Kitabı oxu: «Невостребованная личность»
Глава 1. Алёна.
Эта история случилась со мной два года назад, я уже полностью восстановилась и смогу поведать её Вам. Место происходящего останется тайной, потому что по сей день там происходит беззаконие, и да, все совпадения – случайны.
Первое, что могу вспомнить это сильная боль: голова, рука, грудь, ноги, кажется, нет ни одной части тела, которая осталась целой в тот день. Меня выхаживает местная бабка, в погоне за грибами и ягодами она нашла израненное тело в лесу тёплым, летним днём. Я лежала в кустах рядом с ёлкой в окровавленной одежде. Как у бабки хватило сил, дотащить находку до жилища остаётся загадкой. Дряхлый организм способен выдавать невероятную мощь под действием адреналина вкупе с тяжёлой, деревенской жизнь. Бабка нарекла меня Алёной, в честь своей правнучки, которую к ней так и не привезли. В любом случае имя сейчас не имеет никакого значения. Я не знала ничего! Кто я? Что со мной случилось? Где мой дом?
Зовут бабку – Марина Николаевна, но обращаться к ней я так не стала, ласково звала бабушкой, хотя старуху с более мерзким характером сложно найти. Она спасла меня и, похоже, сразу пожалела. Упрёки типа: много ем, много сплю, ничего не делаю и вообще, зачем я лежала под тем кустом, стали ежедневными. Но и у меня было много вопросов к ней. Один из них, это – почему она не позвала кого-то на помощь?
По всей видимости, я не все мирские дела доделала, иначе объяснить чудо выживания невозможно. Пробита голова, нога не гнётся, возможно сломано ребро, вывихнута рука. Бабка варила отвары, жгла пучки с травой, читала молитвы у моей постели, сквозь полный мрак в голове, я это помню.
– Вызовите скорую! – первое, что я смогла сказать, разлепив глаза после долгой спячки.
– Вот ещё, – буркнула под нос бабка и торопливо подошла ко мне, – на, пей, нужно больше жидкости.
Она принесла стакан с прохладной, колодезной водой.
– Вы кто? Я где? – страх, паника, дезориентация, все эти чувства нахлынули разом, голова закружилась, в глазах потемнело, я успела свеситься с лежанки и блевануть желчью с водой прямо на пол.
– Ты смотри, что делает! Вот же корыто! – бабка пнула ногой таз у изголовья кровати.
– Извините, – промямлила я и откинулась обратно на подушку.
Постепенно возвращалось зрение, моя лежанка представляла собой старую, ржавую раскладушку, напротив, рядом с раскалённой печкой, одноместная кровать, стол и два стула. Украшали жилище пожелтевшие, слегка скрутившиеся, фотографии и целый иконостас. Я не набожный человек, сказать, кто был на иконах, не могу. Но знаю точно, они тоже помогли мне выжить. Из маленького окошка виден огород и лесной пейзаж, небольшой двор с колодцем, пара плодовых деревьев. Никаких изысков и удобств, нет ни телевизора, ни телефона, только стопка зачитанных книг. Это место стало домом на несколько недель.
Бабка немногословна, если не считать ворчание под нос, старческих кряхтений и выдачу указов: «подмети», «прибери», «помой». После выполнения поставленных задач, следовала оценка проделанной работы, отвечать на колкости не хотелось, казалось, история скоро кончится, мозг восстановится так же быстро, как рука и ребро. Память вернётся, я уеду и поминай как звали. Но увы, органы приходили в себя не так быстро, как хотелось, да и можно ли, в таких дискомфортных условиях, быстро поправиться? Вместо душа – два ведра воды, тазик и черпак, воду предварительно набираешь в колодце позади огорода, стирка – руками. Готовка – на печке и неважно, что за окном жаркое лето! Более того, готовить мне не дают, потому что продуктов мало, а если испорчу, то придётся голодать. Бабка накаливала печь и, еле-еле перебирая руками и ногами, готовила еду. Пот с меня тёк в три ручья, в глазах темнело, а ей хоть бы что. Туалет – деревянная будка с дыркой в полу посреди огорода, размер от силы – метр на метр, при обеих рабочих ногах не упасть в эту зловонную прорубь проблематично, у меня же не работала вся правая сторона тела, было неловко просить бабку помочь в таких делах, но упасть не хотелось больше.
