Kitabı oxu: ««Наградить… посмертно». Непростые судьбы Героев Советского Союза», səhifə 4

10 декабря 1955 года по состоянию здоровья подполковник Анвар Гатауллин вышел в отставку и вернулся в родной город Пермь. С 10 января 1958 года и до последних дней своей жизни работал диспетчером в испытательном цехе моторостроительного завода им. Я.М. Свердлова Министерства авиационной промышленности СССР (ныне – ОАО «Пермские моторы»).

Участвовал в военно-патриотической работе с молодежью, часто выступал перед школьниками и студентами с воспоминаниями и рассказами о войне.

Скончался А. Гатауллин 25 августа 1994 года прямо на рабочем месте. Похоронен на Южном кладбище г. Перми.

В 2002 году одной из улиц Перми было присвоено имя Героя Советского Союза Анвара Гатауллина. Его имя также увековечено на мемориальных плитах гарнизонного Дома офицеров и завода «Пермские моторы», запечатлено на «Аллее памяти Героев» у здания Пермского государственного архива новейшей истории. На доме № 79 по ул. Петропавловской, где проживал А. Гатауллин, установлена мемориальная доска.

Награжден: присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» № 8851 (1945 г.), двумя орденами Красного Знамени (1943 г., 1944 г.), орденом Александра Невского (1944 г.), двумя орденами Отечественной войны 1-й степени (1944 г., 1985 г.), медалями, в т. ч. «За боевые заслуги».

Источники

ЦАМО, фонд 33, опись 793756, единица хранения 10, № записи 150006465.

ЦАМО, фонд 33, опись 686044, единица хранения 2172, № записи 19154277.

ЦАМО, фонд 33, опись 690155, единица хранения 7565, № записи 35738251.

Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Т. 1. М.: Воениздат, 1987. С. 315.

Шейнман Л.Е. – биография Гатауллина А.А. на сайте «Герои страны» http: //www.warheroes.ru

Золотые Звезды Прикамья. 4-е изд. Пермь: Пермское книжное издательство. С. 87–89.

Герой Советского Союза генерал-майор медицинской службы ДЫСКИН ЕФИМ АНАТОЛЬЕВИЧ (10.01.1923–14.10.2012)

Ефим Анатольевич Дыскин родился 10 января 1923 года в семье служащего еврея в деревне Короткие Почепского уезда Гомельской губернии (ныне территория Почепского района Брянской области).

С юношеских лет Ефима отличали талант и трудолюбие. В школе он читал в оригинале немецких писателей и философов, знал наизусть и прекрасно декламировал стихи своих любимых поэтов Пушкина и Маяковского, был лучшим шахматистом в классе, имел первый разряд по волейболу.

В июне 1940 года, по окончании средней школы № 3 города Брянска, Е. Дыскину вручили аттестат с отличием. Он давал право на поступление в любой институт без экзаменов. Ефим направил документы в Московский институт истории, философии и литературы им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ).

Незаметно пролетел первый год учебы на экономическом факультете. Проводя все свободное время за книгами, Ефим даже не успел толком познакомиться со столицей. В понедельник 23 июня 1941 года предстояло сдать последний экзамен, и прощай, первый курс. В кармане уже лежал купленный заранее билет в родные края. Впереди лето, отдых, долгожданная встреча с родителями и друзьями. Но сбыться этим планам было не суждено.

С утра 22 июня Ефим направился в библиотеку, чтобы получше подготовиться к предстоящему экзамену. Обложившись книгами, он увлеченно стал изучать материал. В полдень в читальный зал вошел высокий юноша с растерянным лицом и сказал, обращаясь ко всем: «Ребята, закрывайте книжки – началась война!»

Советская молодежь, воспитанная в духе любви к Родине, не дожидаясь призыва, ринулась осаждать пороги военкоматов, чтобы в первых рядах бить вероломного врага. Был среди них и Ефим. Но его первоначальные порывы не увенчались успехом. Лишь в августе 1941 года Сокольнический райвоенкомат города Москвы призвал Е. Дыскина в ряды Красной армии и направил в военную школу в подмосковный город Бронницы, где в ускоренном темпе ему предстояло освоить специальность артиллериста-зенитчика.

