Kitabı oxu: «1517 ГОД. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШЕЛЯ И ДИАНЫ»

СТАНИСЛАВ ЧЕРНЫШЕВИЧ. 1517. МИШЕЛЬ И ДИАНА.

ГЛАВА I. ИЗГНАНИЕ

Волшебный аромат цветов,

Чудесный запах первоцветов

Немного подразнил ослов

В Каир везущих кастаньеты

Для королевского оркестра

И для парадных славных дней

В тележке вместе с парнем честным

По имени Мишель Абей.

Для двух ослов, признаться честно,

Тянуть телегу с грузом выше

В два раза собственного веса

По глине и траве закисшей

Приятного, конечно, мало,

И потому Мишель в пути

То спал, укрывшись одеялом,

А то предпочитал идти.

Красивым ожерельем тучи

Висели за большой скалой,

Что с видом гордым и могучим

Над Аравийскою плитой

Бесцеремонно возвышалась

Здесь со времён палеоцена,

И почитаемой считалась

В Ливане с первого колена.

Скала проезду не мешала,

Она была вообще вдали,

Но взгляд Мишеля привлекали

На ней прощальные огни –

Костры, зажжённые народом,

Что провожал в дорогу принца

Из ныне правящего рода

По правилам своих традиций.

Мишель Абей был – сын Лиана,

Лиан был сыном Фахр эд-Дина,

Который был эмир Ливана,

И правил им весьма красиво.

Он тяготел к семейным скрепам,

Налоги – маленький процент,

Преступникам – острог свирепый,

Великим – личный монумент.

Страна долин и гор высоких,

Маслин, дубов и винограда,

Владычица морей глубоких,

И бесконечной анфилады

Любила страстно Фахр эд-Дина

За то, что был он долгу верен -

Не разгонял протесты силой,

Да и в словах не лицемерен.

Крепка была его рука,

Могущество – весьма безбрежно,

С врагами ярость велика,

И в одеянье белоснежном

Он был начитан, разговорчив,

Знал арамейский и санскрит,

И обожал народ свой очень

От неимущих до элит.

Ливан восходит к слову белый -

Так переводится в трудах

Он у учёных престарелых

В льняных накидках на плечах,

И их труды – есть часть эпохи,

Что видела и страсть и кровь,

Дворцовые переполохи,

Интриги, войны и любовь.

Державный знак Ливана – горы,

Что снегом скрыты на полгода.

Надёжный щит от вероломных

Солдат наёмных в их походах,

Какими управляли строго

В те горы пришлые султаны -.

Их там лежать осталось много

Убитых в каменных капканах.

Вот так и зрело государство

В боях за честь и за свободу,

И в этих страшных битвах частых

Лишь укреплялся дух народа -

Людей сплочённых, сильных, смелых,

Что луки опустив к ногам,

Стояли на вершинах белых

Лицом к любым своим врагам.

История Ливана нежно

Ведёт лишь к одному истоку -

Тем городам на побережье,

Что стали Звёздами Востока

И самый главный в веренице -

Их венценосный град Бейрут,

Что основали финикийцы,

На Средиземном море тут.

Как в знаменитую Пальмиру,

Что пышной роскошью влекла,

В Бейрут – на перекрёстке мира

Всегда толпа торговцев шла.

А рядом Тир – был главным портом,

Где шёлковый великий путь

С сухого превращался в водный,

Чтоб морем к Риму домахнуть.

Великолепным финикийцам

Покорны были корабли,

Готовые для экзерциций,

Где главный парус и рули

Юнцы матросы изучали,

Чтоб научиться управлять,

И так и повелось в Ливане

Морской торговлей промышлять.

Кто путешествовал не мало,

Познал красоты той страны -

Пещеры, бухты, птичьи скалы,

Дома античной седины.

Всё, как сейчас, так было раньше,

Пять сотен лет тому назад,

Когда с величьем широчайшим

Эмир ходил вперёд назад.

Он выглядел совсем не старым,

И каждый день бежал с утра

В ближневосточных шароварах

Во двор в сарай рубить дрова,

Потом, он прыгал на скакалке,

А после саблей брил лицо,

И уже в качестве закалки

Нырял без визга в озерцо.

В обед на лошадь прыгал смело

И мчался воевать в седле

С очередным испанским пэром,

Что в порт приплыл на корабле

Установить свои порядки

И флаг поднять вверху меж скал -

За эти наглые нападки

Суда эмир дотла сжигал.

Две сотни тысяч рук с мечами

Взмывали в небо в его честь.

Бойцы с щитами за плечами

Готовы были в битву лезть.

Не важно – с кем, не важно – сколько

Могло сражение идти,

Эмир мог пальцем щёлкнуть только,

Чтоб утопить миры в крови.

