Kitabı oxu: «Развод. Я тоже от тебя устала»

Глава 1

Осторожно натираю на мелкой тёрке кусочек пармезана. Сегодня ужин делаю сама – обещала мужу Карбонару.

Эдик сказал, что сегодня закончит пораньше, мы поужинаем и поедем к Боливину, его партнёру.

Там будет чисто фуршет, поэтому лучше, чтобы Эдик не был голодным – он не любит приходить на приём и брать еду с подносов. Брезгует.

Мой муж перфекционист и во всём видит недостатки.

Я люблю его таким, какой он есть, и практически не вижу недостатков в нём. Разве что только один, но и с ним мне пришлось смириться.

Однажды я поняла, что мне придётся это принять. Когда приняла – стало легче жить.

Зазвонил телефон. Я вытерла о салфетку руки и нажала на зелёную трубку.

– Тома, я на ужин не приду, задерживаюсь сильно. Приезжай сразу к Боливину.

– Но ты же будешь голодный.

– Ничего, я перекушу. Уже заказал еду из ресторана.

– Хорошо, – соглашаюсь, но слегка раздражённо моргаю, глядя на уже раскатанную и порезанную лапшу, смахиваю с пальцев остатки муки.

– Жду тебя у дома Боливина.

– А что надеть?

– Надень что-то синее, под цвет моей рубашки.

– Ладно.

– Всё, до встречи, – он отключился.

Я медленно положила телефон на столешницу.

Опустила руки и почти две минуты стояла, глядя на зеркальную поверхность плиты.

Не хочу ничего думать. Привыкла ни представлять, ни допускать в свою голову разных мыслей, от которых будет только хуже.

Так легче.

Так я живу уже много лет.

Пришлось полностью свернуть готовку, убрать продукты. Нарезанную лапшу выкинула в мусор. Ветчину и сыр закрыла в контейнеры, сунула в холодильник. Убрала коврик, смахнула муку с поверхности и пошла к раковине, вымыть за собой посуду.

Можно было поставить в посудомоечную машину, но тогда мне придётся ждать, чтобы всё помылось, и потом протереть каждую тарелку салфетками. А помыв под краном, я могу сразу вытереть и протереть – тем более что использовала я не так много посуды, время ещё есть.

Эдик не любит никаких пятен от воды на тарелках.

После кухни пошла в гардероб. Остановилась напротив стойки со своими платьями. Одежда висит по тонам – красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, чёрный, серый, белый – по гамме, идеально, безупречно.

Остановилась напротив синих платьев, их с десяток. Достала кружевное, цвета индиго, не слишком выбивающееся, но очень подходящее под сегодняшнюю рубашку моего мужа.

Это обязательно. На приёмы я всегда одеваюсь так, чтобы наша с мужем одежда гармонировала. Это введённое им правило многолетней давности, и я его никогда не нарушаю – даже мыслей нет надеть то, что хочется мне.

Все мои платья – от известных дизайнеров, дорогие, но довольно сдержанные.

Эдик не любит вычурные вещи. Он часто повторяет – Жена – это дополнение к мужу, она должна своим видом показывать его статус.

Так же, как показывает статус – марка автомобиля, часов, бирка на костюме, клеймо на подошве, недвижимость в элитном районе – всё это звенья одной цепи.

Стараюсь соответствовать – так требует мой муж.

Я – дополнение к моему мужу.

Надела утягивающее бельё, потом чулки, потом платье, туфли на высоком каблуке. Постояла напротив сумочек, остановилась возле шкафа с украшениями, надела жемчужные серьги и браслет.

Слегка взбила расчёской уложенные утром волосы. Чуть подправила макияж на более вечерний, чуть ярче накрасила губы.

Стою перед огромным зеркалом, смотрю на себя долго, тщательно, оценивающе.

Мне 46. Я стройная, красивая, всё ещё молодая, но… что-то есть потухшее в моём взгляде – лёгкий туман, поволока, за которой не видно радости. Её там просто нет.

Повернулась и пошла к выходу.

Глава 2

Стою у парадного, зябко ёжусь, кутаясь в кашемировое пальто. Сжимаю рукой сумочку, стараюсь не озираться по сторонам, чтобы не выглядеть слишком беспокойной – мол, стою тут одна, а тот, кого жду, сильно опаздывает.