Позднее Ефим Анатольевич вспоминал: «Занятия были очень напряженными, и учились мы все с большим прилежанием: изучали материальную часть – 37- и 87-миллиметровые зенитные орудия, тренировались в практической стрельбе из них по воздушным и наземным целям. У меня дело спорилось: довольно хорошо овладел этим вооружением, командиры нередко отмечали меня с лучшей стороны. Да и никого из моих сослуживцев подгонять не приходилось – все понимали, что скоро от степени усвоения всей этой науки будет зависеть жизнь на передовой. Но долго учиться не пришлось – немцы приближались к Москве. Получив начальную подготовку, позволяющую более или менее уверенно чувствовать себя возле орудий, мы были направлены в действующую армию».

Красноармейца Е. Дыскина направили служить во вновь формирующийся 694-й артиллерийский полк. На его вооружении поступили 37-мм автоматические зенитные пушки образца 1939 года («61-К»), разработанные на базе 40-мм шведской пушки «Bofors». Это были первые советские автоматические зенитные пушки, запущенные в крупносерийное производство. Это было вполне современное орудие. Конструкция пушки оказалась очень удачной, что подтверждается ее продолжительной службой и созданием массы модификаций. Всего было выпущено 18 872 орудия. На 22 июня 1941 года на вооружении в Красной армии имелось 1214 таких пушек, и еще 44 – в Военно-морском флоте.

37-мм автоматическая зенитная пушка образца 1939 года представляла собой одноствольное малокалиберное орудие на четырехстанинном лафете с неотделяемым четырехколесным ходом. Время перевода пушки из походного положения в боевое составляло 1 минуту. Автоматика орудия работала за счет использования отдачи при коротком ходе ствола и обеспечивала темп стрельбы до 180 выстрелов в минуту, практическая скорострельность составляла – 60, а непрерывной очередью – 80–100.

Пушка заряжалась из металлических обойм емкостью 5 выстрелов, вручную подававшихся сверху в магазин заряжающим, причем новая обойма могла быть подана до израсходования предыдущей, что обеспечивало возможность ведения непрерывного огня.

Масса пушки в боевом положении доходила до 2100 килограммов. Наибольшая дальность стрельбы составляла 8500 метров. Дальность прямого выстрела – 940 метров. Пушка пробивала броню до 47 мм под углом встречи 90° на дистанции 500 метров. Расчет орудия состоял из 7 человек.

Основной задачей 37-мм автоматической зенитной пушки образца 1939 года являлась борьба с авиацией противника. Но в 1941 году ввиду нехватки артиллерии использовалась и как противотанковое орудие.

С 20 октября 1941 года 694-й артиллерийский полк, в котором служил наводчиком 3-й батареи красноармеец Дыскин, в составе 16-й армии Западного фронта прикрывал воздушные подступы к Москве. О тех днях Ефим Анатольевич вспоминал: «Один из тех октябрьских дней хорошо запомнился. Наша батарея вела огонь по прорывавшимся к столице самолетам, но и сама подвергалась интенсивному артиллерийскому и минометному обстрелу – до передовой было рукой подать. Мы понесли первые потери – были убитые и раненые. Но никто из нас, находившихся под непрерывным артиллерийским обстрелом, не покинул свое орудие и ни на минуту не прекращал огонь по самолетам и, особенно, по парашютистам. Последние представляли особую опасность, и немцы рассматривали их как наиболее эффективную живую силу. Мне этот бой запомнился и тем, что я получил свою первую награду – медаль “За боевые заслуги”.

Навсегда мне запомнился и допрос пленных немецких парашютистов, в котором я принимал участие по воле случая. Как-то в середине октября в расположение нашей части приехал незнакомый политрук и попросил командира батареи отпустить с ним на непродолжительное время кого-либо из красноармейцев, знающих немецкий язык. Выбор пал на меня, по-видимому потому, что я был “вчерашний студент”. Вскоре мы оказались в большой избе, где я увидел следующую картину. За большим столом сидел наш командир в тулупе и вел допрос троих парашютистов, взятых в плен. Когда мы вошли в избу, он спросил меня, смогу ли я перевести им то, что он будет говорить по-русски, на немецкий язык и их ответы с немецкого на русский. Я ответил, что буду стараться. Начался допрос, и я не очень точно, но по смыслу правильно, выполнял неожиданную для себя роль переводчика. В момент допроса один из парашютистов, который был ранен, попросил воды. Командир, обратившись ко мне, сказал: “Принесите ему воды”. Я вышел в горницу, там стояли ведра с водой, зачерпнул кружку и подал ее раненому немцу. Он взял ее у меня дрожащими руками, но не успел поднести ко рту, как неожиданно другой немец выбил ее у него из рук и закричал: “Наин!” Он говорил, что они победители и не будут ничего брать из рук побежденных, что Москва уже пала, что уже назначен в честь победы парад войск на Красной площади.

