Kitabı oxu: «Кровь, пот и чашка чая. Реальные истории из машины скорой помощи», səhifə 3

Отец, дочь, убийство

Вчера выезжали на нападение. Сидя в скорой, отец сказал своей 2-летней дочке: «Папочка убьет к чертовой матери тех, кто это с ним сделал». А потом в больнице он возмущался, когда медсестра посоветовала ему придержать язык.

Обожаю эту работу.

Дальше мы ездили к парню, который сам себя ударил по носу, чтобы доказать, что до этого у него оттуда текла кровь; а потом к женщине, у которой было кровотечение из варикозной вены, но к нашему приезду оно успело остановиться, и пациентка взялась ковырять рану, чтобы доказать, что кровотечение действительно было.

Потом последовал вызов к 14-летней девочке с «припадком», но, когда мы приехали, оказалось, что у нее спутанность сознания и повышенная агрессивность. Девочка болела диабетом: мы проверили уровень сахара в крови, который оказался критически низким. Спутанность сознания – один из симптомов гипогликемии, и обычно после укола все проходит. Мы сделали инъекцию и стали ждать, пока она подействует, а родители начнут нас благодарить.

Но укол не помог.

Мы снова проверили уровень сахара, который вернулся в норму, однако состояние девочки не менялось.

Поэтому мы (довольно спешно) повезли ее в больницу. Пока мы еще не возвращались туда и не знаем, что привело к спутанности сознания. Это могли быть наркотики или алкоголь, психиатрические проблемы, травма головы или просто плохой сон. Естественно, когда мы окажемся в этой больнице еще раз, то спросим, что медикам удалось выяснить. У нее не было температуры, не было никаких других хронических заболеваний, кроме диабета, зрачки в норме, реагируют на свет: в общем, ничего из ряда вон выходящего.

Довольно часто нам попадаются простые случаи, с которыми разбираешься, практически не задумываясь, по-этому, натыкаясь на нечто необычное, ты порой оказываешься сбитым с толку. Как правило, тут достаточно встряхнуться и вспомнить, чему тебя учили, но случается и такое, что ты впадаешь в ступор. Как с этой девочкой.

После этого поста на мой сайт заходило множество людей, задавших в поиске «Отец, дочь, изнасилование». Интернет порой бывает весьма пугающим местом. Насчет девочки: выяснилось, что она выпила водку, которая и вызвала спутанность сознания и повышенную агрессию.

ORCON

ORCON – самая большая проблема службы скорой помощи и причина большинства трений между персоналом/руководством. Я еще не раз буду возвращаться к этой теме, потому что она действительно серьезная.

На данный момент у меня нет напарника (то есть мне не с кем работать, я сижу на станции и бездельничаю), так что давайте-ка я расскажу вам о великом боге ORCON и о том, как он управляет жизнью каждого фельдшера скорой помощи в Великобритании.

Это довольно скучно, так что я не обижусь, если вы не станете читать эту главу.

Правительство обожает для всего придумывать целевые показатели: от школьных оценок до времени ожидания результатов обследования на рак груди и количества поездов, циркулирующих по стране одновременно.

У скорой помощи имеется главный целевой показатель, который и называется ORCON. Он был установлен в 1974 году и обозначает скорость, с которой мы обязаны реагировать на вызовы категории А. (это вызовы с наивысшим приоритетом, хотя с учетом порядка присвоения категорий туда редко попадают действительно серьезно больные пациенты).

К месту вызова категории А в Лондоне мы должны прибыть за 8 минут. Вроде бы все просто.

Неважно, что происходит пациентом, главное, чтобы через 8 минут мы были у него. Например, если мы доедем до человека, который мертв уже два дня, за 8 минут, это будет зафиксировано как «Успех». Если мы приедем к пациенту с сердечным приступом за 9 минут, окажем необходимое лечение и обеспечим дальнейшее выздоровление, это все равно будет «Неудача».