Но только внук пошёл не в деда,

Он лишь к обеду просыпался,

Тяжёлого труда не ведал,

И в разных девушек влюблялся,

С какими весело кутил

И юность прожигал в тавернах,

Где чашками напитки пил,

Что опьяняли честь безмерно.

Его друзья Абдул и Сина

Из двух влиятельных семей,

Один с девиц писал картины,

Где делал лица красивей,

Другой же был хороший тренер

Детишкам лук преподавал,

Надёжный и в себе уверен -

Вот с ними принц и зажигал.

Девчонки с ним проблем не знали,

Он наряжал их, как для бала,

Их пряди шпильки украшали

Из благородного металла.

А платья, сшитые по моде

У лучших дорогих портних,

Мишель своим подружкам вроде

Сам лично покупал для них.

Он покупал им также туфли -

Везли их прямиком из Вены,

С бантом, в чешуйках перламутра,

Чтоб танцевать в домах почтенных,

Мишель дарил их незаметно,

И совершенно не напрасно -

Смотрелись максимум эффектно

Их ножки в этих туфлях классных

Забавны те красотки были -

Податливый и гибкий стан

И пальцы невесомей пыли,

Чья нежность словно океан

Манила страстно глубиною,

И принц от их прикосновений

Дрожал плечами и спиною

И долго пребывал в волненье.

Однако, люди замечали

Что слишком он любвеобилен,

И даже во дворец писали,

Чтоб без телесного насилья

И без рестрикций не приличных,

И без пощёчин непристойных,

Внушили принцу, что публично

Он должен выглядеть достойно.

Семья вела с ним разговоры,

Пыталась как-то вразумить,

Но парень отвечал лишь спором,

Что знает сам, как надо жить,

За что и получил суммарно

Он наказанье в виде ссылки

В Египет, сев к звезде полярной

В телегу вечером затылком.

– За что меня изгнали, право? -

Вопил от ужаса Мишель. -

Чтоб я исчез там величаво,

Как в синем небе, журавель?

Чтобы пошёл на фрикадельки

Для супа местных каннибалов?

Эмир в бабуши сунул стельки

И внуку чай налил в пиалу.

Конечно, дед любил Мишеля,

Он внука дико обожал,

Ходить учил, потом в качели

Сам лично во дворе сажал,

И первые слова Мишеля

Услышал дед быстрее всех,

Он обошёл с ним все ущелья

В горах, топча там вечный снег.

Послав распутника в поездку,

Родня была тверда, как в танке,

Мол, обсуждали на повестке

Его зависимость к гулянкам.

– Египет строг, и наказанье, –

Сказал отец, прощаясь с сыном. –

Получишь в виде воспитанья

От тяги к женщинам и винам.

Мой брат там правит всем Каиром,

И ты племянник, значит, брату,

Узнаешь суть другого мира,

Вернёшься воином, солдатом,

А из каштанов кастаньеты

Пусть примет в дар глава каирский -

Так принято по этикету,

И к ним ещё вот – мёд башкирский.

Скажи ему, что собирали

Тот мёд вверху в дупле кленовом,

И очень сильно рисковали

Сорваться с выси трёхметровой.

– А кастаньеты, внук любимый, -

Эмир поправил хвост тюрбана. –

Готовили неутомимо

Нам из испанского каштана.

Мишель смотрел на деда грустно -

Эмир прогнал его в Каир

Без слуг, под ночь, тропою узкой,

Как будто, был он дебошир

И хулиган какой-то лютый,

Теперь же говорит ему

Что мёд он должен пресловутый

В чужую отвезти страну.

– А мёд зачем в Каир тащить-то?

Он людям, что во сне там снится?

В Египте все поля забиты

Люцерной, клевером, горчицей!

Культуры эти медоносны,

И пчёл на них полно в полях.

– Мишель, ты парень вроде взрослый,

Но ерзаешь, как на углях.

Хоть мёда там, в Египте много,

Башкирский – он, от пчёл лесных.

Вкус так изыскан, что с порога

Ты во дворце проси любых

Его лизнуть, как угощенье,

И даже, если ты не зван,

У всех возникнет впечатленье,

Что ты – приятный мальчуган!

– А расстоянье до Египта

Не догадались подсчитать? -

Мишель ткнул пальцем в манускрипты. -

Туда два месяца шагать,

А у ослов ведь шаг короче.

– Так ты и не спеши особо! –

Эмир воскликнул властно очень,

Пугнув всех рядом до озноба. -

Задумайся о поведенье,

Зачем родился ты на свет?

Понять своё предназначенье

Пора тебе уж в двадцать лет!

