Kitabı oxu: «Прекрасный утёнок или гадкий лебедь»

Прекрасный утёнок или

гадкий лебедь.

Сия Курс

Прочти мои строки

и познай, как хороша твоя жизнь.

Ежели она в таких же шрамах как моя,

знай, выход есть всегда.

Начало

В какой-то момент я начала позиционировать себя с главным героем сказки «Гадкий утёнок». Я так же как и он проходила сложные этапы жизни для того чтоб понять чего я стою на самом деле и кто я есть. Окружающие меня люди считали меня неформатной и каждый раз старались указать мне на это. Не потому что я в действительности не верно мыслила, а всё потому что они были далеки от нормального восприятия мира. Мне пришлось много бороться с самой собой, чтоб прийти к этому осознанию.

Меня зовут Настя. Девочка из сказки. К сожалению, в каждой сказке за happy end приходится очень долго и сложно бороться. С какими только чудовищами тебе приходится сражаться, в том числе внутри себя.

Я родилась и выросла в сибирской глубинке. Маленький всеми забытый город, утопающий в болоте. Не большой переулок с покосившимися деревянными домами, огороды которых выходили к озеру, на которое каждую весну возвращались чайки и утки взращивать своё потомство. Здесь я помню своё начало, здесь не растили, а взращивали меня. Вырастит – полетит, нет так значит была слаба, нет ничей вины. Только озеро до сей поры затянуто тиной и имеет смердящий запах болота, как и люди которые живут поблизости. Не было имени у этого водоёма, местные называли его болотом, не осознавая, что они сами стали частью его, увязли в этой тине.

Как и любой человек, я не помню моменты моей жизни происходившие в раннем детстве, но что то мой мозг оставил для меня. До сих пор не могу определится, рада я этому или нет. Во всяком случае, это часть моей истории.

Мои воспоминания начинаются с возраста трёх лет и связанны они исключительно с моим отцом. Видимо даже в столь малом возрасте я старалась сохранить их, так как чувствовала, что это единственное, что останется мне от него.

Очень странно. Я помню как играю в большой комнате своего маленького дома, на улице солнечно и я слышу скрип открывающих деревянных ворот, через старое деревянное окно с выкрашенной белой краской рамой вижу входящего мужчину. Он не высокого роста, худощав. Во мне прилив радости от его прихода, бросаю игрушки и несусь во двор. Подбегая ближе, он опускается ко мне, на нём белая футболка с воротничком, пуговками у горла и наружный карман на левой груди, черные брюки с блеском засаленности от долгой носки. Он разводит темные руки в сторону, чтоб обнять меня и прижимает к себе, я утыкаюсь носом в его волнистые, чёрные волосы. Но я не помню лица. Во всех моих воспоминаниях оно как будто стёрто ластиком и сколько я не пробовала воспроизвести его, оно было навсегда удаленно с моего сознания.

С лева от нас был заброшенный дом, у которого росла густая трава и черёмуха. Я с отцом уводила и привязывала к ней белую козу, мне помнится это светлым и ярким моментом моей жизни. Его рука нежно сжимала мою маленькую руку в тот момент как я пинала ногой камни встречающиеся на пути. При этом у нас с папой всегда была своя игра я называла его дочей, а он меня папой.

Следующее моё воспоминание, происходящее этим же летом. Мы куда- то собираемся, отец торопится и выходит, крича, что подождёт нас на улице, мама возится с моим платьем, обувает мне сандалии, мы выходим со двора. Ворота мама не закрывает, она встаёт как вкопанная и я чётко чувствую в ней разочарование и упадок. Поднимая голову я вижу как отец с соседом напротив сидит на скамейки и опрокидывает в себя рюмку. По щекам мамы катятся слёзы, она начинает кричать и оскорблять отца, налетает и бьёт его ладошками наотмашь. Подбегает ко мне хватает и тащит в дом.

– Мама, почему домой? Я не хочу.

– Папе своему любимому спасибо скажи!

Позади нас плетётся моя старшая сестра Наташа. У нас одна мать, отцы разные и семь лет разницы.

