здесь? Кто вы? – задыхаясь, выкрикиваю я.

Мужчина вовсе не спешит отвечать на мои вопросы. Возможно, он вообще не хочет мне отвечать. Он пододвигает стул и садится справа от меня, а потом достает гелевую ручку и что-то пишет в своем блокноте. Меня словно околдовали: у меня было столько вопросов, но в решающий момент я будто оцепенела и теперь тупо наблюдаю за тем, как он пишет. В комнате подозрительно тихо: я могу слышать шорох ручки, скользящей по бумаге.

– Я ваш лечащий врач, моя фамилия Чжуан.

Голос у него спокойный. Он говорит со мной, не поднимая головы.

– Кто я? Что это за место? Почему я связана? – спрашиваю я, не раздумывая.

В мыслях у меня полный кавардак.

– Ваше состояние ухудшается. Вы еще помните свое имя? Или почему вас связали? – Он закрывает блокнот, встает и с прищуром смотрит на меня. – Или где это место? Совсем ничего не помните?

Я качаю головой, словно идиотка.

– Видимо, надо проводить операцию.

Доктор Чжуан смотрит на меня с выражением жалости и насмешки.

– Операцию? Зачем операцию? Чем я больна?

– Вы еще не поняли? – говорит доктор Чжуан низким голосом. – Это психиатрическая лечебница «Наньмин», а вы – моя пациентка. Так как вы нападали на других пациентов в состоянии крайнего психического возбуждения, нам пришлось взять вас на особый контроль. Я ввел вам транквилизатор, и вы уснули сладким сном. Но я не ожидал, что это может привести к потере памяти.

Психиатрическая лечебница «Наньмин»? Я закрываю глаза от отчаяния. Как бы яростно я ни отвергала эту информацию, в глубине души я понимаю, что это правда. Да, с моей психикой не все в порядке: а как еще объяснить, что я ничего не помню? Но если мозг не поврежден, почему воспоминаний не осталось? Единственное, что я знаю о себе, – это то, что я женщина; ничего другого мне не известно. Мои руки и ноги по-прежнему привязаны к кровати. Я слышу собственные всхлипы.

Возможно, из жалости доктор Чжуан убирает блокнот и ручку в карман, а потом отвязывает меня.

Оперевшись на руки, я поднимаюсь с кровати и, сгорбившись, присаживаюсь на ее край. Я горько плачу, слезы катятся у меня по щекам. Я никак не могу перестать рыдать. Доктор Чжуан не останавливает меня, а спокойно стоит в сторонке. Мои подавленные всхлипы перерастают в вой, и через него я высвобождаю гнев и горечь, которые пожирают меня изнутри.

– Вы помните, как вы выглядите? – тихо спрашивает доктор Чжуан.

– Не… не помню…

Я прикусываю кулак зубами, пытаясь перестать рыдать.

Какая я? Красавица или уродина, сейчас для меня это не имеет никакого значения.

Доктор Чжуан вытаскивает из прикроватной тумбочки овальное зеркальце и протягивает мне. Я беру зеркало, но голос внутри меня кричит: «Не смотри! Не смотри!» Я не знаю, чего боюсь.

Я крепко сжимаю края зеркала обеими руками и поднимаю его перед собой, прежде чем заглянуть в него.

Однако лицо, которое отражается в нем, мне совсем не знакомо.

В глубине души я разражаюсь криком. Из зеркала на меня смотрит девушка, которой около двадцати лет. У нее овальное лицо, белая кожа и тонкие черты лица. Губы ее плотно сжаты, а на щеках виднеются ямочки. У меня-отражения растрепанные каштановые волосы, которые ниспадают на плечи. И наполненные страхом глаза. Это мои глаза? Не сказать, что огромные, но из-за того, что они раскосые, глаза кажутся больше. Это я? Почему все кажется таким чужим? Хоть я была морально готова к неожиданностям, незнакомый облик в зеркале повергает меня в шок.

Меня трясет, я не могу выразить эмоции словами.

В этот момент стоящий рядом доктор Чжуан задает мне вопрос:

– Вспомнили что-нибудь? Например, имя или что-то из прошлого?

Когда я увидела свое лицо, я испытала сильное изумление, однако вспомнить ничего так и не могу.

Я поднимаю голову и, глядя на доктора Чжуана, спрашиваю его:

– Вы сказали, что вкололи мне транквилизатор, потому что я бросалась на других пациентов, и что транквилизатор привел к провалам в памяти. А вспоминала ли я раньше о своем прошлом? Какое у меня психическое заболевание? Шизофрения? Депрессия? Расстройство множественной личности?

Произнося эти слова, я чувствую нечто странное: будто на подсознательном уровне у меня есть знания о психических болезнях.

