Kitabı oxu: «Скандал в Чайна-тауне»

Как всегда, посвящается Мар

Однажды на Диком Западе

Steve Hockensmith BLACK DOVE Copyright © (As Revised) Steve Hockensmith, 2023 All rights reserved

Настоящее издание выходит с разрешения The Van Lear Agency

Перевод с английского Александра Александрова

© А. В. Александров, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025 Издательство Иностранка®

Действующие лица

Отто «Верзила Рыжий» Амлингмайер – бывший (надеюсь) ковбой, будущий (надеюсь) кумир миллионов, рассказчик.

Густав «Старый Рыжий» Амлингмайер – бывший (надеюсь) ковбой, будущий (надеюсь) частный детектив, вечная заноза в заднице.

Диана Корвус – леди-детектив, лгунья, интриганка, плутовка, ангел во плоти.

Доктор Гэ Ву Чань – друг, лекарь, гроза шляп.

Чарли-Фриско – экскурсовод, переводчик, всезнайка.

Чунь Ти Чу – бизнесмен, глава «Шести компаний», любитель лезть не в свое дело.

Фун Цзин Той (он же Малютка Пит) – бизнесмен, глава тонга ¹ Сомйоп, интриган.

Мадам Фонг – мадам (само собой), член тонга Кхуонтук, гадина.

Сержант Кэл Махони (он же Крестоносец Кули-тауна) – полицейский, образцовый гражданин, сукин сын.

Мастер (он же Ловкий Плут ²) – ключевой боец тонга Сомйоп, кружащийся дервиш.

Йи Лок – лекарь, старый пень.

Вонг Вун – частный детектив, любитель поесть.

А Кам – чансань ³, решительная девушка.

Длиннокосый (он же Вождь) – топорщик, человек с топором.

Фэт Чой – курильщик опиума, безнадежный романтик.

Зеленщик – соучастник преступления, торговец капустой.

И другие – узнаете сами…

Пролог, или Мы убиваем время

Не знаю, кто первый сказал, что удача улыбается терпеливым, надеюсь только, что цитата не из Библии – не начинать же новую книгу с богохульства. В любом случае приходится признать: кто бы это ни придумал – Бен Франклин, Билли Шекспир или Моисей, – он был олухом царя небесного.

Впрочем, в таком случае мы с братом оказываемся в неплохой компании, потому что и сами ничуть не умнее.

Нам сказали: «Ждите здесь». И мы стали ждать, хотя уж точно не видели в тот день ни единого просвета, сулящего нам что‑то хорошее в ближайшем будущем. Скорее ровно наоборот.

Ведь мы, в конце концов, сунули носы в убийство, случившееся в таком месте, которое многие считают самым мрачным районом самого опасного города мира, – в Чайна-тауне Сан-Франциско, штат Калифорния. И правда, оглядываясь назад, я бы назвал определение «олухи царя небесного» слишком мягким. Для нашей тогдашней глупости не найдется подходящих слов, остается разве что молча сплюнуть.

– Ты и вправду думаешь, что мы сумеем разобраться? – спросил я брата через несколько минут после того, как хозяйка выскользнула из комнаты, оставив нас одних.

– Даже если нет, то да, – ответил Густав.

Больше он ничего не сказал. И это китайцев называют непроницаемыми! Когда мой старший брат упрется в какую‑нибудь тайну, проницать его решительно невозможно.

Взять хоть то, чем он занимался в тот момент: опустившись на четвереньки, рыскал по комнате. Любой другой подумал бы, что у брата начался нервический припадок или же он внезапно вообразил себя котом.

Но я знал, в чем дело: Густав возомнил себя сыщиком и во всем подражал своему кумиру, величайшему детективу всех времен и народов. И раз уж покойный Шерлок Холмс ползал по коврам, изучая место преступления, то мой брат был просто обязан следовать его примеру.

– Даже если нет, то да? – переспросил я. – Господи, у тебя ответы заковыристее, чем у иных вопросы.

– Слушай, – проворчал Густав, продолжая ползать, уткнувшись носом в пол и едва не оставляя борозду на пушистом красном ковре, – нам остается только одно: как следует тут все осмотреть. Если ничего не выйдет, так хоть вычеркнем это место из списка и пойдем искать дальше.

