Kitabı oxu: «Эмоциональное насилие. Каким бывает и как защититься»

Şrift:

Введение. Что такое эмоциональное насилие

Много лет назад тема эмоционального насилия стала для меня очень личной. Ничто так не способствует возникновению исследовательского интереса к теме, как тот дискомфорт, который она вызывает. Я искренне считаю, что лучшее противоядие – это осведомленность. Предупрежден – значит вооружен. Насилие, как и стыд, который оно порождает, живет в тишине. Когда мы начинаем делиться своим опытом, находить название тому, что происходит, – это уже победа. Ядовитый туман рассеивается, и мы видим вещи такими, какие они есть на самом деле.

С вашего позволения, я буду приводить много примеров, ведь нет лучшей иллюстрации любого феномена, чем то, как он разворачивается в реальных диалогах. Поэтому хочу сразу предупредить, что некоторые ситуации могут оказаться для вас триггером, вызвать неприятные эмоции, активировать ассоциативную сеть болезненных воспоминаний. Если это произойдет, пожалуйста, отложите чтение, позаботьтесь о себе.

В этой книге я постараюсь раскрыть феномен эмоционального насилия с разных сторон, во всех его проявлениях. Очень важно помнить, что у насилия нет гендера, национальности, религии, социального статуса и возраста. Абьюзером могут оказаться милая бабушка, уважаемый профессор и даже ваш собственный ребенок.

Эмоциональное насилие не оставляет следов, не существует вне контекста и растворяется в эфире, как только контекст меняется. Оно невидимо, сложно поддается формулировкам и буквально ускользает сквозь пальцы.

Нет никаких конкретных исследований о том, как эмоциональное насилие либо его виды воздействуют на психику, мы не увидим работ на тему «Влияние газлайтинга на женщин 20–45 лет». Чаще всего мы узнаем о насилии постфактум, и то далеко не сразу. В моей практике нередки случаи, когда люди сознают, что происходящее с ними является насилием, только на сессии с психологом.

Насилие существует прежде всего там, где есть дисбаланс власти, то есть неравномерное распределение сил, контроля и ответственности, например отношения между родителем и ребенком, начальником и подчиненным, супругами. Разумеется, дисбалансу власти может способствовать многое: зависимость одного человека от другого, финансовая несвобода, отсутствие смелости представить себе иную жизнь (на чем играет и выигрывает обидчик), цикличность в отношениях, когда абьюзер переходит от оскорблений к любезностям, вселяя надежду, что агрессия наконец-то закончится. Увы, для тех, кто жаждет контроля и любит ощущать прилив сил, наблюдая за тем, как кто-то рушится от словесных унижений, осознанность по отношению к собственному деструктивному влиянию на жизнь другого – вы угадали – редкость.

Важно понимать, что эмоциональное насилие может быть таким же разрушительным для психики, как и физическое, но нередко остается незамеченным в силу его скрытой природы – любое насилие, как мы знаем, чаще всего совершается за закрытыми дверями. Однако многие формы эмоционального абьюза были нормализованы в обществе, а некоторые и по сей день воспринимаются как норма. Считается приемлемым стыдить детей в целях воспитания, подчиненных – для повышения исполнительности, супруга – чтобы получить больше внимания. Список можно продолжать бесконечно. Многие возмутятся: «Какое же это насилие? Если так не поступать, то они (дети/подчиненные/супруги) вообще ничего делать не будут!»

Когда тема эмоционального насилия стала больше освещаться, появились те, кто утверждает, что проблема слишком раздута и высосана из пальца. К сожалению, мы часто просто не умеем прямо говорить о своих чувствах и желаниях, нам легче манипулировать, пусть и без злого умысла. Однако раньше и физические наказания считались нормой и широко практиковались в семьях и даже школах. Сегодня же мало кому придет в голову сказать, что отлупить ученика розгами в целях воспитания – отличная идея. Благодаря современным исследованиям в области психологии и усилиям популяризаторов мы медленно, но верно движемся в сторону ненасильственного общения. Но почему, даже располагая информацией о вреде абьюза, мы все равно повсеместно с ним сталкиваемся? Ответ на этот вопрос дает Роберт Сапольски в своей книге «Биология добра и зла»: «Мы ненавидим не агрессию. Мы ненавидим неправильный вариант агрессии, а в правильном контексте мы любим ее. И наоборот, в неправильном контексте даже самое похвальное поведение не будет выглядеть привлекательно».