Поразмышляй, как сделать много

Полезного для мира может -

И в этом долгая дорога

Тебе как раз вот и поможет.

Мишель не знал, что и ответить,

Ведь за любую его фразу

Его как будто били плетью

И тут же убеждали сразу,

Что жизнь его сейчас никчёмна

И ссылка в дальнюю страну

Ему поможет благотворно

Прочувствовать свою вину.

Но, почему категорично

Решенье принято такое?

Ведь в целом – это не логично,

Гнать принца, из дворца ногою,

Ведь, если он погибнет, зверски

Убитый где-то по дороге,

Кто трон займёт потом имперский,

Кто станет старикам подмогой?

Эмир тем временем серьёзно

Ударился в воспоминанья,

И, то пугая, то курьёзно

Описывал свои скитанья.

Мишель хотя и слышал это

Сто раз – ему не возражал,

И лишь блуждая в думах где-то,

Концовку его басен ждал.

Эмир рассказывал про море,

Как там поймал он рыбу с гору,

Потом другой был шквал историй -

Как дуб свалил он толстокорый

Ударом кулака случайно,

И все потом друзья с опаской

Шептались не официально,

Потом другие были сказки.

– Ты там не подведи в Каире, -

Закончил дед. – Держись прилично,

Решай любые ссоры миром,

Покушав, мой посуду лично.

Когда, ведёт беседу старший,

Молчи, пока тебя не спросят!

Не ешь лаваш на пол упавший,

Не пей того, что с туфель сносит.

В дорогу – вот тебе монеты -

Они из золота, а значит,

Их примут в каждой части света,

Куда б ты не приехал, мальчик.

На случай, если грабить станут -

Семейный на тебе кинжал!

Ещё совет – беги от пьяных,

Где ты бы их не повстречал.

А, если девушку где встретишь,

Какую сможешь полюбить

И в чьих объятиях засветишь

Ты ярче, чем звезда светить

На небе может ночью тёмной –

Женись и ей не изменяй,

Найди с ней уголок укромный

И милых нам внучат рожай.

– А, если угол не укромный

Найду, тебя я не обижу? –

Мишель, почти сражённый дрёмой,

Захохотал слюною брызжа,

Он так устал с нотаций деда,

Что был готов уже сейчас

Поехать к дяде медоеду,

Чтоб деда выполнить указ.

В семье эмира спорить с главным

Никто не смел, даже пытаться,

Никто не мог, что и не странно,

Такого мужества набраться.

Семья была – пример для граждан.

За ней следили днём и ночью,

И применяли в доме каждом

Их лучший опыт и не очень.

Так что, эмир в кафтане красном,

Подбитым мехом дорогим,

Дал всем понять предельно ясно:

– Честь рода в доме сохраним!

И приказал внести в цитатник -

Любой повеса здесь – изгой,

Кто должен, взяв овечий ватник,

С дворца уехать с глаз долой!

Лишь только мама не хотела,

Чтоб сына гнали из дворца,

Но её слово не имело

Такой же силы, как отца.

Связала она кофту парню

И вышла провожать в слезах,

Как молот бил по наковальне

По нервам материнский страх.

Мишель обнял её так нежно,

Как это может только сын,

И обещал вернуться спешно,

Чтоб не добавить ей морщин,

Хотя прекрасно знал – дорога

В далёкий и суровый край

Отнимет времени так много,

Что дни считать лишь успевай.

А вот друзей его, с какими

Он здесь таверны посещал -

Их попрощаться не пустили -

Такой приказ эмир отдал.

Девчонки тоже зря стояли

Мишеля ждали у ворот

И хором принца в окна звали -

Оттуда лишь мяукал кот.

Ну а в обед приличья ради

Три раза выстрелили пушки

На корабле на водной глади,

Изрядно напугав пастушку,

Что на поляне урожайной

Пасла коров почти у порта,

Из-за чего её случайно,

Едва ядром не сбили с борта.

Народ, услышав канонаду,

Стал обсуждать её в тавернах,

Но им подали мармелада,

Чтоб власть оценивали верно,

А вечером спектакль дали,

Слоны и тигры дрались круто,

Потом все хором запевали

Национальный гимн Бейрута.

Когда закончилось веселье,

Вернулись люди по домам,

Чтоб вновь свои увидеть семьи,

Кто к детям, а кто к старикам,

И там опять звучали споры,

В чём прав, а в чём не прав эмир,

Когда в дворцовых коридорах

Надумал внука гнать в Каир.

А как же отнеслась прислуга

К отъезду принца во дворце?

Кто с интересом, кто с испугом,

А кто-то на своём лице

Носил пустое безразличье,

Но, если в целом рассуждать,

Скандал семейный – очень личный,

Чтоб его слугам обсуждать.