Но я не могу пойти в гости к партнёру мужа без самого мужа.

Почти через 15 минут подъезжает его чёрный Лэнд Ровер.

С облегчением выдыхаю – приехал.

Улыбаясь, делаю шаг навстречу. Эдик машет рукой, чтобы стояла там и не переходила дорогу. Ждёт, пока проедет несколько машин, и, разворачиваясь через двойную сплошную, паркуется у парадного подъезда.

Правила ему не писаны.

– Привет, – подходит, наклоняется, чмокает в щёку.

– Что так долго? Я уже замёрзла.

– Извини, я очень торопился. Столько работы навалилось. С трудом удалось хоть как-то довести на сегодня до логического конца.

– Тебе не кажется, что ты работать стал слишком много?

– А как иначе? Сейчас приходится сильнее барахтаться, чтобы оставаться наверху. Ты же знаешь, как это бывает – только немного зазевался и уже более проворный конкурент сталкивает тебя с вершины. У этой самой «вершины» есть своя цена – время и деньги.

– Может, уже пора немного отдохнуть?

– Ну какой отдых, Тома, – раздражённо взял меня под локоть и повернул к стеклянной двери, которую я чуть не прошла. – Так… давай пару часов тут побудем – и домой, спать. Я устал.

– Так мы вроде и не обязаны тут быть.

– А с партнёрами я где должен знакомиться, по-твоему? Не на улице же. Ты представляешь, что значит приём у Боливина? На таких вечеринках я всегда нахожу нового партнёра.

– Сколько у тебя их уже?

– Да какая разница, лишний партнёр – не лишние деньги. Ты что, уже забыла, в каком районе мы живём и сколько стоят твои шмотки?

– Ну хорошо, я поняла – два часа и уходим.

Мы вошли, швейцар провёл нас к нужным апартаментам.

Дверь только открылась – сразу музыка, смех, голоса, официанты с шампанским, подносы с закусками.

Не успел Эдик снять с меня пальто и отдать подошедшему официанту, как тут же махнул мне, чтобы дальше сама и исчез в толпе.

Неторопливо прошлась по просторному холлу, посмотрела по сторонам в поисках знакомых – и сразу увидела машущую мне рукой Алану.

– Привет! Я думала, мне придётся одной тут скучать. Ты откуда? – я подошла к подруге. – Эдик сказал, тут будут его партнёры, притащил меня с собой.

– Иди сюда, – она потянула меня в уголок, где нас не будут толкать. Прошёл официант с напитками, мы взяли по бокалу. – Ну что, рассказывай, чем занимаешься?

– Чем я могу заниматься? Всё как всегда, никаких перемен, – уныло пожала плечом.

Что у меня может быть нового.

– Ты хотела сказать – всё стабильно. Это же прекрасно, зачем тебе какие-то перемены? У тебя шикарный дом, шикарный муж, превосходный сын. Кстати, как он – ещё не женился?

– Нет. Обещал вот познакомить со своей девушкой.

– Ещё одной?

– Не смотри на меня так.

– Вот везёт человеку. Где мои двадцать лет, когда я меняла парней…

– Да, и мои двадцать лет, когда я вышла замуж…

– Я тебе вообще удивляюсь, как можно было выйти замуж за первого, кто предложил?

– И, однако же, смотри – сколько лет мы живём… Это любовь, не иначе…

– Ну, дай бог, чтобы ещё столько же, – она покосилась в сторону Эдика, и я тоже посмотрела туда.

Он как раз стоит в компании двух мужчин и одной, довольно красивой девушки. Все они о чём-то живо разговаривают, Эдик часто посматривает на девушку и один раз даже осторожно положил ладонь ей на спину, а потом убрал.

– Интересная у них там компания собралась… – дернула бровями Алана.

– Да, я как раз готовила ужин, а он мне позвонил, сказал – собирайся.

– Ты готовила ужин? У вас же есть повар!

– Сегодня хотела приготовить Карбонару сама.

– Ой, если бы у меня был повар, я бы палец о палец не ударила. Но, честно сказать, я и так не особо много готовлю. Чаще ужинаем где-нибудь в ресторане.

– Сходила бы на курсы.

– Ой, нет, готовка – не моё. Если он голоден, пусть ужинает где-то. Я ему не жена и не собираюсь устраивать уютное гнёздышко.

