Kitabı oxu: «Путешествие к Святому носу», səhifə 6

Рома некоторое время сидел у костра и думал о чем-то своем, вглядываясь в причудливый огненный танец, затем залез в сумку с едой, достал сосиску, насадил ее на тонкую, заранее приготовленную ветку и опустил над костром. Ну, проголодался человек, ничего тут не поделаешь. Сосиска медленно волдырилась, покрываясь тонкой хрустящей, но аппетитной корочкой.

После одинокого ночного ужина он пришел к нам в палатку и завалился спать, благополучно разбудив всех своими разговорами и долгими укладываниями. Его совершенно не смущал тот факт, что мы уже крепко спали.

Саша оказался посередине, и ночью ему неожиданно стало плохо. В последней отважной попытке успеть сделать это не в палатке, он перевалился через меня и быстро расстегнул палатку. Его стошнило (надеюсь, что не от моей ухи). И весь этот процесс сопровождался странным, но забавным булькающим звуком. Было весьма непривычно, что это оказался Саша, обычно после сильных пьянок в такой ситуации оказываюсь я. Мы дружно заржали.

– Извиняюсь, извиняюсь… – сказал он, укладываясь спать обратно.

– Ихтиандр, не забудь завтра палатку переставить, а то все чайки в округе на твою прикормку слетятся, – сказал Рома.

– Надеюсь, что она ночью никаких падальщиков не привлечет, а то почуют ослабленное существо, – добавил я, и мы захрапели.

Утром голова казалась слегка утяжеленной. Воздух был свежим и прохладным, а небо чистым. Солнце продолжало свой путь, только теперь вверх, попутно обогревая все, к чему могло прикоснуться своими бескрайними лучами. Можно было вновь снять надетые вечером шапки, свитера и куртки и идти купаться. Что мы и сделали.

Заряженная невероятной энергией байкальская вода выполнила свою функцию в одно мгновение, для этого нужно было, невзирая на холод, прыгнуть туда с головой. Спустя несколько секунд я вынырнул на поверхность свежим и полным сил. Головная боль, мучившая меня еще несколько мгновений назад, смылась и бесследно растворилась.

Ближе к завтраку в наш лагерь вновь наведался Робинзон, но нужно отдать ему должное – не с пустыми руками. Принес он с собой свежезакопченного хариуса. Как и при каких обстоятельствах ему удалось это сделать, я не знаю и стараюсь не думать об этом, но рыба было безумно вкусная. Ее вообще, как оказалось, довольно тяжело испортить, хотя мы всячески старались. В ходе небольшого диалога всего лишь одной невзначай брошенной фразой Робинзон вновь умудрился разрушить появившееся в ходе вчерашней пьянки к себе доверие и восстановить первоначальное напряжение в полном объеме (и даже большем).

– Ты вчера еще сосиски ночью жарил, да? – спросил зачем-то он у Ромы.

У всех перед глазами прорисовалась картина наблюдавшего, подобно хищному зверю (или извращенцу), из темноты Робинзона за жующим возле костра сосиску и ничего не подозревающим Ромой.

«Хорошо хоть, убрали все острые предметы в палатку», – подумал я.

Что он пытался этим сказать и для чего караулил нас в кустах, так и осталось загадкой. Случайно оказаться там было невозможно, слишком уж далеко друг от друга располагались наши лагеря. Заходить так далеко в туалет не имело смысла, а с нами он попрощался и давным-давно ушел. Он просто сидел там, в темноте, все время, пока мы досиживали у костра, пока укладывались спать, пока Рома ужинал, и наблюдал. Странно и жутко думать об этом сейчас. Больше поодиночке по полуострову мы не передвигались.

А потом еще люди называют нас чересчур недоверчивыми…

Помимо этого разговора, день прошел хорошо и спокойно. Рыбачили, пообедали, жарили кедровые шишки. Рыба клевала не очень активно, но это совершенно не расстраивало. Главное – получать удовольствие от процесса. Отдых есть отдых. Купались, если минутное плескание в холодной воде можно было называть таким словом, потом отогревались, обхватив руками гигантские камни. А к вечеру, уставшие, но довольные, собрали все вещи и уселись в одних только трусах на берегу, всматриваясь на фоне заходящего солнца в линию горизонта в ожидании появления маленькой, но быстрой лодки, движущейся в сторону нашего берега. И Виталия за штурвалом. Необъятные просторы озера мирно покачивались на ветру.

