Чёрная вдова

Глава 3

Через неделю напряженной работы Аллану удалось собрать практически всю информацию о погибшем, какую только можно было получить в ходе опроса его школьных и студенческих друзей и приятелей, родных и близких. Собственно, ничего интересного, кроме одного момента, который так и остался пока невыясненным, не набралось.

Томас Кирс слыл человеком контактным и абсолютно неконфликтным. В любом случае сам никогда не шел на открытую конфронтацию, пытаясь до последнего исчерпать все возможные мирные пути решения проблемы, если таковая возникала. Это, впрочем, не означало, что любой компромисс для него был приемлем. Он не считал возможным идти навстречу обидчику в том случае, если его самолюбие было задето несправедливыми словами, наносящими глубокую обиду. И уж, не дай бог, как рассказали его школьные и студенческие приятели, если обидчик, несмотря на предупреждения не прибегать к рукоприкладству, воспринимаемые людьми, плохо знающими Томаса Кирса, за элементарную трусость, переходил от угроз к мордобитию. Тогда – пиши пропало: от Томаса пощады не жди. У него словно планка падала. Друзьям не раз приходилось оттаскивать разъяренного Томаса от обидчика, чтобы последний остался жив.

Вместе со своим близким другом Эдвардом Метсом они занимались каратэ, потом Томас увлекся кикбоксингом, но занимался им недолго, поскольку после окончания гимназии уехал учиться в Тарту. Говорят, что именно там на третьем курсе он и влип в неприятную историю, отделав, словно котлету, сыночка одного из профессоров университета. Томасу каким-то образом удалось уладить проблему и избежать суда, но сохранить место в университете он не сумел. Через несколько месяцев после этой истории Томас Кирс уехал в Ирландию, потом оказался в Англии и оттуда рванул в Америку, где через некоторое время встретил Джейн.

Аллан побывал в Тартуском университете, но ничего полезного, что каким-то образом могло пролить свет на убийство, не почерпнул. Он, правда, встретился с девушкой, у которой с Томасом незадолго до отъезда за границу были близкие отношения. Она поступила в магистратуру и поэтому осталась жить в Тарту. Катрин – так звали его бывшую пассию – честно призналась, что была очень сильно увлечена Томасом Кирсом.

– Я ему нужна была скорее для постельных утех, хотя он и говорил, что любит меня. Это правда, что я у него была более-менее постоянная… – Девушка горько усмехнулась и отвела глаза в сторону. – Но помимо меня были и другие. Сначала я очень ревновала, переживала, но потом поняла, что готова терпеть все его загулы, лишь бы не потерять Томаса, лишь бы он всегда был рядом. Глупо, конечно, но это так. Может быть, если бы у него был другой характер, тогда и остальное было бы по-другому. Если бы он хоть раз нахамил мне или ударил, думаю, я смогла бы уйти от него. Но Томас всегда был очень нежный, внимательный. Таких мужчин, как он, очень мало. Не надейтесь – вы не найдете таких, кто бы его ненавидел. В любом случае, – Катрин пожала плечами и улыбнулась, – среди наших с ним бывших однокурсников. Томас удивительным образом умел ладить со всеми. Может, я и ошибаюсь, но думаю, вы не там ищете – ведь он давно уехал за границу, говорят, женился.

Наряду с версией о причастности к убийству кого-то из бывших знакомых надо было проверять и другую версию – причастности к преступлению Джейн. А вот с этим дела обстояли совсем туго, потому что на сбор информации о Джейн нужно было время, а его-то как раз было в обрез. Родилась она в Германии, где служил ее отец, потом жила в Литве, откуда ее семья переехала в Ленинград, а потом Джейн, уже будучи взрослой девушкой, отправилась вместе с первым мужем в Америку. Это то немногое, что она сообщила о себе во время допроса. Через эстонское отделение Интерпола отправили три запроса – в Литву, в Россию и в Америку.