– Тебе что, не хочется, чтобы рядом был любимый человек? – я удивлённо на неё глянула.

– Хочется… иногда. Но потом мне хочется остаться одной. Вот это всё – дом, муж, дети… Не знаю, наверное, это не моё.

Она моложе меня на восемь лет. Два неудачных брака сделали из неё женщину не доверяющую мужчинам. Со времени её развода у Аланы только любовники, причём не самые последние люди в городе. Иногда женатые. Ей так проще, знать, что она никому ничего не должна. Свободные отношения.

– А я уже привыкла к замужеству.

– Ну-у, ты вообще героиня! Я бы не смогла так, как ты.

– Да что здесь геройского – просто живёшь для своих любимых людей, делаешь всё для них…

– Обслуживаешь их.

– Не надо сарказма, я их не обслуживаю, я о них – забочусь.

– Нет, как хочешь это назови, но меня семейное рабство вообще никак не привлекает. Это единственное, что меня останавливает от замужества.

– Но это и есть смысл замужества… забота…

– Если смысл замужества – подтирать задницы, двадцать пять лет кому-то готовить, убирать и стирать, то увольте, я найду смысл в чём-то ещё.

– Ну, ты даёшь! – я засмеялась.

В этот момент мы с подругой снова посмотрели на компанию, в которой Эдик. Он что-то сказал девице, она кивнула, и они вместе отошли в сторону и исчезли за стеной.

Подруга повернулась ко мне:

– Ну что?

– Что?

– Ты это проглотишь?

– А что мне остаётся?

– Ты героиня! Я бы так не смогла, я бы давно закатила скандал.

– Я уже всё это слышала, – говорю тихо.

– И что, ты не собираешься ничего менять?

– Не сейчас, – уклончиво отвечаю.

– Ой, Тома, Тома, если что – я тебя поддержу.

– Ты о чём?

– Ну, если вдруг решишь…

– Я не решу. Что за глупости. Он – мой муж. Всё, на этом давай закончим беседу.

– Как скажешь.

Два часа превратились в три и в четыре. Весь вечер мой муж то исчезал, то появлялся, и всё время я видела его довольное лицо возле этой девицы в красном платье.

Я понимаю недовольство мной подруги, но также она не старается понять меня.

Для себя я давно дала все ответы, и я не хочу ничего менять.

Живу вот так, и меня всё устраивает.

И да, я на многое закрываю глаза.

Глава 3

Машина бесшумно въехала во двор и остановилась.

– Приготовишь мне ванну?

– Конечно, – я кивнула, вышла и направилась к дому.

У крыльца, обернулась и увидела, Эдик что-то пишет в телефоне.

Не стала ничего спрашивать и подходить. Я вообще никогда не лезу в его дела, никогда не сую нос в то, во что не должна его совать. Уже давным-давно знаю своё место здесь, свою роль, обязанности.

Я ничего не хочу менять. Ничего.

Когда через десять минут он вошёл в дом, ванна была уже готова.

– Тебе с солью или с бергамотом?

– Извини, Том, я не буду сейчас принимать ванну, приму душ, – он развернулся и пошёл к себе в комнату.

Да, комнаты у нас тоже разные.

В мою, он давно не заходит.

Давно – это лет пять уже.

Ах, нет, вру, два года назад он пришёл, слегка выпивший, и всё-таки ко мне зашёл. Я тогда уже почти спала, а он о чём-то разговаривал, рассказывал, и я старалась не слушать – о каких-то его душевных переживаниях.

Между делом он быстро мной воспользовался, а потом всё так же грустно ушёл к себе.

Да, мы давно живём как соседи, и этот прошлодвухгодичный секс я вспоминаю как недоразумение и даже как что-то оскорбительное.

Но я всё ещё живу здесь, я всё ещё его жена и мать нашего сына.

Я не могу разрушить тот мир, который мы создали, и в котором сейчас существуем. Кажется, если однажды, когда-нибудь, сумею разозлиться и послать всё к чёртовой матери – этот мир сразу рухнет. Он мгновенно прекратит своё существование.

И я этого боюсь. Мне кажется, именно я – та подпорка, которая всё держит. Убери её, и этот мир разрушится до основания, сравняется с землёй и исчезнет. Как будто не было. Я – человек, который держит все нити в руке, и стоит разжать пальцы – наша семья будет уничтожена.