– Алёна, хватит лежать! Надо двигаться, разминаться, – изо дня в день говорила она, стоило только присесть на раскладушку.
Заданий становилось больше с каждым днём, я старалась помогать по дому, но у меня ничего не получалось толком, рубить дрова не могу, в лес ходить не могу «заплутаешь, потом тебя ищи». Раздражение бабки чувствовалось кожей. Привыкшая быть одна, после смерти деда, всё, чего она хочет – это скорейшей с ним встречи, а здесь я: «Добрый день!».
– Бестолковая ты Алёна, таких замуж не берут, помяни моё слово!
– Значит, буду одинокой! – оборонялась я.
Её дед был военным, со слов бабки он прошёл путь от обычного салаги до генерала, много где побывал, много что повидал, а она ждала дома. Нажили двух деток, дочка подросла и уехала в город, а сын помер раньше деда, алкоголь и давление родителей пихнули парня в петлю. Такой слабый дух стал позором для деда, и он даже не пошёл проводить сына в последний путь. Бабка всю жизнь в режиме ожидания. Родилась и ждала суженого, потом ждала мужа с войны, потом ждала дочь, потом сына, теперь ждёт, когда помрёт и встретится с мужем, сына, как самоубийцу, встретить после смерти не рассчитывает.
Так вот, перейдём ко мне.
На вид около двадцати пяти лет, тёмные волосы до плеч, зелёные глаза. Лицо по-прежнему в ссадинах и порезах, под глазами уже пожелтевшие синяки. Зеркало в этом доме, как и бабка, практически съедено временем. Оно почернело, слабо давая представление о том, кто напротив.
Я донимала её вопросами: «Зачем подобрала? Возможно, меня могли искать там!», «Почему не зовёт на помощь?», «А если помру, как объяснит?». Отвечала она редко, чаще игнорировала, делала вид, что не слышит. Каждое слово выверяет, боясь ляпнуть лишнего. Странное поведение вызывало раздражение, сейчас я понимаю, чем это было обусловлено. Если собрать воедино полученные ответы, то получается так. Бросить человека в лесу она не могла, дед не понял бы, он-то «своих» ребят не бросал. А если померла, то закопала на огороде, никто не видел меня, да и деревня практически вымерла, никому нет дела до домика Марины Николаевны. Звать кого-то на помощь – опасно. Кто я такая? Недобитая жертва человеческой жестокости? Жертва бандитских разборок? Или что-то не поделила с местными?
Слишком много вопросов, и ответ на любой из них ставил под угрозу нашу жизнь.
– Придут, заколотят дверь и сожгут.
Ответы и страхи бабки ясны. Меня не добили, а когда этот кто-то узнает о своей оплошности, то вернётся! Вернётся и за мной, и за ней. Возможно, я бежала от чего-то, и меня нашли? На местную я вообще непохожа. Многие жители мегаполисов ищут спасения от своих грехов в глуши, хотя новые лица в таких местах, как красный стяг посреди белых флагов. Мне было велено никому не попадаться на глаза. Так, одному трепанёшь, и все вокруг знают. Моё убежище находится в старой большой деревни. В давние времена здесь кипела жизнь, а сейчас, на пятьдесят с лишним домов, жилых осталось семь, с каждым годом окна в этих жилищах тухнут навсегда. Старики остаются доживать, молодёжь уезжает, спивается или сводит счёты с жизнью не найдя себя, многие родители схоронили детей так же, как она. Дома ветшают, их не то что продать, даром никому не отдашь. Дорожки, по которым хоть изредка раньше проезжали машины, начали зарастать травой и кустарниками. Всё здесь говорило об увядании и смерти. Если во дворе замаячила машина или велосипед, я пряталась в нише за печкой. Волонтёры периодически приезжают. Они привозят немного еды, лекарств, иногда помогают по дому. Всё это ребята делают под прицелом камер на телефоне, добро теперь вершится только напоказ. Но бабке всё равно, добро оно и есть добро, а под каким соусом преподносится не имело значения. Да и про существование социальных сетей, различных платформ для публикации благодетели она не знает. Марина Николаевна далеко не дура, абы кого, в дом не пускала! Только тех, кого видела раньше. В соседней деревне под видом волонтёров ходили бандиты. Они пропитывали продукты клофелином, пили чай со стариками, а позже выносили: антиквариат, иконы, деньги. Выживет хозяин или нет, здесь уж как повезёт. Банду до сих пор не нашли, есть вероятность, что и не ищут. Самый частый гость – приходящий почтальон. Приносить почту и делиться сплетнями – основная его миссия. Попасться ему на глаза – это означает стать сенсацией.