Пока не прибыли ответы из Интерпола, Аллан занялся тщательной проверкой сведений, полученных от матери убитого: с кем сын встречался в те несколько дней, пока жил в Таллине, кому звонил. Распечатка телефонных разговоров ничего существенного не дала. Судя по ней, он три раза вызывал такси, чтобы выехать в город. По словам матери, бывал в магазинах, пытясь найти подарки к Рождеству для Джейн и для своих родных. Один раз Томас Кирс был в гостях у дяди по материнской линии, который дал ему свой старенький «форд» для поездки к бабушке. Дал с условием: доставить машину назад в Таллин целой и невредимой. С дядей племянник посидел за бутылкой водки, рассказывая о жизни в Америке.

– Он у нас не нытик, – вспоминал дядя, – жаловаться не привык. Может, и не все было хорошо там, за границей, я не знаю, но Томас шутил и смеялся, даже когда рассказывал о том, какие сложности он испытывал в первые несколько месяцев пребывания за кордоном. Когда он оказался в Англии, то не сразу нашел работу, да и с английским у него на первых порах было не очень хорошо. Про Джейн почти ничего не рассказывал. Стоило мне только спросить про жену, он сразу мягко останавливал меня: «Потом расскажу, успею…» Мне почему-то показалось, что чувств у него к жене особых не было. Впрочем, это мое мнение, я могу и ошибаться. Моя сестра – его мать – и бабушка думают иначе. Да вы, наверное, уже знаете… Они почему-то уверены, что сын женился по большой любви.

Виктор Белых попросил Аллана еще раз встретиться с бабушкой Томаса Кирса, живущей в Нарве на улице Кангеласте.

– Ты вот что, дружище… на меня тут разом столько дел навалилось, что только успевай разгребать. Пока я тут заканчиваю с обвинительным по двойному убийству в баре, смотайся-ка в Нарву, попробуй еще раз поговорить с Валентиной Райдма, бабулей этого Кирса. Попытайся дома, в неофициальной обстановке, разузнать, как ее внук провел те два дня, что пробыл у нее. Может, что ценное раскопаешь. Обязательно прозондируй, не звонил ему кто или он кому-нибудь. В общем, не буду тебя инструктировать, сам знаешь, что делать.

– Вик Саныч, вы же сказали мне сегодня найти подругу той дамочки из Йыхви, расчленившей мужа…

– Подождет дамочка! Давай, действуй. Машина будет через полчаса, так что сразу на крыло и отправляйся в Нарву. Вот телефон бабули…

Старая женщина за короткое время, прошедшее с похорон внука, казалось, совсем высохла, сгорбилась, превратилась в совершенно дряхлую развалину с потухшим, безжизненным взором. Она даже передвигалась как сомнабула, словно вместо ног у нее были деревяшки.

На столе в комнате стояла фотография внука, перевязанная с одного угла черной траурной лентой. Перед фотографией – горящая свеча и две белых хризантемы. В квартире сильно пахло лекарствами.

– А… это вы… – тихо произнесла женщина, хотя неизвестно, узнала ли она Аллана, которого видела на кладбище и во время допроса сразу после похорон. – Проходите… Чаю хотите? Я поставлю… – И тут же, забыв о чае, направилась к креслу, стоящему возле стола с фотографией внука. Впустив в квартиру незваного гостя, старушка словно забыла о его существовании. Она неловко, как-то бочком, словно на минутку, опустилась в кресло и, судорожно вздохнув, уставилась на улыбающееся лицо своего погибшего внука. Потом всхлипнула, но не заплакала. Аллан не знал, как напомнить о себе, с чего начать разговор. Минут пять прошло в полном молчании.

– Вы извините, – произнес Аллан и удивился своему осипшему голосу, – что я тут пришел, но, понимаете… Может быть, вы что-нибудь еще вспомните… Прошу вас, давайте попробуем по минутам разложить те два дня, которые Томас, – Аллан сделал паузу и посмотрел на снимок с траурной лентой – провел у вас… Чем он занимался, куда ходил, с кем встречался?