И от этого мне страшно.

Поэтому я не хочу ничего менять.

Подруга предлагала завести любовника, но это же смешно – с таким мужем как Эдик, заводить любовника нереально.

Да и не хочу я этих обманов, не хочу врать кому-то в глаза – мне это претит.

А то, что Эдуард врёт… Так он почти не врёт, он просто не говорит правды, просто не рассказывает, чем занимается, когда задерживается на работе, не приходит домой, едет куда-то без меня.

Он давно уже ездит везде без меня, и я понимаю, почему – я, это что-то типа мебели в нашем доме или обслуживающего персонала.

Постояла над набранной ванной с мыльными шариками и ароматическим маслом, сунула руку в воду, дёрнула за цепочку – и вода начала медленно убывать.

Уже привыкла, настроение моего мужа всё время меняется. А я выполняю всё, что он хочет.

Хотел принять ванну – пожалуйста.

Передумал – нет проблем.

Заказал Карбонару – отлично. Не вопрос. Сделаю.

Перехотел – ничего страшного. В другой раз.

Я даже не высказываю своё недовольство, потому что считаю, он имеет право делать выбор, а потом его отменять.

Он имеет на это право.

Пошла к себе в комнату.

– Тома! – услышала, зовёт.

Не успела снять туфли – пошла в них, стуча каблуками.

– Боже, сними ты уже эти туфли! У меня голова раскалывается за сегодняшний день.

Пришлось снять прямо перед ним.

– Что ты хотел? – смотрю на мужа, улёгшегося в одежде на диван.

Ощущаю себя круглосуточной горничной. Вроде привыкла и всё равно порой коробит.

– Слушай, приготовь мне, пожалуйста, на завтра чемодан.

– Куда ты едешь?

– Мне нужно на пару дней уехать – партнёры собираются за городом, на даче Снявского.

– А зачем тебе чемодан? Возьми сумку.

– Да, правда, лучше сложи в сумку… чемодан не надо.

– А что положить?

– Ну, я думаю, там будет гольф, что-то такое для отдыха.

– Плавки, шорты, футболки, поло.

– Да-да, именно.

Он уселся, расставил ноги, раскинул руки.

Посмотрел на меня и тут же отвёл взгляд. Словно неприятно смотреть на меня.

Да, я знаю, что он давно уже ничего ко мне не чувствует. Да и я к нему, наверное, тоже.

Хотя нет – если бы он вёл себя как-то иначе, мне кажется, мы бы неплохо ладили.

Если бы спали в одной спальне, может быть, чаще занимались любовью.

Ну, он давно ограничил меня от себя, провёл черту, за которую я не имею права переступать.

Вначале пыталась сопротивляться, но он жёстко поставил меня на место, однажды сказав, что если мне что-то не нравится, мы можем развестись.

Такой фразы я не ожидала от любимого мужа, но он чётко дал мне понять, что теперь всё будет по-другому. В тот момент я поняла, что он с лёгкостью выгонит меня за порог.

Условия поменялись, и я согласилась на эти условия.

Отчасти понимаю почему…

Потому что обеспеченная жизнь затягивает, словно болото. Она тоже требует некоторых жертв.

Когда-то мы были молоды и бедны. Потом Эдик закончил университет, поступил на работу в хорошую компанию, и вот через 15 лет он – главный партнёр в этой компании.

Он мой муж. Мы вместе многое преодолели. Да отношения наши немного стали другими, но от этого мы не перестали быть супругами, родителями.

И конечно, я не хочу освобождать место для какой-то молодой пигалицы, которую он моментально найдёт. Пусть лучше так, пусть всё происходит где-то за моей спиной, не на моих глазах. Хорошо, что хотя бы в этом он соблюдает какие-то правила.

– Что-то ещё? – спросила, прежде чем выйти.

– Нет, всё, спасибо. Ты можешь идти.

То самое чувство, как будто я прислуга. Машина для выполнения приказаний.

Я нагнулась, подняла свои туфли, повернулась, чтобы идти в гардеробную, но почему-то задержалась. Что-то засвербело в горле до щекотки, захотелось не прокашляться, а что-то такое сказать… и внутри вспыхнуло… слова Аланы вспомнились – «Ты это проглотишь?»

Обернулась.

– Ты хотя бы при людях вёл бы себя прилично.

