© Татьяна Ромашкевич, 2021
ISBN 978-5-0055-2175-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Лаборантка кафедры ОФИГиГ Вера Тишина шла на работу чудесным зимним утром. Все ветви деревьев покрылись инеем и в воздухе была такая свежесть, что каждый вдох давался так, будто ты морж, который выныривает из ледяной купели за порцией жизни. Но это и бодрило, люди кругом так и говорили друг другу: «Бодрит! Погодка-то бодрит! Хорошо с утра разбудила!». Да и о каком сне речь, если кругом такая красота. Вера ёжилась, китайская куртка была уже старая и пух свалялся, сбился вниз, не согревал. А может, и причина-то была не в этом. Она сама пока не разобралась со своим тревожным настроением, да и когда – накормила и собрала мужа и старшую дочь на работу и в школу, отвела младшую в детсад, подбежала на автобус и теперь высчитывает, насколько можно уменьшить время своего опоздания на работу, если пойти побыстрее на скользких подошвах дешевых ботинок. Хотела уже рискнуть, но в этот момент какой-то здоровенный мужик ее толкнул «слегка» мимоходом и пришлось крепко схватить заиндевевшее дерево.
– Господи! Какая я легковесная! – то ли огорчилась, то ли изумилась она. Отдышалась и снова засеменила по тропинке к входу в политех.
Там её ждал сюрприз – в холле не горел свет. Ключи выдавали при свете сотового телефона, который кто-то мужественно пожертвовал ради общего блага. Женщина в окошечке, и так, мягко говоря, медлительная, совсем зависла над журналами, колбами, ключами. Вера встала в очередь за элегантной дамой и вдруг её узнала:
– Юля! Здравствуй!
– О, Верочка! Привет! Утро-то какое доброе!
Вера замялась. Юля была сегодня действительно особенная. В новом светлом пальто и не в зимней шапке – а в меховой шляпе! – она казалась раскрученной актрисой, особенно в этой полутьме. Но Вера вот прямо сейчас вспомнила причину плохого настроения и порадоваться ей за Юлю оказалось трудно, хотя хотелось.
– А меня Игорь поздравил с годовщиной совместной жизни, вчера весь день по магазинам ходили, выбирали наряды!
– Поздравляю…
– А с тобой-то что? Не отдохнула за выходные? Твой что, кровь из тебя пьёт?
– Да все нормально, дел только много. – и тему быстро переменила. – Почему света-то нет?
– Никто не знает, но сказали, что до занятий свет дадут, так что торопиться будем медленно.
– Жаль, что твой наряд никто не видит…
– Ещё успеют посмотреть, зима длинная!
Подошли к окошку и Юля взяла свои ключи, а Вера засуетилась:
– Ой, моих-то ключей здесь нет, нам же дверь поменяли. Чего я ждала, глупая?
– Ну пока-пока, звони, а то, может, чаёк попьем в обед, время тихое, сессия.
– Да, тихое. Только уборщицу позову убрать мусор за ремонтниками.
– За кем?
– Ну за мужчинами, которые железную дверь на кафедре делали.
– А…
И они разошлись по разным коридорам. Вера плелась себе потихонечку по направлению к своему ОФИГиГу. Потихоньку не из-за темноты, за пять лет и вслепую можно было идти, а почему-то вдруг её стало мутить, но она не отвлекалась и двигалась к своему рабочему месту, думая над алгоритмом ближайших действий. Поднявшись на свой этаж, она побрела от двери к двери в уже кромешной темноте. Тошнить стало сильнее, и она уже хотела отменить все планы и побежать в женский туалет в конце коридора, но тут случилось одно из многочисленных неожиданных событий этого утра: включили свет и заверещали все двери под сигнализацией. Одновременно взревел звонок, студенты потянулись к аудиториям с другой стороны коридора, отдельные преподаватели торопливо открывали двери и загоняли студентов внутрь, поглядывая недовольно на нерасторопных лаборантов.
Пришлось Вере бежать к новой железной двери, а свои проблемы отложить на потом. Напротив кафедры в двери аудитории стоял их, офигиговский, самый молодой преподаватель, ассистент, бывший студент Лёшенька с самым строгим видом.
