Kitabı oxu: «Синяя птица»

Şrift:

Все имена и события выдуманы, совпадения случайны.

Редактор Г. Андреева

ISBN 978-5-4493-1670-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моим подругам молодости Гульнаре, Бану и Жанар. К сожалению, наши пути разошлись, и я не успела сказать им слова благодарности за то, что они были в моей жизни.

Глава 1

Утром я проснулась от звона, стоявшего в ушах, с чувством тревоги и страха. В последние дни такое происходит часто: просыпаюсь в ночи, охваченная смятением и ужасом – снятся сны, где все вокруг меня рушится. Единственная мысль, с которой ложусь спать и просыпаюсь утром, – как сложится судьба моей единственной дочери? Сможет ли она противостоять трудностям жизни, найти себя и быть счастливой? Надеюсь, что сможет – ведь я смогла…

Маленькая девочка лет шести-семи в огороде лежит в гуще высокой травы, над ней склонился парень, ее двоюродный брат. Он нетерпеливо и жадно снимает с нее трусики и шепчет: «Как же я соскучился по тебе!» Этот эпизод начал приходить к ней, когда она стала уже совсем взрослой, как какое-то озарение. Но она не помнит больше ничего, связанного с этим моментом: если он говорит, что соскучился, значит, что-то было и это что-то было не в первый раз?

Послеобеденный зной летнего дня воцарился над опустевшим селом. В такое время жители прячутся в хранящих прохладу домах, чтобы немного вздремнуть и набраться сил для работы в своих огородах. Дети тоже с нетерпением пережидают жару, чтобы быстрее оказаться на улице и продолжать свои игры. Маленькая девочка лет шести-семи вошла в прохладу дома и тут же почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и повлек за собой в дальнюю комнату. Это была ее тетя, красивая, но глупая, капризная и злая женщина. Она часто избивала девочку за то, что та не могла застегнуть на ней бюстгальтер, неправильно накрутила ей бигуди или добавила неверное количество сахара в воду, чтобы намочить волосы и получить эффект лака для волос. Все члены семьи видели и слышали как девочка каждый вечер забивалась в дальний угол комнаты и тихо плакала, укрываясь от безжалостных кулаков своей тети, но никто не хотел вмешиваться.

Кто еще применял насилие к этой девочке?! Как допустили это? Где ее мама? Почему она никому об этом не расскажет?

Потому что она ЧУЖАЯ в доме своих бабушки и дедушки, где ее никто не любит. Она бесконечно одинока и ни к кому не чувствует привязанности. Только иногда тоскливо и без всякой надежды ждет свою маму, когда та приедет и заберет ее. Но мама жила в большом городе и появлялась редко, а когда приезжала, то очень быстро уезжала обратно.

Девочка очень рано познала одиночество, и оно преследовало ее всю жизнь.

Глава 2

Девочка выросла, стала взрослой девушкой, вернее, молодой женщиной лет 26—27. Но так и не смогла создать семью, потому что не знала, что это такое. Ее отношения с молодыми людьми были незрелыми, ни к кому из них она не испытывала привязанности. Одиночество было ее сутью, и девушка смирилась с этим, привыкла и никого не впускала в свою душу. При этом она не страдала от своего одиночества и даже была довольно счастлива. По крайней мере, так казалось внешне: она была весела, имела много друзей, хорошую работу и все атрибуты молодой успешной беззаботной девушки.

Вспышки тех двух ужасающих эпизодов из детства пока не всплывали в ее памяти.

Глава 3

«Поздравляю, – сказала врач, закончив осмотр. – У вас беременность 7—8 недель». Татьяна буквально остолбенела, услышав эти слова. С момента их расставания с Михаилом прошло более полугода. Правда, пару месяцев назад, находясь в командировке в Москве, она, скорее от скуки, решила с ним встретиться. Конечно же, осталась у него ночевать, а утром они расстались без каких-либо взаимных обязательств. И вот теперь как гром среди ясного неба – 7—8 недель беременности.