Я просила у бабушки узнать у приходящих, может быть, идут поиски пропавшей девушки? Или были какие-то истории с бандитскими разборками? Быть может, туристы заплутали в лесу, и кто-то из группы пропал? Просила позаимствовать у волонтёров телефон для выхода в интернет, но мои просьбы игнорировались:
– Ты вот окрепни и иди, иди куда хочешь! Проси и… узнавай что вздумается!
– Куда мне идти, если я НИ ЧЕРТА не помню?! У меня нет ни документов, ни денег! – нервы сдавали, неведение и беспомощность преследовали меня. Память не возвращается, бывают какие-то вспышки, но я не могу за них зацепиться, как забытое слово. Оно крутится на языке, но никак не удаётся вставить буквы на свои места.
Немного окрепнув, я попросила бабушку отвести меня туда. Во мне теплилась надежда найти: телефон, документы, сумку, права ну хоть что-то! Из вещей у меня остались лишь цепочка с крестиком, небольшие декоративные серёжки, колечко с камнем и кроссовки. Остальную одежду бабуля сожгла, я была вне себя от этой информации. Она уверяла: «В карманах ничего не было, а эти тряпки только для костра и годны, даже пол не помыть». Но что для бабки – мусор или фантик, для меня – ниточка! Никто не вправе уничтожать чужую собственность! Хоть она и чувствовала свою вину за этот инцидент, на уговоры не поддавалась:
– Ты головой-то думай, это же лес! Не найти мне место, – рычала бабка.
Старушка врала и делала это неумело. Она знала все окрестности как свои пять пальцев. Прожив здесь больше восьмидесяти лет, даже при условии, что один глаз наполовину слепой, бабуля в потёмках спокойно находит дом. Словно собака идёт по следу, прости господи! Боялась она туда идти!
– Бабуль, ну прошу тебя, пойдём! Мне надо поискать, – не унималась я.
Лето подходило к концу, а это значило, что огород перестанет кормить. Запасы на зиму рассчитаны только на одного человека, и этим человеком была не я. Бабка не ходила вокруг да около, как только моя травмированная нога начала разгибаться, завязались разговоры о том, что мне пора бы уходе. А вот куда идти непонятно.
И вот настал день, когда бабушка согласилась на поиски. Ни разу не сбившись с курса, ну кто бы сомневался, мы дошли до места нашей первой встречи. Ничем не примечательный кусок леса у трассы с пышным кустом жимолости, ёлкой и ковром изо мха. Огромный куст, диаметром не меньше метра, мог отлично скрывать тело от посторонних глаз долгое время. С дороги меня бы точно не нашли, но, к моему счастью, бабуля шла собирать ягоды!
Обшарив всё вокруг, удалось найти лишь дорожный мусор и старую покрышку. Ничего путного, что хоть как-то наведёт меня на след, не было! В лесу сложно искать, тем более летом. Всё разноцветное: коряги, мох, листья и иголки, насекомые, злые комары. Даже если что-то и было, оно останется теперь там навечно! Да и бабка стояла на месте, не переставая бубнить. Она устала и хотела домой! Я злилась на неё: «Ты же опытный «следопыт» в лесу, ну, помоги мне поискать!», думала я. Нет, она топчется на месте и причитает! Пыхтит, сопит и подгоняет!