Вера забеспокоилась, ей совсем не хотелось мешать молодому дарованию, поэтому она быстро выхватила из сумки ключи и воткнула в замок. И только в этот момент она поняла, что на конце ключа болтается подарок её старшей дочки, сделанный ей самой и подаренный почти год назад брелочек.
– Домашние ключи! – она жалобно посмотрела на Лёшеньку.
Он разомкнул замок своих рук и, недовольный, подошел и попытался выдернуть запихнутый ей ключ, но куда там – парень был слишком слабый и худой. Вере пришлось его аккуратно отодвинуть и дернуть ключ изо всех своих жилистых сил. Ключ вышел, но затошнило её просто нестерпимо, и только крайний испуг опозориться победил физиологию.
– Спасибо, – прошептала она новоявленному преподавателю и быстро вынув нужные ключи, открыла ими замок и протиснулась в щёлку двери, потому что Лёша не уходил и мешал открыть её шире. Протиснувшись, она включила свет и выключила сигнализацию одним привычным движением, по счастью, выключатели сигнализации и света были рядом с дверью и друг с другом. И тут организм отказался откладывать свои потребности. Она только успела схватить исписанную бумагу с чьего-то стола и свернуть её кульком, как Веру вытошнило. Стало ещё хуже, она засунула кулек в мусорную корзину у чужого рабочего стола и прислонилась лицом к стене. Но пластиковый запах стенных панелей добил Веру и она, резко повернувшись, свернула ещё один кулек, и опять её вытошнило. С новым кульком она поступила так же. Время шло, руки у неё тряслись и голова потяжелела, её морозило. Она сидела, развернувшись к стене и собиралась с силами хотя бы раздеться и проветрить кафедру. В коридоре около своей двери она услышала громыхание вёдрами и развернулась в сторону заходящей уборщицы:
– Здравствуйте, Анна Ивановна…
А та в ответ уставилась куда-то мимо Верочки и завопила:
– Ой, мама родная, ой, лишенько!
Вера кинулась к уборщице, забыв о своем состоянии, попыталась взять её за руки, но та отпрянула, и тяжело переваливаясь с боку на бок, побежала по коридору слишком быстро для е возраста и комплекции. Дверь наискось резко открылась и неизвестная ей женщина истерично взвизгнула:
– Не мешайте мне!
– Да, да, извините, конечно, конечно…
Вере показалось, что физически она почувствовала себя лучше и из чувства долга медленно вернулась на кафедру и тут поняла, почему кричала старушка. В центре кабинета между прижавшимися к краям столами кто-то лежал, так странно закинув руку за спину, что живой человек обязательно бы это изменил. Она отметила это про себя и стояла, не в состоянии оторвать взгляд от трупа и приблизиться и проверить, может…
– Может, это студенты пошутили и принесли какой-то муляж, – вслух сказала Верочка и вздрогнула, и вздрогнула еще раз – стукнула новая железная дверь – за ней стоял охранник.
– В сторону, – рявкнул он Верочке и склонился над лежащим телом, – всем выйти, – подвел он итог своему кратчайшему обследованию и распахнул руки, вытесняя ими лаборантку и заглядывавшую в новые двери уборщицу.
Выйдя, охранник пробурчал:
– Стойте здесь и никуда не уходите, даже по нужде. И никого сюда не пускайте, даже начальство, а я вызову кого следует. Когда вернусь с ментами, тогда можете делать что хотите.
Он ушел, а Анна Ивановна спросила:
– За что ты его, Верочка? Вроде тихая, а вот поди же…
– Да Вы что, Анна Ивановна, я никого не трогала!
– Так а кто его?
– Не знаю, я только пришла.
– Как это? Ты давно пришла, я видала, как ты с мальчиком дверь открывала. Ты зашла, а я пошла в свою каморку и взяла всё, что нужно. Пока копалась да тащилась, минут десять прошло.
– Анна Ивановна, не знаю, не делала я ничего.
В это время подошла лаборантка с соседней кафедры, которая когда-то обучала Верочку премудростям ремесла.
– Почему в рабочее время простаиваете?