Ведущий допрос командир показал мне отобранный у немцев пригласительный билет в ресторан по случаю победы за подписью фельдмаршала фон Бока. Пришлось кричащего немца успокоить и сказать, что рано им торжествовать победу. Этот эпизод запомнился прежде всего тем, что он красноречиво показывал, насколько были уверены фашисты в своей победе.

Моя миссия была выполнена, и меня доставили обратно в часть. Я рассказал своим товарищам все, чему был свидетель, и это еще более ясно показало нам страшное, звериное лицо фашизма».

До начала ноября 1941 года 694-й артполк огнем своих зенитных батарей продолжал отражать налеты немецких самолетов на Москву. В середине ноября 694-й артполк занял позицию в боевых порядках общей системы противотанковой обороны на Волоколамском направлении. Положение на данном направлении складывалось крайне тяжелое. Командующий Западным фронтом генерал армии Г.К. Жуков (будущий Маршал и четырежды Герой Советского Союза) так охарактеризовал в последствии сложившуюся ситуацию: «Бои, проходившие 16–18 ноября, для нас были очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями.

Но глубоко эшелонированная артиллерийская и противотанковая оборона и хорошо организованное взаимодействие всех родов войск не позволили противнику прорваться через боевые порядки 16-й армии. Медленно, но в полном порядке эта армия отводилась на заранее подготовленные и уже занятые артиллерией рубежи, где вновь ее части упорно дрались, отражая атаки гитлеровцев».

О произошедших событиях памятного для него боя под Москвой Ефим Анатольевич Дыскин вспоминал: «Наша батарея разместилась на небольшой высотке в районе Скирманово (Скирмановские высоты) севернее Покровского, у деревни Горки.

15 ноября к нам на батарею прибыл полковой комиссар старший политрук Федор Хрисанфович Бочаров. Он собрал нас всех и сказал, что батарея на самом что ни на есть танкоопасном направлении, что не сегодня-завтра через наши порядки попытаются пройти на Москву танки, и мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы не пропустить их. Он говорил с нами по-отечески, без лишнего пафоса. Сказал, что отступать некуда, что если они возьмут деревню Горки, то отсюда рукой подать до Волоколамского шоссе, а там уже Истра, там недалеко и до Москвы. Закончил он призывом: “Отстоим родную Москву!”

Мы поняли, что бой не за горами, а потому деятельно готовили свои позиции. 16 ноября мы едва успели отрыть окопы и укрыть орудия, как услышали недалекий бой где-то впереди, в районе Волоколамска, который был уже взят немцами и со стороны которого пошли в наступление фашисты. Гремело и полыхало несколько часов подряд, потом стало стихать. Но из ближайшего леска никто не вышел – ни свои, ни чужие. Так прошла ночь, а с утра 17 ноября снова загрохотало, теперь вели огонь и по самой батарее.

В нашей батарее было четыре 37-миллиметровых орудия. Еще до танковой атаки при артиллерийском и минометном налете две наши пушки вышли из строя, у третьей заклинило затвор. Бойцы из их расчетов погибли или были ранены. Не осталось и командиров. Вот такое начало того боя: не сделав еще ни одного выстрела по врагу, мы понесли ощутимые потери – из четырех орудий осталось только одно.

Надо заметить, что у каждого зенитного орудия по штату полагалось иметь по два наводчика. Один производит горизонтальную наводку, другой – вертикальную. Огонь ведет правый наводчик. Правым наводчиком у единственного уцелевшего орудия нашей батареи был я, и так вышло, что в том бою на мою долю выпала наиболее ответственная роль.

Танковая атака началась сразу после массированного обстрела. Мы увидели два танка с белыми крестами на броне, двигавшиеся на наше орудие. Командир орудия Семен Плохих дал команду занять свои места, подпустить вражеские бронированные машины на 250–300 метров и только потом открывать огонь. Мы следили за каждым метром движения танков. Трудно передать словами те чувства, которые в тот момент овладевают тобой. Это и страх, и ненависть к врагу, а главное – стремление успеть опередить врага, собрать все силы, чтобы точно, быстро и метко поразить его. Наступил момент действовать. Последовала команда – огонь! Я нажал гашетку. Первый же снаряд попал в цель, но я по приказу Плохих послал в поврежденный танк еще один снаряд. Машина загорелась.