Старушка продолжала молчать, будто не слышала гостя. Аллан уже решил, что напрасно приехал, потерял время. Придется, подумал он с сожалением, еще раз здесь побывать, чуть позже. Он только приподнялся из кресла, чтобы распрощаться, как пожилая женщина заговорила:

– Томас – она обвела уставшим взглядом, в котором, помимо боли, плескались безнадежность и отчаяние, – здесь… Он всегда будет со мной… ведь я любила его больше всего на свете…

И бесцветным, безжизненным голосом продолжила:

– Его последние дни… последние дни… – Она задумалась ненадолго. – Я вам все уже рассказала…

Пытаясь напрячь память, старушка часто заморгала и сморщила переносицу.

– Да нет, никуда он вроде и не ходил-то… Утром, когда приехал, пообедал со мной, а потом вместе отправились на рынок. Купили продукты… он сам платил… все приговаривал: «Бабуля, у меня денег достаточно…»

Несчастная женщина взглянула на Аллана и заплакала:

– Оставил двести долларов, велел потратить себе на подарок к праздникам. На что мне эти подарки? – жалобно спросила она. – Ничего мне не надо, ни подарков, ни денег…. Мне и пенсии хватает… Мне внук нужен, мой Томас… Кто его убил? Скажите, кто? Найдите этого человека. Нет, не человека – подонка!

– Обязательно найдем, обещаю вам. Но нам нужна ваша помощь. Попробуйте вспомнить, может быть, внук встречался с кем? Или звонил куда-нибудь?

– Звонил? – женщина непонимающе посмотрела на Алана. – Да… звонил… Матери…

– А ему никто не звонил? – не рассчитывая на утвердительный ответ, поинтересовался оперативник.

– Нет… Да и кто ему мог звонить. Впрочем, – старушка встрепенулась, – подождите! Как это не звонили – звонили! Точно звонили. Утром… Жена… – И вновь потухла. – Да, жена… Они поговорили немного. Томас сказал, что скоро приедет…

– Не припомните ли детали разговора? Он не нервничал? Что еще говорил?

– Да ничего такого не было… Спокойно говорил. Сказал в конце разговора: «Целую» и повесил трубку.

– Когда был звонок?

– Рано еще было, часов в восемь… Нет, наверное, чуть раньше, потому что соседка-учительница еще не ушла на работу. – Увидев удивленный взгляд Аллана, старушка пояснила: – Я слышу, как она, уходя в школу около половины восьмого утра, хлопает дверью… – И добавила: – Но Томас уже не спал. Он первый подошел к телефону…

Аллан Рист решил про себя, что вряд ли можно будет использовать эту информацию: подумаешь, жена позвонила. Никакой зацепки…

Он еще раз извинился перед старой женщиной за беспокойство, причиненное ей своим визитом, и встал. Едва Аллан подошел к двери и взялся за ручку, как запищал мобильник. Он машинально вынул его:

– Слушаю! В Таллин? Когда? Хорошо, успею…

И тут старушка всплеснула руками и схватилась за голову:

– Ой! Стойте! Вспомнила… Вы сказали про Таллин, вот я и вспомнила! Внуку еще кто-то звонил. Днем… Минут пять говорили. Внук больше слушал… Потом сказал, что машина у него есть, таллинский дядя, мой брат, дал на время.

– Хоть одно имя Томас назвал?

Старушка сокрушенно вздохнула и виновато поглядела на Аллана:

– Нет. Кто звонил – не знаю. Он не сказал мне. Помню только, что обрадовался очень звонку, как будто бы ждал его. Я спросила, кто это, но Томас отшутился: «Бабушка, много будешь знать, быстро состаришься, а я хочу, чтобы ты всегда была такой молодой и красивой». И когда увидел, что я немного обиделась, поцеловал в щеку: «Друзья звонили…» И обнял меня. А потом добавил, что, дескать, поедет с друзьями до Таллина, но имен не назвал… Ни одного… Да я и не спрашивала больше… Зачем?