Я продолжала шарить по земле, увеличивая радиус поисков, и медленно приближалась к трассе. Шоссе вело от турбазы до гор, и местные называли его «туристический маршрут». На этом клочке дороги не было ничего, по обеим сторонам густой лес. Я уже начала приближаться к обочине, как увидела расхаживающего мужчину среднего роста, плотного телосложения, брюнет. Он смотрел на дорогу, смотрел по сторонам… искал. Чувство тревоги сковало меня, живот закаменел, стою и не понимаю, что делать?
Почувствовав неладное, прошуршав через кусты и ветки, бабка пробралась ко мне.
– Чего уставилась? – спросила она, наводя зрячий глаз на дорогу. – Он нас заметит! – шипела она, вцепившись в мою руку.
– Погодите-ка, что он высматривает?
– Нашу погибель высматривает, хорошие люди по одному не ходят!
Мужчина смотрел в телефон и озарялся по сторонам, не обращая внимания на проезжающие мимо машины.
– Он может знать! – я не решалась выйти из укрытия.
– Пошли домой, я тебе сказала! – терпение бабки лопнуло, она ещё сильнее сдавила мне руку и практически уволокла меня подальше от дороги.
Цепкие руки тащили в неизвестном направлении. Отойдя на достаточное расстояние, мы замедлили шаг. Бабка запыхалась и побледнела, летняя духота даже в лесу не давала отдохнуть.
– Зачем? – спросила я, стараясь, отдышаться, – мы могли подождать! Мы могли бы проследить за тем, что он будет делать!
Бабка остановилась, такие забеги не для её года выпуска. Опершись о ствол дерева, она пыталась прийти в себя, обмахиваясь платком с головы.
– Вы как? Чего-то побледнели, – запереживала я.
– Этот лес уже погубил нескольких дурёх, таких же, как ты! – прервал молчание мой поводырь.
– У вас, бабушка, каждый маньяк, убийца и вообще фашист! Он мог знать меня! Он мог найти мои вещи! Он нас не видел! – убеждала я её.
– Иди обратно, – она отстранилась от дерева и продолжила путь к дому, – иди-иди! Чего же ты? Страшно?
Я не нашла что сказать в ответ, бабка медленно удалялась, а без неё мне не найти путь ни к дому, ни к тому месту, ничего не оставалось, как пойти следом.
– Не вини меня, ты сама боялась подходить, неспроста там он! – бабка шла, прихрамывая, – во всех своих бедах каждый виноват сам! Ты очень неблагодарная, Алёна, – больше бабка не проронила ни слова.
Я плелась за ней и испытывала разочарование, поиски должны были принести результат, других вариантов не могло быть, но судьба распорядилась иначе. В лесу ничего нет, а этот мужик мог найти мои документы или телефон и забрать себе, это место не несёт теперь никакой ценности для меня.
Возвращение домой проходило в полной тишине, мы злились друг на друга. «Вот что за человек, она не помогала искать, стояла и бубнила, капала на мозги, теперь молчит, вот и молчи!», мысленно ворчала я.
От ужина я отказалась, демонстративно перевернувшись к стенке, бабушка поела и практически сразу засопела у раскалённой печки. Тревожные мысли не давали покоя «оставаясь в этом доме, я не смогу себе помочь, пора уходить». Крупного города рядом не было и куда идти непонятно, красивая природа этого региона: густые леса, голубые озёра, высокие горы привлекала туристов. Возможно, в местах отдыха требуются сотрудники, возьмут ли они меня без документов? Есть ли у бабушки знакомые там? Сможет ли она как-то помочь и станет ли?
Бабка мирно сопела, я перевернулась на другой бок, на столе меня ожидал ужин. Есть хотелось, да и перед старухой неудобно, она делится со мной скромными запасами, а сейчас продукты просто пропадают. «Она помогает как может, оберегает и заботится», – подумала я, уплетая варёную картошку с малосольными огурцами, «когда всё это закончится, обязательно отплачу добром»…
Проспать удалось недолго, бабка разбудила, ткнув пальцем в плечо.
– Ты уходишь, собирайся, – опередила меня бабуля, – на ферму пойдёшь, рот свой меньше открывай и, может, останешься. Скажешь, правнучка моя.