– У тебя на примете есть и другие места?

Густав поднял маленький клочок белого пуха, обнюхал его, бросил через плечо и снова уперся взглядом в пол.

– Нет. Но не боись: скоро нападем на новый след. Мы задели их за живое.

– О, ну что ж, тогда волноваться не о чем, – съязвил я. – Если нужно просто действовать всем на нервы, чтобы расколоть дело, то им занимается самый подходящий человек.

Брат хмуро взглянул на меня через плечо, но отпустить ответную колкость не успел, потому что одна из двух дверей в комнату отворилась и в нее быстрым шагом вошли два китайца. Одеты они были одинаково: в свободных черных блузах и штанах и круглых шапочках с плоским верхом.

Ни один из вошедших не был нам знаком, но мы уже успели повидать много им подобных. Это были подвязанные ⁴ – наемные убийцы на службе боевых тонгов Чайна-тауна.

– Знаешь, – вполголоса заметил я, – если это и есть обещанный новый след, не очень‑то хочется по нему идти.

– Мне тоже, – согласился Густав, поднимаясь с колен.

Не прошло и секунды, как распахнулась и вторая дверь – к которой как раз метнулись мы с братом – и появились еще двое подвязанных, чтобы отрезать нам путь к отступлению. И, возможно, отрезать кое-что еще.

Видите ли, есть и другое название для головорезов вроде тех, с которыми мы столкнулись, и вы наверняка встречали его в газетах и журналах: топорщики. И если вы когда‑нибудь задумывались, является ли это прозвище бандитов из Чайна-тауна буквальным, то, исходя из дальнейших событий, могу дать вполне авторитетный ответ.

Является.

Глава первая

Опыт,

или Мы с Густавом совершенно точно не годимся в Пинкертоны

Перед лицом этих подвязанных с их топорами я испытал не только страх. Я был почти столь же удивлен, сколь напуган. И, прошу заметить, не предстоящей смертью, а тем, как именно нам предстояло умереть.

Безвременная гибель почти с самого рождения не казалась мне невозможной – скорее наоборот, вполне вероятной. В детстве, на семейной ферме в Канзасе, я думал, что стану жертвой оспы, голода или Сидящего Быка⁵. Когда почти все мои родные действительно погибли во время наводнения, я стал гонять скот вместе с моим старшим братом Густавом, что открывало целый букет возможностей встретиться с Творцом: быть затоптанным скотом или проткнутым бычьим рогом, выпасть из седла, поймать пулю скотокрада. Кроме того, брат почти убедил меня, что за мой длинный язык мне рано или поздно вышибут мозги в салунной драке.

Так что представьте себе мою досаду, когда я узнал, что окончу свои дни изрубленным на чау миен ⁶в Чайна-тауне. Такого я никак не ожидал. Хотя, наверное, должен был, учитывая, как нам везло в последнее время.

Мы свернули на этот странный путь еще год назад, в июне 1892‑го, когда один ковбой вручил нам журнал с рассказом, который, как ему казалось, развеселит нас: «Союз рыжих» авторства доктора Джона Ватсона. Шутка заключалась в том, что мы с Густавом могли бы легко вступить в такой союз, поскольку волосы у нас – что перья у птички-кардинала.

Однако тот журнальный рассказ возымел гораздо больший эффект, чем простая шутка. Все равно что подарить маленькому Крису Колумбу игрушечный кораблик или сказать Эйбу Линкольну, что он, конечно, отличный лесоруб, но не поискать ли ему работу в конторе.

Другими словами, это было на первый взгляд незначительное событие, способное, однако, изменить жизнь – а то и оборвать ее.

Густаву к тому времени седло уже давно натерло одно место, и не только в том смысле, что ходить приходилось враскорячку. Такого ковбоя, как мой братец, было еще поискать, но ему все больше и больше надоедало гонять чужую скотину за доллар в день. Жизнь ковбоя требует навыков и выносливости, но что касается мозгов – их можно завернуть в тряпочку и убрать в седельную сумку. Густаву же хотелось пустить свои мозги в дело.

