Kitabı oxu: «Сити Прайд. Кипр»

Лайк э босс, день первый.

Главное правило, которое я постаралась внушить себе в первый день, внезапно став владельцем бара: "Они боятся тебя больше, чем ты их!"

К сожалению, как и в случае с тараканами или дождевыми червяками, это не сработало. Пришлось делать храбрый вид, опираясь на одно только актерское мастерство. Я важно прошла к первому попавшемуся столику, на котором сфокусировался мой взгляд, села и сделала вид, будто у меня все под строгим контролем. К сожалению, стол стоял в дверном проеме, вместо стула была высоченная барная табуретка, которая колыхалась на ветру, так что приходилось сохранять отстраненно-деловой вид, балансируя на грани возможности.

Из ниоткуда появился менеджер и шепнул мне на ухо: "Вон тот дядька – из парламента, важный клиент, мы покупаем ему особое вино. Если разойдется, может потратить за вечер несколько сотен". Я кивнула и задумалась. Когда я волнуюсь, у меня память трясогузки, я могу подойти и полчаса внимательно пырить в лицо парламентера, пощупать его для верности, но как только я отвернусь, я забуду, какого он пола.

Затем, одобрительно покивав собственной идее, я достала телефон и стала фотографировать важного гостя, а заодно и всех, кого, как я решила, будет неплохо запомнить, например, официантов.

Несмотря на толкучку – меня никто не толкал и даже не задевал. Так я поняла, что вид у меня подозрительный.

Первое делопроизводственное решение, которое я приняла, когда начался матч, было: не мешать и разобраться, за кого мы, за желтеньких или за беленьких. Посещение туалета посреди вечера дало мне понять, что я могу не особо стыдиться своего полного непонимания футбола: в женском туалете даже не был включен свет, женщины в баре как-то вообще не ожидались.

К середине игры я поняла, в какие ворота наши должны бить, но сразу после этого команды поменялись сторонами. Все таки футбол – игра полная неожиданностей.

Около полуночи мы расплатились с временными работниками, проверили склад, залезли в подвал, нашли на втором этаже ванну и закрытый уже 20 лет сейф без ключа, который остался от хозяев дома. С мыслями о комфорте и сокровищах, я отправилась прощаться со своими сотрудниками.

Сотрудники молчали и смотрели на меня тревожными глазами.

"Надо сказать речь", – решила я. Так уж вышло, что все, кто остались, говорят по русски, об этом меня предупредил Дионисос. Так что, не сдерживаемая языковым барьером, я могла разлиться соловьем. Ораторствуя, я внимательно следила за реакцией девушек.

– Я с вами прощаюсь, завтра приду в пять и познакомимся. – Каменные лица. – Если у вас есть ко мне вопросы, задавайте. – Каменные лица. – Сразу хочу сказать, что я никого не уволю. – Легкое облегчение, надо бы теперь немного кнута. Добавила, – Наверное. – Каменные лица. – В общем, до завтра.

Официантка Эва повернулась к официантке Мире и со словенским акцентом спросила:

– Мира. Задавать вопрос – что это? – Мира задумалась и сказала с болгарским акцентом:

– Это если не понимаешь. И про идею что-то.

– Спрашивать?

– Да.

– А почему тогда "задавать вопрос"?

– До завтра, девочки, – улыбнулась я и ушла.

День второй, все еще про рестораны и футбол

У человека, который настолько увлечен своим занятием, как Вакх (по поступившему стороннему предложению, имена героев решено было мистифицировать, Дионисос теперь Вакх), характерный способ передачи информации. Он с одинаковым суровым придыханием расскажет и о хитрой махинации с поставщиками, и о том, что, если столик на четверых забронировали 8 человек, надо бы придвинуть к нему второй. Эти вещи кажутся Вакху абсолютно равнозначными.

Побыв его ученицей несколько часов, я тоже стала так думать. Но если для Вакха, и то, и другое – просто, то мне показалось, что некая инопланетная информация обрушилась на меня лавиной интегралов и вплющила меня в горную породу. Требовалось время и тишина, чтобы осознать, что половина его рассказов – элементарны.