Выйдя из здания женской консультации, медленно направилась в сторону дома, в тысячный раз задавая себе один и тот же вопрос: «Господи, а как же дальше? Что теперь с этим делать?» В крошечной однокомнатной квартирке, арендованной ею в центре города на первом этаже пятиэтажного дома, она весь вечер просидела на диване, невидяще уставившись в одну точку, без единой мысли в голове. Решение, правильное и единственно верное, пришло внезапно, как озарение, когда на следующее утро Татьяна собиралась на работу: аборт! Ну конечно! Разве может быть иначе?

Дважды девушка, набравшись решимости, приходила к врачу и сдавала все анализы для прохождения процедуры по убийству своего ребенка. Однако в самый последний момент, повинуясь какому-то внутреннему чувству, вскакивала и убегала. И бежала без оглядки до тех пор, пока не оказывалась на улице, как будто боялась, что если она замедлит шаг, кто-то может ее остановить, схватить и силой отвести в операционную.

После второго побега из больницы в смятении попыталась разобраться в вихре чувств, бушующих в душе: «Что же делать?!» Очередное решение было принято бессонной ночью, когда она устала бороться с самой собой…

Вечером того же дня Татьяна открыла бутылку красного сухого вина, налила в бокал и медленно выпила. Затем прошла в ванную комнату, закрыла сливное отверстие и включила воду, отстраненно подумав: «Наверное, нужно набрать воду погорячее, будет не так больно», – и с этой мыслью немного увеличила поток горячей воды. Вернувшись в комнату, достала из сумочки небольшую пачку лезвий, которую предусмотрительно купила в газетном киоске накануне. Вынула одно и положила на уголок ванны.

Девушка неторопливо разделась, аккуратно сложила вещи и погрузилась в приятное тепло воды. Она лежала в ванне, запрокинув голову и крепко зажмурив глаза. «Ну, вот и все», – подумалось ей, сознание медленно затуманивалось и таяло. И вдруг, как огненная вспышка, взрыв в памяти – и один за другим перед ее мысленным взором стали всплывать эпизоды из детства. Слезы текли по щекам: «Неужели… неужели все это происходило со мной?..» Забыв обо всем на свете, Татьяна оплакивала себя, свое одинокое детство и ту маленькую девочку, которую некому было любить и защищать.

Она очнулась от холода: вода в ванне давно остыла, на уголке синеватой сталью поблескивало так и не понадобившееся лезвие. Вопреки всему ей вдруг неудержимо и жадно захотелось жить – за себя и за ту девочку, которая была никому не нужна.

Глава 4

Поезд медленно тронулся и плавно покатился по рельсам, оставляя позади платформу, вокзал и вереницы провожающих, которые улыбались, плакали, махали рукой и просто молча стояли и смотрели вслед тем, с кем только что расстались.

Я вошла в свое двухместное купе, чтобы оставить вещи, и тут же отправилась в другой вагон к своей подруге Гульнаре. Они с мужем Батыром и его другом Галымом сидели в тесном двухместном купе и о чем-то оживленно беседовали. Я молча присоединилась к ним. С первых же минут я с восхищением взирала на свою подругу не в силах отвести от нее глаза. Так случалось всякий раз, когда мы с ней встречались. Гульнара, несмотря на свой молодой возраст, была очень мудрой и понимала жизнь. Она обладала редким качеством, присущим лишь немногим женщинам, – умением видеть людей, которые ее окружали, участвовать в их жизни, не оставаться безразличной и при необходимости вовремя протянуть руку помощи, без суеты, без жертвенности и ожидания благодарности. Такому ни научить, ни привить как хорошие манеры нельзя. Я думаю, она была такой понимающей, мудрой и практичной с самого детства – эдакой «маленькой женщиной». Кроме нее в семье было еще четверо старших братьев, и, возможно, глядя на них, она познавала мир, так как была младшей и единственной дочерью. Хотя мне больше нравится другое объяснение: есть такое поверье, что каждый из нас проживает на этом свете несколько жизней, а точнее, семь. Родившись впервые, человек не обладает генетической памятью опыта прошлых жизней и поэтому набирается его, набивая свои шишки методом проб и ошибок. Скорее всего, он даже не осознает и не принимает уроков жизни, он глуп и несознателен. Согласитесь, любой из нас знаком как минимум с одним таким персонажем в своем окружении. И лишь каждая последующая жизнь человека обрастает генетическим опытом и багажом предыдущих жизней, что делает его умнее и мудрее. Я убеждена в том, что наши первые три жизни – в общем-то, глупое и бессмысленное существование, за исключением того факта, что в это время накапливаются опыт и знания. И лишь четвертая жизнь становится переломной, потому что в первой половине этой своей четвертой жизни ты все еще совершаешь глупости, и только по достижении зрелого возраста к тебе начинают приходить осознание бытия, понимание себя, своей жизни и осмысление окружающего мира. По моим подсчетам, я проживаю свою четвертую жизнь, а Гульнара, я думаю, – седьмую или шестую. Именно поэтому, несмотря на то, что я старше Гульнары на четыре года, рядом с ней я чувствую себя маленькой, глупой, если не сказать тупой, совершенно не приспособленной к жизни амебой, хотя амебы очень даже приспособлены…