Для тех, кто живет не в Лондоне, хочу добавить, что тут большие проблемы с пробками и много очень узких улиц. Жители говорят более чем на 300 языках, и порой добраться до места бывает ой как нелегко. Мы перегружены, персонала не хватает, приходится задерживаться в больницах из-за их переполненности и у пациентов из-за их невежества.

Но все это не имеет значения, лишь соблюдайте 8-минутный интервал. Если мы являемся на 75 % вызовов за 8 минут, то правительство повышает финансирование, что означает набор недостающего персонала, новые машины и тому подобное… В противном случае финансирование остается на прежнем уровне, и нам приходится справляться самим. В этом году мы вроде бы достигли целевого показателя, но едва-едва.

Нет никакого обоснования именно 8-минутному интервалу, за который надо приехать к пациенту: смерть мозга происходит через 4 минуты или около того; для травм, требующих немедленного вмешательства, существует так называемый «золотой час». Ходят слухи, что это интервал, за который члены парламента должны проголосовать после того, как прозвенел специальный звонок, – кто знает? Ни один человек из всех, с кем я это обсуждал, не смог сказать ничего внятного.

Пожалуй, это будет мой последний пост о скучных официальных стандартах Лондонской службы скорой помощи.

Так что возрадуйся, о читатель!

О!.. Ерунда…

По вполне понятным причинам эта тема некоторое время доминировала в моем блоге: часть тех постов я включил сюда, потому что вряд ли вы захотели бы подробно читать про то, как мне было плохо. Редактировать посты для книги я не стал, именно в таком виде они появились у меня на сайте. Писать их я начал меньше чем через 2 часа после возможного заражения.

У всех работников здравоохранения есть общий страх. Сегодня мне пришлось столкнуться с ним лицом к лицу.

Второй вызов за смену: «мужчина, 50 лет, упал на улице». Обычно это означает какого-нибудь пьяницу, но мы все равно поспешили на место происшествия, на случай, если у пациента действительно что-то серьезное (мы всегда спешим – это единственный способ время от времени успевать). Приехав по адресу, мы обнаружили мужчину, который лежал на земле и бормотал что-то невнятное. Лицо у него было разбито, и, судя по всему, сломана челюсть. Прохожие сообщили, что он «просто упал». Потом у пациента началась рвота, а поскольку было темно, мы поспешили погрузить его на каталку и завезти в машину.

Первичный осмотр показал отсутствие мышечного тонуса в правой половине тела; в остальном жизненные показатели были нормальными. Решив не пытаться что-то предпринимать самостоятельно, мы повезли его в больницу. На полпути его опять стало рвать, мужчина закашлялся, и брызги рвоты с кровью разлетелись по всей машине.

…а часть их попала мне в открытый рот.

Неприятно, но что поделать. Дальше пациент начал шевелиться, к нему вернулась способность двигать конечностями и разговаривать. Хорошо, значит, я смогу его расспросить. Я узнал его имя, дату рождения и адрес. Потом спросил, какими хроническими заболеваниями он страдает.

– У меня СПИД (синдром приобретенного иммунодефицита), – ответил он.

Ничего себе!

До этого ничего не попадало от пациентов ко мне в рот (за исключением разве что шоколадок во времена, когда я работал медбратом), поэтому, конечно, в первый же раз мне достался ВИЧ (вирус иммунодефицита человека).

Мой напарник уставился в зеркало заднего вида, и мы с ним обменялись взглядами. Сотрудники скорой знают, что это за взгляды – «ох, черт!», – которыми обмениваются, когда случается что-то очень плохое.

Мы добрались до больницы; пациент к этому времени выглядел куда лучше, ориентировался в пространстве, мог двигать руками и ногами и уже начинал ощущать боль от сломанной, по всей вероятности, челюсти. Мне следовало передать его сестре, и эта передача прошла, можно сказать, довольно комично…

Я: Пациент после падения, гемипарез правой стороны тела, на данный момент прошел. Хронические заболевания – СПИД.

Сестра приемного отделения: Отлично.

Старшая сестра: Так нельзя говорить.

Я: Прошу прощения?

Старшая сестра: Нельзя говорить СПИД, у людей могут возникнуть предубеждения на его счет.