Уборщица надулась, подошедшая Виктория Викторовна была крайне строгой к уборщицам и не раз выговаривала старушке или даже коменданту, когда у неё были претензии. Вера поторопилась ответить:
– Нам не разрешают заходить.
– Как это? – возмутилась подошедшая. – Пошли!
И она решительно двинулась, ухватилась за ручку двери. Верочка, памятуя особенности характера соседки, подбежала и прижала дверь, ограничив возможность зайти. Она, конечно, словила возмущённый взгляд, но как-никак, милиции она боялась больше.
– Туда нельзя! Там человек лежит.
– Кто это там лежит? Почему ты ему позволила? Как я тебя учила, ну-ка, вспомни!
– Милиция приедет и разберётся.
– Зачем нам милиция? Мы и сами разберёмся, почему мы должны кого-то ждать? Думаешь, не справимся? Если ты не сможешь, я сама, так и быть, помогу тебе ещё раз.
– Он умер, ему уже не поможешь.
– Кто сказал? Надо проверить, а если ему ещё можно помочь? – и Виктория Викторовна дёрнула дверь так сильно, что Верочка её не удержала. Но в конце коридора уже бежал охранник:
– Не входить!
Виктория Викторовна изготовилась к драке:
– Почему Вы вмешиваетесь в чужие дела, это наши обязанности, работать в кабинетах должны мы, а не охранники. Значит…
– Значит, – продолжил запыхавшийся толстячок-охранник, – трупами будут заниматься милиционеры, а не бабы.
Виктория Викторовна задохнулась от возмущения:
– Баба у Вас дома, господин-товарищ, а я дама.
– Вот и занимайтесь дамскими делами, – в ситуацию вмешался только что подошедший молодой мужчина, одетый в лёгкую куртку и с толстой кожаной папкой в руке, – а милиция в моём лице будет заниматься своими. – Он достал корочку и быстро махнул ей перед носом женщин. – Прошу оставаться здесь, сейчас придут ещё специалисты, а вас я допрошу в свое время.
– Что это за обращение? Бескультурье полное!
– Узнаю родной дурдом, – милицейский обратился к охраннику, – я тут учился, но инженеры никому не нужны, а я военную кафедру закончил. Вот пять лет назад и взяли в милицию. Конечно, пришлось юридическое образование получить.
Охранник уважительно слушал и кивал головой. Виктория Викторовна вдруг спохватилась:
– У меня же кабинет не заперт!
Милиционер ухмыльнулся и деловито обратился к Вере:
– Пожалуйста, подождите немного, мы побеседуем как можно скорее. А пока позвоните своему заведующему.
Охранник вмешался:
– Не надо, я уже позвонил, Николай Фёдорович тут рядышком живет, прибежит за пять минут.
Подошли еще три человека и молодой завел их внутрь. В ту же секунду на фоне уже рассветающего коридорного окна появилась заваливающаяся на бок фигура заведующего кафедрой ОФИГиГ, доктора Постышева. Вера кинулась к нему:
– Николай Фёдорович, Вы только не волнуйтесь, не переживайте, это всё как-нибудь объяснится, наладится. А шарф у Вас где?
Задыхаясь, Постышев прошептал:
– Не взял, наверное, забыл, торопился.
– А таблетки, свои таблетки взяли?
Постышев распахнул куртку и похлопал себя по карманам:
– Взял.
– Ну слава Богу!
Они встали рядом и потихоньку пошли к себе, Верочка приговаривала что-то успокаивающее и бессмысленное. Вдруг заведующий остановился и взял свою лаборантку за руку:
– Кто-то наш, скажи, кто-то наш?
– Нет, Николай Фёдорович, нет, чужой!
– Слава Богу!
Подойдя, Постышев попросил охранника:
– Пожалуйста, друг мой, принесите ключи от моего кабинета. Всё равно на кафедре нельзя пока будет работать, а я из-за волнения позабыл их взять.
Охранник не сопротивлялся и достаточно быстро пошёл по коридору.
– А остальное в порядке? Экзамены начались?
– Наверное, я не знаю, – отвечала Вера, – Алексей, забыла, как его по батюшке, начал, а другие – не знаю.
– Хорошо, я за него и волновался, остальные не подведут.
Мимо них шёл бодрым шагом седенький старичок:
– Николай! Тебе что, как мальчишке, с утра экзамены ставят?
