Kitabı oxu: «Сны Синего Города»

Вместо предисловия

Дорогой Читатель, прежде, чем ты погрузишься в обволакивающую атмосферу Синего Города, я хотела бы сказать тебе, что это за книга.

Любишь ли ты собирать паззлы? Или, может быть, любил в детстве? Помню, еще девочкой, оставаясь дома одна, я раскладывала на большом столе в гостиной содержимое цветастой коробки и с удовольствием соединяла замысловатой формы картонные кусочки в единую картинку. Этот процесс настолько захватывал, что время становилось похожим на сливочную тянучку, продлевая удовольствие от складывания почти до бесконечности…

Данная книга, возможно, напомнит тебе эти ощущения. Она состоит из фрагментов чьих-то историй, правдоподобных и не очень, веселых и грустных, но все же добрых и искренних. По мере прочтения ты постепенно соединишь все кусочки паззла в одно целое, и, надеюсь, послевкусие будет приятным.

Автор.

Пролог

– Принес?

– Обижаешь. Конечно. – Со снисходительной улыбкой ответил я. Протянул Смотрителю небольшой пакет. Он заглянул в него и удовлетворенно крякнул.

– Давненько мы не сидели.

Ну так. Та Самая Ночь не часто случается. А сегодня как раз подходящее время.

Я неспешно вытащил из рюкзака две пузатые бутыли коричневого стекла, наполненные первоклассным и даже еще теплым умбурским элем, и поставил на стол. С мягким стуком мой гостинец соприкоснулся с потертой плюшевой скатертью неопределенно-розового цвета, которая спускалась почти до пола, дружески прикрывая неказистые ножки круглого стола. Тем временем Смотритель направился к покрытому замысловатыми узорами рассохшемуся шкафу, достал корявенький ржавый штопор и, как бы слегка извиняясь, протянул мне. Я только усмехнулся: здешней обстановке можно простить любую обветшалость. Даже если бы это место могло обратиться в пыль от неосторожного чиха – то, что я получал от него, все компенсировало с лихвой.

Внутри маяка было зябко и темно. Лишь закатное небо слегка освещало скромно обставленную круглую комнату. Простой деревянный стул, кровать-топчан с самодельным матрасом и тот самый узорчатый шкаф, наполненный снизу доверху загадочными даже для меня снадобьями, в красноватом свете смотрелись слегка зловеще. Но меня это не отталкивало, даже наоборот, умиротворяло. Все монстры были на своем месте, включая облюбованное мною ушастое кресло из воловьей кожи, испещренное дырами и царапинами. Плюш на столе слегка фосфорецировал, но возможно, мне это просто чудилось.

Мы молча чокнулись и в унисон уставились в закат.

Терпкая теплая жидкость наполняла наши тела. Легкая горечь сменялась медовыми оттенками и пробуждала какие-то ностальгические ощущения внутри. Я мастерски готовил умбурский эль – собственно, для знающего человека дело нехитрое: нашептать нужные слова на 53-й минуте варки и бросить в медный чан щепотку сомнений, ложку детских воспоминаний и пригоршню грез пилигрима. Годами проверенный рецепт.

Пока солнце эффектно покидало землю, медленно стекая в залитое огненным светом море, я бросил взгляд на своего приятеля. Сегодня он выглядел особенно солидно: видно, готовился. Его обычно потертые сапоги были до блеска начищены, а вечный жилет темно-красного вельвета с кучей карманов эффектно прикрыт потрескавшимся кожаным плащом цвета ночного тумана. Я даже разглядел подобие бутоньерки из ароматного можжевельника, кое-как впихнутого в один из карманов. Завершала образ уже привычная бутылка эля, которая настолько естественно продолжала руку, что без нее композиция была бы неполной. Лицо его было почти всегда в тени капюшона, в свете фонаря виден был лишь длинный острый нос с невообразимо большой горбинкой. Смотритель был человеком, что называется, без возраста, его выдавали только морщинки вокруг орлиных глаз, волевые, как принято писать в книжках, надбровные дуги и подбородок классического упрямца. Ну, может, он поэтому и живет один, в очередной раз подумал я.