Гульнара, настоящая аристократка и светская львица, состояла во втором браке и имела двух детей. Довольно высокая, с безупречной фигурой и мраморно-белым, почти прозрачным идеальным цветом кожи, она в свои 27 лет выглядела безукоризненно. Ее роскошная красота носила магический характер, буквально приковывая взоры всех мужчин и женщин, которые окружали ее. Без Гульнары не обходилось ни одно светское мероприятие, а благородные и изящные манеры девушки вызывали всеобщее восхищение и желание преклоняться перед ней.

Она небрежно листала один из последних модных журналов и, остановившись на странице с фото Кейт Мосс, произнесла:

– Мне кто-то сказал, что я похожа на Ким Бессинджер.

– Ну да, что-то есть, – пробурчал Батыр.

– Мне кажется, что ты один в один похожа на Кейт Мосс, – сказала я.

– Да, действительно, есть что-то, – уже веселее сказал Батыр, взглянув на фото Кейт Мосс.

Гульнара смущенно разглядывала фото на глянцевой странице, было видно, что ей нравится такое сравнение. Наши посиделки были в самом разгаре, когда она вдруг сказала:

– А теперь прошу всеобщего внимания! Я хочу, чтобы вы присоединились ко мне и поздравили мою подругу с днем рождения!

И она достала шершавый прозрачный пакет, в котором было упаковано что-то белоснежное. Это оказалась белая блузка с золотой отделкой, и Гульнара протянула ее мне. О боже! Это было как гром среди ясного неба! Я совершенно забыла, что у меня сегодня день рождения! И это был самый лучший подарок, который мне когда-либо дарили. Дело, конечно, не в блузке, а в том, что кто-то помнил о моем дне рождения, даже когда я сама об этом забыла.

Это было 23 ноября 1999 года.

Позже, засыпая в своем купе, я даже не подозревала, что именно этот день окажется тем самым рубежом, который разделит мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ.

Глава 5

Вот уже ровно месяц, как я приехала в этот город с долгими и суровыми зимами. Работала в очень модном ресторане в стиле английских пабов с задорным названием «Веселый Роджер», владельцами которого были уже знакомая вам Гульнара и ее старший брат, хотя активное участие в работе ресторана принимали жена брата и Батыр – муж Гульнары.

Я значилась в этом ресторане администратором, следила за порядком в зале, за официантами и за тем, чтобы клиентов обслуживали быстро, вежливо и, по возможности, вкусно. С самого начала я знала, что это мое временное пристанище, пока не найду для себя «настоящую» работу. Гульнара предложила мне место в их ресторане в очень тяжелый момент моей жизни, за что я ей безмерно благодарна. В тот период компания, в которой я работала, закрылась, и я с двухлетней дочкой на руках, не имея мужа, осталась без работы, а значит, и без средств к существованию. Тогда я вынуждена была сдать свою квартиру в аренду и целый год жила у мамы.

На конец 90-х пришелся пик экономического кризиса в наших странах после развала Советского Союза. В 1997 году президент нашей страны объявил о переносе столицы из Алматы в тогдашний Целиноград, который позже был переименован в Акмолу, а затем в Астану.