– Не понял, – он медленно повернул голову, уставился на меня немигающим взглядом.

– Всё ты понял, – хотела уйти.

– А ну, вернись!

Я остановилась в проёме. В глаза ему не смотрю, но почему-то стало так мерзко.

– Что ты сказала? – встал с дивана.

– То, что ты отчётливо услышал, – не моргая, глядя в стену.

– А кого мне трогать, тебя что ли? Тебя что ли трогать? – он положил мне на плечо ладонь, с силой сжал и повернул меня к себе. – Или ты хочешь развестись? – нагнулся, заглядывает мне в глаза. – Хочешь?

– Нет. Не хочу. Но ты бы мог проявить уважение к собственной жене. Ты прилюдно меня унижаешь, лапая всех этих…

– Кого «этих»?

– Я не знаю, кого ты там за талию тискал, с кем выходил пообжиматься…

– Не знаешь – вот и не знай. Твоё место – маленькое, сиди не высовывайся. Если, конечно, хочешь жить в этом доме, носить вот эти вот тряпки, – он схватил меня за платье, есть блюда высокой кухни приготовленные поваром, спать на шёлковых простынях, которые тебе не приходится даже менять, за тебя тут всё делается. И ты ещё будешь мне рот открывать – кого я там тискаю… А ты ничего не попутала, Тамара? Я ведь могу попросить тебя отсюда на раз-два! – дёргает за плечо и ещё ближе приближает лицо.

– Я твоя жена. Ты забыл? – слабая попытка достучаться до его прошлого сознания, ещё не изменённого деньгами.

– Это только название, Тома. От жены в тебе уже ничего не осталось. Так – экономка. Я только из жалости позволяю тебе тут жить, не выгоняю… как хороший хозяин. Пойми это, наконец, своими куриными мозгами. Ты тут на иждивении, из жалости. На самом деле я очень устал от тебя, Тамара. Очень устал.

– Если бы не сын…

– Сын давно вырос, Тома. Он живёт своей жизнью, а я – своей, ты – своей. Если не уходишь – значит, всё тебя устраивает. И не нужно мне нравоучения устраивать.

– Извини, – говорю, глядя в пол, понимая, что очень далеко, рискованно далеко зашла.

– Так-то лучше. Иди и собирай мне сумку. Я и так от тебя много не требую, спасибо бы сказала.

– Значит, любви больше нет? – зачем-то спрашиваю и ещё более усугубляю.

– Какой любви, Господи, ты о чём вообще сейчас говоришь? Боже, она всё о какой-то любви…

– Я тебя поняла, – кивнула и пошла из его комнаты.

– Она о любви… фантазёрка, – слышу, говорит сам с собой, усмехается.

Глава 4

Утром он взял собранную сумку и, попрощавшись, махнул рукой мне, стоящей на крыльце.

На выходных мы отпускаем прислугу – у них тоже выходной. Чаще всего в субботу воскресенье остаюсь одна. Пользуюсь этими днями, чтобы съездить к маме или погулять с подругой, но чаще брожу по пустому дому и что-нибудь делаю по хозяйству.

Сегодня решила поехать к маме. Ей семьдесят пять, и она живёт на другом конце города, в своей небольшой однокомнатной квартирке.

Муж сказал, что в нашем доме моей маме не место. Его будет раздражать, если тут будет вечно ходить какая-то старая перечница и давать ему мудрые советы. Поэтому моя мама с нами не живёт.

Да и сама она не особо горит желанием поселиться в нашем большом доме – ей гораздо спокойнее, когда, как она сказала – «сама себе хозяйка. А не ходить по струнке под строгим взором моего мужа».

– Что-то ты какая-то сегодня грустная… хотя в последнее время это вошло у тебя в привычку, – мама наливает чай.

– Что именно?

– Эта грусть в твоих глазах, она как будто непреходящая болезнь. Такое впечатление, что ты смертельно больна – такая тоска у тебя в глазах, Тома.

– Не придумывай, – беру чашку.

– А я и не придумываю. Ты на себя в зеркало посмотри – сама всё увидишь. Что у вас там опять произошло?

– Да что у нас может произойти? Всё как обычно.

– Понятно. Но я тебе хочу сказать, Тома, что это ещё лучше, чем у некоторых. Вон у Машки, муж Зинку колошматит почём зря. А у Турецких, она его всё время кодирует, но он всё равно раскодируется, каждый раз.

