Kitabı oxu: «Пепел ириса»

Я сидел в своем кабинете на последнем этаже самой высокой башни замка, откуда открывался просто потрясающий вид на город у подножия холма, и задумчиво крутил в руках перо, пялясь на пустой лист бумаги. За окном занимался рассвет, а меня нежданно одолело желание записать историю своей жизни. Почему? Я не знал. Возможно, одиночество стало настолько невыносимым, что я стремился заполнить эту пустоту хоть чем-то, пусть даже бессмысленной писаниной, которую никто никогда не прочтет. А если и прочтут, что это изменит? Увы, уже ничего. Люди давно позабыли, с чего все началось, да и вряд ли их интересовала правда, ведь из тех, кто помнил те времена, остался лишь я. Для ныне живущих мое трагичное прошлое всего-навсего легенды, местами жуткие, местами вызывающие сочувствие, но чаще совершенно далекие от той реальности, к которой они привыкли.

Итак. Я макнул перо в чернильницу…

При рождении мне дали имя А́рвэл, но ныне его помнят немногие. Чаще люди зовут меня Темным Вестником, по большей части за деяния, от которых у людей стынет в жилах кровь, а еще потому, что Тьма изменила меня. С тех пор, как я впустил ее в свое сердце, мои некогда золотистые волосы сделались чернее воронова крыла и темнее безлунной ночи стали серые в прошлом глаза.

Я появился на свет в прибрежном королевстве Родиси́з, которым в те времена правил король О́ррик Вейта́р, и происходил из древнейшего, почтенного рода магов, носивших фамилию Талве́йн. Мой отец Лэгмэн Талвейн, как глава дома, состоял в Круге магов Родисиза и возглавлял его, а еще был личным Стражем Его Величества.

Традиции, по которой к каждому, в ком текла кровь Вейтаров, непременно приставлялся личный Страж из дома Талвейнов, было уже несколько столетий. Мой старший брат охранял кронпринца, дядя – королеву, средний брат отвечал за второго принца, мама и прочая многочисленная родня присматривали за остальными Вейтарами. Я же оставался не у дел вплоть до своего десятилетия, хоть наставники и твердили в один голос, что во владении чарами я скоро превзойду отца – одного из величайших магов Родисиза. А причина, по которой я держался вдали от королевской семьи, была проста: ни с кем из рода Вейтаров у меня не возникло связи.

История домов Вейтаров и Талвейнов началась давным-давно, когда за власть в Родисизе боролись сразу несколько влиятельных семей, по землям королевства текли реки крови, а убиенным не было конца. Войны тянулись годами, и ни один из правителей не задерживался на троне надолго, пока однажды небольшая группа магов, спасаясь от погони, не наткнулась в глухом лесу на крошечное поселение, надежно скрытое от людских глаз. Враги настигли беглых чародеев аккурат подле простеньких домишек. Казалось, гибель неминуема не только для беглецов, но и для обитателей деревеньки, однако случилось непредвиденное.

Навстречу вооруженному до зубов отряду преследователей, состоящему сплошь из опытных боевых магов, вышел пожилой мужчина в сопровождении двух сыновей-подростков и дочери, которой едва ли было больше восьми. В тот день мир впервые узнал, что существуют уникальные люди, не владеющие магией, но способные поглощать ее и рассеивать, сколь бы сильны не были заклинания. Мужчина, которого звали Каэри́н Вейтар, и его дети играючи обезвредили вторженцев, а беглые чародеи во главе с моим предком Э́драном Талвейном, чью магию Вейтары не тронули, добили врагов. Так зародилась крепкая дружба между двумя родами, которые впоследствии сообща переписали историю Родисиза и подарили ему процветание, сделав самым могущественным королевством на континенте.

В благодарность за спасение один из Талвейнов создал Клятву Нерушимых Уз – заклинание, связавшее наш род с Вейтарами. Так, Талвейны присягнули на верность Вейтарам и уже никогда не смогли бы причинить им вред, а если бы такое и случилось, то кара в виде мучительной смерти пала бы на всю нашу родню без исключений. Вейтары же в свою очередь навеки отреклись от возможности влиять на магию Талвейнов. И так как на всем континенте лишь семья Вейтаров владела даром подавлять чары, их уступка Талвейнам тотчас же вознесла последних надо всеми другими магами Родисиза. Установилось равновесие, и каждый раз, когда на свет появлялся очередной Вейтар, у кого-то из Талвейнов на груди вспыхивала метка в виде фиолетового цветка ириса, говорящая о том, что отныне один человек обязан посвятить свою жизнь защите другого.

Я ненавидел Клятву Нерушимых Уз всеми фибрами души, ведь она лишала Талвейнов свободы, хоть и даровала привилегии, о которых другие могли только мечтать. Я каждый день молил Богов и духов, чтобы те смилостивились надо мной, не дав прокля́той метке возникнуть на моем теле, но Боги не сжалились.

Мне шел одиннадцатый год, когда я вскочил с криком посреди ночи, потому что грудь слева обожгло огнем. Не сразу сообразил, в чем дело, но осознав, буквально взвыл от отчаяния, ногтями сдирая кожу в том месте, где теперь красовалась татуировка с поганым фиолетовым ирисом. О том, что королева носит дитя под сердцем, было известно всему Родисизу, как и о том, что с наибольшей вероятностью его Стражем суждено стать мне.

Ее назвали Сиби́ль, и уже через неделю я стоял на коленях в тронном зале королевского замка и клялся в верности ненавистному комочку, завернутому в расшитое золотом и серебром одеяльце. Король Оррик Вейтар держал принцессу на руках, а она мирно спала. Народ ликовал, моих родителей распирало от гордости за сына, что будет беречь принцессу, а я мечтал только об одном – стать свободным и навсегда покинуть Родисиз.