«Союз рыжих» подсказал ему, как это сделать, потому что в центре рассказа находился человек, который добывал хлеб свой не потом и кровью, а исключительно остротой ума. Коньком героя были информация и мелкие детали, а они бесплатны для всех… кому достанет остроты зрения их разглядеть.

Человек тот именовал себя «детектив-консультант», и звали его, конечно, Шерлок Холмс. Теперь он был мертв (как мы узнали позже, погиб при крайне загадочных обстоятельствах у водопада), но мой брат считал, что дух покойного нашел себе новое обиталище.

Увы, обиталище несовершенное, что признает даже сам Густав. Несмотря на острый глаз, мой брат полный неуч. Буквы он видит разве что на тавро и, если они не выжжены на коровьей шкуре, не смыслит в них ни бельмеса. Однако это не отвратило его – как и волочащегося за ним повсюду младшего брата – от стремления начать карьеру сыщика. Впрочем, теперь вам отчасти понятно, почему наши попытки оказались по большей части тщетными.

Возьмем, к примеру, наш последний визит в детективное агентство.

– Заполните это, – бросил нам щегольски одетый, худощавый и унылый малый, после того как мы вошли и целых три минуты тщетно пытались привлечь его внимание.

Он открыл ящик письменного стола и извлек два бланка с гербом конторы: недреманным оком «Национального детективного агентства Пинкертона».

Поверх клерк положил два огрызка карандаша и мотнул головой в сторону пустого стола в углу комнаты:

– Вон там.

– Да, сэр. Мы мигом управимся, – с улыбкой заверил его я.

Парень лишь молча уставился на меня сонными глазами. Мигом или через неделю – для него явно не было ни малейшей разницы.

– Сначала заполню твою, – шепнул я брату, пока мы шли мимо картотечных шкафов и письменных столов красного дерева, которыми была заставлена небольшая контора. – Потом поменяемся листками, и заполню свою.

Мы уселись и склонились над бланками.

– Смотри, чтобы почерк был не одинаковый, – тихо посоветовал Густав. – Подпорти одну немного. Ну, сам знаешь: пиши левой рукой, или вверх ногами, или еще что.

– Да-да, само собой.

Я принялся за анкету брата.

Имя: Густав Дагоберт Амлингмайер.

Прозвища: Старый Рыжий, Мелкий Зануда.

Адрес: гостиница «Космополитен-хаус», 8‑я улица, Окленд.

Коммутатор / номер телефона: не имею понятия.

Дата рождения: 22 октября 1866 года.

Место рождения: округ Мэрион, штат Канзас.

Рост: пять футов и шесть дюймов (это я написал наугад).

Вес: 125 фунтов (опять наугад).

Цвет волос: рыжий.

Цвет глаз: голубой.

Шрамы, родимые пятна, увечья и прочие особые приметы: шрам от пули справа под ребрами; шрамы от ожогов веревкой на ладонях; разные царапины, порезы и ссадины; веснушки на руках и плечах; исключительно густые усы; исключительно крепкая голова.

Образование: достаточное (тут я соврал).

Предыдущие занятия: рабочий на ферме, ковбой, гений-одиночка по найму.

Опыт работы в полиции и (или) частных детективных агентствах: вот дерьмо (чуть не написал я).

Я наклонился к Старому, который делал вид, что царапает буквы в лежавшей перед ним анкете.

– Они спрашивают, работали ли мы в полиции. Мне писать про Южно-Тихоокеанскую железную дорогу?

При напоминании о нашей краткой и закончившейся крушением миссии в качестве агентов полиции Южно-Тихоокеанской железной дороги Густав скривился, словно куснул дольку лимона.

– Да чтоб тебя! – простонал он. – Это ведь был единственный раз, когда на нас нацепили настоящие бляхи.

– А потом уволили нас.

– Мы сами уволились.

– Да, но сначала погибло много народу.

– Большинство из них погибли бы так или иначе, – не очень уверенно возразил брат.

– А как насчет поезда, который взорвался? Не сядь мы на него, он бы так и возил пассажиров взад-вперед через горы. А если пинкертоны наведут о нас справки в ЮТ – а они обязательно наведут, – все это вылезет наружу.