Я: Ну, оно и правильно, мы же медики. А вообще, это такая же болезнь, как любая другая.

Старшая сестра: Но называть ее надо как-нибудь иначе.

Я: Вообще, меня не очень заботит политкорректность, к тому же я тоже пациент: его кровь попала ко мне в рот.

Старшая сестра: Ах вот как… ну, давайте разберемся с вами.

Дальше у меня взяли кровь, и я попросил об экстренной профилактике, с чем старшая сестра согласилась. Эта процедура заключается в приеме антиретровирусных препаратов, которые, если пить их в течение 4 недель, значительно снижают вероятность заражения. Побочные эффекты включают тошноту, рвоту, головные боли, диарею, кашель, боли и спазмы в животе, мышечные боли, чувство усталости, гриппозные симптомы, бессонницу, сыпь и (это мне нравится больше всего) повышенное газообразование.

Среди менее распространенных побочных эффектов… панкреатит, анемия, нейтропения, периферическая невропатия и прочие «метаболические проявления».

Похоже, в следующие 4 недели я неплохо развлекусь.

Старшая сестра, сочувственно заглядывая мне в лицо, поделилась кое-какими секретами борьбы с побочными эффектами: раньше она работала в клинике по лечению ВИЧ и хорошо знала, что мне предстоит…

Мы поговорили о возможности инфицирования, после чего я, в общем-то, успокоился. Заразиться ВИЧ довольно сложно (по сравнению с гепатитом, который волнует меня всерьез). Даже если бы я укололся иголкой, которой делал инъекцию ВИЧ-положительному пациенту, возможность заражения равнялась бы 0,004 %. При проглатывании рвоты с кровью риск еще ниже, особенно с учетом того, что у меня нет язв в желудке и полости рта. При экстренной профилактике мои шансы заразиться сводились практически к нулю. Все это я знал и до того, как прибыл в больницу, почему и не находился в тот момент в состоянии нервного срыва. До настоящего времени только два медицинских работника заразились ВИЧ после укола иглой. Очень сомневаюсь, что мне предстоит стать третьим.

План такой: в понедельник я обращусь в отдел безопасности труда, где мне и скажут, что делать дальше. Пока я знаю, что должен 3 месяца избегать сексуальных контактов (никаких проблем, я и так «избегаю» их уже целых 2 года) и, вероятно, буду освобожден от работы из-за плохого самочувствия в результате приема антиретровирусных препаратов.

Ну, это мы еще посмотрим. Не люблю болеть!

С другой стороны, если мне не надо будет ходить на работу, я смогу дочитать книги, которые ждут меня на полке, и доиграть в «Легенду Зельды».

Кажется, мне пора, повышенное газообразование дает о себе знать…

Пройти «Зельду» до конца мне так и не удалось.

Новое значение слова «донор»

После публикации предыдущего поста я получил множество отзывов в свою поддержку и должен признаться, что чувствовал бы себя гораздо менее спокойно, если бы через блог не делился с людьми своими переживаниями.

Для начала: большое спасибо тем, кто написал по поводу моего возможного заражения. Я благодарен вам всем, даже если не ответил лично (далее вы найдете объяснение, почему я не мог этого сделать…).

В понедельник я ездил в отдел безопасности труда, чтобы уведомить их о происшествии и о том, что принимаю профилактические препараты. Служба скорой помощи была так любезна, что предоставила мне машину, чтобы я добрался до отдела без проблем – навигатор очень полезен, когда не знаешь, куда тебе ехать.

Отдел безопасности труда находится на южном берегу, в больнице Королевского колледжа, то есть довольно далеко. У меня взяли анализы крови, чтобы проверить, насколько серьезно профилактическое лечение сказывается на моих печени/почках/количестве лейкоцитов, и дали заполнить несколько документов насчет возможного заражения. Далее мне сказали, что непременно свяжутся с «донором», чтобы узнать его вирусную нагрузку и статус по гепатиту.

До сих пор слово «донор» имело для меня положительное значение – доноры крови и все такое, – и я никогда не думал, что оно используется и в подобных обстоятельствах.