– Мам не дёргай. Отпусти, я погуляю с ней.

Позже мне расскажут, что в этот день мама повела папу на лечение от алкоголизма. Но он предпочёл уйти в алкогольный омут. Я вспомню, как он открывал шкафчики в нашем старом, обшарпанном кухонном столе в котором лежал лишь пакет с сахаром и спешно вытаскивал его. Мама кричала, оскорбляла, била его, пыталась отобрать пакет назад. Отец ушёл. Забрав на пропой последнее. Снова мамины слёзы.

– Бегаешь всё за своим папашей, посмотри, что он творит! Ему не жалко и тебя, не печётся, что ты будешь есть! Вот он, твой любимый папочка!

С годами я стала эти воспоминания воспроизводить как будто со стороны. В эти моменты мне представляется маленькая белокурая кнопка, с не послушными кудряшками, слегка взлохмачена. Она смотрит растерянно и не понимает в чём её вина, почему мама опять ругает её. Молчит. Ждёт, когда мать закончит. Мне не жаль себя, я и та девчушка, теперь абсолютно разные люди. Мне очень жаль её. Как бы хотелось её утешить и закрыть своим крылом. Увести далеко, далеко от её семьи.

В какой-то момент я вспоминаю себя у старого шифоньера, для моих вещей выделена нижняя полка. Под свои наряды я прячу тонко отрезанную корку хлеба. Я сыта, просто знаю, что часто бываю, нет.

Время проходит, папы нет дома. Он долго проводил время в своём алкогольном путешествие. Мама не искала его никогда, была рада, что пьёт вне дома. На кухне в старой зелёной жаровне готовится плов. Рис, лук и морковь. Мясо было роскошью. Я не помню, куда и зачем мы уходили, но поесть мы не успели. По возращению домой ситуация повторялась. Мама снова кричала и била отца. Мы застали его на кухне, прямо из кастрюли он доедал уже остатки плова. Мама снова начинает кричать и лупить его, что есть силы. Отец сутулится пряча голову от ударов и удаляется. Я стаю в коридоре и смотрю ему вслед в белом платье с рюшками и выбивающимися кудрями из косы. Сколько себя помню волосы у висков всегда обламывались и предательски кудрявились беспорядком. Я вижу как мама, сидя на стуле опустив руки на колени плачет. На её лице безысходность и опустошение. Мы с Наташей привычно стоим молча, переваливаясь с ноги на ногу как будто решая нам уйти или нужно остаться. Мама поднимает на нас мокрые глаза с стыдом и отчаяньем.

–Девочки мои мне нечем вас кормить, у нас нет ничего.

–Маам! – кричала я – У меня, что-то есть!– я с радостью бежала к шифоньеру, вспоминая о той корке хлеба. Достою её и с гордостью показываю маме и сестре. Наконец-то я пригодилась. Я – молодец!

Мама подходит ко мне, опускает на колени и с болью в глазах и подкатившими слезами говорит:

–Доча, так он ведь засох, посмотри какой он твёрдый.

Я расстроено ухожу в комнату, сажусь на диван и начинаю откусывать кусок сухаря. Ко мне подойдёт Наташа и сядет рядом.

–Дай половинку – это очень вкусный сухарь, спасибо тебе. Ты молодец. – я задумчиво махаю ногами, а Наташа с грустью в глазах сидит рядом.

В этот день нас покормит жареной картошкой пожилая соседка с дома напротив. Посреди двора стоит старый деревянный стол, покрытый дешевой клеёнчатой скатертью. Мама облокотила локти на стол, схватила голову запуская ладоши в волосы и плачется седой соседке. Мама ничего не ест, ей не по себе от мысли, что она объедает кого-то. Зарплаты не выплачивали, тогда все жили тяжело. Женщина молчит с грустью в глазах и наливает маме самогон, чтоб полегчало. Естественно с горя и безысходности мама выпивает. Эту причину я буду слышать очень часто в своей жизни. Вот так рюмка за рюмкой, с горя да печали мама очень быстро придёт к алкоголизму. Оба родителя уходили в запой, то вместе, то врозь. Только сколько помню, маме всегда было жутко стыдно, после каждого загула, она постоянно извинялась и старалась дать больше тепла и внимания.