– Да нет, Вилен Анемподистович, я тут по доброй воле и другими делами занят.
– А-а-а, ты ж завскладом! Ну-ну, оторвись от усушки и утруски. Знаешь ли, мне завтра 85 лет. Меня чествовать будут в актовом зале, да… Приходи, ты ведь из первых моих студентов будешь. Скажешь может что, вспомнишь.
– Конечно, я знаю и собирался идти Вас поздравить.
– А ты не собирайся, но иди. Гляди, всех вас, обормотов, по головам посчитаю, – и засмеявшись мумифицированным смехом, сделал попытку уйти, но открылась новая железная дверь кафедры ОФИГиГ.
– Так-так-так, – продолжил старичок, – а вот и ещё один мой студент. Что это он у тебя работает? – Это он обращался к вышедшему следователю:
– Всё равно, и ты приходи! – и ушёл наконец бодрой походкой.
Молодой человек представился:
– Иван Викторович Шумилин, следователь, полные регалии – здесь, – и протянул книжечку Николаю Фёдоровичу.
– Николай Фёдорович Постышев, доктор технических наук, заведующий кафедрой ОФИГиГ.
– Где мы можем поговорить с Вами и вот с девушкой? – он мотнул головой в сторону Веры.
Постышев засуетился:
– Пойдёмте, здесь рядом мой кабинет.
Кстати топотил и охранник с ключами:
– Извините, задержал начальник, потребовал доклада о случившемся. Иван Викторович, встретитесь с ним попозже?
– Когда надо будет, поговорю. Пока работайте спокойно.
И он первый пошёл по коридору, за ним резко снялся с места заведующий, Вера семенила рядом с ним, иногда забегая вперёд и заглядывая ему в лицо, иногда почтительно отставая. По счастью, в коридоре больше никого не было и эту странную церемонию никто не видел.
В кабинете у Постышева тоже стоял неприятный пластиковый запах, поэтому Вера забежала за стол, к окну, и открыла форточку. Следователь показал заведующему на стул за массивным устаревшим столом, но тот мотнул головой отрицательно, и, в свою очередь, предложил сесть туда гостю.
– Тогда я занимаю его надолго, мне ведь здесь не один день работать. Надо много следственных действий совершить, у нас ведь тоже бумаг много, не только у вас тут, в политехе.
– Наверно, тут мы можем посоревноваться, – и Постышев показал на шкафы, – здесь только особо ценные бумаги, и ещё многое на кафедре, не такое важное.
– Да, кафедра, как эта ваша тарабарщина расшифровывается?
– Какая тарабарщина?
– ОФИГиГ!
– Оснований, фундаментов, инженерной геологии и геодезии.
– Хорошо. А Вас, девушка, как зовут?
– Вера.
– Подождите за дверью, пока мы с Николаем Фёдоровичем поговорим.
– Да он же ничего не знает, это я первая пришла и дверь открыла!
– Вот с Вами мы и поговорим подробнее и попозже, а сейчас нас оставьте.
Вера послушно стала пробираться к выходу, пытаясь не уронить ничего из разложенных на стульях бумаг. Но она не успела прикоснуться к ручке двери, как та приоткрылась и в неё заглянул незнакомый мужчина.
– Это ко мне, – внятно произнес следователь. – Подождите, Вера.
Он взял из рук пришедшего фотографии и показал ей:
– Знаете его?
Вера смотрела на фото мертвого юноши и пыталась понять, сколько же ему лет. Может, у него была уже семья и дети, наверняка у него были родители. Что с ними теперь будет?
Вдруг пришедший наклонился к Вере и неожиданно тихо спросил:
– За что это ты его так, а?
Веру обдало жаром. Она знала, что когда испытывает такое ощущение, то бледнеет, а по лицу и шее расползаются красные пятна. Мужа это всегда приводит в ярость, и потому она убегает обычно в ванную или туалет, пока чувство жара не пройдет. И теперь она рванула из кабинета, протиснувшись между мужчинами, а те переглянулись:
– Я что, убийство раскрыл? – неуверенно спросил пришедший.
Иван Викторович с сомнением посмотрел на него, потом на Постышева.