Я решила начать с малого и расспросила Вакха о людях, которых накануне фотографировала. Продолжая изображать из себя делового человека, я делала пометки в айфоне. Таким образом у меня появились две записи:

– Андреас, вино и фрукты и

– Памбос, редька и друг козел.

Примерно тогда же я и иссякла в плане восприимчивости к устной речи. Но вспомнила, что я теперь хозяйка спорт-бара, а значит не надо отлынивать, мозг не работает, но футбол-то я смогу посмотреть. Шел матч Валенсия – ПСЖ. Я обрадовалась.

Дело в том, что однажды, когда мне было 14 лет, волею судеб я оказалась изолирована от мира в пустынном городе Карловы Вары. Вокруг бродили пенсионеры с чайничками и однажды прошла Татьяна Васильева в расцвете своего веса, с тощим, но очень ярко одетым попутчиком. Тоже с чайничками.

От крайнего уныния, я примкнула к своему дедушке, который не ходил к фонтанчикам, а старательно игнорировал любимую жену за просмотром чемпионата Испании. Около 10 дней я смотрела матчи ежедневно. Правила я так и не поняла, но смотреть просто так было не интересно, так что я решила за кого-то болеть. Рейтингов я не знала, но волею случая моим фаворитом стала Валенсия, которая, кстати, всех безудержно рвала.

Мимикрирую, обрадовалась я, увидев в телевизоре название "любимой команды", буду болеть от души. Осталось только понять, кто они на поле. Если уж я решила, что я сегодня в курсе событий, спрашивать кого-то не полагалось. Надо загуглить. Википедия подсказала мне, что дома Валенсия играет в черных шортах и белой футболке, а в гостях во всем синем. Я подняла глаза: одна команда была в черных шортах и белой футболке, а вторая во всем синем. Немного не повезло. Голу ПСЖ я очень обрадовалась, потому что он помог мне наконец-то определить, кто есть кто.

После матча я решила, что пора бы уже продемонстрировать сотрудникам, что я очень хороший руководитель и немного помочь. И всего 15 минут спустя я поняла, что помощь в моем исполнении – лучший способ заставить сотрудников ненавидеть меня тихой, опаляющей яростью.

По собственной затейливой логике начальствования – я не могла спросить у подчиненного "А че мне делать?". Не намного лучшим мне показался вопрос "А куда нести грязную посуду?". Так что я решила понаблюдать.

Эва убирала со столов, так что я встала в полуметре от нее и стала выжидающе смотреть на нее в упор. Эва заметно напряглась, можно даже сказать, что заиграла желваками. Собрав все на поднос, она отнесла его к стойке, поставила и отправилась к следующему столу.

"Так она все уберет, пока я пойму, куда нести", – решила я и пошла к Мире. Пройдя всю ту же процедуру со второй официанткой – и дойдя шаг в шаг за ней до кухни, я хлопнула себя по лбу и спустилась вниз. Дважды обойдя весь бар, я нашла не донесенные до кухни два молочника и, держа гордо по одному в каждой руке, демонстративно отнесла их на кухню.

Мне очень повезло с девочками. Уж что-что, но терпение у них знатное. Они выдержали все, даже то, как после закрытия я заново училась пользоваться калькулятором, чтобы принять у них наличку. Чтобы ничего не перепутать, я делала все медленно, два раза и громко проговаривая каждое действие вслух. Официантки молча улыбались терпеливыми сфинксами.

На выходе, закрывая замки и слушая, как мы прощаемся по-русски, Дионисос грустно сказал:

"А я вот русский так и не выучил. Потому что я женат".

День четвертый, про аппетит и бюрократию

Когда я 4 года училась на Кипре на бакалавра, каждый раз, выходя из имигрейшен, я в бессильной злобе роняла слезу. Случалось это два раза в год, длилось до трех недель, называлось "Таня делает визу сама".

В этот раз я воспользовалась услугами адвоката, но за каким-то чертом он потащил меня в обитель зла с собой. Час спустя я вышла и в бессильной злобе уронила слезу, проклиная небеса за местных чиновников.

Встретило меня то, что нельзя назвать женщиной, формы шара, с одной из сторон покрытое мочалкой. Не вызывало сомнения, что расческой чинуша не пользовалась ни разу, волосы сбились в один большой колтун. Пахла она соответственно.