Но, похоже, доктор Чжуан не хочет давать мне ясного объяснения. Он говорит:

– У меня собрание после обеда, а вам пора возвращаться в палату, чтобы отдохнуть. Судя по изменениям вашего состояния, мне предстоит вновь проработать план вашего лечения. Как бы то ни было, операция вам нужна. Не переживайте, она безопасна. К тому времени ваша болезнь может уйти в ремиссию, а может быть, вы и полностью излечитесь.

Не понимаю, о чем он говорит, но чувствую, как начинаю напрягаться.

– А мое имя? Как меня зовут? Вы должны сказать мне, кто я!

– Номер А-два-ноль-четыре-семь – вот ваше имя, – спокойно ответил доктор Чжуан.

– Но…

– О прочих вещах вы узнаете позже.

Он смотрит на наручные часы. Мне кажется, что он делает это притворно.

– Время вышло. Я позову медсестру, чтобы она проводила вас до палаты.

2

После ухода доктора Чжуана я продолжаю сидеть на койке с рассеянным видом.

Ни единого воспоминания, в голове пусто. Это как будто в темной пустой коробке искать то, что нельзя ни увидеть, ни потрогать. Я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь вспомнить, чем я занималась до того, как попала сюда. Какой университет окончила? Какая у меня была специальность? Замужем ли я? Есть ли у меня любовник? А родители? Кто они? Ничего не приходит на ум. Я поднимаюсь и медленно обхожу комнату, пока не останавливаюсь у окна, затянутого проволокой, и вглядываюсь в даль. Я вижу, как по небу медленно плывут облака чернильного цвета. Они настолько тяжелые, что, кажется, будто сейчас обрушатся на землю. Все напоминает грубый эскиз картины, которая потом будет внушать трепет своим величием. Небо мрачнеет, мрак гложет все сильнее. Порыв ветра прорывается сквозь решетки, мое лицо покрывается каплями воды, а на губах остается соленый привкус.

Как же я докатилась до такого? «Контроль», «психическое заболевание», «лечение»… откуда в моей жизни появились подобные слова? Я снова сажусь на кровать и пристально разглядываю себя в зеркале. У девушки, которая смотрит на меня в отражении, нет проблеска безумия в глазах. Я провожу рукой ото лба до подбородка. Если бы только я могла ощутить хоть капельку узнавания. Но все тщетно. Я совершенно не узнаю этого красивого лица. Кожа, которой я касаюсь кончиками пальцев, кажется, принадлежит другому человеку.

Краем глаза я замечаю шрам на тыльной стороне руки.

Я закатываю рукава, и перед моими глазами предстает жуткое зрелище. Руки вдоль и поперек исполосованы шрамами разной глубины и размеров. Некоторые из них успели покрыться струпьями, а некоторые еще кровоточат. Я скидываю пижаму и внимательно разглядываю туловище. С головы до ног на мне нет живого места, всюду раскиданы уродливые следы ран. От одного взгляда на свою безобразную кожу я столбенею. Неожиданно меня охватывает странное чувство. Я уверена, что меня здесь мучают и что это вовсе не простая психбольница. Разглядываю шрамы и поражаюсь сама себе. По правде говоря, мне страшно, но я не впадаю в панику, а, наоборот, сохраняю хладнокровие.

За дверью слышатся шаги. Я быстро откладываю зеркало и ложусь на железную кровать.

Дверь с лязгом открывается, и кто-то заходит внутрь. Я рефлекторно поворачиваюсь на звук и вижу крупную женщину, которой на вид около пятидесяти лет. Она одета в белый халат медсестры. Ростом она где-то сто семьдесят пять сантиметров. Я замечаю, что ее кожа усеяна коричневыми пятнами, лицо оплывшее, щеки свисают вниз. Вокруг ее глаз расползлась сетка морщин. Видно, что женщина накрашена. Возможно, ее корявый макияж добавляет ей лишних десять лет возраста.

– Алиса, пора вернуться в палату.

Голос у нее такой, будто железякой скребут по бетонному полу. Мне от него не по себе.

– Простите, как вы меня только что назвали?

– Я тебя предупреждаю: не надо передо мной дурочку разыгрывать! Я на это не куплюсь!

Старуха стремительно подходит ко мне:

– Даже не пытайся выкинуть при мне что-то! В следующий раз тебе не так сильно повезет! Доктор Чжуан не будет каждый раз тебя выручать. Здесь я командую!

Она угрожает мне? Что я сделала, чтобы разозлить ее? Абсолютно ничего не помню. Я лишь хочу знать, почему она так на меня орет, только и всего. Стало быть, у меня есть имя, а не просто сухой номер А2047.

– Простите, чем я больна? Я потеряла память! Мы ведь наверняка знакомы, правда?