Во время консультации мне сообщили, что я буду сдавать анализы крови каждые две недели в течение следующих полутора месяцев и что следующий анализ на ВИЧ/гепатит у меня возьмут через 3 месяца, а потом еще один через 6. Если оба окажутся отрицательными, о происшествии можно будет забыть.

Также меня уведомили о побочных эффектах антиретровирусных препаратов, которые я принимал и очень удивились, узнав, что я испытываю разве что подобие легкого похмелья.

Это было вчера, а сегодня у меня весь день была рвота. В перерывах я пытался заснуть, чтобы прервать рвоту и мучения от бесконечной взрывной диареи.

Начальник моей станции позвонил спросить, как я себя чувствую. Когда я примерно описал ему свое состояние, он посоветовал мне больше отдыхать и не возвращаться на работу, пока мне не станет лучше.

Однако есть и хорошие новости: медсестра из отдела безопасности труда связалась со мной и сказала, что вирусная нагрузка у моего донора низкая, что отторжения антиретровирусных препаратов у меня не выявлено и что в 2002 году тот мужчина проверялся на гепатит и результат был отрицательным. От этого на душе у меня заметно полегчало.

Многие писали в комментариях, что я очень неплохо справляюсь. Тому есть несколько причин, включая тот немаловажный факт, что вероятность заражения у меня меньше чем 1 к 5000. Да и вообще, от меня больше ничего не зависит, остается только продолжать принимать лекарства.

Еще одним побочным эффектом препаратов, которые я принимаю, оказалась легкая затуманенность сознания: я стал хуже соображать, так что если этот пост показался вам сумбурным, тому имеется оправдание…

Я до сих пор не уверен, что лечение не оказало на меня перманентного действия, потому что затуманенность, кажется, никуда не делась.

Собака Павлова

Я продолжаю принимать профилактические препараты, и теперь у меня развился на них условный рефлекс, срабатывающий каждые 12 часов. Именно с такими интервалами я должен пить таблетки, и меня начинает тошнить при одной мысли о них. Во рту появляется отвратительный медный привкус, и хочется скорее прилечь.

Кроме того, я полностью утратил контроль над ритмами сна и бодрствования: сплю по 14–16 часов без перерыва, а в остальное время постоянно клюю носом: неважно, днем или ночью.

На данный момент пытаюсь развлечься прослушиванием чудесного альбома «Scissor Sisters» – особенно мне нравится «Возвращение в страну Оз» (эта песня вызывает у меня в памяти «Лолу» группы «Kinks»).

Однако у меня совершено пропало желание готовить, в том числе и потому, что в раковине накопилась целая гора немытой посуды. Чувствую себя так, будто снова вернулся в студенческие годы.

Компьютер перегревается из-за постоянной нагрузки, но это меня уже не волнует.

День матери

В последний раз я выходил на работу в субботу, но Зеленая фея (моя знакомая-блогер) упомянула кое-что, о чем я собирался рассказать, однако забыл по известным причинам…

Первый вызов в субботу поступил к пациенту «без признаков жизни»².

Мы помчались по адресу, прекрасно сознавая, что поскольку это первый вызов за день, пациент практически наверняка мертв.

Добравшись до дома, увидели, что служба немедленного реагирования уже на месте. Я схватил свой чемоданчик и помчался по ступеням вверх, мимо дочери, которая вызвала нас, в спальню на втором этаже. Там на кровати лежала женщина, совершенно точно мертвая, и сотрудник службы заполнял бумаги.

Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что человек мертв уже некоторое время: в данном случае все было ясно. Оказалось, что дочь в последний раз видела свою мать живой примерно час назад, но та чувствовала себя неважно и решила прилечь. Через полчаса девушка зашла к ней и увидела, что мать не дышит. Дальше она подождала минут двадцать, прежде чем вызвать нас, потому что «совсем растерялась». Судя по всему, мы ничего бы не сделали, даже вызови она скорую сразу: по некоторым признакам у женщины оказалось прободение язвы желудка, и она умерла от кровотечения.