А вот любимый шут Мишеля

Успел товарищу пожать

На счастье руку и свирелью

Гостей умчался развлекать,

Ведь, хоть и жалко было внука,

Эмир предостерёг здесь всех,

Что разрешил из многих звуков

Он лишь хихиканье и смех.

И это взволновало парня,

Ведь он того не ожидал,

Он словно волк стоял в овчарне -

Его никто не уважал,

Но это было частью плана

Изгою принцу показать,

Что он теперь в стране под баном,

И прочь обязан уезжать.

Мишель поел довольно плотно,

Всем руки поварам пожал,

И почесав кота щекотно,

Ремни на шлёпках завязал.

Эмир сказал, чтоб незаметно

Он от друзей покинул двор,

И возраженья были тщетны,

Как и вообще какой-то спор.

В телеге не было простора -

На одного-двух человек

Рассчитана она. В наборе -

Соломы куча, чтоб ночлег

Не показался слишком жёстким,

Кремень с кресалом для огня,

Кувшин с водой, две миски плоских,

И свежих булок на три дня.

Ещё там был навес на рейках,

Что вверх торчали по бокам,

Зонт, хлопковая телогрейка,

Чтоб укрываться по ночам,

Копьё шестнадцатого века

С длиннющим остриём железным,

И книги педагога грека,

Что сунул он перед отъездом.

Мишель в телегу прыгнул, съёжась,

Её в раздумьях покачал,

Чтобы проверить на надёжность,

И птицам в небе помахал.

Пеганка, щёголь, свиязь, стрепет–

Он знал вокруг любую птицу -

В поездке, что приводит в трепет,

Инстинкт их мог бы пригодиться

Когда они огромной стаей

Взлетают вместе резко вверх -

То значит, что еды желая,

Медведь свой быстрый начал бег

По чаще леса близко очень,

И лучше тихо постоять,

Чтоб скрип колёс по мелким кочкам

Его не начал привлекать

Вообще, в таком пути опасном,

Где каждый зверь убить готов,

И день то ясный, то ненастный,

И нет друзей, чтоб парой слов

Для настроенья обменяться,

Да и для внутренней свободы,

Уместно будет полагаться

На милость от самой Природы.

– Вперёд! – Мишель ослов погнал,

Обиженно сверкнув глазами -

На людях чувств не показал,

Лишь обещав вернуться маме.

– Прощай Ливан, я в край враждебный

Сегодня выдворен не честно.

Пусть, не в рудник тюремный медный,

Но, что там – тоже не известно!

ГЛАВА II. ВИДЕНИЕ

Ночь проползла, как анаконда,

Ослы бредут, не отдыхая,

Бейрут исчез за горизонтом,

И впереди лишь даль глухая.

– Какая классная дорога! –

Мишель взял в руки кастаньеты,

Решив развлечь себя средь смога

Дорожной пыли до рассвета.

Потом он вынул с сумки свиху

И откусил большой кусок,

И стал жевать довольно тихо,

Измерив быстро на глазок

Величину мясной лепёшки,

Чтоб с чувством голода сравнить,

И чтоб не переесть немножко

И стройность тела сохранить.

Ливанский кедр рос повсюду –

Мишеля это привлекло,

Он часто слышал пересуды,

Что ещё время не текло,

А кедр уже в виде диком

Активно цвёл по склонам гор.

А это что? Так – земляника

В трёх метрах, прям, у лисьих нор!

Заметить землянику ночью

Не трудно, если при Луне,

Внимательно всмотреться очень -

С телеги у людей вполне

Такое удаётся сидя

И потому и принц сумел -

И землянику он увидел,

И лисьи норы разглядел.

В Ливане лис довольно много,

Они с забавными ушами

Всегда придут к вам на подмогу,

Когда вы не сумели сами

Доесть в походе вкусный ужин -

Берут свободно хлеб с руки,

Их даже приглашать не нужно,

Услышат сами каблуки.

Мишель зажёг огромный факел -

Вот тут кресало помогло.

Он вспомнил, как в ствол долбит дятел,

И также быстро под углом

В кремень стал бить, чтоб искры стружек

С кресала подпалили трут,

Но факел перестал быть нужен –

Вдруг Солнце появилось тут.

Принц в жбан насыпал земляники,

И щёки полные набил,

И ягодой под птичьи крики

Ослов с ладошки угостил,

А после снова влез в телегу,

Да и разлёгся вольно там,

Любуясь шапками из снега

В горах и прочим чудесам.