– Ладно, ладно. Не пиши ничего про ЮТ. Просто напиши… – Густав снова состроил гримасу и затих, мысленно составляя фразу. – Напиши, что мы провели научное исследование детективных и дедуктивных методов мистера Шерлока Холмса.

– Понял.

А потом взглянул на строчку с вопросом про опыт и написал: «Нет».

Старый наблюдал за мной, поэтому я добавил еще несколько слов для вида: «Но мы молоды и готовы учиться – и к тому же согласны работать задешево».

– Готово, – сказал я. – Меняемся.

Мы быстро поменялись листками, и Густав притворно закашлялся, чтобы скрыть шорох. Мог бы и не утруждаться: на нас никто не обращал внимания. Прилизанный пинкертон сам заполнял какие‑то бумаги, а кроме него в комнате была еще только миловидная, но чопорная девушка, которая, всячески избегая встречаться со мной взглядом, оглушительно щелкала клавишами новомодной пишущей машинки.

Я послюнявил кончик карандаша и снова принялся за работу.

Имя: Отто Альберт Амлингмайер.

Прозвища: Верзила Рыжий (в основном используется друзьями и коллегами), «Вот же красавец, чертяка» (часто используется знакомыми женского пола).

Адрес: гостиница «Космополитен-хаус», 8‑я улица, Окленд.

Коммутатор / номер телефона: если в «Космополитен-хаус» и есть телефон, им пользуются не чаще, чем веником, метелкой для пыли и шваброй, – то есть никогда.

Дата рождения: 4 июня 1872 года.

Место рождения: кухонный стол.

Рост: шесть футов и один дюйм.

Вес: 200 фунтов или около того (на самом деле в тот момент было больше – городская жизнь расслабляет).

Цвет волос: рыжий.

Цвет глаз: голубой.

Шрамы, родимые пятна, увечья и прочие особые приметы: чертовски уродливые колени и локти (после того как меня протащил через половину Техаса заарканенный мустанг); следы укусов на ноге (после того как неудачно обнаружил в сапоге ящерицу-ядозуба); тавро «Джей с крестом» на правой ягодице (долгая история).

Образование: шесть лет школы; целая жизнь неофициального образования через газеты, журналы, книги, открытые глаза и уши, а также непредубежденный ум.

Предыдущие занятия: рабочий на ферме, клерк на зернохранилище, ковбой, бродяга, рассказчик.

Опыт работы в полиции и (или) частных детективных агентствах: рад сообщить, что я все еще кусок сырой глины, не испорченный неумелыми руками вследствие работы в государственных органах и частных фирмах, не соответствующих высоким стандартам «Национального детективного агентства Пинкертона».

– Вот, – сказал я, ставя последнюю точку. – Готово.

Старый взглянул на тощего пинкертона, который нетерпеливо слушал двух запинающихся мужчин, только что зашедших в контору.

– Думаешь, у нас есть шанс?

– Конечно. Этот малый не стал бы просить нас заполнять эти формы, если…

Пинкертон открыл ящик своего письменного стола и вытащил еще две анкеты.

– Заполните это. – Он мотнул головой в сторону стола, за которым мы сидели: – Вон там.

– Ну что ж, – пробормотал я. – Постараюсь его умаслить.

Мы разошлись с конкурентами посередине конторы. Они принадлежали к типу, который мы уже не раз видели, с тех пор как прибыли в Сан-Франциско месяцем раньше: мужчины с шаркающей походкой и опущенными глазами в хорошо сшитых, но чуть великоватых костюмах. Паника – как называли в газетах последнюю волну снятия наличных из банков – привела к тому, что за последние несколько недель на улицах оказались сотни таких неудачников, и было странно и грустно наблюдать, как надутые преуспевающие коммерсанты мигом съеживаются и превращаются в отчаявшихся голодных побирушек.

И все же я не так уж сильно их жалел. Им, по крайней мере, было откуда падать. Мы же с Густавом родились, считай, на самом дне, а уже оттуда ухитрились опуститься еще ниже. Теперь только вверх… во всяком случае, так я надеялся.