По всему дому были расставлены букеты цветов и открытки: в воскресенье был День матери.

Мы сообщили девушке, что ее мать умерла, и в следующий момент кто-то позвонил в дверь. Мой напарник пошел открывать: там оказался доставщик цветов, привезший очередной букет (теперь уже) покойной. Напарник сказал ему, что сейчас не лучший момент для цветов, но букет взял и спрятал на кухне.

Просто прекрасно!

Далее нам пришлось ждать не меньше часа, пока приедет полиция: это нормальная процедура в случае смерти на дому, волноваться не о чем. Я помог полицейским перевернуть тело (чтобы проверить, нет ли на нем каких-нибудь подозрительных отметин) и вляпался ладонью в лужу мочи³ – ничего страшного, если бы я не забыл надеть перчатки.

Ну да ладно.

Тот мужчина

Я чувствую себя немного лучше, побочные эффекты от профилактики стали слабее, хоть меня и преследует эпичный метеоризм, который, в сочетании с поносом, превращает деятельность кишечника в подобие парка развлечений.

В пятницу я второй раз поеду в отдел безопасности труда, где у меня возьмут очередной анализ крови для проверки функций печени/почек/поджелудочной железы, а также количества лейкоцитов. На работе пообещали сделать все возможное, чтобы предоставить машину, которая меня отвезет в юго-восточный Лондон.

Я тут задумался о своем «доноре»: интересно, как он себя чувствует, лежа в больнице, после того, довольно пугающего, обморока на улице по непонятным причинам и со сломанной челюстью. Пару дней назад медики попросили у него согласия на дополнительные анализы крови, объяснив, что он мог заразить сотрудника скорой помощи, приехавшего на вызов. Я бы на его месте был потрясен до глубины души.

Когда буду в отделе безопасности труда, попрошу их связаться с ним и сообщить, что со мной все в порядке и я его ни в чем не виню. Я знаю его имя и адрес, но считаю, что будет неправильно заявиться к нему домой.

Надеюсь, с ним тоже все в порядке и его обморок был вызван какой-нибудь обычной причиной: я подозреваю транзиторную ишемическую атаку, которая может быть предшественником инсульта, но при надлежащем лечении его можно предотвратить.

Больше мы с ним никогда не виделись, и он так и не узнал результаты моих анализов. Надеюсь, он прочтет эту книгу и убедится, что у меня все хорошо.

Еще 12 часов

Мне остается 12 часов до конца приема профилактических препаратов. Эти семь таблеток – последние, которые мне надо принять.

И я ужасно этому рад.

Вот уже целый месяц мой желудок готов каждую минуту вывернуться наизнанку, а мыслительные процессы заставляют усомниться в том, что я – это я. Месяц я не хожу на работу: господи, как же без нее скучно! Месяц гадаю, не изменится ли навсегда моя жизнь. Месяц мои друзья отводят взгляд, когда я в их присутствии пью лекарства (однако остаются моими друзьями и смеются над этим вместе со мной). Месяц я заставляю себя подняться с кровати и позавтракать, потому что таблетки нельзя принимать на голодный желудок. Месяц не бреюсь (зачем, сексом все равно заниматься нельзя). Месяц чувствую себя в полной изоляции. Месяц люди, которых я не знаю лично, из самых разных мест земного шара шлют мне свои наилучшие пожелания. Месяц я испытываю к ним безграничную признательность, потому что такая доброта со стороны незнакомцев – это прекрасная сторона нашей реальности.

И вот все это подходит к концу.

Через два месяца я снова сдам анализ на ВИЧ, так что мне предстоит еще повеселиться.

В любом случае я счастлив.

Я искренне считаю, что, если бы не блог и не поддержка друзей со всего земного шара, я сошел бы с ума от скуки. Надо будет назвать свою следующую книгу «Ведение блога для сохранения психического здоровья».

Обратно на работу

Мой первый «настоящий» рабочий день после перерыва. С новым напарником на новой машине.