И неожиданно для глаз,

Как смелый штрих в однообразье,

Как в лаве розовый топаз,

Как важный смысл в скучной фразе

В телеге появилась птаха

И стала девушкой наружно,

Из-за чего ослы от страха,

Чуть на дыбы не взвились дружно.

Мишель настолько испугался,

Что даже вскрикнул не уместно,

Ведь он с девчонкой оказался

Почти впритык в телеге тесной.

Она же рук его, касаясь,

Спросила: – Можешь подвезти?

Мишель застыл, её стесняясь,

Не зная, как себя вести.

Зато она в персидской пряже

Была пронырливо смела

И как бы нагловато даже

Помадкой брови подвела.

– О, добрый путник, одинокий,

Позволь немного отдохнуть,

В тележке этой невысокой

Найти местечко и вздремнуть.

В пути уже какие сутки

Не ела, да и не спала!

Бегу от дней довольно жутких,

Что с мужем вместе провела.

Я расскажу тебе подробно

Свою историю сейчас,

А ты сиди скале подобно,

И слушай молча мой рассказ.

Однажды мне, принцессе юной

Сказал отец – султан Сеннара,

Что едем свататься мы к Бруно -

К известному купцу с Милана,

Который в лавке под навесом

Портрет мой, якобы, купил

И с папою списавшись дерзко,

Огромный выкуп заплатил.

– Постой, а где Сеннар, твой зая?

Не слышал я такой страны.

– Страна, вообще-то, молодая

Недавно основали мы,

Двенадцать лет назад, буквально,

По сути – ну почти вчера,

Мой папа трон занял нахально

И веселился до утра.

– Так это в Африке у Нила?

Я слышал, там была война.

– Ну да, мы взяли земли силой

И дали сдачи всем сполна,

Кто нам противостоял в отместку.

Мы – фунги! Знаешь, что про нас?

– Нет, я не знаю, если честно,

Но слушать твой готов рассказ.

– Народ наш вышел от нубийцев,

Война перемешала нас,

И если пролистать страницы,

Теперь мы – социальный класс.

Могущество растёт так быстро,

Что даже за двенадцать лет

С рождения моей Отчизны,

Нам равных африканцев нет.

Приедешь в султанат наш, если,

Спроси людей найти меня.

На бричке в золочённом кресле,

Меня там возят два коня

По разным развлеченьям местным

С охраной сильной молодой

С задачей охранять принцессу -

Так папа попросил их мой.

Мишель, как ученик за партой,

В ответ глазами хлопал скромно,

И в мыслях вспоминая карту

Владений а Африке огромных,

Он выглядел весьма смущённым,

Ведь знаний не хватало нужных

Беседу поддержать объёмно

И глупо не усесться в лужу.

– И что ж с тобою дальше было?

Интригу яркую я чую,

Признаюсь, не люблю я мыло –

Рассказы про любовь чужую,

Но здесь я помолчу, клянусь!

А ты же, языком подвигай.

– Ну, мой отец сказал: – Берусь

Устроить вам я свадьбу мигом.

Мне это показалось диким,

Не правильным во всех аспектах,

Но только мой скандал и крики

Не дали нужного эффекта.

Султан сказал – союз отличный

И выгоден для государства,

И к Бруно хочет съездить лично

Узнать, а нет ли в нём коварства?

Корабль папа подготовил,

Подарками его набил,

И я, в обиде сдвинув брови,

Смотрела, как корабль скользил

Вперёд по глади океана

К заморским дальним берегам

По направлению к Милану,

Что был ещё неведом нам.

Когда к Сицилии подплыли,

Дельфины нас сопровождали

До самой Корсики, где взмыли

Большие волны, но держали

Мы курс на Геную упрямо,

Там Бруно встретил нас под вечер,

И сразу мне эпиталаму

Прочёл шикарную при встрече.

Пока в карету сундуки

Носили грузчики по кочкам,

Он клялся мне, что ползунки

Уже купил для нашей дочки,

И что не против сына тоже,

– Рожай принцесса, – уверял, -

Хоть сразу пять детей пригожих.

– Любви мне хватит! – так сказал.

Мишель отвлёкся на минуту

И даме дал воды бокал,

И тут же, словно на батуте

Подпрыгивать тихонько стал

Весь в предвкушении развязки,

И дама это уловила,

И взяв бокал рукой, так классно

Мишелю улыбнулась мило.

– В Миланском герцогстве зашли мы

В его большой роскошный дом,

На стенах разные картины,

Звенят стаканы серебром.

Он сын – известного подесты,

Маркиза с гвельфского семейства,

На свадьбе не нашлось всем места,

Хоть стол проплачен казначейством.