– Вот, сэр, наши «кури-куллум вето», – сказал я клерку и положил анкеты перед ним на стол. – Просто прошу вас иметь в виду, когда будете их рассматривать, что мы с братом ребята опытные, бывалые. В общем, настоящие мужчины в полном смысле слова. И хотя, так сказать, нетрадиционный опыт ребят вроде нас иногда трудно изложить на бумаге, благодаря ему мы приобрели те самые качества, на которые сам мистер Алан Пинкертон обратил бы внимание, нанимая…

– Так-так. Братья, значит? – перебил пинкертон, подняв взгляд от анкет и быстро оглядев нас обоих.

Мы мало походили друг на друга, если не считать огненных шевелюр. Помимо нескольких дюймов роста и более чем нескольких фунтов веса, отличавших меня от брата, за прошедшие недели я приобрел городской облик, сменив ковбойские джинсы и сапоги на подержанный костюм и лаковые ботинки. Я зашел настолько далеко, что даже приобрел котелок. Но Старый не проявлял никакого интереса к своей внешности и по-прежнему одевался так, будто в любую минуту собирался вскочить на лошадь и загонять разбежавшихся телят.

– Да, сэр. Братья, – подтвердил я. – Хотя, пожалуй, никто не примет нас за близнецов… и слава богу.

Густав закатил глаза.

– На близнецов вы не похожи, – отозвался пинкертон, выпятив губы, так что его маленькие пушистые усики превратились в букву V. – Однако забавно. Почерк‑то у вас абсолютно одинаковый.

Брат пронзил меня взглядом, от которого полопались бы кукурузные зерна.

– Хо-хо! Вижу, вы настоящий детектив! – воскликнул я. – Видите ли, за это нам следует благодарить старую миссис Вигланд, нашу учительницу в Канзасе. Уж как она была строга насчет каллиграфии! Заставляла нас писать одно и то же предложение снова и снова, пока буквы не выглядели в точности…

– И опыта нет, значит? – перебил пинкертон, опустив глаза на бумаги, лежащие на столе.

– Не совсем такой, о котором вы спрашиваете в этих ваших анкетах. Но навыков у нас сколько угодно. Бои без правил, знаете ли. То самое, что подготавливает мужчину к работе в качестве…

Пинкертон замотал головой и продолжал ею мотать, пока я не замолчал.

– Забудьте, – бросил он. – Вы нам не подходите.

– Постойте. Не спешите так, мистер, – запротестовал я. У меня в рукаве оставалась всего одна карта, хотя я понимал, что она не ценнее джокера… в партии домино. Но я все‑таки выложил ее: – Может, у нас и нет практического опыта сыскной работы, но это не значит, что мы не в курсе, как это делается. В самом деле, за последний год мы провели научное исследование дел мистера Шерлока…

Мои речи прервал глухой удар – это пинкертон взял корзину для бумаг и взгромоздил ее на стол. Она была переполнена одинаковыми скомканными листками.

– Это анкеты только за один день, – сообщил пинкертон.

Он взял наши листки… и бросил их поверх кучи.

– Да черт возьми! – взорвался я. – Если вы никого не берете, чего сразу‑то не сказали?

Строгая девушка наконец оторвалась от пишущей машинки, однако ее взгляд говорил вовсе не: «Ну иди же ко мне», как я надеялся. В нем читалось: «Вали отсюда ко всем чертям».

Взгляд ее босса сделался еще более ледяным. Несмотря на тщедушность пинкертона, я почувствовал, что ему и самому приходилось вступать в бои без правил – и, скорее всего, выходить победителем.

Он выпрямился и положил костлявые руки на письменный стол.

– Кто сказал, что мы никого не берем?

Остальное он вслух не сказал: «Просто не берем таких, как вы. Никогда».

Глава вторая
Уныние, или Густав предпочитает предаваться тоске, вместо того чтобы отдаться тайне

– А знаете, мистер, я с вами согласен, – сказал я, смело встретив суровый взгляд агента. – Мы не просто слишком неопытны для роли пинкертонов, мы еще и не такие болваны.

Детектив отодвинул стул от стола, и на его длинном узком лице отпечаталось: «Если встану – будет хуже».

Мы со Старым развернулись и, приосанившись, неспешно зашагали к выходу, чтобы сохранить хотя бы видимость достоинства.