– Здесь сумасшедший дом, а ты еще спрашиваешь у меня, чем ты больна? – саркастично спрашивает старуха.

– А как насчет моей семьи? Как меня зовут? Что я делала в прошлом? Пожалуйста, расскажите мне.

Столкнувшись со шквалом вопросов, она сердится и разражается бранью:

– Лучше бы тебе нормально себя вести! Кто ты такая? Помнишь ты или нет, что было раньше, уже совсем не важно! А теперь ты будешь только слушаться, слушаться и еще раз слушаться! Поняла?

Я киваю ей в знак смирения.

После этого выражение лица старухи немного смягчается.

– Пойдем, не хочу терять время: меня еще ждет много работы, – нетерпеливо зовет за собой она.

Когда я встаю, то замечаю у нее на груди табличку, на которой выгравировано два иероглифа: «Юань Цзин».

Я выхожу за ней в темный и сырой коридор. Он такой длинный, что кажется: ему нет конца. По обе стороны коридора виднеются ржавые железные двери, похожие на дверь комнаты, в которой я находилась. Я невольно замечаю, что бетонный пол усеян темными пятнами крови. Скорее всего, они стали такими со временем и уже давно практически слились с полом. Задрав голову, я вижу под потолком металлический лист, на котором написано: «Блок А». В конце коридора стоит каменная статуя. Это изваяние женщины, глаза которой завязаны матерчатой повязкой, за спиной у нее пара крыльев, будто у ангела; в левой руке она сжимает кинжал, а в правой держит щит, словно готовая в любую секунду ринуться на врага. Мне хочется подойти поближе и получше рассмотреть ее, но Юань Цзин уже подводит меня к палате слева от статуи. Нет, лучше будет сказать «конвоирует».

Это тесная комнатушка: дверь сделана из цельного листа стали и открывается вовнутрь, справа голая стена, там же стоит сломанная деревянная кровать и отделенный каменной перегородкой унитаз. Перед унитазом железный умывальник. Зеркала тут нет. Посреди комнаты стоят стол и стул, но их ножки прочно прибиты к полу, и сдвинуть их никак нельзя. Старуха заталкивает меня в комнату, а после закрывает дверь. Даже тюремная камера будет поуютнее такой палаты. Стоя здесь, я по-настоящему ощущаю, что такое заточение: словно камень весом в несколько тонн лежит у меня на груди и давит на сердце.

ЩЕЛК, ЩЕЛК!

Железная дверь заперта снаружи; я не могу отсюда уйти.

Здесь есть окно, но оно слишком высоко, до него минимум метра два, и я через него ничего не разгляжу. Оконный проем заставлен железными прутьями толщиной с палец.

Я брожу туда-сюда по комнате, пытаясь привести в порядок мысли. Во-первых, меня заперли в психушке. Она тщательно охраняется и совсем не похожа на обычную больницу для людей с психическими отклонениями – с тюрьмой сходств куда больше. Во-вторых, у меня амнезия; я не помню, кто я, и уж тем более не понимаю, что я такого сделала, чтобы угодить сюда. Мои родственники? Это они меня сюда упрятали? Или же я совершила преступление? В-третьих, предельно ясно, что со мной плохо обращаются. Если только я не поклонница членовредительства, то какой бы ненормальной я ни была, в больнице не имеют права меня истязать, потому что я – пациент! Итак, подведем итоги: я смогла систематизировать информацию, что свидетельствует о том, что мой мозг нормально функционирует. И по крайней мере, сейчас я точно в здравом уме! В общем, я не безумна, однако меня силой поместили в психиатрическую больницу. Весьма вероятно, убрали с чьей-то дороги.

Размышляя об этом, я не могу не тревожиться. Если бы кто-то хотел расправиться со мной, почему он просто не убил меня, а засадил сюда? Ответ очевиден: убить меня было бы слишком просто. Целью этого человека было замучить меня до смерти. Люди, которые могут прибегнуть к подобным методам, явно не просты.

А сама я простой человек?

Я смотрю на свои руки и представляю, чем я занималась. Была ли я «белым воротничком», который каждое утро толкается в метро и жует всухомятку булку по дороге в офис? Или же скучающей домохозяйкой, спускающей мелкие подачки мужа в интернет-магазинах? В любом случае каким бы ни было мое занятие, оно никоим образом не может быть связано с психиатрической лечебницей. Подождите-ка: если меня поместили в лечебницу намеренно, то человек, нанесший мне эти шрамы, все еще здесь. Наверняка он здесь обладает властью и авторитетом, если может хладнокровно меня пытать. Потеря памяти однозначно связана с полученными увечьями. Более того, он мог дать мне препарат, который нарушил мою мозговую деятельность.