Бабка много кого знала. Но решила, что лучшего кандидата, чем местный фермер не найти. Зовут его Фёдор Иванович. Он сын старинного друга деда. Фермер не навещал Марину Николаевну, но передавал посылки с собственной продукцией и письма с пожеланиями долгих лет жизни. У него большое хозяйство, где всегда нужны руки, еды на меня хватит, кров даст, для правнучки Марины Николаевны место точно найдётся.
На столе уже стояла горячая каша и чай, я ела, а на душе скребли кошки.
– Спасибо вам большое за всё, была бы я на вашем месте, то испугалась бы помогать, – я сказала как есть.
Большинство людей при виде беды другого проходят мимо, либо стоят в стороне и снимают на телефон! Лишь единицы способны помочь, а помочь с риском для себя, готова, наверное, только она. Бабушка стала мне как родная, только на пороге расставания поняла, как сильно привязалась к ней, а сейчас она останется одна, ждать встречи с дедом…
Пока я ела завтрак, бабушка писала письмо для Фёдора Ивановича.
– Помни, ты моя правнучка, приехала из города поправить здоровье. У тебя проблемы с памятью, но никакого криминала! – сказала бабушка.
– Прям так и сказать? «Никакого криминала», – переспросила я с улыбкой.
– Назад не пущу!
Письмо было готово.
– Это ещё не всё, – сказала она.
Бабуля подошла к иконам, встала на табуретку и достала пакет. Там были её документы и деньги.
– Я дам тебе немного денег на дорогу, не разбазаривай.
Мне было неудобно брать деньги, она ведь на свои сбережения уже купила новые джинсы и кофту, я предложила оставить ей украшения для компенсации затрат, но она отказалась. Мои кроссовки лёгкие, а на пороге осень, она подарила мне старые сапоги и дедов тулуп.
– Бери-бери! Он даже без дырок! – сказала она, буквально силой воткнув меня в одежду.
Бабушка проводила до остановки, даже на короткие расстояния через лес одну не пускала. Автобусы здесь ходят редко, мы торопились, буквально неслись на всех парах. Только успели добежать, как вдали показался автобус.
– Спасибо за всё! – сказала я и крепко обняла бабушку, какая же маленькая и хрупкая.
Она не ожидала от меня объятий. Да чего там, я сама от себя не ожидала.
– Не трепись там! Поняла меня? – поучала она, – твоя подушка – твоя подружка.
Автобус открыл двери, надо ехать. Проскользнув в салон и усевшись у окна, я смотрела на бабушку, уходящую в лес. Это был последний раз, когда видела её живой.
Глава 2. Фёдор Иванович и его семейство.
Ферма Фёдора Ивановича в получасе езды на автобусе от деревни, к слову сказать, ничего по дороге не привлекло мой взор. Лес, лес и ещё раз лес оп, турбаза у озера, лес, лес и снова лес. Идея ехать на ферму неплохая, в моём воображении – это крупный объект по производству еды, значит должен быть как минимум телефон и интернет. Если нельзя обращаться в полицию, то можно посмотреть списки пропавших без вести. Меня же ищут родные, наверняка ищут!
Автобус остановился, я пошла по единственной просёлочной дороге до фермы. Тропа вела через поля, окружённые лесом.
Моё воображение рисовало красные деревянные дома, зелёные луга, толстые коровы коричневого цвета, пасека с жёлтыми, упитанными пчёлами, курочки, которые свободно бегают перед домом… Нет, всё это не сегодня…
Ферма представляла собой россыпь деревянных строений, среди них выделялось главное здание, которое оказалось хозяйским домом. Двухэтажное кирпичное строение грязно-серого цвета с пристройками из дерева. Видимо, здание строилось и перестраивалось не одним поколением этой семьи.
Завидев моё приближение, громко залаяли собаки. Пара огромных неухоженных псин белого цвета сидела на цепи ближе к дому, ещё три дворняги кричали, но не подходили. Забавно, сторожевые псы забоялись хромую бабу. Шум произвёл необходимый эффект, из одного здания вылезла голова женщины в косынке, она прищурилась, чтобы разглядеть, какого чёрта поднят лай.