Второй танк стал обходить ее, и тут же был поражен метким выстрелом нашего орудия. В тот момент вблизи разорвался снаряд, а потом мина. Левый наводчик, Иван Гусев, был убит наповал. Я был ранен в левое плечо и увидел на полушубке проступающее пятно крови. В это время у нашего орудия появился полковой комиссар Бочаров. По его команде сержант Плохих занял место Гусева, а сам Бочаров принял на себя командование орудием. Тут же мы услышали его команду: “Танки справа!” Когда вспоминаю те мгновения, мне кажется, что весь огонь мощных средств, да и все внимание противника сосредоточились на нашем единственном действующем орудии. Не было буквально ни одной секунды, чтобы на огневой позиции или рядом не рвались снаряды и мины. Теперь, как и прежде, главным оставалось опередить врага, быстрее и точнее выстрелить, оказаться проворнее, тверже, хладнокровнее.

Не прорвавшись с ходу, немцы двинулись в обход. Подмерзшая земля позволяла им теперь маневрировать и на бездорожье. Три машины заходили на орудие с фланга. Нас разделяло метров пятьдесят. Мы использовали каждую оплошность врага. Один танк остановился, кажется, только на полминуты, чтобы произвести выстрел, но я успел в этот момент всадить в него два снаряда. Другой танк подставил под выстрел плохо защищенный броней бок и тоже вспыхнул, а за ним и третий танк. Я был ранен во второй раз – в поясницу и в третий раз – в левую голень. Ногу оторвать от гашетки я не мог: понял, что повреждена кость.

Убило подносчика снарядов Полоницына, был тяжело ранен Плохих – он сполз с сиденья рядом со мной.

“Танки слева!” – услышал я голос комиссара Бочарова. Теперь мне стало особенно тяжело: надо было выполнять обязанности обоих наводчиков. Комиссар взял на себя обязанности подносчика снарядов. И снова стрельба прямой наводкой, почти в упор – кто быстрее. Меня ранило в четвертый раз. На орудие с другого фланга наползали два танка. Расстояние было не более 50 метров. Я отчетливо видел, как поворачивается его орудие. Промелькнула мысль: это конец. Едва слышу голос Бочарова: “Дыскин, скорее наводи!” Силы покидали меня. Неимоверным усилием удалось опередить врага, открыть огонь – я увидел еще один столб черного дыма.

Вслед за этим наступила тишина – я потерял сознание. Как узнал впоследствии, меня, тяжело раненного, унесли товарищи на шинели комиссара. Враг больше не продолжал атаки. Танки не прорвались к Волоколамскому шоссе…»

По итогам боев 17–18 ноября 1941 года на рубеже Горки – Скирманово 694-м артиллерийским полком противотанковой обороны 16-й армии было заявлено об уничтожении 17 немецких танков и до роты пехоты. Из них 7 уничтожил расчет орудия, в котором служил красноармеец Ефим Дыскин.

Военный совет 16-й армии представил к правительственным наградам из состава полка 27 человек, в том числе красноармейца Дыскина Е.А., к званию Героя Советского Союза посмертно.

26 декабря 1941 года Приказом войскам Западного фронта № 0455 за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество командир орудия старший сержант Плохих Семен Евстратович был награжден орденом Ленина. Этим же приказом 7 солдат и офицеров 694-го артполка были удостоены орденов Красного Знамени, 12 – орденов Красной Звезды, 3 награждены медалью «За отвагу» и 3 – медалью «За боевые заслуги». 7 января 1942 года Приказом войскам Западного фронта № 08 старший политрук Бочаров Федор Хрисанфович был награжден орденом Красного Знамени.

О том, как стало известно о подвиге красноармейца Дыскина, вспоминал главный редактор газеты «Красная Звезда» Д.И. Ортенберг: «… в ноябре сорок первого года в редакции раздался звонок из армии К.К. Рокоссовского. Звонил командующий артиллерией армии генерал-майор В.И. Казаков. Торопливо, взволнованным голосом говорит:

– У нас в армии артиллеристами совершен подвиг, равного которому не было за все время боев за Москву. Рокоссовский просит вас срочно командировать писателей. Желательно Симонова или Павленко…

Никого из писателей в редакции тогда не было. Под рукой оказался Трояновский, прибывший на несколько часов в редакцию из Тулы. Я ему и предложил:

– Вы недавно были у Рокоссовского. Съездите-ка еще раз. – И рассказал о звонке Казакова.