Всё-таки сестре было сложнее, в тот период ей было десять и она уже чётко осознавала происходящее. Наташа вспомнит больше позитивных моментов связанных с моим отцом. Во взрослой жизни она скажет, что он был лучшим отчимом для неё и очень хорошим человеком в целом. Просто отец с мамой были разрушительным союзом.

Наталья расскажет мне, что папа был спортсменом, учил её боевым приёмом и никогда не разделял нас на свою и чужую. У него были золотые руки, он мог из ничего построить шедевр, был умён, особенно в математике. Бывало мама кричала на сестру из-за того, что она не понимала решение примеров, папа подходил и спокойно объяснял. К нему бегали наши родственники и соседи, чтоб он помог с домашней работой их детям.

Моё последнее и роковое воспоминание об отце. Это последний день его жизни. Я не помню с чего всё началось. Знаю лишь, что в этот день у нас гостил мамин папа, они втроём выпивали. Дедушка ушёл спать, а мама по своей привычке начала ругать отца, обвинять во всех смертных грехах. Приплетала, каких-то женщин, я настолько привыкла к этому, что не придавала этому вообще никакого значения. Отец смеялся над ней, считал она несёт глупости. Но мама взбесилась. Начала снова бить папу, на что он повернул её к себе спиной и держал руки. Мама вышла из себя. Начала кричать, привлекая к себе внимание:

–Отец спаси меня, он меня бьёт! – при этом очень правдоподобно плакала. Мама очень любила драматизировать и строить из себя жертву.

Дед не выдержал, встал и направился к моему папе. Папа сделал с дедом тот же приём. Просто обездвижил его.

Дальше маленькая комната, в которой стояла металлическая с сеткой кровать. На ней сижу я, меня обхватила ногами Наташа и закрывает руками глаза. Я вырываюсь, плачу, кричу.

–Настя нельзя туда ходить, нельзя. Успокойся, слушай только меня. Не смотри туда – она шепчет мне слова на ухо, сама заливаясь слезами. Её всю трясёт.

–Галя неси нож!

– Да папа, Наташа держи Настю не выпускай! Вот так тебе сука, страшно?! А как мне с тобой?! Сдохни тварь!

–Галя ты чего?! Гальчёнок кровь, вызови скорую! Вы чего творите?!

Скорую вызовут. Меня отпустят, и им будет уже всё ровно на меня. Пока папа заливался кровью, а скорая ехала моя мать и дед опрокинут ещё пару рюмок.

Старые носилки из плотной зеленой ткани похожей на мешок от картошки, широкие, металлические прутья. Я стою у дверного проёма с белыми, деревянными косячками. Отец ещё жив.

–Галинка почему темно? Включите свет! Почему вы выключили свет?! – я не понимаю, ведь свет горит.

Его проносят мимо меня, он окровавленными руками хватается за дверные косячки. Медик выругался на него и ударил по рукам.

–Куда ты свои руки тянешь? – мама устроила драматическое шоу, мол он напал на неё с ножом, плакала и смотрела как испуганный котёнок. Папу увезли. Взрослые снова уйдут пить на кухню, а я ещё долго буду стоять и смотреть на окровавленный отпечаток папиных пальцев на дверной косячке. Папа не доехал до больнице, умер в скорой. Дед перерезал ему сонную артерию. Я услышу разговор на кухне между мамой и дедом.

–Туда ему и дорога, пенсию по потере кормильца оформлю, хоть заживу нормально. При жизни пользы не было, хоть после смерти поможет.

Полиция не даст ход делу. Мама даст показания, что отец избивал её и кинулся на неё и отца с ножом. Превышение самообороны и возится не станут. Спустят все, опустив рукава.