"Понимаете, – радостно говорит существо, – если б вы приехали на Кипр впервые, то рабочую визу вы получили бы уже сегодня. Но вы были здесь 4 года студенткой по студенческой визе. А потом – приезжали туристом. Это странно! Нам потребуется недели две на выяснение обстоятельств. Кстати… Диплом бакалавра, диплом мастера… Вам что, настолько нравится учиться?"

Девочки в русском коммерческом банке смеются надо мной. В первый день, открывая счет компании и рассказывая, что собираюсь покупать бар, я гордо заявила: "Да, я буду работать ночью. Но зато мне не придется слишком рано вставать!" Сегодня Марина спросила меня: "Тогда какого черта мы уже неделю приходим открывать банк в 8.30, а вы уже стоите у дверей?"

Имигрейшен требует все новые и новые справки. В 9.00 я оформляю себя на работу в каком-то очередном инком такс офис, или я уже даже не знаю, где. На документе я, как директор, нанимаю себя на работу в качестве менеджера, внизу стоят две мои подписи, как работодателя, и как работника, и штамп компании, которую, я, кстати, назвала Itadakiasu ltd.

Дело в том, что название выбирать мне пришлось срочно, ночью, утром документы уже должны были отнести по инстанциям. Дима строго сказал, что "как корабль назовешь…" Я разволновалась. Как я хочу, чтобы поплыл корабль? Весело, задорно, успешно, счастливо.

Но в конце названия компании обязательно есть камень преткновения – слово лимитед. Какого это, скажите, черта, у меня будет мое хэппинес или саксес – лимитед? Я хочу безграничного счастья, зачем рубить такие перспективы в самом названии?

Так что же такое может быть у моей компании, у чего есть границы, которые не портят сути? И тогда мне пришла в голову идея-каламбур. I humbly accept, так примерно переводится слово Itadakimasu. Я смиренно принимаю – даже ограничения. А то, что в общепринятом восприятии, слово значит "Приятного мне аппетита", а у меня бар-ресторан, да еще и мой, убедило меня в правильности выбора. (Можно еще про умеренный аппетит поговорить, например, но уже хватит).

В 11.00 мы с Нисосом (надоели мистификации) снимаем остатки, чтобы я наконец-то смогла их выкупить и начать получать прибыль. Покупка бара свершилась, но то, чем бар торгует – еще не мое. Так что деньги за продажу продолжают капать в карман Кириакосу. Нисос – контрол фрик и перфекционист. Час за часом мы движемся от бутылки к бутылке, потому что все нужно повернуть этикетками к нам, выстроить в ровную линию, и двигаться только в порядке "змейки", перескочить на полку ниже и записать бутылку того же наименования оттуда – нельзя.

В 18.00 приходит Эва, которая сегодня с карточкой управляющего, и я на час отправляюсь домой пообедать. В булочной по дороге продается горячая еда, я такая голодная, что не могу выбрать между курицей и мясом, и беру и то, и то. Никакой умеренности в аппетите на сегодня.

В семь я снова на месте. После вчерашнего матча, когда заняты были даже несуществующие столы, в баре тишина. Сидят несколько человек, смотрят Ливерпуль-Зенит. И одна влюбленная парочка со стаканом сока. Я присаживаюсь на них посмотреть, потому что это первые люди, которые пьют в мой карман. Около одиннадцати все кроме парочки расходятся, и час спустя я впервые задумываюсь о том, что электричества и топлива сожжено больше, чем напили эти двое своим соком и болтовней.

Для самоуспокоения иду проверять расписание футбольных матчей. На следующей неделе мы будем забиты дважды, один раз Апоель играет в гостях, а один раз фанатов не пустят на стадион, потому что они наказаны. Да и другие хорошие игры будут.

День n+1, про грабителей и грызунов

Днем, когда я таскала ящики с пивом и была в баре одна, пришла уборщица-филиппинка Лесли. Мы поздоровались, она вымыла пол на первом этаже, я загрузила холодильники, она вымыла веранду, я позавтракала принесенным с собой салатом в комнате Джек Дениелс. Она помыла второй этаж, затем в задумчивости ко мне подошла, посмотрела на меня с сомнением:

– Можно вопрос?