– Да нет, – сказал тот устало, – она хорошая, добрая, и очень скромная. Вы её смутили, она покраснела и убежала.
– Ну хорошо, а Вы не знаете убитого? – Иван показал фото заведующему.
Постышев вглядывался недолго и эффект получился оглушительный:
– На моего племянника похож…
– А он здесь учится или работает?
– Я думал, – голос был вовсе упавший, – что он в Москву вчера улетел…
– Так а к политеху какое он имеет отношение?
Вопрос повис в воздухе, Постышев шарил по карманам и другой рукой доставал бутылку воды из шкафа. По нему было понятно, что пока он не выпьет таблетки, то разговор продолжить будет невозможно. Фотограф махнул рукой, оставил фото следователю и ушёл, а Иван помог найти чайную пару и налить воды из бутылки. Но всё это оказалось зря. Постышев смотрел на найденные таблетки отстраненно, стал присаживаться на стул и Иван был вынужден помочь не попасть ему мимо стула.
– Чем Вам помочь?
В этот момент, по счастью, заглянула Вера и мгновенно оценила увиденное:
– Таблетки не те, да, Николай Фёдорович? – и тут же обращается к Ивану Викторовичу. – Пошлите кого-нибудь на станцию скорой помощи, тут рядом, дверь почти в дверь с нашим корпусом. Там здание трёхэтажное и вывески нет, а на стене плакат: «Осторожно, стена осыпается!». Мы всегда туда бегаем.
Следователь вышел, а Вера пустилась искать лекарства по ящикам внутри стола и коробкам на столе.
– Может, Николай Фёдорович, мы найдем лекарства Ваши ещё здесь. Может, ждать и не придется. Вы тут всегда разбрасываете свои лекарства…
– Верочка, – жалобно простонал Постышев, – это племянник ведь мой убит…
– Да Вы что, Николай Фёдорович, разве он похож на Виктора? Он и ростом-то выше, под два метра, да и светленький он у Вас, а этот парень чернявый.
– Точно, – прошептал заведующий, – наш светленький, как же я не заметил, теперь вот сердце прихватило, вот дурак старый…
– Всё будет хорошо, Николай Фёдорович, и с племянником, и с Вами, и из-за следствия не волнуйтесь, не волнуйтесь больше, врачи придут и помогут, всё хорошо будет.
Вера говорила это и продолжала шарить везде, где, по её представлению, могли осесть лекарства. Но ее прервал открывший дверь в кабинет заведующего преподаватель.
– Николай Фёдорович, у нас чэпэ.
– Знает он, Иван Эдуардович, знает про убийство.
– Нет, я не про то. Пропал чертёж Чепковского, который я…
– Да Иван же Эдуардович! Не видите, ведь Николай Фёдорович врача ждёт! Ему нехорошо! А Вы с тем, что подождать может.
– Не может, Вера Ивановна. Это дело на контроле у проректора. А у меня чертёж пропал, проверить я его не успел в пятницу, оставил на столе. Но я тебе говорил об этом, чтобы не потерялось.
– Иван Эдуардович, давайте поговорим об этом, когда врач придёт.
– Ты не понимаешь, какое этому делу значение придают вышестоящие, – палец преподавателя вытянулся вместе с рукой вверх. – У Николая Фёдоровича могут неприятности быть, не то что из-за какого-то убийства.
Наконец дверь впустила врача:
– Опять Николай Фёдорович нам разминку устраивает, чтобы не застаивались. – и, не меняя тона. – Уходите все и не мешайте нам с Николаем Фёдоровичем развлекаться.
Преподаватель куда-то сразу ушел, а Вера осталась у дверей сторожить, когда решится судьба её заведующего. Тут оказался и следователь:
– Давайте пройдем на ваш ОФИГиГ и посмотрим на месте, всё ли так, как надо.
– Можно позже? – в голосе была вся жалобность, на какую она способна. – Подождать бы насчёт Николая Фёдоровича.
– Мы недалеко, – сухо ответил тот, – и ненадолго. А ему врач нужен, а не любящий трудовой коллектив.
На кафедре было уже всё так привычно, помещение проветрили и она обошла столы, не чувствуя никакого страха или недоумения.