Тем временем он отхлебнул из бутылки и сделал неопределенный жест рукой в сторону потемневшего неба: мол, смотри, начинается.

А за окном действительно начало твориться удивительное. Посреди черного неба, выйдя, будто королева из расступающейся в благоговейном восторге толпы облаков, появилась Луна. И ночь мгновенно стала кристально прозрачной. С нашей высоты поверхность моря стала казаться похожей на волнующееся зеркало, провалившись в которое, обязательно окажешься в Зазеркалье. Рыбы и другие обитатели глубин поднялись к самой кромке, разделяющей подводный мир и бескрайнее ночное небо, и молча смотрели на свою Госпожу. Постепенно стали проявляться звезды. С каждой минутой они становились ярче, но лишь усиливали сияние Луны.

И вот она стала огромной. Больше облаков, больше моря, больше города. Удивительно полная, великолепная, дарящая свое сияние всему живому и неживому вокруг. Я прикрыл глаза. Я видел эту картину много раз, и мне необязательно было смотреть, поскольку она всегда стояла перед моим внутренним взором. Я наизусть знал, что сейчас будет. И каждый раз сердце сжимала искусительница-надежда: а вдруг на этот раз получится?

Когда легкое оцепенение прошло, я открыл глаза и потянулся за заплечным мешком. Медленно развязал тугой кожаный шнурок, и вот уже оттуда в сторону слепящего света заструился поток поначалу невидимых песчинок. Вскоре он окреп, превратился в уверенную летящую полоску и стремительно взвился к Ней. И снова, как это всегда бывало, самообладание покинуло меня. Я завороженно смотрел на поток, льющийся к Луне из моего мешка и поймал себя на том, что грызу ногти. Немудрено, я волновался. Там был мой дом, мой Настоящий дом… Дом, в который я целую вечность не мог попасть…

Внезапно лунная дорожка оборвалась, мешок был пуст. И Луна начала отдаляться. Она становилась меньше, не переставая при это издевательски сиять, впитывая в себя драгоценные песчинки, которые уже кружились вихрем вокруг нее и оседали на поверхности. Еще несколько мгновений – и она приняла свой обычный вид, которым можно удивить разве что неискушенного путешественника, мечтателя, но не такого, как я.

Смотритель дружески похлопал меня по плечу. Видимо, мой опустошенный вид вызвал в нем сочувствие.

– Не в этот раз, приятель, – тихо сказал он. – Ты, видать, еще нужен нашему Городу.

Итак…

Есть где-то одна равнина на берегу моря. Она, конечно, ровная, как любой равнине и полагается, но несколько холмов вокруг все же можно увидеть, если окинуть ее взглядом с определенной точки. И с самого высокого холма виден аккуратный, почти идеально круглый, островок и соединяющий его с Материком большой каменный мост. На острове раскинулся бисерной россыпью Синий город. О, это удивительное место, скажу я вам! Начиная с живущих в Городе существ (именно так, поскольку доподлинно неизвестно, кто из них является людьми, а кто – чем-то иным) и заканчивая массой построек синего цвета. Говорят, у жены первого градоначальника были глаза похожего оттенка, бездонно-василькового. И добавляют, что именно после ее смерти в городе появилось столько домов синего цвета, а особо творческие натуры, которых здесь хоть отбавляй – что это море раскрасило стены своей солью…

Ступив на мостовые Синего города, будь готов мгновенно потеряться. Иначе его и не рассмотришь толком. Лишь заблудившись в его бесчисленных переулках в попытках найти залитую солнцем Круглую Площадь, пройдя через пару десятков синих арок и проемов, словно сошедших с работ Эшера, можно ненадолго почувствовать себя его жителем.