Кидали камни в воду, пытаясь заполнить свой досуг, считая, чей из них больше раз подпрыгнет над ее поверхностью. Рому заинтересовал камень, по своей форме очень напоминающий сердце. Вернее, то, каким его везде изображают. Я видел настоящие сердца, ничего схожего с этим они не имели, но данная находка удостоилась нашего внимания. Вновь этот символизм, который я безумно обожаю и вижу в каждой детали. Даже если им там и не пахнет. Пофотографировав каменное сердце, мы оставили его на берегу. На этом прекрасном полуострове, в этом чудесном месте.

Виталий прибыл с двухчасовым опозданием, заставив нас немного понервничать. Мы погрузили вещи, поздоровались с уже знакомыми нам пассажирами и двинулись в путь. Вслед за лодкой в расходящихся в разные стороны волнах от нас удалялся полуостров Святой Нос с маленькой синей палаткой на берегу. С Робинзоном мы прощаться не стали.

Но отпускать нас спокойно в планы Байкала не входило. На прощание он решил показать нам свой характер, свою силу, в которой я и без этого ни секунды не сомневался. Спустя всего полчаса пути все небо заполонили черные тучи, а порывы ветра подняли волны над совсем еще недавно ровной поверхностью воды на высоту, превышающую нашу лодку. Вода почернела вслед за облаками. На озере разыгрался самый настоящий шторм. Я думал, такое бывает лишь в море. Лодку качало на волнах, как бумажный кораблик. Виталий скорректировал наш курс и поплыл вдоль берега. Так оказалось намного дольше, но безопаснее. А учитывая небольшой перегруз и то, что в каюту периодически залетала мокрой холодной стеной макушка от встречных волн, все немного напряглись.

В итоге, благополучно добравшись до берега, все вздохнули с облегчением, вступив на твердую землю. Но только стоило нам это сделать, как облака начали рассеиваться. Лучи заходящего вечернего солнца освещали нам путь к дому. К этому времени на моей одежде уже не осталось ни единой сухой ниточки. Это не страшно. Это просто Байкал с нами прощался, помахав нам в дорогу рукой.

Собрав ночью вещи, мы попрощались с хозяйкой, рассчитались и двинулись к аэропорту. Повез нас Виталий. Это оказалось дешевле, чем на такси, а маршрутки в такое позднее время уже не ходили. К тому же у него в городе назрели личные дела. К утру мы оказались в аэропорту на несколько часов раньше начала посадки. Пожали руку нашему бессменному гиду и водителю в одном лице, пообещали обязательно вернуться и пошли внутрь. Собираясь куда-то лететь, всегда лучше прийти на самолет немного пораньше, чем немного попозже. Мы так и поступили. Внутри не было ни души, и мы благополучно развалились на скамейках в зале ожидания досыпать свои потерянные часы сна.

Посетив открывшийся в аэропорту сувенирный магазин, я прихватил домой пару магнитов (бесполезная и никому ненужная классика) и «смолку» – это такое подобие жевательных подушек, очень похожих лишь своей упаковкой и формой. Внутри находилась затвердевшая смола различных деревьев в чистом виде. Не очень популярная штука. На любителя. На такого любителя, которым даже я не оказался. Думаю, если поискать ее сегодня дома, по прошествии стольких лет она до сих пор валяется где-то в письменном столе. Попробовав ее, вначале ощущаешь довольно приятный вкус хвои, но, если пожевать немного дольше, «смолка» коварно липнет ко всему, что к ней прикасается. К нёбу, к языку, к зубам… Выковыривать все это потом изо рта – занятие не самое приятное. Удовольствие интересное, но весьма сомнительное. А если еще сверху глотнуть холодной воды… Неподражаемое и неповторимое. Смола в одно мгновение затвердевает. Создается иллюзия того, что ты грызешь кусок промерзшей сосновой коры. В общем, никто не оценил.

Объявили начало посадки на наш рейс, мы сходили «на дорожку» в туалет, где на указателе были изображены три фигуры. Девушка, мужчина и инопланетянин. Руководство аэропорта оказалось с чувством юмора, раз допускает такое. Похвально и забавно.

Поднимаясь по трапу в самолет, еще раз оглянулись, вдохнули полной грудью.

