«Темная Башня» kitabından sitatlar

Я сейчас нервничаю, совсем как длиннохвостый кот в комнате, заставленной креслами-качалками.

Я пытаюсь найти рациональные причины для объяснения иррациональных чувств, а это плохой признак.

Разве кто-нибудь из нас, кроме как в наших снах, действительно ожидает, что вновь увидит самого дорогого ему человека, даже если он уходит лишь на несколько минут, по самому обыденному делу? Нет, отнюдь. Всякий раз, как только они скрываются из виду, мы в глубине наших сердец записываем их в мёртвые. Уже получив так много, рассуждаем мы, можем ли мы ожидать, что нас не сбросят с небес, как Люцифера, за столь вопиющую самонадеянность нашей любви?

Теперь же он вновь крутанул правой рукой, демонстрируя нетерпение. Поторопитесь, ради своего отца. Просрись или слезай с "очка".

Мне говорить вам, что с того самого момента все трое жили счастливо? Я этого не скажу, потому что так не бывает. Но счастье у них было.

Твоя ложь меня не злит, в отличие от страха, который заставляет тебя лгать.

— Жизнь — видимость, любовь — колдовство. Возможно, мы встретимся вновь, на пустоши в конце тропы.

— Хайл, Джейк, — сказал Роланд.

— Хайл, отец.

— Теперь ты будешь так меня называть?

Джейк кивнул.

— Да, если ты позволишь.

— Для меня нет большей радости, — ответил Роланд, а потом медленно, как человек, проделывающий что-то совершенно ему незнакомое, вытянул перед собой руки. Глядя на стрелка, очень серьёзный, не отрывающий глаз от лица Роланда, мальчик Джейк прошёл меж рук киллера и дождался, пока они сомкнутся на его спине. Он никому не решался сказать, что грезил об этом.

<…>

Джейк молчал. Стоял, повернув голову, прижимаясь щекой к телу Роланда. С закрытыми глазами. Рубашка стрелка пахла дождём, пылью, кровью. Он думал о своих родителях, оставшихся в другом мире, о друге Бенни, который погиб, об отце Каллагэне, которого настигли те, от кого он так долго убегал. Мужчина, который прижимал его к себе, однажды предал его ради Башни, позволил свалиться в пропасть, и у Джейка не было уверенности, что такое не повторится. Однако на текущий момент его всё устраивало. В душе царил покой, и в истерзанном сердце — мир. Ему не хотелось ничего другого, кроме как прижиматься к этому мужчине и чувствовать, что мужчина прижимает его к себе. Не хотелось ничего другого, кроме как стоять с закрытыми глазами и думать: «За мной пришёл мой отец».08.05.2011, воскресенье

Он уже обратил внимание, что в этом мире полным-полно часов, словно жившие здесь люди думали, что могут посадить время в клетку, окружая себя часами.

...и мир рухнул бы, став жертвой скорее любви, чем ненависти. Ибо любовь всегда была куда более разрушительным оружием, это точно.