– Да, – сказала я.

– А вы кто?

В принципе, если б я пришла на работу и увидела, как взломщики деловито и, нисколько меня не стесняясь, занимаются своими делами, я бы тоже не сразу придумала, с каким вопросом к ним подойти.

Кстати о взломщиках. Сити Прайд – охраняется. Под потолком висят "глазики", которые реагируют на движение, если вор войдет внутрь, заверещит сирена, а мне на телефон придет смска. Правда, этим дело и ограничится. Дальше я должна действовать сама. В идеале, я должна приехать, провести внешний осмотр, не заходя внутрь, и, если увижу следы взлома, вызвать полицию. Внутрь заходить в одиночку не советуют.

Этот вопрос меня искренне занимает. Дело в том, что курящий зал бара отделен от улицы стеклянными воротцами высотой меньше моего роста. Минуя их, можно попасть к внешнему бару, где, накрытые скатерочкой, стоят бутылки, а на стенах висят телевизоры. Да, за 12 лет Сити Прайд грабили только раз, и то это был сотрудник из Румынии, который сразу прошел в офис, своровал мелкие монеты, которые мы готовим на сдачу официантам и 10 евро поварихи. Есть шанс, что до тех пор, пока я не повешу в залах вебкамеры, ничего не произойдет. Если честно, я надеюсь, что и после этого ничего не произойдет.

Но. Если вдруг я не такая везучая, как о себе думаю, и враги вторгнутся на мою территорию, вряд ли они станут взламывать стеклянные воротца. Они их просто перепрыгнут. А я не смогу с улицы засечь следы прыжка на двери. Надо будет войти внутрь.

Я могу купить биту. Но девушка с битой – не самое страшное, что может встретиться ворам. Я могу устроить истерику, конечно, это страшнее биты, но меня можно быстро успокоить, воры знают, как. Для более серьезного оружия нужна лицензия, да и по местными законам, если я стрельну в вора или ушибу его, он может меня засудить. Сказать, что я сама пригласила его войти, дала в одну руку бутылку Чиваса, в другую плазменный телевизор LG, а потом вероломно сломала ему ключицу.

И вот в этот момент я искренне пожалела, что оставила в Екатеринбурге купленные на конец света ОЗК и противогаз ГП-7. Может, от конца света они бы меня и не спасли, но войди я в таком виде к грабителям ночью, мои шансы заметно бы возросли.

Тем временем вторжение произошло с другой стороны. Только-только я рассказала друзьям про чудесный бамбук, который каким-то чудом вырос у стены бара. Только-только я упомянула, что пару лет назад по этому бамбуку к нам на крышу стали забираться мыши.

Нисос удрученно спустился вниз и сказал:

"Я видел в офисе мышь".

Мне захотелось сразу завизжать, залезть на стол и облиться крысиным ядом. Но я сдержалась.

"Не переживай, у нас есть мышеловки", – добавил он.

Не сказать, что это сильно меня успокоило. Лесли придет на следующий день, увидит мышь в мышеловке, полчаса спустя спросит у нее "А вы кто?", мышь не ответит и Лесли уйдет. Потом приду я и мне придется эту мышь убирать, если я не хочу лишиться повара из-за нелепого сердечного приступа.

Прибыль я получала, стоя в офисе около входной двери и придерживая ее плечом, чтоб можно было быстро сбежать. Сдав на охрану и выключив свет, я выдала олимпийский рекорд по телепортации от подсобки ко входной двери в темноте. Всю дорогу домой, пока я вела машину, воображаемая мышь, обезболивая меня ядовитой слюной, отгрызала мою ногу.

День понедельник. Про бег и голод.

Нисос сказал, что сегодня мы сделаем задел на неделю – для того, чтобы остальное время сидеть и никуда не ходить, а работа сама приходила бы к нам. Понедельник – порождение безумия.

В самом начале, когда мы только готовили сделку, встречались, составляли договора, мне казалось, что поездка к юристу с документами – это часть рабочего процесса, которую даже можно внести в список дел. Сегодня я успела съездить к юристу, пока электрик ходил в туалет.