Трояновский сразу же отправился в 16-ю армию. Вот что он там узнал. В критические дни битвы за Москву в эту армию был направлен 694-й зенитный полк. Там его поставили как противотанковый на одном из главных направлений, откуда немцы пытались прорваться к столице. За три дня боев батарея подбила большое количество танков. Особенно отличилась третья батарея, а на этой батарее – наводчик комсомолец Дыскин. Пять раз он был ранен, но, не оставляя своего поста, подбил семь танков и погиб.

Трояновский встретился с комиссаром полка Федором Бочаровым, побывал в медсанбате у раненого командира орудия Семена Плохих. Вместе с генералом Казаковым отправился на огневые позиции батареи. Там, у трех березок, они увидели могильный холм, на котором стоял столбик с вырезанной из фанеры звездой. На дощечке химическим карандашом были написаны даты рождения и смерти красноармейца Дыскина. У Рокоссовского спецкор ознакомился с наградным листом, по которому наводчик представлен к званию Героя Советского Союза, посмертно.

На второй день Трояновский вернулся в редакцию и рассказал о своей поездке секретарю редакции Александру Карпову. Подвиг Дыскина показался Карпову невероятным, и он сказал: “Обождем печатать. Дождемся Указа”. Меня в то время в Москве не было, выезжал в Перхушково, а когда вернулся, уже не застал Трояновского. Карпов пересказал мне историю Дыскина. Согласился с его решением: подождать с публикацией.

Указа все не было. Но вот сегодня он пришел. Напечатали мы небольшой, без деталей материал – и не Трояновского, а Ильи Эренбурга…»

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и героизм красноармейцу Дыскину Ефиму Анатольевичу было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Но, как оказалось, Ефим Дыскин не умер от ран после боя с немецкими танками 17 ноября 1941 года. Его доставили в медсанбат в Истре, затем в эвакогоспиталь и оттуда через Владимир переправили в госпиталь в г. Свердловск (ныне г. Екатеринбург). Там только он и узнал о присвоении ему высокого звания. «…в конце апреля 1942 года ко мне в палату пришли начальник госпиталя, замполит, несколько врачей и стали шумно поздравлять меня с присвоением звания Героя Советского Союза. Мне показали газету “Правда”, где был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1942 года. В нем среди награжденных был один генерал – Панфилов Иван Васильевич и один красноармеец – Дыскин Ефим Анатольевич. Обоим это звание было присвоено посмертно.

Я сразу сказал, что поздравления принять не могу – ведь я живой, значит награда не моя. Тогда на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина командование госпиталя послало телеграмму с указанием всех подробностей, связанных со мной. Вскоре от Калинина пришла правительственная телеграмма, в которой было подчеркнуто, что звание Героя Советского Союза присвоено именно мне – наводчику 37-миллиметрового орудия 694-го истребительного противотанкового полка 16-й армии, с чем он, М.И. Калинин, горячо меня поздравляет и желает выздоровления».

26 июня 1942 года в Свердловске, в торжественной обстановке, на сцене Театра оперы и балета председатель комитета по делам высшей школы при Совете Министров СССР С.В. Кафтанов вручил красноармейцу Дыскину Е.А. грамоту Героя Советского Союза, орден Ленина (№ 8154) и медаль «Золотая Звезда» (№ 989).

Еще до награждения в жизни Ефима Анатольевича Дыскина произошло одно событие, определившее, как оказалось, всю дальнейшую судьбу и повлиявшее на его приобщение к военной медицине: «Вспоминая пережитое, не могу не сказать о той роли, которую сыграли в моей жизни два человека – Павел Ильич Гаврось и Ефим Иванович Смирнов. Они в полной мере определили и направили всю мою последующую жизнь, и я навсегда сохранил к ним безграничное уважение и благодарность.

На базе Свердловского госпиталя, где я находился после ранения, размещалось эвакуированное сюда из Киева военно-медицинское училище, и мы, находившиеся на излечении, общались с его курсантами. Видимо, командование училища предварительно знакомилось с личными делами соответствующего контингента раненых. Так, неожиданно для себя, я был приглашен на беседу с начальником училища полковником медицинской службы П.И. Гавросем. Он поинтересовался моим прошлым и предложил мне по возможности начать посещать занятия.