– Мам, опять ты мне в пример каких-то маргиналов ставишь! Эдик же не маргинал.

– А он ещё и похуже – абьюзер!

– Да почему он абьюзер?

– Да потому что превратил тебя в служанку. А ты и согласна.

– Ничего он меня не превращал ни в кого, я нормально живу, у меня нормальная жизнь.

– Ой, только матери не ври… "нормальная". Это она может и нормальная, только с какой стороны посмотреть.

– Ну и что ты предлагаешь?

– А я ничего не предлагаю, ты сама должна всё для себя решить – либо вот так и до старости он тебя будет гонять по дому из-за того, что полотенца неправильно повесила, либо, Тома, надо что-то менять!

– Мама, мне сорок шесть лет, что я могу поменять?

– Ой, вспомни фильм… вон Алентова…

– Ах, да-да, знаю, знаю – "В сорок лет жизнь только начинается".

– Ну вот, я тебе как мать советую – если сейчас что-то не изменишь, то уже всё, никогда не изменишь. Потому что ты трусливая, боишься – шаг влево, шаг вправо – Эдичка же тебя будет ругать. Ты должна один раз и основательно поставить его на место, – мама очень живо воспринимает мою семейную жизнь.

Она как никто знает, что значит, когда муж неверный.

– А твой Эдичка, он уже даже не прикрываясь от тебя гуляет!

– Да с чего ты взяла?

– С чего взяла… с того… видели добрые люди, рассказали!

– Мам, одно дело, когда мужчина тихонько погуливает, и другое, когда он заводит постоянную любовницу.

– То есть то, что он постоянно погуливает, тебя уже вообще не смущает?

– Мам, давай о чём-нибудь другом поговорим? Я не могу всё время, когда к тебе приезжаю, разговаривать об Эдике.

– Давай поговорим, – мама обиженно откусила печенье. – Что там сын твой? Звоню ему, он вечно занят.

– Собирался на днях приехать, с девушкой познакомить.

– Да, были у меня недавно. На вид хорошая девочка, спокойная. Вот сыну твоему такая спокойная и нужна – прямо как ты. Сначала поживут в любви… спокойно, а потом он, загуляет, как твой муж. Так и будет, – отпивает глоток чая.

Мама моя обычно не церемонится и не таится, говорит что думает.

– Мам, ну ты уже прямо на годы вперёд видишь!

– Конечно вижу! Он весь в твоего Эдика – характер точно такой же.

– Разве это плохо?

– Не плохо, но если он с женщинами точно так же будет поступать, это совсем нехорошо.

– Ну вот, опять ты про Эдика! Расскажи лучше, что там у тебя с анализами, а то всё время этой темы избегаешь!

– Ой, Тома, про анализы лучше не спрашивай! Если все их вот так вот сложить и посмотреть, это значит – я уже умерла.

– Мам, ты шутница! – смеюсь.

– Ну а что? Получается, по всем анализам я уже не должна эту землю топтать. Верить им вообще нельзя, так же как твоему мужу!

– Ну хорошо, ладно, пойду я. Мне ещё надо продуктами закупиться на следующую неделю. Хочу заехать в супермаркет.

– Ты смотри, осторожно там за рулём езди – столько сумасшедших сейчас на дорогах.

– Я очень стараюсь, мама, очень стараюсь.

С мамой попрощалась, вышла на улицу, уже вечереет.

Подхожу к своей машине, "пикаю" сигнализацию, сажусь за руль.

Несколько секунд смотрю сквозь лобовое стекло. Все вокруг словно специально постоянно твердят о моём муже, о моей жизни. Не оставляют меня в покое. Будто видят то, чего не вижу я и – предупреждают об опасности, которую я в упор не замечаю. Они тыкают меня носом как нашкодившего котёнка, указывают, что я делаю неверно.

И никому из них невдомёк, что я не хочу ничего менять. Я боюсь что-то менять. Боюсь остаться совершенно одна – как моя мама сейчас. Я не хочу вот такой одинокой старости, но чувствую, она у меня будет.

Выезжаю за ворота двора, не успеваю повернуть направо… удар… хлопок – о лобовое стекло что-то бьётся.