– Всё как всегда, – сказала она.
– Ничего не пропало?
– А что Вы имеете в виду?
– Да хоть что! Я ведь не знаю, что здесь было ценного для убитого или для убийцы.
Слова про убийство совсем не вязались с обыденностью обстановки и Вера никак не могла сообразить, что можно брать на кафедре.
– Самое ценное у нас тут – вещи преподаватели иногда оставляют разные.
– Посмотрите, что сейчас на месте.
– Эдита Францевна всегда оставляет свою горжетку, но в четверг я ей сказала, что будут дверь делать, и она её унесла домой. Фёдор Фёдорович забывает вещи разные, когда теплеет, но сейчас холодно, он бы замерз и вернулся. – она вдруг замялась – Алексей, не помню отчество, фамилия у него Пучков, хранит всякие вещи.
– То есть?
– Провода, дискеты, может, они ценные, а может ерунда, я не разбираюсь.
– Где он сейчас?
– Экзамен проводил напротив.
Следователь повернулся и что-то тихо сказал коллеге, потом вернулся к Вере:
– Где его стол?
Верочка подошла и показала на крайний стол у дверей.
– Дедовщина, да?
– Не поняла Вас, – тихо произнесла лаборантка.
– Самый неудобный стол отдали, разве не так?
– Да это вообще новый стол, ну, не новый, его с другой кафедры взяли, где он не нужен. Где же его было и ставить?
– Так и я про то. Открывайте.
– Неудобно, да он же сам рядом, пусть он сам и откроет.
Зашел коллега следователя и помахал головой:
– Уже ушёл.
– Да как же, – сказала Вера. – Ведь ещё и пара не прошла.
– А что, не всё провел?
– У него экзамен, целая группа студентов, обычно это долго…
– Открываем без него, – дал команду следователь и махнул коллеге, тот вышел и почти мгновенно вернулся с девушкой в джинсах, которая с неприличным любопытством уставилась на следователя. В модных приспущенных джинсах, демонстративно оголивших бледный рыхлый животик, девушка строила глазки молодому следователю. Он же пропустил коллегу, тот поподбирал ключи из какой-то большой и тяжёлой связки и открыл тумбу стола. Они оба присели и следователь рассмеялся:
– Тащи перчатки и пакеты.
Вслед за этим, вооружившись, он извлёк из стола и демонстрировал всем нарочито пачки презервативов, вонючие носки (несколько пар, а может, и не пар), кучу проводков, мотки каких-то проводов, непонятные на первый взгляд маленькие детальки, дискеты.
– Вы свидетели, что мы это всё изъяли из стола ассистента Пучкова, подпишете документ, хорошо?
– Да, – согласилась Вера, – но ценного-то здесь ничего, кажется, нет, так что ничего не крали.
– Поживем – увидим. А сейчас продолжим.
И следователь с помощником стали открывать и осматривать все столы. В том числе и стол Веры. Девушка в джинсах делала вид, что все её ужасно интересует, и липла к следователю сзади, якобы чтобы лучше всё разглядеть. Но больше ничего неподобающего не было: журналы, методички, книги из библиотеки, выцветшие лекции, студенческие письменные работы. Следователь быстро все просматривал и оценивал, было видно, что он и правда закончил политех.
Зазвонил телефон и Верочка автоматически схватила трубку. На том конце был Постышев:
– Вера Ивановна, извинитесь за нас перед следователем, но Вас срочно вызывают к Ползунову. Надо идти прямо сейчас, но, наверное, это ненадолго, не будет же проректор целый час с Вами разговаривать. Прошу Вас…
– Хорошо, хорошо. – она положила трубку и сказала следователю, – меня к проректору вызывают, но ненадолго. Можно быстро сходить?
– Да, – рассеянно отозвался следователь, рассматривая добычу из стола Пучкова, – только вот возвращайтесь сразу.
– Конечно, – и Вера, поставив не глядя подпись на полузаполненном протоколе, вышла из комнаты, тщательно прикрыла новую дверь и направилась к кабинету Ползунова.