А когда наконец попадешь на Площадь, обязательно зайди к госпоже Ницке на чашечку вкуснейшего кофе. Перед ее кофейней в любую погоду стоят крошечные столики. Куда бы ты ни присел, отовсюду будут прекрасно видны и слышны ритмы уличных актеров и музыкантов, которых на Площади полным-полно. А когда, немного передохнув, почувствуешь на щеке ветерок, так это легкий бриз, зовет тебя отправиться дальше. Особенность этого вида ветров в том, что днем он дует с моря и освежает воздух. А ночью ветерок возвращается обратно и зовется ночным или береговым бризом. И вот пройдя по одной из лучевых улиц, ты попадаешь к берегу прозрачного как стекло моря, которым наш город окружен со всех сторон. На набережной, среди аллей художников, чьи картины также излучают все оттенки синевы, и бесчисленных кафешек, потеряться уже не получится, да и не нужно – наши лазурные домишки как на ладони, кажется, бери любой и лепи магнитиком на холодильник. А если все же решишься заблудиться по-настоящему, рано или поздно найдешь Медину – старейший городской базар со свежими фруктами и чудесными тканями. Но самый загадочный наш торговец вовсе не там обитает. Его лавочка с мелочами со всего света, да такими необычными и странными, что дух захватывает, находится вдали от Медины, у самого берега, и расположена в таком крошечном закутке, что не сразу и заметишь. Но если удастся разглядеть в тени раскидистой шелковицы поначалу неприметную дверку, радуйся: тебе удалось обнаружить главную сокровищницу города…

Ну как, дорогие мои, желаете сделать это прямо сейчас? Прокачу с ветерком, и всего за несколько монет! – этой привычной завлекающей фразой Умберто заканчивает свой монолог и вприпрыжку направляется к своему автобусику. У старенького пузатого Фольксвагена такой вид, что сразу понятно: везет прямо в сказку. Иначе откуда эти потертые, словно стены древнего замка, скрипучие дверцы и приглушенный свет в салоне? Разноцветные сиденья в лучших традициях азиатских тут-туков также располагают к интригующей поездке. Наверное, и поэтому тоже у Умберто отбоя нет от клиентов. Он и сам похож на передвижную сувенирную лавку: из всех карманов торчат брелки, какие-то погремушки, поделки и маленькие открыточки, а зеленая шляпа с огромными лохматыми полями испещрена разноцветными значками. Праздные туристы всю дорогу вникают в хитросплетения умело рассказанных историй и судеб, готовясь впустить в свои жизни Неожиданное, Непредсказуемое и в то же время что-то неуловимо знакомое. Этим ощущением мог бы поделиться любой ребенок, а взрослые его уж подзабыли. Вот и слетаются, как пчелы на мед…

Да и сам Умберто, нет-нет, да и поймает себя на замирании сердца при въезде в Город. Особенно когда проезжаешь большую Желтую Арку – единственную постройку, которой не коснулась любовь основателей к ультрамарину. Краска уже здорово облупилась на ее широких ногах, но все же Арка продолжает выглядеть величественно. По всему периметру приютились барельефами неведомые существа в окружении цветущих деревьев. Под ногами у них выступают из стен спелые плоды и ягоды, а среди веток проглядывают удивительные птицы в сказочном оперении. Постарался все-таки неизвестный Мастер на славу, думает Умберто, – и так спокойно ему возле Арки, она как напоминание, что в мире еще осталось что-то нерушимое.

А меж тем набитый туристами Фольксваген несется дальше и въезжает на Кольцевую улицу, которая настолько узкая, что, высунув руки из окон, можно рисовать на стенах домов с обеих сторон. Время от времени туристы так и поступают, поэтому Кольцевая – самая любопытная из тех улиц города, на которых круглые сутки могут появляться посторонние. Некоторые же, особенно выдающиеся уголки, Город показывает лишь тем избранным, которых успел полюбить. Он тоже хочет понравиться, запомниться. Вот и ведет себя иногда, как юная кокетка.

В Городе автомобили, кроме микроавтобуса Умберто – редкость. Поэтому местная детвора встречает Фольксваген «на ура». Конечная точка маршрута – Круглая Площадь – мгновенно наполняется жизнью. Дети обступают туристов, словно нетерпеливые цыганята, и торопятся отвести каждого в «самое секретное место!» – а таких мест, в отличие от машин, в городе полным-полно. В итоге все желающие получают бесплатную экскурсию, а ребята – общение с людьми с Материка. Обмен вполне равноценный, ведь не каждый захочет покидать Город ради простого развлечения, а как живут обитатели Материка – любопытно.