Это уже было что-то: жертве перед смертью звонили, назначили встречу, и, получается, они вместе отправились в Таллин. Вот только приехали не в Таллин, а в лес. «Или я ошибаюсь? – прикинул Аллан. – Нет, все так. Ни с кем другим Томас Кирс не собирался вроде бы встречаться. Бабушка сказала, что он очень обрадовался звонку. Но ведь звонок, на первый взгляд, был неожиданный! Интересно, кому это он так обрадовался? Теперь становится понятным тот факт, что парень дал спокойно себя застрелить – он просто не ожидал, что такое может случиться, потому что доверял тем людям, с кем собирался ехать в Таллин».

Глава 4

Распечатка дала неожиданный результат: Кирсу звонили из Нарвы, с настольного телефона. Осталось выяснить, кому принадлежит номер телефона. Оказалось – Линде Элиссон, проживающей неподалеку от кинотеатра «Энергетик».

– Я не понимаю, по какому поводу меня вызвали? – Пожилая женщина вопросительно взглянула на Виктора, потом на табличку на двери кабинета, где значился его номер, указанный в повестке. – Мне к Белых. Я – Линда Элиссон.

– Проходите и присаживайтесь, – ответил комиссар. – Я – Белых… Мне надо выяснить один вопрос. Да вы не пугайтесь, – улыбнулся он, увидев в глазах посетильницы легкую растерянность, – с вами все в порядке. Я только хочу спросить, где вы были двадцатого декабря?

– Двадцатого? – Линда удивленно вскинула брови. – А зачем вам это? – подозрительно спросила женщина. Услышав фразу, что ничего серьезного не произошло и она нужна в качестве свидетеля для прояснения кое-каких обстоятельств, Линда немного успокоилась и поискала глазами календарь. – Это какой день у нас был? Господи, да как же я запамятовала! У подруги была, в соседнем подъезде. Ко мне семнадцатого под вечер совершенно неожиданно, без предупреждения, гости приехали на три дня, и… понимаете, в однокомнатной квартирке как-то не очень удобно с молодыми-то. Я – женщина уже немолодая, на полу спать вроде не по возрасту, да и здоровье уже не то, чтобы на матрасике маяться. И молодых, то есть гостей своих, тоже на пол не положишь. Вот я и решила: пойду к подруге, она уж год, как мужа схоронила, одна живет…

– Извините, что перебиваю, но не могли бы вы сказать, кто к вам приезжал в гости?

– Это так важно?

– Очень.

– Не вижу, конечно, связи между вашим вопросом и приездом моих гостей, но отвечу: мой племянник.

– Но вы же сказали «моих гостей»…

– С девушкой. Очень хорошая девушка, симпатичная.

– Не сомневаюсь. Как звать вашего племянника?

– Эдик… Эдвард Метс… – и торопливо добавила: – А имя его девушки Ивика. Фамилию не знаю.

– А теперь припомните, пожалуйста, вы целый день двадцатого декабря провели у подруги?

– Нет. Я и восемнадцатого, и девятнадцатого приходила домой. В первый вечер я накормила их, постель застелила свежую, потом ушла к соседке, сказала ей, что родственники приехали, а на следующий день часиков в двенадцать дня наведалась. Надо было обед приготовить, пообщаться немного, гости все-таки. Я сразу спросила, когда молодые просыпаются, но они только засмеялись: дескать, в двенадцать вечера по нашему времени.

– Что значит «по нашему»?

– Так племянник у меня за границей живет…

– Где? – перебил Виктор.

– Да зачем вам это? – с некоторым раздражением спросила женщина. – Он ни в чем таком не замешан. И вообще, он просил… – Она запнулась и растерянно посмотрела на следователя.

– Так о чем он просил?

– Послушайте, пока вы не объясните мне, в чем дело, я не собираюсь больше отвечать ни на один ваш вопрос.