Собственно, Ползуновым-то проректор не был, но это прозвище так прочно за ним утвердилось, что никто по-другому его не называл, разве что в глаза называли его по родной фамилии. Вера в самом начале работы обмишулилась, напечатав служебную на его имя с использованием этого прозвища, думала, что это фамилия и есть. Хорошо, Постышев прочитал внимательно документ и укоризненно выговорил ей, что служебная записка не повод для шуток и юмор надо проявлять по-другому. Так она узнала фамилию проректора и однако, все её робкие попытки выяснить, почему его прозвали Ползуновым, не имели успеха. Одно она знала – точно не из-за внешности, на памятник на площади перед главным корпусом он совсем не похож.
Войдя в нужный кабинет, Вера обратилась к надутой секретарше:
– Меня вызывали к проректору.
Секретарша подняла на неё глаза, не меняя выражения лица:
– Я Вас не знаю.
– Лаборантка кафедры ОФИГиГ. Вера Ивановна Тишина.
Сразу секретарша изменила выражение лица, из горделиво-ожидающего стало оно жёстким и уничижительным. Голос окреп:
– Вас ждут.
Вера потянула на себя тяжёлую дверь, потом двумя руками, и ей пришлось проскользнуть в то отверстие, которое ей удалось проделать. В кабинете у такого высокого начальства она была первый раз за всё время работы. К секретарям, конечно, ходила множество раз, но в кабинеты заходить не было необходимости, да и желания. Седая голова над столом обратилась к ней:
– Входите и садитесь.
Не смогла потом вспомнить Вера, а какое выражение лица и интонации голоса были у Ползунова, но сразу напряглась, может, из-за официальности ситуации.
– Вынужден побеседовать с Вами, Вера Ивановна, – начал проректор, заглядывая в бумажку на столе. – Вы уже не новичок в нашем университете, поэтому нельзя было бы и предположить то, что Вы сделали.
Никак уж не ожидала Вера обвинения в убийстве и от него, поэтому какие-то подготовленные слова забылись и она почувствовала, как покрывается пятнами. Но убежать из кабинета Ползунова – это было бы слишком, поэтому она понурила голову и решила просто слушать всё, что скажут.
– У Вас существуют чётко оговоренные должностные обязанности. Знакомы с инструкциями? Расписывались за знание инструкций?
Вера просто кивнула.
– В таком случае вообще не вижу никаких оправданий. Выполнение обязанностей на работе – не игрушки, не какие-нибудь там косметички и бантики. От Вашей работы, в том числе, зависит не только впечатление людей о нашем вузе, но и слаженность работы вуза в целом. Знакомы с эффектом бабочки?
О таком эффекте Вера слышала, но решила не нарываться и мотнула головой отрицательно.
– Это термин, обозначающий свойство, заключающееся вот в чём: незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия где-нибудь в другом месте и в другое время. Вот и Ваши действия привели и могут ещё привести к более тяжелым последствиям.
Вера вздохнула. Если уж Ползунов считает, что она убила парня, то что может быть хуже.
– Сотни работников вуза трудятся над тем, чтобы создать прекрасное впечатление о нашем учебном заведении. Они безукоризненно выполняют свою работу, но тут приходит, – он снова заглянул в записку, – Вера Ивановна, и всё разрушает. Люди будут думать, что здесь работают ужасные, бессердечные сотрудники. А уж что мне по Вашей ситуации скажут юристы, я даже боюсь представить. И ведь расплачиваться за всё содеянное придется руководству. И Вам! Но и руководству! В общем, времени у меня уже мало, через две минуты совещание, свою точку зрения я высказал. Она понятна?
Понятно не было ничего, но Вера кивнула, потому что если спорить, надо было это делать сразу.
– Пишите объяснительную. На моё имя. Пусть её сначала подпишет Постышев, потом мне. Всё – до свидания.
Он поднялся и Вера тоже, снова выскользнула в щёлку и влипла человек в десять жужжащих мужчин в блескучих пиджаках. Они засмеялись утробно, и Тишина вообще потерялась в пространстве. Они же стали заходить в кабинет, обтекая Веру со всех сторон и отодвигая её друг к другу аккуратно руками. Что-то смешное для себя они продолжали говорить, но она их уже не слышала, мечтая только уйти отсюда и попытаться собраться с мыслями. Да какие там мысли, одна: «Юля!». Ушлая девица, что ни говори. Уж она-то подскажет, что говорить и как делать.