– Господи! – в шоке смотрю на распластавшуюся на капоте тёмную фигуру мужчины. Несколько секунд он лежит, а потом начинает сползать.

Открываю дверь, выскакиваю из машины, вижу человека, лежащего у колеса моей машины.

– Боже мой! Вы живы? – кинулась к мужчине, коснулась его лица, потрогала голову, потянулась к вороту его куртки, чтобы расстегнуть дать воздуха.

– Тихо вы, чего накинулись? – схватил мою ладонь и сжал своей большой тёплой ладонью. – Охренеть, сходил в супермаркет… раз за десять лет. Ох… староват я для таких полётов…

– Пожалуйста, пожалуйста, скажите, что с вами всё в порядке! – в беспокойстве снова тянусь к его лицу, его насмешливый взгляд останавливает движение моей руки.

– Да какой там – в порядке, дамочка, вы что, не видите? – он поворачивается показывая мне слегка облысевшую макушку.

– Что тут? Тут ничего! Может закрытая травма? Покажите руки, ноги, что с вами? Что-нибудь сломано? Я сейчас же отвезу вас в больницу!

– Ещё больницы мне здесь не хватало, – поворачивается, садится, ощупывает себя.

– Так, миледи, вы, кажется, меня сбили. Где ваши глаза?

– Да, простите… Я дико извиняюсь… – суетливо трогаю его за ноги и за руки, хочу удостовериться, что он ничего не сломал. – Я не хотела, честно… я вас не видела – тут так темно…

– Ну, чёрт побери! У вас же на машине есть фары! Иногда их нужно включать.

– Прошу прощения. Пожалуйста, садитесь. Идёмте, я помогу, я сейчас же отвезу вас в больницу.

– Да какая, на хрен, больница? – кривится.

Он упёрся рукой в бампер моей машины и попытался встать.

– Ой, чёрт… кажется… я подвернул ногу, – вижу у него не хватает силы или не за что уцепиться, чтобы безболезненно встать. – Охренеть… удача на моей стороне. Самое оно. Ну надо же такое… вышел за водичкой. Чёрт… нога…

– Нога? Ой, мамочки… простите, давайте, пожалуйста, я отвезу вас в травмпункт!

– Видимо, всё-таки придётся поехать с вами, – сурово вздыхает и внимательно осматривает моё лицо, отчего мне становится ещё более неловко, кажется краснею, под этим прямым заинтересованным взглядом.

– Я не хотела, клянусь, честно! Я за всё заплачу!

– Конечно, заплатите. Я не собираюсь ложиться на больничный только потому, что подвернул ногу, – усмехается добродушно.

– Я всё возмещу, весь ущерб!

– Ого! Вы такая щедрая… А, ну да… и машина у вас ничего такая… дорогая, значит деньги есть, – криво усмехнулся.

– Пожалуйста, давайте руку, я вам помогу.

– Ну, раз вы так настаиваете, то… конечно, держите, миледи, мою руку.

Он протянул свою большую ладонь, довольно крепкого внушительных размеров человека и только сейчас я сообразила, что он здоровенный, а я маленькая и даже если захочу попробовать его поднять, это у меня вряд ли получится.

– Ну… чего встали? Вы же хотели помочь.

– А… да, – я подала ему руку, он взялся за неё, как великан берётся за ладошку карлика.

Ничего… я уперлась второй рукой в капот, потянула и человек встал. Схватился за моё плечо, чуть не придавил к земле. Пытаясь удержать его я пошатнулась, он обхватил тут же меня за талию. С горем пополам удалось помочь встать этому человеку.

Когда встал в полный рост, оказался довольно крепким и высоким, выше меня почти на полторы головы.

– Ну вот, – держится за мои плечи и талию, – уже полегче.

Чувствую себя в объятьях великана. Не совсем понимаю – точно ли нужно держаться за меня именно так, как он сейчас держится.

Стоим, друг напротив друга. Я смотрю ему в глаза, а он с интересом смотрит в мои.

Кажется, в этот момент что-то произошло в моих мозгах, хотя я до конца ещё не понимаю – что именно.

– Давайте, пожалуйста, садиться в машину, поедем в травмпункт? – говорю уже не так уверенно.

– С вами – куда угодно, – проговорил, и лёгкая улыбка появилась на его губах.

Странно, но я почему-то сразу поняла, что человек он – хороший.