– Тогда вам придется провести здесь времени больше, чем вы думали… Вы обязаны отвечать на мои вопросы, поясню – почему. Дело в том, что двадцатого числа с вашего домашнего телефона был сделан звонок Валентине Алексеевне Райдма. Знаете вы такую?

– Конечно знаю! – удивилась женщина. – В Нарве не так уж много тех, кто говорит по-эстонски. А Валя – бабушка Томаса Кирса, друга моего племянника, говорит свободно, даже без акцента. Но я не звонила ей… Может, Эдик звонил, чтобы узнать, где друг сейчас. Валя мне как-то говорила, что Томас тоже живет за границей. Но я не знаю, был ли он в эти дни в Эстонии, Эдик ничего мне не говорил об этом. Когда он приехал в гости, я ему сразу все новости выложила.

– Какие новости? Можете припомнить?

– Да про Юльку… Про мальчишек с нашего двора: где они сейчас, чем занимаются…

Виктора совершенно не интересовали ни мальчишки, ни Юлька, но приезд некоего Эдика, друга Томаса Кирса, к тетке дал пищу для размышлений.

– Я правильно вас понял: племянник просил никому не рассказывать о его приезде?

– В общем-то, да-а… – неуверенно протянула Линда Элиссон. – Он не просил, а строго-настрого приказал никому и никогда не говорить о том, что он приехал и где он живет за границей. Он за все то время, что живет в Америке, приехал в Эстонию первый раз. Не предупреждая. Для меня это было как снег на голову. И сразу сказал, что не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он в Нарве.

– Кто именно не должен был узнать о его приезде? У него были основания кого-то или чего-то опасаться?

– Не думаю… – замялась Линда и отвела глаза в сторону. – Мне кажется, что он просто не хотел ни с кем встречаться. Почему, не особо объяснял. – Женщина явно что-то не договаривала. – Попросил как-то так… дайте-ка припомню… в общем, что, мол, есть тут придурки, век бы их не видать, а то начнут расспрашивать, что да как, да навяжутся еще чего доброго в гости… Я поняла, что эти люди, которых он не хотел видеть, могут напроситься к нему в Америку, а вы сами понимаете – ни к чему это Эдику. Если бы они друзьями были, тогда другое дело… А таких – захребетников, которые на халяву хотят за границей пожить, у нас полным-полно. И нечего их приваживать. У них только одно на уме…

– Подождите, Линда, – прервал ее комиссар, – я не совсем вас понимаю. О каких захребетниках вы говорите? Кто это такие?

– Да знаете, – заторопилась женщина, – ко мне как-то, после его отъезда в Америку, заходил один тип, неприятный очень, интересовался: где Эдик, что да как с ним?

Линда замолчала. Виктор мягко спросил:

– Что дальше? Вам угрожали?

– Да нет… – замялась женщина. – Мне кажется, что об этом вообще не стоит говорить, столько времени прошло. И Эдик не велел.

– Что не велел ваш племянник?

И видя, что женщина не может решиться на разговор, спокойно добавил:

– Линда, я думаю, что это в наших общих интересах – помочь вашему племяннику. А что если ему угрожает опасность? Вы же сами понимаете, что «захребетников», как вы изволили выразиться, всегда можно отшить. В конце-концов никто ведь вашего племянника не тянул за язык, так что он мог бы сказать, что живет в Таллине. Или, скажем, не в Эстонии, а в Латвии, в России… Да мало ли где, кому какая разница. Но если ваш Эдик не хотел, а может быть, боялся с кем-то встретиться, то это уже другой вопрос. Значит, у него были основания чего-то или кого-то опасаться. Причем серьезные основания, так?