И вот я в Астане – городе будущего, на который возлагала большие надежды, ведь вместе с переездом сюда столицы было объявлено, что все государственные учреждения и представительства иностранных компаний обязаны перебраться в новый столичный город. Я ехала сюда в полной уверенности, что при дефиците кадров в маленьком городке с моим знанием английского языка и опытом работы в иностранной фирме непременно найду престижное место в какой-нибудь крупной компании, такой как «Эрнст энд Янг», и сделаю головокружительную карьеру. Однако выяснилось, что все эти компании открыли свои представительства в столице, арендовав одну маленькую комнату в бизнес-центре в качестве офиса, с одной телефонной линией, одним компьютером и одним представителем, который приходил в офис, чтобы получить и переслать необходимую корреспонденцию. Именно по этой причине я никогда не могла дозвониться ни в одну из этих компаний, чтобы предложить свою кандидатуру. Но я не теряла надежды и продолжала поиски вакансии в выходные дни.

Вот уже ровно месяц, как я работаю в «Веселом Роджере», устроилась на съемной квартире и теперь могу привезти сюда свою дочь Адель. Хотя мама предложила мне оставить Адель у нее хотя бы на зиму, я считаю, что ребенок должен быть рядом с матерью при любых обстоятельствах. Конечно, мама при этом обижалась на меня и говорила, что я не оставляю свою дочь с ней, потому что не доверяю ей. Надо признаться, она была абсолютно права: я действительно не доверяла ей, и на это есть причины!

Сегодня был особенно хороший день – ранним утром я встретила на вокзале свою младшую сестру Макпал, которая привезла мою трехлетнюю дочь. Я оставила ее с мамой, когда уезжала с Гульнарой: мне нужно было немного времени, чтобы свыкнуться с новым местом, освоиться на новой работе. Но теперь мое солнышко опять рядом со мной. Макпал, моей младшей сестре, всего 13 лет, да-да, наша разница в возрасте составляла 18 лет. Она училась в школе и вот теперь, дождавшись начала зимних каникул, приехала вместе с Адель ко мне в Астану. Новый 2000-й год, так называемый миллениум, мы будем встречать вместе. Моей радости не было границ.

Это наша первая зима в Астане. В этих краях она наступает рано: как правило, в конце сентября выпадает первый снег, и уже через месяц, к концу октября, зима вступает в свои права в полной мере – с настоящими морозами, снегопадами и метелями. Хотя самым худшим при этом были даже не сами морозы, которые в среднем достигали -40 градусов, а постоянный ветер, который буквально сбивал с ног и замораживал щеки, носы и другие недостаточно утепленные части тела. Спастись в такой ситуации можно было только с помощью длинной, до полу, шубы из натурального меха и толстой шали, если закутать ею голову и лицо, оставив только глаза. Я была счастливой обладательницей такой шубы производства Германии из нутрии, выкрашенной в черный цвет, необычайно мягкой выделки и великолепного трапециевидного кроя, с рукавами, расширенными книзу в стиле колокольчик, и капюшоном.

Появление у меня этого предмета зависти всех окружающих женщин имеет свою историю. Она принадлежала нашей общей с Гульнарой подруге по имени Бану, но перед самым моим отъездом в Астану неожиданно стала моей собственностью – Бану мне ее подарила. Еще в более молодые годы, когда мы любили наряжаться и выходить в свет, я частенько просила у Бану разрешения надеть эту роскошную шубу, в которой выглядела очень элегантно и статусно. Мне даже говорили, что в ней я похожа на Констанцию из «Трех мушкетеров».

И вот, сидя у Гульнары дома, мы обсуждали, вернее, она проводила со мной инструктаж по поводу того, что я должна взять с собой в поездку.

– Ну, Танюха, что у тебя есть из верхней одежды? Без шубы из натурального меха там не выжить, – задумчиво произнесла она.

И, услышав, что ничего подобного в моем гардеробе отродясь не водилось, тут же набрала по мобильному телефону Бану и сходу поинтересовалась, не могла бы та отдать мне свою шубу, на что Бану, недолго раздумывая, согласилась. Затем Гульнара, еще немного подумав, сообщила, что моей дочери отлично подойдет цигейковая шубка ее племянницы. Я была на седьмом небе от счастья, и слезы благодарности и признательности, вызванные щедростью и заботой Гульнары и Бану, моментально навернулись у меня на глазах. Какие же вы, девчонки, классные!