– Ну что? Возвращаемся в пыльную Москву? – с грустью в голосе подытожил я.

Никто не ответил. Да и ответа на этот вопрос не требовалось. Было очень тоскливо покидать этот край. Всего за неделю Байкал умудрился выбить себе уютное и не самое маленькое место в моем сердце и моей душе. Намного уютнее своего климата. Резко континентального. Да, он прочно поселился там вместе со своими бескрайними просторами, каменными полями, могучими ветрами и беспощадно палящим солнцем. С хорошими и общительными людьми. С их добротой и гостеприимством. С голубым небом, мириадами звезд, чистейшей водой и со своими глазастыми морскими и лесными жителями, чью среду обитания хочется не просто сохранить для себя и будущих поколений, но и как-то приумножить. Со своей суровой и иногда жестокой дикой природой. Со своей возвышенной многовековой тишиной и переменчивой погодой. Со своей необычностью и неповторимостью. Вряд ли где-то еще в мире можно повстречать нечто подобное. Такого больше нет.

«Прощай, Байкал, ты будешь сниться долго мне», – подумал я, глядя на него из самолета в последний раз. И это оказалось правдой.

***

Когда я, сидя дома, спустя почти семь лет вспоминал все и писал этот рассказ, было невероятно легко и приятно. Как на бумаге, так и на душе. Мне не пришлось совершенно ничего придумывать. Я просто сидел за столом на кухне, вглядывался в окно на стоящие напротив дома, колышущиеся на ветру деревья, периодически пролетавших по небу птиц и мысленно погружался в эти мягкие и прекрасные воспоминания. Что-то появлялось в память в один момент, резкой вспышкой. И такой яркой, будто произошло все это только вчера. Что-то не получилось сохранить в первозданном виде, и оно всплывало с трудом, расплывчатым и мутным. И приходилось его немного дорисовывать. Но в любом случае я хорошо порылся в чертогах своей такой непостоянной памяти и получил от этого несравненное удовольствие. Она поистине удивительная штука. Я могу напрочь забыть действие или слова, сказанные только что, но при всем этом память может хранить в себе годами разговоры, случившиеся много лет назад. Детально. До каждого сказанного слова, каждого движения, каждого взгляда. Возможно, даже не имеющие большого значения или сказанные в алкогольном дурмане. Но она это сохранит. Для чего? Я не знаю. Но в любом случае это удивительно.

Находясь в своем теплом и уютном кресле с шариковой ручкой и обыкновенным листом в руках, я искренне улыбаюсь. И надеюсь, что главные герои этой истории, прочитав ее, будут чувствовать себя так же. Ощущать душевное равновесие, спокойствие и умиротворение. Да, здесь не произошло ничего, что могло бы ее опечалить (кроме потери котенка), что могло бы ее очернить. Она наполнена любовью и гармонией. К природе, к себе, к окружающему миру и, в конце концов, к людям. В подтверждение сказанного на подоконник рядом со мной запрыгнул кот и завалился всей своей откормленной тушей прямо на разложенные и уже исписанные страницы этой рукописи. Не без труда я вытащил их из-под его нахальной, но весьма довольной жизнью морды. Одарив меня своим взглядом, кот тут же замурчал. Простил своему рабу его невежество.

Перенося все произошедшее там на бумагу, мне пришлось пережить это путешествие вновь. От начала до конца. И оно того стоило.

Быть может, в этом и заключается таинственный дар писателей, познать который я мечтаю всю свою жизнь. Они могут создавать людей, истории и целые миры. Жить там вместе со своими героями, и не только самим, но и погружать в них за руку своих читателей. Раньше я часто отправлялся в подобные приключения, но только с одной стороны. Это как будто садишься в катапульту, прямо на камень, и запускаешь сам себя вверх. Причем в полете ты начинаешь осознавать, что летишь внутри своей головы, там, где не существует никаких границ, а под твоими ногами, в том месте, где должны мелькать поля и леса, может оказаться что угодно. Все, что ты захочешь и придумаешь, все, что ты вообразишь, или все, что ты вспомнишь, как в данном случае.

А я продолжаю парить по небу на своем камне и надеюсь, что делаю это не один. Надеюсь, что вы сидите рядом со мной, крепко держась, и наслаждаетесь происходящим.