Первый вызов к 66-летнему мужчине, который чинил черепицу на крыше сарая и сорвался с лестницы с высоты около 3 метров. Он лежал за запертой входной дверью, и через щель почтового ящика я расслышал только «у меня сломана нога».

Полицейские гораздо лучше нас справляются с проникновением в запертые жилища (в последний раз, когда я попытался взломать дверь, все закончилось падением на задницу перед 20 зрителями), так что мы подождали, пока они приедут и воспользуются своими специальными инструментами (отверткой/ботинком 46 размера).

Добравшись до пострадавшего, мы обнаружили, что он сломал бедренную кость: над коленом у него словно появился еще один сустав. Пульс в конечности был в норме, и на боли в других частях тела пациент не жаловался. Отважный мужчина дополз, со сломанной ногой, из сада через кухню до гостиной, где у него стоял телефон. Пока мы осматривали его, он не издал ни звука. Для транспортировки в больницу мы положили его на доску и зафиксировали шею (при падении с такой высоты можно запросто повредить позвоночник, а боль от сломанной ноги могла заглушить боль в шее). Мы не стали накладывать шины, поскольку до больницы было не больше 5 минут езды, так что мы отвезли пациента в Центральную больницу Ньюэма, где он подвергся нападению команды травматологов.

Далее нас вызвали к повару из начальной школы: она уронила себе на ногу нож. Порез оказался неглубокий, поэтому мы обработали рану, наложили повязку, уточнили, когда она в последний раз делала прививку от столбняка, и отпустили ее обратно на работу. К большому сожалению, на кухне не нашлось горячей еды, которой мы могли бы подкрепиться.

По дороге с вызова мы обратили внимание на четверых рабочих, преследовавших какого-то мужчину, который пытался скрыться в местной мечети. Неудивительно, что следующий вызов был туда же: рабочего ранили фиксатором для автомобильных колес. Диспетчерская подключила службу спасательных вертолетов, и один уже летел к месту происшествия. Мы развернулись и подрулили к мечети, где выяснили, что вертолет не требуется, можно давать отбой. Рабочий блокировал колеса автомобиля, припаркованного в неположенном месте, когда вернулись владелец машины и его жена. Хозяин вытащил из багажника огнетушитель и ударил нашего пациента по затылку, отчего тот на короткий момент лишился сознания. Жена тоже ввязалась в драку, но хозяин в следующий момент бросился бежать (по направлению к вышеупомянутой мечети), оставив ее одну на поле боя (как не по-джентльменски!). Мы уже испугались, что сейчас начнется мятеж: человек 30 молодых парней из мечети активно сопротивлялись тому, чтобы рабочие, гнавшиеся за нарушителем, проникли на священную территорию.

И снова нам пришлось уложить пациента на доску и зафиксировать его, а потом грузить на каталку, что оказалось непросто, поскольку весил он не меньше 120 килограммов. При последующем осмотре в больнице серьезных травм у него не обнаружилось.

Последний вызов (после того как мы отремонтировали боковую дверь своей новенькой сверкающей машины) был к 60-летней женщине, упавшей в обморок на автобусном вокзале. Звонивший сообщил, что у нее «спутанная речь» и что она «не пьяная». Запомните, не пьяная – это очень важно.

Что это может быть? Инсульт? Гипогликемия? Проблемы с сердцем? Итак, мы примчались на место, где обнаружили нашу «Мэри», лежащую на земле, всю пропитанную алкоголем и с почти опустошенной бутылкой виски в сумочке. (О запахе алкоголя сообщил мне напарник, поскольку, как уже говорилось выше, сам я этот аромат не различаю.)

«Не пьяная» – ну почему звонивший это сказал? Очевидно же, что она надралась, как извозчик! Подозреваю, что персонал автобусного вокзала хотел скорее от нее избавиться и боялся, что мы не приедем, если сказать, что женщина пьяна. В любом случае вызов был нетрудным, хоть она и пыталась ухватить меня за причинное место и поцеловать мою руку (к счастью, в перчатке).

Это можно считать удачным днем.

А теперь, с целью высвобождения эндорфинов, пойду-ка поем мороженого.