Глава 6

Я сидела в холле перед кабинетом директора отдела кадров или правильнее – директора отдела по управлению человеческими ресурсами, господина Халюк-бея, держа в руках уже заполненную анкету. Нервно поглядывая на часы, теребила анкету, в очередной раз пробегая глазами по строчкам. Все ли я заполнила верно, сумеет ли он разглядеть мой потенциал, в какой отдел мне предложат пойти? Все эти вопросы крутились в моей голове, не давая покоя: я очень рассчитывала на перспективную должность, которая позволит расти и строить карьеру. Хотя гостиничный бизнес был для меня в новинку, в душе жила твердая уверенность в том, что смогу покорить и этот Олимп.

В «Веселом Роджере» я проработала до весны и вот пару недель назад наткнулась на объявление в газете, где сообщалось, что гостиница «Интерконтиненталь» проводит набор сотрудников в различные отделы. Тут же отправила свое резюме и получила приглашение на собеседование. Конечно, это не «Эрнст энд Янг», но тоже иностранная компания, как я хотела. И потом, надо же мне с чего-то начинать и куда-то двигаться.

– Войдите, – наконец услышала я голос секретаря Халюк-бея.

В дальнем конце просторного кабинета за массивным дубовым столом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел крупный статный мужчина. Густые с проседью волосы аккуратно зачесаны назад. Халюк-бей окинул меня с ног до головы внимательным и пронизывающим взглядом, затем, расплывшись в очаровательной улыбке, вежливо произнес:

– Добрый день, проходите смелее и присаживайтесь вот сюда, – он указал на кресло рядом с его рабочим столом.

Заняв указанное мне место, я украдкой огляделась: вдоль одной стены во всю ее длину стояли высокие дубовые шкафы со стеклянными дверцами, закрывавшимися на ключ. Сквозь стекло проглядывали ровные ряды папок красного и синего цветов, на торце каждой красной папки были напечатаны женские фамилии и инициалы, а на каждой синей папки – мужские фамилии и инициалы. Далее, ближе к выходу, размещались папки зеленого и черного цветов, на которых уже не было имен, но виднелись другие надписи. Весь кабинет олицетворял собой строгий порядок, когда каждая вещь находится на своем, четко предназначенном ей месте. «Как в армии», – невольно подумалось мне. Тут Халюк-бей встал и подошел к окну позади своего кресла: его осанка и выправка говорили о том, что в прошлом он был военным, и это во многом объясняло тот армейский стиль, который царил в его кабинете.

Интервью подходило к концу, мне почему-то казалось, что я прошла его успешно и произвела на Халюк-бея хорошее впечатление.

– Я вижу, у вас хорошее образование, знание английского языка, опыт работы, и мне не хотелось бы предлагать вам должность рядового сотрудника, однако единственная руководящая должность, которая у нас есть, – это должность менеджера прачечного отдела, – радушно сказал Халюк-бей с сияющей улыбкой на лице, но глаза у него при этом оставались холодными и жесткими. В них мелькали искорки какой-то иронии. Это был вызов.

Я была буквально ошарашена таким предложением, мне хотелось уйти, громко хлопнув дверью и крикнув напоследок: «Какие же вы все идиоты!» – но вслух произнесла:

– Я согласна.

Глава 7

Мне выдали униформу, полагавшуюся менеджеру отдела: узкая юбка до колена, как ее еще называют, юбка-карандаш, темно-синего цвета, приталенный пиджак такого же цвета и две белые блузки с коротким рукавом. Женщина, выдававшая мне униформу, была высокой, худощавой, с суровым выражением лица. Она подала журнал, чтобы я расписалась за каждую единицу выданных мне вещей, и сделала это с таким чувством собственного достоинства, словно выполняла дело государственной важности. Получив журнал с моей подписью обратно, уже более мягко посмотрела на меня и объяснила, что блузку я могу сдавать в стирку каждый день после смены, а пиджак и юбку отдавать в химчистку один раз в месяц, не считая случаев, когда они могут запачкаться. Взяв униформу, я прошла в гардероб, чтобы переодеться. Аккуратно сложила свои вещи в металлический шкаф, положила туда же сумочку, затем достала из пакета черные туфли, которые приобрела накануне специально для работы. Это были черные кожаные туфли с невысоким и широким устойчивым каблуком. Подойдя к зеркалу и оглядев себя с головы до ног, я удовлетворенно ухмыльнулась: костюм очень хорошо смотрелся на моей фигуре с высокой грудью и тонкой талией.