Контора агентства Пинкертона находилась на третьем этаже модернового «утюга» – огромной треугольной пирамиды с открытым пространством в середине, от вестибюля до самой крыши. Акустика здесь была как в оперном театре, и каждый шаг, а также звук, издаваемый каким‑либо отверстием человеческого тела, отдавался эхом подобно раскату грома. Поэтому я дождался, когда мы спустились по лестнице, и лишь потом тихонько высказал свое мнение об итоге встречи.

– Ну что же, нам отвесили хорошего пинка по заднице, а?

– Уж точно не похлопали по плечу, – согласился Густав.

– И что теперь? Можно попробовать в другом агентстве Пинкертона, значит, надо добираться поездом в Лос-Анджелес. Или пароходом в Портленд или Сиэтл.

Брат нахмурился и покачал головой. Он не доверяет средствам передвижения, если в них не впряжена хотя бы одна лошадь, и его начинает мутить уже от одного вида человека на роликах. В поездах же он просто заболевает. Как и на пароходах, как мы недавно выяснили во время первого – и нелегкого – путешествия на пароме из Окленда.

– Не-а, – буркнул он. – У нас и денег‑то на билеты нет. Черт, да еще пара поездок через залив, и нам конец.

– Но ведь мы в большом городе. Есть и другие детективные агентства. Попытаем удачи на мелководье.

– Попытаем удачи на мелководье? – Густав взглянул на меня так, будто я предложил взмахнуть руками и полететь на Луну. – Брат, позволь спросить: какой такой удачи?

Он знал, о чем говорит. Госпожа Удача никогда особенно не улыбалась нам, Амлингмайерам. Напротив, она обычно хмурилась, да так мрачно, что из всего нашего клана выжили только мы с братом.

И все же мне не хотелось, чтобы последнее слово осталось за Госпожой Удачей… за этой сучкой.

– Да и пошла она подальше, эта удача, – брякнул я, когда мы вышли наружу, в давку и сутолоку – или сутолочную давку – Маркет-стрит. – К чему удача, если есть мозги и характер?

Старый скептически взглянул на меня.

– С чего ты взял, что у тебя есть…

– Ха, брат, – прервал его я, – у меня достаточно мозгов, чтобы догадаться, к чему ты клонишь, поэтому не утруждайся. Просто иди за мной, и я покажу тебе, как с достоинством сносить удары судьбы.

И я зашагал по Маркет-стрит в сторону 4‑й улицы – то есть в сторону конторы Южно-Тихоокеанской железной дороги.

Хотя штаб-квартира ЮТ находилась в дюжине кварталов от нас, о поездке на трамвае не могло идти и речи, учитывая отношение Густава к быстрому перемещению на чем‑либо, кроме лошади. Но я был вовсе не против пройтись, даже наоборот. Мне нравилось шагать мимо ярких витрин магазинов и крикливых уличных торговцев, нравилось, когда меня толкали торопливые деловые парни в цветастых жилетах с серебряными булавками в галстуках, нравилось снимать шляпу перед нескончаемыми девушками в юбках с таким вызывающе высоким подолом, что можно было разглядеть не только туфли, но и начало лодыжки.

Короче говоря, я полюбил город – почти так же сильно, как мой брат его возненавидел. Дайте Густаву одиночество, тишину и седло под задницей, и он… ну не то чтобы счастлив, но, по крайней мере, спокоен. Стоит, однако, появиться толпам людей, шуму и мостовой под ногами – и брат делается таким хмурым, что даже высоченные полицейские в синих мундирах спешат уступить ему дорогу, а младенцы в колясках разражаются криком, когда он проходит мимо.

Когда мы дошли до штаб-квартиры Южно-Тихоокеанской железной дороги, Густав выглядел ничуть не веселее. Во время нашей с братом мимолетной карьеры железнодорожников нас избивали, неоднократно выбрасывали на ходу из поезда, в нас стреляли, а кроме того, мы стали свидетелями – и невольными участниками – взрыва состава ЮТ. В общем, получился один из самых ярких и запоминающихся уик-эндов в моей жизни.

И хотя бляхи железнодорожных полицейских у нас отобрали еще несколько недель назад, у меня пока оставался повод время от времени таскать Старого в контору ЮТ на 4‑й улице. Точнее, два повода: один деловой, а второй приятный. Но в тот день нам не повезло оба раза.