Поначалу я даже не очень осознал смысл этого предложения. Дело в том, что был очень истощен, болела раненая нога, начался остеомиелит, я мучился от бесконечных фурункулов. К тому же я считал себя артиллеристом и мечтал вернуться на фронт. Прочитав мои мысли, Гаврось сказал: “На фронт ты скоро не вернешься – надо лечиться. Но парень ты молодой, видать, способный, не теряй время, учись, а медики в нашей армии нужны не меньше, чем артиллеристы. Учись и лечись”. Словом, вернулся я в палату в полном смятении. Но Гаврось оказался удивительно заботливым человеком, и я постепенно все больше и больше стал втягиваться в учебу и увлекаться новой для меня наукой.

Кстати, все это приобщение меня к военной медицине происходило еще до моего награждения. Когда же произошло награждение, одним из первых, кто искренне и горячо меня поздравил, был полковник медицинской службы Гаврось. Забегая вперед, скажу, что впоследствии еще многие годы, до самой его кончины, я поддерживал с ним связь. Это удивительный человек.

Здесь же, в Свердловске, мне довелось встретиться и с начальником Главного военно-санитарного управления Красной армии генерал-полковником медицинской службы Е.И. Смирновым. Так получилось, что он, знакомясь с госпиталями на Урале, оказался и в нашем. Очевидно, ему доложили обо мне как уже о курсанте – Герое Советского Союза. Он вызвал меня к себе, и в кабинете начальника училища состоялась наша беседа. Ефим Иванович был исключительно внимателен, говорил со мной по-отечески, дружелюбно, и предложил мне поехать в Самарканд, чтобы продолжать образование в Военно-медицинской академии, эвакуированной в Среднюю Азию из Ленинграда. Я откровенно высказал ему свои сомнения относительно состояния здоровья. Особенно беспокоил меня остеомиелит и свищи с гнойным отделяемым.

Но Смирнов, как и Гаврось, заметил: “Что ж, будешь лечиться и учиться. В академии тебя обязательно вылечат”. С “путевкой” от этого замечательного человека я поехал в Самарканд, где началась новая для меня жизнь».

Ефима Дыскина приняли учиться на 2-й курс эвакуированной из Ленинграда Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова. За годы учебы он постоянно на месяц-два ложился в госпиталь. Сказывались полученные в бою ранения. Перенес несколько операций. Как он сам вспоминал: «Выздоравливал я с большим трудом, врачи, буквально, собирали меня по частям. Мне все старались помочь, поддержать». И все же молодой организм победил и пошел на поправку.

В 1944 году Е.А. Дыскина приняли в ряды Всероссийской коммунистической партии (ВКП(б)). Вся его последующая жизнь неразрывно была связана с военной медициной и службой в Военно-медицинской академией имени С.М. Кирова.

В 1947 году он с отличием окончил академию и стал сотрудником кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии, где прошел путь от адъюнкта до профессора кафедры. Ефим Анатольевич всего себя отдавал любимой работе. Часто выезжал на полигоны, оперировал подопытных животных, самостоятельно готовил и изучал морфологические препараты, много занимался преподавательской деятельностью.

В 1951 году Е.А. Дыскин защитил кандидатскую диссертацию, посвященную различиям иннервации диафрагмы, а в 1962 году – докторскую диссертацию на тему «Морфологические и функциональные характеристики илеоцекального отдела кишечника и их клиническое значение». Эта работа и в настоящее время является актуальной и полезной не только для анатомов, но и клиницистов.

В 1967 году Е.А. Дыскину было присвоено воинское звание «полковник медицинской службы». В 1968 году его избрали на должность начальника кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии, которой он руководил в течение 20 лет.

Ефим Анатольевич стал основоположником нового и оригинального научного направления «Анатомия и военная медицина». На кафедре под его руководством изучались и активно разрабатывались морфология огнестрельной раны, морфология экстремальных состояний, новые аспекты проблемы коллатерального кровообращения, функциональная анатомия органов пищеварительной системы, история отечественной анатомии и кафедры анатомии Военно-медицинской академии.