И видя, что женщина колеблется, спокойно добавил:

– Линда, я ничего не собираюсь записывать. Я просто хочу понять, что происходит, и помочь, если смогу. А вдруг над вашим племянником нависла угроза расправы? Вы поймите, этот разговор между нами…

– Ладно… Расскажу. Года три назад Эдик в последние дни перед отъездом из Эстонии чего-то очень опасался и велел говорить, если кто-то будет интересоваться, куда он уехал, – мол, не знаю, куда, кажется, в Россию. Уехал и не вернулся, пропал. Мама Эдика, моя сестра, умерла на тот момент скоропостижно – инсульт приключился. Она ко мне за несколько дней до своей смерти приезжала и тоже умоляла говорить всем, что Эдик бесследно исчез.

Виктор Белых сидел ошарашенный признанием Линды.

– Подождите, Линда. Ваш племянник действительно пропал на тот момент? Ваша сестра заявляла своего сына в розыск? Или это была… – Виктор пытался подобрать слово, чтобы не испугать Линду, – … ложь во имя спасения жизни вашего племянника?

Линда опять замялась:

– Знаете, это вообще не имеет отношения к делу. Я не хотела бы говорить об этом…

– Ну что вы, Линда, очень даже имеет! Говорите все как есть. Вы же понимаете, что в противном случае я буду вынужден проверить те сведения, которые вы мне сейчас сообщили, официально.

– Ой, не надо, прошу вас! Какая же я дура, проговорилась! С Эдиком все в порядке, но для всех своих знакомых он исчез. Его мама перед смертью намекнула, что Эдварду грозит смертельная опасность. Не потому, что он сделал что-то плохое, а потому что встал какому-то мерзавцу из бандитов поперек дороги. И мерзавец этот может его убить! Она говорила, что к ней уже наведывались домой, пытались узнать, где Эдик, угрожали ей! После их ухода ей «скорую» вызывали. У нее никогда особых проблем со здоровьем не было, а тут… Она умерла на третий день после приезда ко мне. Ее смерть на совести этих бандитов! Эдик ничего не знал о кончине матери, потому и на похороны не приехал. Кто и куда должен был ему сообщить об этом?.. Он только в этот раз узнал, что ее нет на свете, и был очень подавлен. Мы на могилу к ней ездили. Он заплакал: «Это я виноват, мама…»

– Погодите, погодите, Линда! Если я правильно понял вас, Эдварду пришлось срочно уехать из Эстонии. Из-за каких-то там сомнительных друзей, так? А вы знаете этих его друзей?

– Этих, которые ему угрожали? Нет. Но некоторых знаю, не всех, конечно… С мальчишками из нашего двора дружил, но самый лучший и давний его друг – Томас Кирс. Они с ним и в Таллине учились в одной школе, и в Нарве вместе летом отдыхали. Томас к бабушке ездил… к Валентине Райдма.

– Ладно, про бандитов, которые могут убить вашего племянника, поговорим позже. А сейчас расскажите мне, какие отношения были у вашего Эдика и Томаса Кирса? Племянник рассказывал вам что-нибудь о Томасе: где тот, чем занимается?

– Нет, как он мне мог что-то рассказывать, если мы все эти годы не встречались, не созванивались, не переписывались? Я даже не знала, жив ли он. Мне не у кого было спросить, потому что никого из родных, кроме меня, у Эдика не осталось. Я только в этот раз узнала, что он живет в Америке. Он сказал мне это по большому секрету, а я вот… вам разболтала.

– Успокойтесь, я об этом никому не собираюсь говорить.

Женщина помолчала с минуту и снова заговорила:

– Ну, кое-что о Томасе я знаю. Однажды я спросила Эдика, еще до отъезда из Эстонии: почему я Томаса давно не вижу в гостях у нас в Нарве? Он ответил, что другу вроде как пришлось уехать за границу, но куда точно – не помню, кажется, в Америку или в Англию. Эдик еще добавил, что перед отъездом Томаса за границу дал другу денег взаймы, большую сумму.

– Когда уехал ваш племянник в этот раз?