– Чем могу помочь, джентльмены? – обратилась к нам с братом костлявая белокурая девушка, как только мы вошли. Она подскочила к оградке, которая отделяла железнодорожных служащих от неумытой толпы, и понизила голос, когда я придвинулся ближе. – Прошла неделя, Отто. Где ты был?

– Как, ты разве не заметила наш загар, Глэдис? – ответил я. – Мы только что с парохода с Таити, прибыли полчаса назад. Конечно, первым делом направились повидать тебя. Старый вот говорит, что красивее девушек-островитянок нет никого на земле, но я‑то знаю, как быстро доказать, что он не прав.

Глэдис подавила улыбку. Густав – не вполне успешно – подавил стон.

– Ну, если тебе интересно, то пакета из Нью-Йорка пока не было, – тихо проговорила девушка. Мимо прошел ее сослуживец, она взяла брошюру со специальными предложениями ЮТ и сделала вид, что пытается заинтересовать меня ею. – И о твоей Диане Корвус тоже пока ни слуху ни духу.

– Спасибо, но я же сказал: мы здесь вовсе не за этим. – Я повернулся к брату: – Ну, признаешь наконец? Девушек красивее Глэдис мы не видели во всех Южных морях.

– Ну да, ну да, – промямлил Старый, разглядывая носки своих сапог. На моей памяти флиртовал он разве что со смертью, которой боится гораздо меньше, чем женского пола, а как только я начинаю с кем‑то заигрывать, брату хочется побыстрее смыться. – Прошу меня простить, мисс… но мне нужно подышать воздухом. – И он зашаркал к дверям.

Я не заставил его долго ждать. Учитывая ковбойский наряд Густава и мои внушительные габариты, не говоря уже о наших пламенных шевелюрах, нас сложно назвать неприметными. Я больше месяца любезничал с Глэдис, и рано или поздно кто‑нибудь из начальства должен был заметить орлиным взором, что мы часто расспрашиваем ее о расписаниях и тарифах, но билеты так ни разу и не купили. Как ни нравилось мне болтать с благосклонной к моим талантам дамой, нельзя было допустить, чтобы у Глэдис возникли неприятности.

Увы, дело не в том, что я столь рыцарственный джентльмен. Просто мне требовался союзник внутри ЮТ.

Во-первых, однажды сюда мне должно было прийти письмо. Если Густав нацелился стать Холмсом, то почему бы мне не стать Ватсоном, решил я и написал книгу о наших приключениях, которая отправилась в Нью-Йорк, в «Харперс уикли», а в качестве обратного адреса была указана штаб-квартира ЮТ.

Во-вторых, в свое время у меня уже была союзница в ЮТ. Но она исчезла пару месяцев назад, не оставив ничего, кроме пустоты в моем сердце, заполнить которую бедняжке Глэдис было не под силу.

– Смирись, брат, ты никогда не найдешь Диану Корвус, – заявил Старый, когда мы пошли обратно к Маркет-стрит. – Такой женщины не существует.

– Для той, кого не существует, она умудрилась оставить изрядное впечатление.

Я мечтательно улыбнулся, погрузившись на секунду в воспоминания о предмете своей страсти. Диана служила в железнодорожной полиции, где успели недолго поработать и мы с братом, но дело не в этом, а в том, что она красивая, умная, веселая, красивая, смелая и красивая, даже очень красивая. И еще она симпатичная. И она не просто терпела нас с братом: по-моему, мы ей действительно нравились. Что весьма отрадно, поскольку – как я, возможно, забыл упомянуть – она чертовски привлекательна.

Знакомство с мисс Корвус осталось одним из немногих хороших воспоминаний о нашей службе в ЮТ, и я был полон решимости познакомиться с этой дамой – и познакомить ее с собой – гораздо ближе. К сожалению, по словам Глэдис, Диана Корвус в штате ЮТ сейчас не числилась… и вообще никогда не числилась, несмотря на мои теплые воспоминания.

– Ты знаешь, о чем я, – проворчал Густав. – С тем же успехом можешь искать Дорис Мак-Лажа, или Долорес О’Жулио, или еще кого.

