«Последние свидетели. Соло для детского голоса» kitabından sitatlar

шли по их деревне наши солдаты, а дети смотрели на них и кричали: "Папы идут! Папы..." Не солдаты, а папы.

Мы ощутили, сразу почувствовали, что мы – последние. У той черты… У того края… Мы – последние свидетели. Наше время кончается. Мы должны говорить…

«Мы ели… воду… Придет время обеда, мама ставит на стол кастрюлю горячей воды. И мы ее разливаем по мискам. Вечер. Ужин. На столе кастрюля горячей воды. Белой горячей воды, зимой и закрасить ее нечем. Даже травы нет.»

Все-таки какую-то елку на Новый год мы ставили. Конечно, это мама помнила, что у нас детство. Из книжек вырезали яркие картинки, делали шарики из бумаги: один бочок белый, другой – черный, гирлянды из старых ниток. И в этот день особенно все улыбались друг другу, вместо подарков (их не было) мы оставляли под елкой записочки.

В своих записочках я писала маме: «Мамулечка, я тебя очень люблю. Очень! Очень!» Дарили друг другу слова.

Это невозможно рассказать. Первый раз рассказываю вам... Говорю вам и вижу сейчас лицо бабушки, когда ее уводят от нас. Вы же его не видите, как вам это передать. Я не слышу в себе слов, которые бы могли передать. Знаю, что нет таких слов.

Первую... увидел убитую лошадь... Следом... убитую женщину... Это меня удивило. Я представлял, что на войне убивают только мужчин.

Немцы ходили по хатам... Собирали матерей тех, у кого дети ушли в партизаны... И отрубили им головы посреди деревни... Нам приказали: «Смотрите». В одной хате никого не нашли, поймали и повесили их кота. Он висел на веревочке, как ребенок...

Хочу все забыть...

Дома причитала бабушка: "А где же бог? Куда он прячется?" Отца убили...

Идем, и один партизан спрашивает у меня: "Что б ты хотел найти под сосной: конфеты, печенье, хлеба кусочек?" Я отвечаю: "Пригоршню патронов".

Скелеты! Хорошо, думали мы потом, это счастье, что коты такие худые, нам не придется их есть.