Е.А. Дыскин – автор более двухсот научных трудов, многие из которых являются актуальными и поныне. Ефим Анатольевич был высококлассным педагогом. По воспоминаниям работавших с ним преподавателей кафедры, его педагогическая деятельность характеризовалась прежде всего высокой требовательностью как к себе, так и к другим преподавателям. Свои лекции он знал наизусть, но при этом к каждой из них готовился самым серьезным образом – их постоянно правил, редактировал, обновлял. Его лекции часто вспоминают многие выпускники академии, работающие как в ней, так и за ее пределами.

У Е.А. Дыскина было много учеников и последователей. Он являлся научным руководителем 15 кандидатских и 7 докторских диссертаций. И вся эта его активная жизнь сопровождалась постоянной болью в пояснице от оставшихся с войны вражеских осколков. На что Ефим Анатольевич шутливо говорил: «Осколки в пояснице добавляют мне при необходимости твердости духа и металла в голосе».

В 1981 году Е.А. Дыскину присвоили воинское звание «генерал-майор медицинской службы». За годы службы в послевоенное мирное время он был удостоен двух орденов – Красной Звезды и «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени. В 1985 году к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне Е.А. Дыскин был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

С 1988 года генерал-майор медицинской службы Дыскин Е.А. – в отставке. Но и после ухода с кафедры нормальной анатомии Ефим Анатольевич продолжал трудиться в Военно-медицинской академии на кафедре судебной медицины. Здесь он изучал воздействия различных факторов военного труда – огнестрельной раны, контузионного синдрома, минно-взрывной травмы, гравитационных перегрузок. Активно занимался историей военной медицины, публикуя статьи о И.Н. Пирогове, И.В. Буяльском, П.Ф. Лесгафте, В.Н. Тонкове.

6 мая 2005 года в честь 60-летия Победы в Великой Отечественной войне Е.А Дыскину были вручены памятные наручные часы от Президента РФ.

Вспоминая Е.А. Дыскина, знавшие его люди обращают внимание на то, какой неординарной и многогранной личностью он был. Ефим Анатольевич писал стихи, прекрасно пел, играл на музыкальных инструментах. Его отличали энциклопедическая образованность, феноменальная память, тонкое чувство юмора, простота в общении, скромность. Он часто посещал театры и был знаком с такими замечательными актерами, как Сергей Юрский, Зинаида Шарко, Виталий Полицеймако, Павел Луспекаев, Аркадий Райкин.

Не обошло Ефима Анатольевича стороной и семейное счастье. Еще в годы войны, в Самарканде, во время учебы в Военно-медицинской академии, он познакомился с лаборанткой кафедры гистологии Дорой. Вскоре они поженились, пронеся огромное чувство любви и преданности друг другу в течение 69 лет семейной жизни. Ефим Анатольевич не представлял себе жизни без Доры Марковны, часто повторяя, что она является его главной наградой и надежной опорой. В результате их «военно-медицинского романа» на свет появилась династия Дыскиных: сын, дочь, внук и внучка выбрали себе профессию врачей.

Ефим Анатольевич очень любил своих детей, но при этом был к ним требователен и строг, справедливо считал, что они должны всего добиваться в жизни сами.

Доктор медицинских наук, профессор, генерал-майор медицинской службы, Герой Советского Союза Дыскин Ефим Анатольевич скончался 14 октября 2012 года. Похоронен на Богословском кладбище города Санкт-Петербурга на академической площадке рядом с памятником советским воинам.

В память о нем в городе Почеп Брянской области на Аллее Героев установлен бюст. В 1982 году Ленинградская студия документальных фильмов сняла о совершенном Е.А. Дыскиным подвиге в годы Великой Отечественной войны документальный фильм «Солдат».

В музее кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова имеется большой стенд, посвященный жизни и творческому наследию Ефима Анатольевича.

В 2013 году к 90-летию со дня его рождения сотрудниками кафедры написана книга «Профессор Ефим Анатольевич Дыскин». Вот что в ней пишет начальник кафедры судебной медицины профессор И.А. Толмачев: «Дыскину всегда были свойственны скромность, благородство, интеллигентность и большая человеческая мудрость. Благодарность – защитнику, уважение – учителю».

Необыкновенный подвиг Е.А. Дыскина во время Великой Отечественной войны, его огромный вклад в развитие военной медицины и преданность Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова являются одним из ярчайших примеров беззаветного служения Родине.

Награжден: присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (1942 г.), орденом Отечественной войны 1-й степени (1985 г.), орденом Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени, медалями, в том числе «За боевые заслуги» (1941 г.).