А дальше загул длиною в вечность параллельно мама будет искать деньги на похороны, дед сам выкопает могилу для отца и сам изготовит гроб. Когда дед осознает ситуацию, его начнёт грызть совесть перед мной. Всю свою оставшуюся жизнь он станет извиняться передо мной. Осознавая свою вину он и будет хлопотать о похоронах отца. Убийца хоронит убитого. Убил, вырыл могилу, в гроб положил и закопал. Даже гроб папе сделает сам дедушка. Конец сентября, папа после долгого пребывания в морге опухнет и посинеет. Мама не заберёт его вовремя, так как нет денег на похороны. Одежду для него будут собирать по соседям. Не понимаю зачем, лучше бы похоронили в его одежде. Он не похож на себя, ужасающий вид. Во время похорон я была во дворе, мама со своей сестрой в пьяном состоянии решат, что мне стоит попрощаться с отцом. Они возьмут меня под руки с двух сторон и затащат в дом. Я кричу и всячески упираюсь ногами, не хочу идти в дом. И вот я вижу большую комнату, в углу красный гроб с черной оборкой по обе стороны сидят люди на скамейках сделанных из досок и табуретов.

– Доча, попрощайся с папой, поцелуй в лоб. Так положено. Ты ж его так любила. Это последний раз когда ты его увидишь.

Позади бежит Наташа, пытаясь вырвать меня.

– Вы что делаете дуры, ей же страшно! Отпустите!

Я вижу страшного человека лежащего в гробу ничем не схожего с папой, меня окутает жуткий страх, я истошно вскрикну с хрипом в голосе. Медленно ко мне приближается синее, опухшее лицо и в нос бьёт сильный запах смерти. С помощью Наташи вырываюсь и выбегаю во двор, ищу глазами где спрятаться. Взором ловлю баню и несусь к ней, забиваюсь в угол обхватив колени руками и рыдаю закрывая рот рукой, чтоб никто не услышал. Скрип двери, от страха я вздрагиваю, поднимая свои большие карие глаза вверх и вжимаясь в угол всё теснее. Ко мне опускается со слезами Наташа. Садится рядом, прижимает к себе, гладит по голове и успокаивает.

–Настя не обращай на них внимания. Они дуры пьяные! Я тебя им не отдам.

Мне было три. Мало у кого остались воспоминания с того возраста, лучше бы и у меня их не было.

Будни подростка

Мой отец ушёл навсегда, но любовь к нему останется со мной. Я понимаю, что он конечно был во многом не прав, при этом не могу держать на него зла. Да, он был алкоголиком, но я его любила. Сколько себя помню, я всегда завидовала девочкам, у которых есть отец. Пусть он пьёт, ругает, но он есть. Можно поймать хоть маленькую возможность провести с ним время. У меня таких возможностей нет. Я всегда думала, за что мне это всё? Спрашивала Бога, за что? Я ведь ещё ребёнок, я не успела согрешить. После я убедила себя в том, что я сейчас так плохо живу, потому что буду жить очень счастлива во взрослой жизни, плачу за своё счастье. С этой мыслью жилось позитивнее.

Я не обвиняла маму, я вообще никого не винила. Мама относилась ко мне с пониманием и любовью. Нет, я не чувствовала дефицит внимания, но только в период маминой трезвости. Дед был очень угрюм и строг. Он не любил никого из внуков, кроме меня. Не знаю связано ли это с папиной смертью, возможно, он просто испытывал чувство вины передо мной. Деда за его правильность и строгость в семье вообще никто не любил, огрызались с ним, ссорились и боялись. Никогда не понимала, в чём трудность сделать так как тебя просят в бытовом вопросе. Ведь действительно в доме должен быть порядок, выпивать алкоголь, курить и бездельничать абсолютно негативные поступки. Я любила его несмотря не на что. Только я об этом никогда не кому не рассказывала, меня бы застыдили, поэтому когда все критиковали деда, я молча болтала ногами и не поддерживала разговор. Хотя бывало и мне доставалась от него. Жестокость была ему присуща.