– Эй, мы же не знаем наверняка, что Диана Корвус – ненастоящее имя, – возразил я. – Ну сам подумай. Она филерша. Шпионка. Это она следит за работниками ЮТ, а не наоборот. Думаешь, ей повесят на дверь табличку «Мисс Корвус»? С какого перепугу? Дама работает негласно. И работает хорошо, раз уж мы не можем ее найти.

– Врет она хорошо.

– Она предпочитает слово «убеждение», не забыл?

Между нами с воплями пронеслась стайка бойких школьников, явно намереваясь по дороге к замышляемой проказе протаранить сзади как можно больше пешеходов. Их грубое веселье вызвало у меня улыбку, но у Старого сделался такой вид, словно он был готов схватиться за ореховую дубинку – особенно после того, как один из мальчишек оглянулся на него и крикнул:

– С дороги, Буффало Билл!

– Конечно, – продолжил я, когда гомонящие мальчишки убежали дальше, – как бы умело леди ни заметала следы, думаю, ты все‑таки смог бы выследить ее. Если бы только захотел.

– И с чего это мне вдруг захотеть? – скривился Густав.

Брат всегда относился к женщинам как к зыбучим пескам – то есть старался держаться подальше, пока не засосало и не поглотило целиком, – но, когда мисс Корвус исчезла после нашего небольшого совместного злоключения, он, как ни странно, воспринял это еще тяжелее моего. Сказал бы я, что с тех пор Старый впал в тоску, но тогда получится, что у него бывает и другое настроение, а он и в самые солнечные дни ходит мрачнее тучи.

Поэтому, хоть я и не знаю, что послужило причиной тоски Старого, именно в этом состоянии он и пребывал с тех самых пор, как мы лишились латунных звезд и расстались с Дианой.

– Есть по крайней мере одна причина ее найти, – ответил я ему.

– Да ну?

– Ну да. Практика. Тебе ничего не стоит найти иголку в стоге сена… на ранчо. Ты знаешь фермы, пастбища, скотные тропы и прочее лучше любого другого. Но получится ли у тебя отыскать иголку здесь, в городе? Черт, да найдешь ли ты хотя бы игольную фабрику, даже если тебе дадут адрес и покажут, в какую сторону идти? Что‑то не уверен. Вот о чем надо думать, если и правда хочешь стать профессиональным сыщиком.

– Я уже думал, – буркнул Густав.

– И?

– И… – Брат отвернулся и вздохнул. – Может, ты и прав.

– Ну спасибо, что, по крайней мере, признал такую возможность.

Старый не обратил внимания на мое замечание.

– Это правда, я ни шиша не знаю о городской жизни. Но я знаю его метод. Надеюсь, этого хватит.

Пожалуй, вы прочли достаточно, чтобы не требовалось пояснять, кого имел в виду брат. Можно придумать кучу заковыристых названий его метода – и, наверное, Холмс с доктором Ватсоном уже придумали. Но все сводится к тому, что надо просто уметь смотреть и размышлять, а уж Густав и в том, и в другом превзойдет лучших из лучших.

Но в чем лучшие из лучших превзойдут его самого, так это в знаниях.

– Дедукция никак не поможет, если ты даже не понимаешь, на что смотришь, – возразил я. – Следы на земле, сломанные ветки и конский навоз для тебя как открытая книга. Но если увидишь квитанцию из ломбарда, хотя бы догадаешься, что это такое? Или электрический генератор. Или… не знаю. Любую из тысячи вещей. Из миллиона.

Я кивнул в сторону 4‑й улицы и тянущихся вдоль нее телефонных проводов, фонарных столбов и козырьков над окнами конторских зданий. На тротуарах теснилась пестрая толпа: высокородные и узколобые, местные и только что сошедшие с парохода – и все двигались так стремительно, что казалось, будто мы со Старым застыли на месте.

– Посмотри вокруг. Это большой город. Мы с тобой, конечно, многое повидали, но наш мир всегда оставался довольно маленьким. Тебе надо расширять кругозор. Учиться.

Старый скептически прищурился.

– Мне надо практиковаться.

– Именно.

Густав закатил глаза.

– Ладно, – разозлился я, – не хочешь меня слушать, воля твоя. Тогда сам проверь.