Его родня меня признала,

Я покорила красотой

Всех тех, кого там повстречала,

Хотя отталкивать рукой

Пришлось мне многих в этом месте,

Ведь итальянцы в их усадьбах

Шанс не упустят, чтоб невесту

Толпой обчмокать перед свадьбой

Мой папа, как султан Сеннара

Искал партнёров для торговли,

Каких в том доме было валом -

Спецы в дизайне и по кровле,

И даже шёлковые нитки

Отцу втридорога загнали,

Не говоря уж о напитках,

Что прямо в бочках продавали.

– А кто была твоей подружкой? –

Мишель опять спросить посмел,

Причём, спросил уже на ушко –

Так близко он теперь сидел

К прекрасной девушке в телеге.

– Подружка? Тоже из Сеннара.

Милан был весь завален снегом -,

И были мы одни с загаром.

Поклонников собрали тьму.

Наш род идёт же от нубийцев,

И вот возможно, потому

Красивы очень наши лица.

Особенно приятны губы

И руки нежности полны,

Строенье ног весьма не грубо,

В нас что-то от морской волны.

Ты видишь грацию и гибкость?

Скажи, ну не прекрасна я?

– Прекрасна? – принц пошёл на хитрость, -

Да ты подзавела меня

Получше всякой танцовщицы,

Особенно, твой взгляд манящий,

И я согласен ваши лица,

Твоё точнее – так изящно!

– Ну что ж, тогда давай продолжим.

Мой Бруно тоже счастлив был,

Он любовался моей кожей

Улыбкой и, буквально, выл

От тех своих желаний диких,

Что появляются попутно,

Когда рассматриваешь тихо,

Таких, как я – ежеминутно.

Но есть закон у нас в Сеннаре,

Что охраняет мою честь,

И потому мы с Бруно ждали,

Когда распишут нас, и здесь

Прям в доме в итальянской шляпе

Меня женой он назовёт,

Ну а потом, султану папе

Уже, как тестю, кисть пожмёт.

Гудела свадьба и плясала,

Лютнист играл на вилуэле,

А во дворе толпа гуляла

И хором серенады пела.

Друг жениха, напившись сильно,

Стал бить по окнам в доме стулом,

Но в целом праздник шёл наш стильно,

И мне понравился мой Бруно.

Жених он верный, между прочим,

Но почему-то так пуглив,

Что связывает каждой ночью,

На грудь коленкой надавив.

– За что такие пытки право? -

Ты спросишь у меня тревожно. –

Не то чтоб, не пришлась по нраву,

Хотя подумать это можно.

Ему мерещится, что ночью

Я становлюсь быстра, как мышь,

И рву людей клыками в клочья,

А после, – говорит. – Летишь

По дому, слуг моих пугая,

Кругами прям под потолком,

А иногда, ты дорогая

Идёшь вниз головой пешком.

Ещё он говорит, что кровью

Я наполняю свой бокал

И пью её, а я не помню

Всё то, что он мне рассказал,

Вообще, не помню, просыпаясь,

В кого я превращаюсь там,

И вот однажды, не прощаясь,

Сбежала прочь я по дворам.

Милан ко мне был добрым очень,

И здесь я счастье обрести

Хотела честно, между прочим,

Но странно начал муж вести,

Доказывая, что на крыльях

Я начинаю в ночь летать,

И вот разубеждать усилья

Мне надоело прилагать.

– Но ты, действительно, летела,

Пока в телегу не упала, -

Сказал Мишель оторопело,

Но гостья жёстко отрицала:

– Да что вы, с Бруно, сговорились,

Как две пчелы, направив жало,

Мне прямо в спину обе впились

– Что было дальше, как сбежала?

– Так он вдогонку бросил стражу,

Я путала свои следы,

То луком ступни ног обмажу,

То шла по дну речной воды,

Чтоб сбить собакам нюх немного,

В итоге удалось удрать,

И вот, теперь, устав с дороги,

Я очень сильно хочу спать!

Я не описывал Абея -

Он был высок, одет со вкусом,

Природной силою владея

Он мог скакать весьма искусно.

Большие плечи, чуть не бритый,

Задирист, дерзкий и умён,

Сейчас сидел он с ртом открытым

Чудесной дамой впечатлён.

– А дама стоила вниманья –

Изящный вид и впрямь ухожен.

Красивое лицо, в желаньях

Скромна, да и умна похоже.

С ней даже можно лезть в нюансы

Всего, что обсуждают в мире

Во время романтичных странствий

От войн до цифр на транспортире, -

Вот так Мишель о ней подумал,

Не зная, как стать интересным,

Он понимал, что её думы -

О Бруно, с кем ей мир стал тесным.

Она могла бы стать моделью

Для лучших жанровых полотен,

Как жаль, что нету акварели,

Запечатлеть желанья плоти.