А потом…

Сибиль было десять месяцев. Она стояла у бортика фонтана в саду и, забавно пыжась от натуги, пыталась дотянуться до воды, чтобы дотронуться до плавающих в ней разноцветных рыбок. У меня как раз закончились утренние занятия по фехтованию, и теперь мне надлежало провести весь день подле маленького монстра, подыхая от скуки.

Как всегда, злой и угрюмый, я понуро брел к фонтану, рядом с которым в беседке, увитой пышными цветами, отдыхала королева со своими фрейлинами и суетились няньки принцессы. Сибиль, повернув голову, заметила меня, расплылась в улыбке и… неожиданно впервые пошла. Пошла навстречу мне, забавно растопырив ручки в стороны и лопоча что-то радостное на своем нелепом детском языке. Нянечки и фрейлины завизжали от восторга, испугав малютку Сибиль. Принцесса вздрогнула и споткнулась. Я поймал ее в последний момент, когда она уже почти ударилась лицом о каменную плитку. На пару мгновений повисла звенящая тишина, а потом со всех сторон донеслись причитания взволнованных женщин, на глазах которых едва не расквасило носик королевское дитя. Запаниковав, они на время позабыли даже о том, что принцесса научилась ходить.

Я же почти не слышал их галдежа. Стоял, бестолково таращась на сияющую улыбкой Сибиль, которую держал на руках. Никогда прежде я не прикасался к ней, хотя она частенько тянула ко мне свои пухлые ручонки, требуя внимания. Ощутил, как что-то изменилось в тот момент, и бестолково улыбнулся ей в ответ.

Сибиль росла, а я, сам того не замечая, все меньше и меньше противился нашей связи, искренне радуясь каждому ее достижению и не находя себе места от тревоги, когда она болела или пребывала в унынии.

В два года Сибиль впервые позвала меня по имени, исковеркав его, конечно. Вместо «Арвэл» у нее выходило «Аель», но это ничуть не злило меня, в отличие от нянечек, которые неустанно твердили, что принцессе следует называть меня принятым в обществе «Хранитель Талвейн». Но малышке Сибиль было откровенно плевать на приличия, и для нее я так и остался просто Арвэлом, за исключением тех случаев, когда мы с ней присутствовали на официальных мероприятиях.

В пять лет Сибиль впервые прочла мне по слогам коротенький рассказ о феях, зардевшись от моей похвалы.

В ее восемь король подарил дочери пони, и я был единственным, кому она позволила усадить себя в седло. Как-то во время одной из конных прогулок за пределами замка мы с Сибиль остановились отдохнуть на берегу ручья. Она вдоволь напилась прохладной воды, совсем не по-королевски вытерла рот рукавом и растянулась на траве, положив голову мне на колени.

– Я утром поссорилась с сыном посла из Кассиноша, который накануне прибыл к нашему двору с визитом.

Я удивленно вскинул брови и поинтересовался:

– Чем же он задел Ваше Высочество?

– Сказал, что непременно женится на мне в будущем.

Я с трудом подавил смешок.

– И что же плохого в том, что он оказался пленен вашей красотой и умом?

Сибиль резко села и смерила меня очень недовольным взглядом, а потом выдала:

– Ни к чему мне его ухаживания. Я уже знаю, за кого хочу выйти замуж, и мнение свое не изменю ни за что на свете.

– Вот оно как. Могу я узнать имя того счастливца, который удостоится чести стать супругом Вашего Высочества? – подыграл я, не сдержав любопытства и поразившись далеко не детской серьезности, с которой Сибиль говорила о замужестве.

– Иногда ты такой бестолковый, Арвэл, я просто диву даюсь, – отмахнулась она раздраженно и быстро сменила тему, оставив меня в неведении касательно объекта своей симпатии.

В десять Сибиль потребовала у отца разрешить ей учиться владеть мечом и стрелять из лука. Души не чающий в дочери король дал добро на обучение принцессы воинскому искусству, и мне пришлось заговаривать бесконечные раны, полученные ею на тренировках.

Сибиль готовилась ко сну, а я накладывал усмиряющие боль чары на ее разбитый в очередном учебном бою локоть. Какое-то время она наблюдала за моими действиями молча, а затем сказала:

– Знаешь, Арвэл, а ведь раньше я боялась вида собственной крови, но молчала об этом, страшась прослыть трусихой.

– А теперь не боитесь? – Я нанес оставленную лекарем мазь на поврежденный участок кожи и аккуратно наложил свежую повязку.

Сибиль покачала головой и улыбнулась, продемонстрировав мне очаровательную ямочку на щеке.

– Не боюсь. Ведь ты всегда со мной, и не даешь боли терзать меня. Рядом с тобой мне ничего не страшно, Арвэл.

Я тогда ласково погладил ее по голове и поцеловал в макушку, пожелав сладких снов.

В двенадцать Сибиль свалилась с лошади и сломала ногу, и я был тем, кто развлекал ее на протяжении всего выздоровления и носил на руках в сад, чтобы она могла насладиться свежим воздухом и погреться на солнышке.

Когда Сибиль исполнилась тринадцать, ее красота напрочь затмила всех женщин королевства. Фиалковые глаза и черные с легким пепельным отливом волосы делали ее внешность не просто притягательной, а поистине незабываемой. Королю стали приходить первые серьезные предложения о браке, на официальных приемах за Сибиль по пятам следовали толпы поклонников всех возрастов, сильно докучая ей своим навязчивым вниманием.