Последним из автобусика выбирается молодой человек, такой высокий, что кажется, чтобы преодолеть открытую дверь, ему приходится сложиться вдвое. Щурясь на солнце и поправляя разбросанные летним ветром светлые волосы, он пружинисто спрыгивает на мостовую и довольно восклицает:

– А клево у нас тут!

– У нас, не у вас, – мягко поправляет из-за его плеча невесть откуда взявшийся Умберто и мчится по своим делам. – Нет-нет! – кричит ему вдогонку юноша. – Я не оговорился. Я остаюсь. – И сбрасывает на щербатые камни бывалый походный рюкзак, на котором виднеется бирка с именем «Мартин» и номером телефона.

Все вокруг замирает от неожиданной новости. Даже ветер будто замедляется. Десятки невидимых глаз с любопытством изучают нового гостя. Умберто уже не слышит его, окруженный уличными торговцами, которые обступают его в ожидании своих закупок с Материка. Но остальные жители, даже дети, кружащие поблизости шумной толпой, немедленно притихают. Даже клетчатые скатерти на столиках ближайшего кафе перестают колыхаться от ветра. Как это – «остаюсь»? В Синем городе нельзя просто вот так, так-то города на всех желающих не хватит. Но юноша будто не замечает реакции горожан и продолжает улыбаться во весь рот и впитывать местные запахи и звуки. Особенно звуки.

Во внезапно наступившей тишине он сразу слышит, как шаркают о брусчатку старые кожаные сандалии, и оглядывается. Перед ним стоит маленький старичок, ниже его на три головы, в длиннополой накидке, обрамленной белоснежной бородой. Еще бы остроконечную шляпу со звездами, и будет вылитый Мерлин, думает парень. Тем временем, старичок незаметно берет его под локоть и шепотом интересуется:

– А ты, сынок, всерьез, надолго к нам?

– Конечно, – так же шепотом отвечает Мартин. – У меня бабушка здесь живет.

– Так, выходит, ты погостить, – облегченно вздыхает старик.

– Нет-нет, ко мне на днях синица прилетела. А это же вроде как дурной знак. Я что-то волнуюсь. Буду жить здесь, за бабушкой присматривать.

– Синица? – хитро ухмыляется его собеседник. – Ну-ну. Это ж не все так просто тогда. Да и знак этот – не дурной. Потом расскажу.

С этими словами Философ отводит Мартина в сторонку и продолжает:

– Знаешь, сынок, ежели ты решил здесь у нас поселиться, ты должен знать, что это непросто, придется потрудиться. Любовь Города к себе надобно заслужить. Он у нас такой, не каждого принимает. До тебя еще куча людей просилась, но остались совсем немногие.

– Ну вот, кто-то же остался! – с надеждой произносит Мартин, и лицо его внезапно становится очень серьезным. – Скажите, что нужно делать.

– Ты должен Городу что-то предложить. Что-то, что идет прямо из твоего сердца, и чего здесь пока нет. Может, он тебя и примет под крылышко. А если не выйдет, ну поживешь у бабули – и обратно. Идет?

Мартин некоторое время изучает лицо старика. Похоже, не врет. Все так и есть.

– Если условия сделки таковы, то я согласен, – кивает он. – Терять мне нечего. Да и на Материке ничего не держит. Покажете, где улица Подсолнухов?

Прибытие

Итак, когда-то давным-давно… Точнее, в одну особенно лунную ночь, когда чернильные тени деревьев противопоставлены залитой лунным светом траве, а темное небо украшено пригоршней светящихся звездных крошек, к большой Желтой Арке, разделяющую городскую стену на Здесь и Там, приблизилась фигура в темном плаще с капюшоном и большим заплечным мешком. Походка выдавала усталость странника, который, очевидно, проделал долгий и непростой путь. Его остроносые туфли, покрытые дорожной пылью, станцевали в последний раз перед остановкой – путник неуверенно переминался с ноги на ногу, словно чего-то ждал.