Я помахала ей рукой. Между нами было довольно большое расстояние, чтобы кричать приветствие, да и это казалось неуместным. Неловкое ожидание… голова смотри на меня, я на неё и между нами собачий лай.
Голова нырнула обратно в проём, через мгновение, вытирая руки, ко мне приближалась женщина средних лет, её смелая походка мгновенно урезонила собак. Тишина – это так здорово!
– Тебе чего? – спросила женщина.
– Добрый день! Я ищу Фёдора Ивановича, мне нужна его помощь, – ответила я.
– Фёдор на щуку пошёл. Вернётся через пару дней, – ответила дама и уже начала отворачиваться в сторону сарая, для неё диалог был закончен.
«Ну прекрасно, нет-нет, так дела не делают. Мне некуда деваться, к бабке обратно не вариант». Мысли просто разрывали голову: стоять, дамочка, я так просто не уйду, а какие варианты? А вариантов больше нет…
– Извините, подождите! – прокричала я, и рука сама ухватила за локоть собеседници. – Я к вам пришла от Марины Николаевны, я её правнучка, мне некуда идти! Можно ли как-то связаться с Фёдором Ивановичем? У меня для него письмо от бабушки.
Эти слова подействовали на «Косынку». Изучив содержание письма, лицо скорчилось будто от вони. Что там было написано, я не знаю. Мне казалось, что оно лишь подтверждает текст, выданный мной. Да и… желания почитать бабкину писанину до её торжественного вручения у меня не было, а, видимо, зря.
Дама, пусть и нехотя, кивнула в сторону дома и жестом приказала следовать за ней. Наш недолгий путь лежал через собак. Они следили за каждым движением, готовые бросится на защиту хозяйки. Строение, из которого высовывалась голова, оказалось коровников, но почему-то там была коза. Мы приближались к обшарпанному дому, хозяева пытались привести его в божеский вид, но как-то странно, минимум с двух сторон к дому идут деревянные пристройки, одна пристройка свежевыкрашенная, другая кричала о ремонте. Кивок головы, как оказалось, был не приглашением в дом, а всего лишь перемещение на скамейку за домом. Дама указала на скамью и приказала ждать. Ну хотя бы посижу, путь от остановки до дома, стояние на «пороге» дал о себе знать нытьём в ноге и лёгкой головной болью. Травмы давали о себе знать, различные факторы влияли на ту или иную боль: жарко, холодно, устала или, наоборот, долго спала, любое действие причиняло дискомфорт.
Я ждала. Долго ждала. Минут двадцать «Косынка» не возвращалась. Сквозь слабо закрытую дверь слышны попытки женщины дозвониться до хозяина фермы, но рыбак на связь не выходил. Ругалась «Косынка» знатно. Моё появление, очевидно, не пришлось ей по душе. Потом состоялся диалог, из обрывков фраз я поняла, «Косынка» – это жена фермера, ну не будет абы кто так костерить своего начальника, сразу видно – ЖЕНА. Также понятно, что хозяин, как и надеялась бабка, не против моего нахождения на ферме.
Разговор стих. Дверь открылась. В порыве беседы косынка съехала с головы, открыв волосы хозяйки. Она была уже с заметной сединой, однако глаза выдавали огромный резервуар энергии, такая и коня остановит и в избу войдёт.
–Я Ольга Маратовна, хозяйка фермы. Фёдор Иваныч завтра возвращается, а сейчас сказал тебя приютить. Мы гостей не ждали, да и дел много. В доме Катя, она молоко сепарирует, доделает и тебя разместит. Где вещи твои? – спросила она, оглядываясь на место нашей первой встречи.
– Нет вещей, – дурацкая улыбка натянулась на мою физиономию. Я прям прочувствовала, как обузой легла ей на плечи. Ну что ж, а куда мне деваться?
– Иди в дом, – сказала Ольга Маратовна, задумчиво выдохнула, натянула обратно свой головной убор, заправила волосы и пошла в сторону сарая с козой.