Я люблю свою маму. Я рада, что она есть. Ведь и её могло не быть. Плохо, что от алкоголя моя мать не отказалась. Мама уходила в запой на 1-2 недели, столько же прибывала в трезвом состоянии. Каждый раз в этом она винила моего отца, убеждая, что он привёл её к такому образу жизни. Весьма иронично, учитывая, что его она за это предпочла убить, а себя выставить несчастной, больной алкоголизмом женщиной. Очень сложно нести ответственность за свои поступки, проще свалить вину на другого. Да, папа внёс в её жизнь хаос, но продолжила его она сама и ей стоило иметь совесть признать этот факт. Когда она не выпивала был обычный образ жизни, мама проводила с нами время, занималась домашними делами. Мы часто играли в карты и лото. Обеды мы всегда проводили за чтением, телевизор мы не могли себе позволить. За время пьянки всегда накапливалось много стирки и уборки, по этой причине основное время мама проводила за уборкой, стиркой и готовкой. Два раза в год мы белили стены и потолки в доме. Тогда у всех уже были поклеены обои, но у нас не было на это средств. Жили мы на мою пенсию по потере кормильца. Помню когда мама получила первую пенсию мы купили стиральную машинку «Малютку» без отжима и полоскания, чёрно-белый телевизор (хотя у всех были уже цветные), мама купила конфет и фруктов. Сколько было радости в тот момент. Периодически мама устраивалась на работу, то продавцом мороженного, то продавцом одежды, на рынке торговала и фармацевтикой, но длилось это не долго, из-за её загулов. Каждый ремонт, обработка картофеля и поход на кладбище сопровождались началом пьянки.

В моменты загулов я ругалась с мамой и просила её прекратить.

–Мама мне плохо, зачем ты опять пьёшь? – в слезах каждый раз спрашивала я.

–Тебя забыла спросить. Я взрослая женщина, что хочу, то и делаю! – я уходила в спальню, садилась обхватив колени руками и плакала.

–Поплачь, поплачь, меньше поссышь.

–Если бы папа был жив, он никогда бы не позволил меня обидеть!

–Твой папочка, плевать хотел на тебя! Пусть гниёт в земле, туда ему и дорога!

Помню когда мне было шесть, мама в очередной раз ушла выпивать к соседям, вечером она вернулась и завалилась спать, в след за ней вошел мужик, я знала его, он жил на соседней улице. Мама его не приглашала, он зашёл самостоятельно. Сосед подмигнул мне и прошёл вслед за мамой, а потом начал зажимать ей руки и снимать с неё одежду. Мама кричала, била его руками, но справиться с ним не могла.

–Настя дай мне что-нибудь тяжёлое! Полено дай!

Я накинула свою старенькую куртку и вылетела из дома. В пятьсот метров от нашего дома находилась ведомственная охрана. Я направилась прямиком туда. Стала долбить руками и ногами по двери и просить помощи. Ко мне вышел крупный мужчина, с удивлённым взором начал меня успокаивать.

–Там мама моя, мужчина вошёл, он напал на неё! Он её… – я хотела сказать насилует, но мне стало стыдно перед взрослыми, что я в столь раннем возрасте знаю, что это такое – убьёт?

–Не плач, секунду, назови адрес.

Мужчина передал информацию по рации, накинул куртку.

–Пошли я провожу тебя.

Как только мы вышли, мимо нас пролетела патрульная машина. По дороге он расспрашивал меня о подробностях. Подходя к дому я увидела как преступника прижали к столбу и одевали наручники, он повернул на меня голову и ухмыльнулся. Я вошла в дом и увидела хаос. По комнате были разбросаны одежда, подушки, мамины трусы с прокладкой, разбитая вазочка от конфет ну и сами конфеты. Были заметны следы борьбы. Мама стояла облокотившись на стол плакала и прижимала к груди разорванную майку. Один полицейский фотографировал всё вокруг, другой записывал мамины показания.

–Он меня фактически изнасиловал! Настя дай сигарету матери.

– В каком смысле фактически? Изнасиловал или нет? – я стояла как вкопанная, абсолютно не хотелось, говорить, двигаться, я видела, что мама не переживает эту ситуацию. Мне стало паршиво от этого. Мама давно обесценила своё тело и ей не казалось это ужасным. Ей в принципе было всё равно с кем спать.