Через несколько минут лунный свет пробился сквозь городскую арку и озарил широкую дорогу, продолжающую каменный мост прямо к центру Города. Путь был неблизким, но ноги сами двинулись вперед, и через некоторое время нежданный гость оказался посреди Круглой Площади.

Небольшие домики со спящими в них жителями в свете уличных фонарей переливались причудливыми зеленоватыми пятнами – теплые блики смешивались с синевой стен. Вроде бы простое физическое явление, но со стороны это казалось странным танцем каких-то неземных бестелесных существ, переползающих со стены на стену. Путник нетерпеливо огляделся по сторонам, заприметил в тени фасадов узкую дорожку, виляющую между домиками, и направился к ней.

Дорожка увела его от площади к дальней окраине, однако он успел почувствовать на своем лице дуновение ночного бриза и удовлетворенно хмыкнул: направление выбрано верное. Он двинулся дальше и вскоре достиг своей цели – вскоре среди зарослей шелковицы, ночью особенно сильно источающей свои ароматы, возникла неприметная белая хижина с зеленой дверью. У входа приветственно светил маленький фонарь, но домик был пуст. Он улыбнулся из-под капюшона. Все-таки предчувствия меня не подводят, это самое подходящее место.

С этими мыслями Гость уверенно распахнул дверь и превратился в Хозяина. Мешок медленно скатился с его усталых плеч и примостился на невесть откуда взявшемся стуле. Мало-помалу глаза привыкли к темноте и начали замечать и другие предметы: покосившиеся полки вдоль стен, добротный дубовый стол и пару бочек с неизвестным содержимым по углам. С потолка свисали высохшие пучки разнотравья. В воздухе стоял запах смешанного с многолетней пылью сена. Человек в капюшоне подошел к окошку и распахнул ссохшиеся створки. В ноздри ударило соленым ветром, который немедленно подхватил пылинки, дымную паутину из углов и закружил по комнате. Стало свежо и немного зябко. Он поежился и тихонько рассмеялся. Играешь со мной, это хорошо. Давай приберемся? – Завтра… – донесся до него еле различимый шепот ветра. – Ну, завтра так завтра, что делать, зевая, согласился Он, огляделся в поисках кровати и обнаружил в дальнем углу крепко сбитый топчан. Удовлетворенно хмыкнул, улыбнувшись залетевшему в комнату сну и потянулся рукой к заржавевшему шпингалету, чтобы запереть окно. Квадратный проем залило светом. Путник на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, увидел прямо перед собой огромный, светящийся диск Луны.

– Ну вот я и почти дома, – еле слышно произнес он.

Камила, Грэм и сны

Ребята гуляли по набережной, взявшись за руки и пританцовывая. Вдоль широкой дороги, обрамляемой с обеих сторон цветущими деревьями, гонялись друг за другом солнечные зайчики. Их ожидал еще один безмятежный майский день, наполненный радостным предвкушением приближающегося лета. Впереди они увидели мороженщика и радостно замахали ему. Добродушный толстяк с широкими и жесткими как щетка усами приветственно поклонился.

– Как всегда, клубничное и фисташковое? – осведомился он.

– А то! – радостно подхватил Грэм. – Только можно эти два мне, а для Камилы шоколадное и карамельное.

Расплатившись, они схватили свои сладкие кулечки и двинулись дальше, угощая друг друга мороженым, показывая пальцами на уличных торговцев и новые безделушки, привезенные Умберто с Материка. Грэм запрыгивал на согретые нежным майским солнцем скамейки и напевал что-то жизнерадостное. Теплое солнечное утро было наполнено эйфорией детства и казалось каким-то вечным.

Незаметно они добрались до самого конца набережной, где закончился каменный парапет и волны пенистыми носами утыкались в небольшую поросшую деревьями скалу.

– Смотри! – вдруг воскликнула Камила.