Да уж, знакомство состоялось не очень. Я ожидала увидеть пухлого, розовощёкого фермера в штанах на подтяжках и белой рубашке. Который увидит меня, обрадуется, как никогда не радовался! За стол посадит да поддержит как родную. Фантазии часто рисуют что-то помпезное, по итогу получаю реальностью полбу. Хозяина нет, – хозяйка скривилась как от навозной кучи, хотя куче, видимо, здесь все будут рады.
Ладно, ждать красной ковровой дорожки, и портье на входе не приходится. В доме было тепло. Услышав моё шуршание тулупом, в прихожую вышла девушка. Это и была Катя. Девчушка мне сразу понравилось. Возникло ощущение, что мы с ней одногодки, но отчего-то она вела себя как подросток.
– Привет! Я Катя! – громко и с улыбкой сообщила она.
– Привет, я Алёна, – это, в общем-то, и вся информация, которую я могла сообщить.
– Есть будешь? Или, может, чаю? – искренне поинтересовалась девчушка.
«Нет, ты мне определённо нравишься!»
–С удовольствием, – ответила я.
Катя живо показала, куда можно повесить тулуп, выдала тёплые тапки и проводила за стол.
На первом этаже были объединены кухня и гостиная. Очень светлая, уютная комната с камином. Запах супа и топлёного молока придавал ей особый домашний уют.
Кате, очевидно, не хватало общения. Она вываливала информацию: о себе, о доме, о хозяевах. Ничего особо интересного, но тишины на кухне не было от слова совсем! Рассказывать, кто я и что тут делаю, было страшновато. Катя, вероятно, не умеет хранить секреты, да она особо и не спрашивала.
Как оказалось, Екатерина работает на этой ферме, сколько себя знает. Ещё будучи школьницей, подрабатывала разнорабочей. Потом бросила школу, решив, что лучшая школа – это школа жизни. На ферме работы хватало, да и денег ей особо не надо было, по первой она жила с родителями, а потом и вовсе перебралась к Фёдору Ивановичу, родители не возражали, по их меркам перебраться из деревни на ферму это как переехать в столицу. К слову сказать, дом Кати был таким же, как и бабкин, возможно, её родители и правы. Жила она в одной из пристроек к хозяйскому дому, где собственно, и я разместилась в дальнейшем.
Ферма основана фронтовым другом деда, он страстно хотел сделать из неё семейное дело, которое передаётся из поколения в поколение. Родители пахали на поле не покладая рук, чем подорвали своё здоровье. Большую семью бог им не дал, и Фёдор Иванович единственный ребёнок, который унаследовал ферму и, как завещал отец, «обязан был приумножить хозяйство и передать своим детям».
Фёдору Ивановичу шестьдесят три года, Ольге Маратовне пятьдесят девять, вместе они более сорока лет. С потомством фермеру повезло больше, у них родилось пятеро детей. Наследники не горели желанием копаться в земле, трое старших упорхнули в город и изредка навещают родителей, подобные визиты с каждым годом стремятся к нулю, младший сын служит в армии, подписал контракт и уехал куда-то воевать. Мать ночами не спит, о нём думает. Воспитала мужика, себе на беду. Вся надежда на продолжение жизни фермы на четвёртом сыне Владиславе, но о нём Катя упомянула вскользь, его, как и Фёдора Ивановича, на месте пока нет.
Катя болтала без умолку, краткое описание семьи фермера заняло достаточно времени для поедания супа, второго и даже хватило на чай с булочкой. Еда очень вкусная! Хоть фермер и присылал бабушке свою продукцию. Она готовила только один продукт из коробки, не смешивая их: варёная картошка, тушёная капуста. А тут тебе и куриный суп, и на второе картофельное пюре с добавлением молока и сливочного масла, и жаркое из свинины, компот из вишни. Я ела и не могла остановиться.
Тепло. Сыто. Тревога, преследовавшая меня постоянно, отпустила. Катя проводила в теперь уже нашу комнату и показала скромный быт. В отличие от хозяйки, девочка очень гостеприимная! Отдала мне полку в гардеробе и полочку на тумбе. Поделилась средствами гигиены. Её вообще не смутило отсутствие у меня вещей.