«Я слишком хороша для этой работы», – подумалось мне…

Первые две недели я должна была проходить стажировку во всех отделах гостиницы, чтобы понять, как работает вся гостиничная система и как каждый отдел связан с другими отделами. Мне показалось, что это весьма разумный подход. Началом стали два дня, которые я отработала в главном ресторане гостиницы, где проходили завтраки и обеды. Я подавала чай, кофе, убирала со столов грязную посуду. Смена длилась 10 часов – с 6 утра до 4 часов дня, и к концу ее мои ноги просто отваливались. С непривычки я с трудом держалась на них и только теперь поняла, что надевать новую обувь в первый рабочий день было верхом легкомыслия. Однако другой у меня не было, а потому пришлось смириться с мозолями и стертыми в кровь подошвами. Работа официанта показалась мне просто адски тяжелой, зато с тех пор я с пониманием отношусь к представителям этой профессии и, когда хожу в рестораны, не вредничаю и обязательно оставляю чаевые.

Так я прошла стажировку во всех ресторанах гостиницы, на ресепшн, в фитнес-клубе и даже в качестве горничной, но больше всего мне понравилось работать оператором и отвечать на телефонные звонки. Самое главное, что я запомнила, – когда разговариваешь по телефону, обязательно нужно улыбаться: улыбка передает тепло твоему голосу, и человек на другом конце провода чувствует твое расположение. Не зря говорят, что пятизвездочный отель делают детали. Мне нравилось замечать эти детали на протяжении всех двух лет, которые я там проработала.

Через две недели я наконец попала в прачечную. Навстречу вышел пожилой мужчина невысокого, если не сказать маленького, роста с густыми бровями, нависающими над его черными, как угольки, глазами. Он что-то сказал по-турецки, улыбнулся, и, судя по натянутости его улыбки, я поняла, что мне здесь не слишком рады, ведь я должна была заменить его.

Муса-бей жестом указал мне на гладильный паровой каток, стоявший посередине прачечной, где две девочки гладили салфетки: одна с одной стороны катка подавала, а другая принимала с другой стороны. Я села рядом с девочкой, принимавшей выглаженные салфетки, сам Муса-бей встал на подачу, и так мы прогладили огромное количество салфеток, затем скатертей, а позже и все постельное белье. Чем дольше работал гладильный каток, тем жарче становилось в помещении. Пары от моющих средств и перхлорэтилена для химической чистки смешивались, делая воздух в прачечной невыносимо душным, пот скатывался с лица крупными каплями, но, казалось, это никого, кроме меня, не беспокоит. Я пыхтела, кряхтела, но ни словом, ни жестом не показывала, что мне тяжело и я безумно устала.

За весь рабочий день был только получасовой перерыв, когда я смогла отойти от катка и пообедать в столовой для сотрудников. Вернувшись в прачечную, я в глубине души надеялась, что у меня будет возможность присесть где-нибудь и отдохнуть, однако Муса-бей, увидев меня, сразу же взглядом пригласил к гладильному катку. Я молча села, и мы продолжили работать. И только ближе к концу рабочей смены, когда все белье уже было переглажено, нам принесли из кухни кефир, который полагался за вредность на производстве. Весь коллектив собрался вокруг стола, тут Муса-бей подошел ко мне, слегка обнял за плечи и удовлетворенно сказал по-турецки:

– Хорошая девочка!

Так, в свой первый рабочий день я получила одобрение Муса-бея, и это означало, что в дальнейшем он с открытым сердцем и душой будет передавать мне все тонкости работы прачечной. Он научил меня работать на машине химчистки и удалять всевозможные пятна так, чтобы не повредить ткань и придать вещам тот самый пятизвездочный лоск. Показал, как правильно гладить и складывать вещи – это, как выяснилось, особое искусство. Больше всего мне нравилось складывать носки, я никогда не думала, что для этого существуют какие-то определенные правила. Оказывается, носки складывают таким образом, чтобы человек мог надеть их двумя движениями руки. Еще одна деталь пятизвездочного отеля.

Я проработала в прачечной почти два года. Муса-бей был с почетом отправлен на родину в Турцию через три месяца после того, как я приступила к своим обязанностям.