– Меня зовут Мишель, красотка! -

Пролепетал ливанец ей,

Не смело вроде и не робко

Направив свои губы к ней.

И здесь уста их в поцелуе

Сомкнуться вроде бы должны,

Но оказалось всё впустую,

Всё это были – только сны!

А потому что съел он свиху –

Мясную выпечку с лепёшкой,

И парня укачало тихо,

Вот он и прикорнул немножко,

А рядом лес шумел красивый -

Дубы, каштаны, кипарисы,

И два осла махали гривой

В мечтах о паре вёдер риса.

– Да, что ж такое, встретишь даму -

По виду светскую красотку,

И дама вроде тебе рада

И ты уже плывёшь с ней в лодке

Навстречу счастью, как романтик,

А после приоткрыв глаза,

Ты видишь только красный бантик

На ухе своего осла. -

Вот так Мишель сказал, очнувшись,

Поняв, что просто крепко спал.

Он сел, опять всерьёз надувшись

На тех, кто в путь его послал,

Но вдруг склонились к лесу тучи,

И начался сильнейший град,

И молний стрелы били кучно

Под сильный громовой раскат.

И подпалив вблизи корягу,

Вслед разожгли они пожар.

Мишель укрыл ливанским флагом

Себя, завидев тот кошмар,

А лес горел, и даже тонны,

Упавшей на него воды,

К пожару были благосклонны,

Не чувствуя к нему вражды.

– И это только – первый день

Моей поездки в путь опасный, -

Так принц в короне набекрень

Подумал головою ясной.

Потом он бережно поправил

Корону – символ царской крови,

И маме поцелуй отправил

Стряхнув слезинку с правой брови.

А после он, расправив плечи,

Полез тихонько за копьём,

Чтобы железный наконечник

Шлифовкой заострить с умом

На случай, если кто захочет

Внезапно из бродяг с орудьем

Накинуться, то пусть заточен

Клинок копья в защиту будет.

ГЛАВА III. ДИАНА

Телега с ужасом скрипела -

Дождь вымыл смазку из осей,

Дорога от воды просела,

Грунт мягкий мокнул всё сильней,

А рядом кинулся за зайцем

Медведь клыкастый, но не смог

Догнать весёлого скитальца,

Известного проворством ног.

Зелёный лес сначала редкий,

Всё гуще становился здесь,

В кустах олень, ломая ветки,

Топтался и искал, что съесть.

Нос опустил, завидев что-то,

А вдоль дороги муравьи

Идут толпою на охоту

Всем жвалы показав свои.

Огромные пространства чащи

Мишеля искренне пугали.

В той чаще смехом леденящим

Гиены громко хохотали,

А сбоку в камышовой пене

Болото показалось вдруг,

Что убивает за мгновенье

Людей беспечных и зверюг.

Принц подтянул вверху навес

И посмотрел по сторонам,

Потом на миг с телеги слез,

Чтобы помочь своим ослам

Пройти по двум глубоким лужам,

И хоть пожар дождём залило,

Принц понял – рисковать не нужно,

А лучше драпать, что есть силы.

А впереди за лесом горы,

Но их уже не так и много,

И больше вроде бы простора,

Но слишком уж трудна дорога,

И день пути до тех мест точно,

А значит, к ночи не успеть,

И дождь по-прежнему клокочет,

Листву стегая словно плеть.

Три птицы, крылья растопырив,

Сидят – бежит по телу дрожь,

Голубка с ястребами в мире

Пережидают вместе дождь

В кругу уединённом птичьем,

Но иногда приподнимаясь

Встряхнуться, если их прилично

Водою перья заливались.

– Хозяин! – вдруг услышал голос,

Мишель от правого осла.

Я скушал бы планету Фобос,

Морковкой, если бы была,

Бока прилипли к рёбрам точно,

И грива полностью в репьях.

Сидишь – довольный, сытый, сочный,

Не думаешь о нас зверях!

– И я бы съел вязанку сена, -

Заговорил второй осёл. –

В объятьях дождевого плена,

Как град бы нас сейчас не смёл

С дороги в тухлую канаву.

Скользят копыта сильно в грязь,

Я отдохнуть хочу по праву

На мягкой травке, словно, князь.

Мишель от страха изумился:

– Как можно понимать животных?

А может снова сон приснился? -

Болтал он вслух весьма охотно.

– Да, нет, здесь лес такой забавный, –

Услышал он ответ ослов. -

Хоть, это выглядит и странно,

Здесь нет различья языков.

И это – не изъяны слуха.

Как только выйдем из листвы,

Опять псы гавкать, свиньи хрюкать

Начнут кругом до хрипоты.

Смотри – кусты, разлечься в неге.