– Вечером двадцатого, в субботу. Он сразу сказал, что не знает, сколько дней пробудет в Нарве. По мне, так пусть бы еще погостил. Он же мне как сын, каждое лето у меня жил. Я его всегда ждала, верила, что он жив. А сейчас неожиданно, без предупреждения прилетел. Заявил, что сюрприз хотел мне сделать… И сразу сказал, что билеты обратно заказаны, а то праздники на носу, самолеты переполнены. Ивику он отправил в Таллин девятнадцатого, сказал: пусть походит по магазинам и переночует в отеле, а двадцатого они вместе улетят в Америку. Он вызвал такси и посадил Ивику в него. Я была в это время дома, ушла на кухню, чтобы не мешать молодым прощаться. А потом, на следующий день, уехал Эдик.

– Вы его провожали?

– Мы попрощались у порога. Эдик сказал, что они сами доберутся.

– Кто «они»?

– Не знаю. Племянник сказал, что до Таллина едет с каким-то однокашником. Я в окно выглянула, увидела какого-то высокого парня в темной куртке рядом с ним, мне показалось, что это был Ингар, но я могла и ошибиться. Зрение уже не очень хорошее…

– На чем они собирались ехать в Таллин? У них были куплены билеты на автобус?

– С билетами ничего не получилось, поэтому он собирался либо такси брать, либо с кем-то насчет машины договариваться.

– И что?

– Такси вызывал…

– С кем из одноклассников Эдвард поддерживал отношения?

– Не знаю. Пока не уехал из Эстонии, часто встречался с Ингаром Ковалевым. Они учились вместе в одном классе в гимназии. Мне этот Ингар не нравился, угрюмый какой-то, неразговорчивый, взгляд исподлобья. Заезжал вместе с Эдиком многда ко мне, когда Эдик уже в Таллине жил.

– Что еще про этого одноклассника вы можете сказать?

– Ничего. Совершенно ничего. Как Эдик уехал, я Ингара ни разу не видела. А, да… Эдик как-то говорил, что Ингар после гимназии сразу уехал за границу, а потом, через пару лет, вернулся. Больше ничего не знаю.

Странно, подумал Белых после встречи с Линдой Эллисон, ведь Аллан говорил, что Томас Кирс уехал в Таллин на автомобиле дяди. И если они встретились с Эдвардом Метсом, то наверняка отправились бы в Таллин на машине, которую дал Кирсу его дядя. Что-то здесь не так. Хотя… Ведь можно добраться на такси до нужного адреса в Нарве, а там пересесть в другую машину.

Проверка таксофирм подтвердила эту догадку: один из водителей вспомнил не только, как выглядели молодые люди, которых он забрал от подъезда дома Линды Элиссон, но и куда он их подвез – к новому торговому центру.

В том, что вместо домашнего адреса Валентины Райдма таксист назвал торговый центр, не было ничего удивительного. Прежде всего потому, что центр находился неподалеку от дома бабушки убитого. Вероятно, встреча была назначена там. А может быть, они решили зайти в магазин, а потом пешком добраться до дома Валентины Райдма или до места встречи с Томасом Кирсом. Надо проверить список улетевших: есть ли среди них племянник Линды Элиссон и девушка по имени Ивика, фамилию которой Линда не знала.

Белых не видел Аллана почти сутки. Тот занимался сбором сведений о нарвском периоде жизни Томаса Кирса, пытаясь отыскать какую-нибудь ниточку, связывающую этот период с убийством. Однако информация, полученная от тетки Эдварда Метса, требовала срочной проверки. Чтобы не терять время на письменные запросы-ответы с администрацией аэропорта, Белых отправил в Таллин Аллана Риста. Уже вечером этого же дня Аллан доложил:

– Вик Саныч, среди пассажиров, отправившихся на следующий день рейсом на Калифорнию, нет Эдварда Метса и Ингара Ковалева, зато есть Эдвард Вебер, Ингар Берк и Ивика Легрелл. Места Ивики и Эдварда были рядом. Других Ивик, Эдвардов или Ингаров в списке пассажиров не было.