Грэм не сразу понял, куда показывала подруга, а когда заметил, удивленно присвистнул. Среди цветущих зарослей проглядывал кусок обшарпанной белой стены и покосившееся крылечко. Хижина была заброшена много лет, но теперь на крыльце у зеленой двери сидел человек в темном плаще. Лицо его было скрыто капюшоном, но поза выдавала расслабленность и дружелюбие, поэтому мальчик смело двинулся вперед.

– А вот и первые гости, – улыбнулся незнакомец из-под капюшона и встал им навстречу. – Вам, наверное, и приглашение не нужно, готов поспорить, вы оба бывали здесь множество раз.

Дети переглянулись и, удивленные его догадкой, вошли внутрь. Почти пустующую раньше хижину было не узнать: вдоль самой широкой стены растянулись полки со всякой всячиной: горшки всех форм, цветов и размеров, причудливые склянки, морские ракушки, звезды и засушенные ежи, какие-то древние аппараты, назначение которых вызывало крайнее любопытство… Напротив входа возвышался длиннющий деревянный стол, очевидно играющий роль прилавка, на котором почему-то разместилась небольшая портативная газовая плитка. С потолка на них пахнуло смесью ароматов засушенных цветов и трав.

Ребята стояли, разинув рты.

– Эээ… а что это здесь теперь такое? – Грэм первым нарушил тишину, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Ничего особенного, – ответил незнакомец. – Просто лавка с мелочами, радующими глаз и душу.

– Аааа… а травы для чего? – осмелела Камила и недоверчиво покосилась на торговца.

– Ну как для чего. Обычная бытовая магия, – спокойно отозвался тот. – Твоя мама или бабушка готовят себе лекарства? Или заваривают целебный чай?

– Ах, это да, – облегченно согласилась девочка. – А я уж было подумала…

– Что я тут занимаюсь страшным колдунством? – рассмеялся новый хозяин хижины. – Ну не без этого. Хотя всему свое время, – добавил он загадочно и представился: кстати, меня зовут Тээм. Торговец Мелочами. Это мое предназначение здесь, в этом Городе.

– Предназначение? – удивился Грэм. – А имя тогда какое?

– Знаешь, там, где я родился, имен не давали. Поэтому можно сказать, что имени у меня и вовсе нет. Или наоборот, их были сотни… в общем, зови меня Тээмом, так мне привычнее.

Легкое оцепенение сменилось любопытством, и вопросы посыпались один за другим.

– А где ты родился? Как у знал о нашем городе? Ты с Материка? Давно ты здесь? Как у тебя получилось остаться?

– Погодите, погодите. Вы обязательно все узнаете, но не сразу. Не хотите ли выбрать себе что-нибудь из моих чудесных безделушек?

– А у нас денег нет. – Ребята опустили глаза и принялись сосредоточенно разглядывать шершавый дощатый пол. Свои немногочисленные монетки они потратили на мороженое.

– Да не переживайте! В моей лавочке деньги не нужны. Я принимаю оплату снами.

– Снааами? А это как?

– Это несложно. Я покажу. Вам главное помнить сегодняшний сон, и все получится.

Грэм погрустнел.

– А я не вижу снов. Совсем. Так что и за ваши диковинки у меня оплаты нет. – Произнес он потухшим голосом.

Камила удивленно взглянула на него. Вот это неожиданность! Каково это, всю жизнь вместо чудесных разноцветных миров, да пусть и вереницы каждодневных воспоминаний с налетом фантазии, и даже колючих ночных кошмаров, смотреть на равнодушный и безмолвный черный экран? Ей внезапно стало стыдно за свою способность видеть все это каждую ночь. Она потянула друга за рукав и растерянно сказала:

– Мы, наверное, пойдем.

– Ну что ж, дело ваше, – миролюбиво отозвался Тээм. – А сны дело наживное, выход всегда есть.

Мальчик с невнятной надеждой взглянул на странного торговца, но Камила уже тащила его на улицу. Ноздри наполнились соленым воздухом. С моря доносились крики чаек. Загадочная фигура в капюшоне, выглядывающая из-за распахнутой зеленой двери, становилась все дальше. Привыкнув к дневному свету, они снова вернулись в привычную реальность, наполненную запахами и звуками безмятежного майского дня.