Хозяин, просим мы вдвоём,

Ты отпряги нас от телеги,

А то пойдёшь в Каир пешком!

А до Каира, между прочим,

Отсюда месяц – полтора,

И то, навскидку, а не точно,

Так что понять тебе пора,

Что сытый отдохнувший ослик

Намного лучше для дороги,

В чём убедишься лично после,

Как наберём мы силы в ноги.

Принц был серьёзно ошарашен -

Он слышал из преданий древних,

Из книжек во дворцовых башнях,

Хранящихся на полках верхних

В двух дедовых библиотеках,

Что кто-то знал язык зверей,

Но мул чтоб знал речь человека -

Факт из разряда новостей.

Мишель не стал с ослами спорить,

Тем паче в этот сильный град -

Осёл не лошадь, чтоб пришпорить,

Обидятся – свернут назад,

А могут и вообще встать в луже

И мыслями уйти в астрал,

И, посчитав, что спор не нужен,

Наш принц ослам свободу дал.

Жест этот тут же оценили

Животные, и вмиг вдвоём

Помчались к луже, где попили

Воды чистейшей из неё,

Потом в кустарник побежали,

Жевали ветки с наслажденьем,

И бодро гривами кивали

Мишелю с искренним почтеньем.

Пока ослы кусты ломали

И пережёвывали их,

Две тучи воду проливали,

Буквально, вёдрами на них.

В телеге вроде было сухо,

Ведь принц скрывался под навесом,

Хотя казалось, вот-вот рухнут

Подпорки под огромным весом.

И в целом так и получилось -

Навес не выдержал воды,

Одна из реек обломилась,

Ведь рейки – это не столбы,

И вся вода с навеса резко

Обрушилась на плечи принца,

И принц визжа, помчался к лесу

В густые ветви просушиться.

Он снял одежду, выжал сильно

И на сучки повесил врозь,

И так как был водой обильно

Облит холодной, то пришлось

Всё тело растирать руками,

И прыгать, чтоб его согреть,

И бегать по лесу витками

Искать, где дождь пересидеть.

И он нашёл себе защиту

Под дубом, что огромной кроной,

Дождём пока что не пробитой,

Сухим держал участок скромный -

Вот там Мишель как раз и встал,

И вёл себя предельно тихо,

И параллельно рассуждал,

Чтобы найти какой-то выход.

– Конечно, рухнув на телегу

Навес солому не залил,

И если под него с разбега

Сейчас мне юркнуть, то и сил

Надеюсь, хватит продержаться,

Пока дождь льёт, не прекращая.

Там телогрейка есть, и статься

Быть может тоже вся сухая -

Вот так спланировал Мишель,

Желая, что-то предпринять

А в двух шагах огромный шмель

Стал от цветка к цветку летать,

И птицы стали снова петь,

А значит, ливню лес не сдался,

– И это превосходно ведь! –

Мишель опять заулыбался.

Но, вдруг из леса волки вышли

И стаей кинулись к ослам,

Чтоб зубы впить в животных пришлых,

Оставив косточки червям.

Ослы встревожено застыли,

Боясь хвостами шевелить,

А рядом в небо галки взвились,

Чтобы весь лес предупредить.

Мишель вернулся быстрым шагом

К одежде, и надел халат,

Как жаль, нет рядом войска с флагом,

Сомкнувшего для боя в ряд

Щиты, и деда на коне -

Он мог бы вмиг найти решенье,

Как нанести волкам извне

Удар, повергнув их в смятенье,

Затем Мишель штаны надел

И через миг готовый был

Бежать к телеге, как хотел,

И побежал – сундук открыл,

А там меж кучи кастаньетов

И курток, сшитых с кашемира,

На самом дне припрятан где-то,

Кинжал, подаренный эмиром.

Завыли хищно волки рядом,

Погнали одного осла,

Змея с токсичным сильным ядом

Сейчас не так страшна была.

Осёл, не думая особо,

К телеге устремился тоже,

И там они с Мишелем оба

Попали в западню, похоже.

Мишель изрядно испугался.

Хоть вынул нож из рукава,

Он что-то делать, колебался,

Но, взвизгнув сзади, тетива

Стрелу послала в волчью шайку.

Мишель, как повернуться смог,

Увидел жгучую ямайку,

Бежавшую к ним со всех ног.

Стрела задела волчье ухо

В жестокой стае вожаку.

Успел он тявкнуть что-то сухо

Но чтоб не ощутить в боку

Стрелу другую, развернувшись,

Исчез в маквисах без следа.

За ним же в шеях изогнувшись,

Вся стая бросилась туда.

Девчонка больше не стреляла,

Хотя, конечно же, могла,