В коридоре Вера отошла от злополучных дверей в приёмную и тут же поняла, как найти Юлю. Они всегда договаривались встретиться в столовке главного корпуса. И точно, и сейчас красавица Юля сидела у окна и перед ней дымилась чашка какао. Не замечая состояния Веры, Юля принялась тараторить о том, как они с мужем праздновали годовщину совместной жизни: куда ходили, что и кого видели, что покупали. Не вслушиваясь в нюансы, Вера приходила в себя. Вокруг неё была обычная обстановка, потому что обеды на работе у неё всегда проходили так: Юля рассказывает о своей жизни, потом Вера вставляет два слова, и они расходятся по кабинетам. Но тут, по-видимому, состояние Тишиной было такое, что до Юли стала доходить необычность ситуации.
– Ты меня слушаешь или думаешь о своём? – укоризненно спросила Юля.
– Извини, но у нас на кафедре труп, и я не могу об этом не думать.
Вопреки ожиданию, Юля засияла и заулыбалась, она придвинула свой стул к вериному и склонилась так, что их челки соприкоснулись.
– Рассказывай!
– Да я не знаю ничего!
– Что знаешь, рассказывай!
– Когда я пришла на работу, открыла, а он там лежал!
– Кто?
– Какой-то неизвестный молодой парень.
– Кровь была?
– Нет, – одновременно с ответом прозвенел звоночек в голове.
– Прости, Юля. Следователь отпустил совсем ненадолго. Побегу.
– Освободишься, звони или забегай! – Юля была в ажиотаже от происшедшего.
Лаборантка помчалась в свой корпус, поминутно здороваясь со всеми, с кем за пять лет так или иначе общалась. В своём коридоре она увидела кучки людей, знакомых и незнакомых, и достаточно громко обсуждающих происшедшее. Вера проскочила мимо них на такой большой скорости, какую только позволила теснота. Она затормозила только перед дверью кабинета заведующего, постучала.
Дверь открыл следователь:
– Проходите быстрее.
В кабинете были следы пребывания врачей, в основном в виде запахов, но Постышева не было. Был только следователь и его помощник, вместе с которым они расчищали стол от политеховских документов, чтобы разложить свои.
– Николаю Фёдоровичу стало лучше или его увезли в больницу?
– Стало лучше и он пошёл докладывать по всей политеховской иерархической лестнице. А мы с Вами начнем допрос. Это официальное мероприятие, и поэтому я должен ознакомить Вас с Вашими обязанностями как гражданки Российской Федерации.
После этого помощник взял у неё отпечатки пальцев.
Закончив формальную часть разговора, Шумилин попросил Веру подробно описать своё утро начиная с пробуждения.
– С чего?
– С того момента, когда Вы проснулись сегодня.
– В шесть утра прозвенел будильник и я умылась, приготовила завтрак, вымыла посуду, девочку старшую одела и собрала, а младшую… тоже. Потом мужа собрала, он ушёл на работу, а я вышла с девочками из дома, старшая ушла по дороге в школу, я подождала, потом отвела младшую в садик и поехала на работу на автобусе. Подъехала я к работе, зашла в корпус…
– Во сколько, не заметили?
– Да, потому что было темно, света не было. Потом я постояла в очереди за ключами, но потом поняла, что ключи у меня в сумке.
– Стоп! Почему ключи от кафедры были не на вахте, а на руках?
– Просто в пятницу нам ставили новую дверь, и замок был новый, мне пришлось задержаться. Когда уходила, остался на вахте только ночной дежурный и он ключ уже не взял, потребовал служебную на смену ключа. А уже подписать-то было не у кого… – тут Вера подскочила со стула, – надо же служебную делать и подписывать, а то снова будет скандал на вахте, а без Николая Фёдоровича я не справлюсь!
– Подождет Ваша служебная, поговорим и напишете. Во-первых, ключи мне сейчас отдадите, оформим. Во-вторых, как фамилия того работника, с которым Вы на вахте вечером в пятницу разговаривали?
– Не знаю, комендант скажет.
– Опишите его.
Pulsuz fraqment bitdi.