Необходимо уточнить: не вся агрессия равна насилию, но любое насилие равно агрессии – тот самый неправильный вариант, о котором пишет Сапольски. Но нас в этой цитате больше интересует двойственное отношение к насилию: как хамелеон меняет окрас в зависимости от того, что его окружает, так и эмоциональное насилие меняет смысл в зависимости от контекста и угла зрения, под которым на него смотрят. Люди, пережившие насилие либо подвергающиеся ему, часто избегают конфликтов, сами боятся проявить агрессию даже там, где она уместна. Агрессия действительно может проявляться в конфликте, но цель конфликта – поделить ресурс, услышать обе стороны, прийти к консенсусу. А цель насилия – власть и контроль. Насилие глухо к потребностям, мнению и чувствам другого, к я-сообщениям и попыткам диалога.

Единственное, на что остается опираться, – собственные ощущения от происходящего. Но мы не так часто доверяем нашему чутью, эмоциям, каждая из которых откликается в теле, интуиции, подсознанию – называйте как хотите. Рацио берет верх и находит оправдание едким обесценивающим репликам, отсутствию поддержки и даже оскорблениям. Особенно если мы уже привыкли так делать, особенно если внешняя критика подкрепляется внутренним голосом интернализованных фигур из прошлого, особенно если все эти голоса сливаются в один и мы уже не отличаем его от собственного. Насилие становится нормой, а потом и самонасилием. Мы даже не замечаем, как сами себя обесцениваем, газлайтим, критикуем. Ведь у каждого критика изначально самые благие намерения: «Я хочу, чтобы ты стал лучше. Я хочу, чтобы ты не совершала ошибок. Я хочу, чтобы тебе не делали больно». Стратегия простая: обесцень, пока не обесценили другие; раскритикуй, пока это не сделал кто-то другой; пристыди, пока никто не понял, какой ты на самом деле. От внешнего абьюза можно сбежать, но что, если главный абьюзер живет в твоей голове? Он появляется как ответ на влияние среды. Проблемы с самооценкой, ощущение собственной никчемности и ничтожности – одни из самых типичных последствий эмоционального насилия среди множества других. Давайте поговорим о них подробнее.

Эмоциональная дисрегуляция, или трудности с контролем над переживаемыми эмоциями. Человек может замечать, что его реакции стали непропорциональны происходящему, даже малейшая неурядица способна выбить почву из-под ног, заставить плакать, злиться, тревожиться без серьезных на то причин. То есть человек выходит из своего окна толерантности, ему сложно вернуться в спокойное состояние, эмоции буквально затапливают. Появляется ощущение, что это никогда не закончится, привычные способы справляться не работают, на этой почве могут возникать различные формы зависимого поведения: пристрастие к алкоголю, курению, наркотикам, перееданию – всему, что помогает быстро сбросить напряжение либо отвлечься от сложных эмоций.

Окно толерантности – это концепция, используемая в психологии для описания диапазона толерантных реакций и поведения человека в различных ситуациях. Этот термин был предложен американским психологом Карлом Роджерсом, выдвинувшим гипотезу о существовании определенного «окна», или диапазона, в котором человек может принимать информацию, идеи или чувства от других людей.
Суть окна толерантности заключается в том, что у способности человека спокойно относиться к разнообразию мнений, убеждений и чувств есть определенные границы. Если человек находится в пределах этого окна, то он способен эффективно общаться, принимать решения и справляться с возникающими проблемами конструктивно. Однако если он выходит за пределы своего окна толерантности, то может испытывать повышенную тревогу, агрессию и неадекватно реагировать на разнообразные ситуации.
Важно отметить, что окно толерантности не является постоянным и может изменяться в зависимости от различных факторов, таких как эмоциональное состояние человека, степень усталости, социокультурные особенности. Чем дольше человек подвергается эмоциональному насилию, тем у́же его окно толерантности.

Проблемы с поддержанием отношений, изоляция. Люди, подвергшиеся длительному насилию, становятся гиперчувствительными к любому, даже кажущемуся отвержению либо пренебрежению со стороны окружающих. У такого человека появляется ощущение, что никто не способен понять происходящее у него в душе. Зачастую навязанное абьюзером восприятие себя как «ненормального, сумасшедшего, поломанного, никчемного» заставляет человека отдаляться от близких, чтобы они не узнали, какой он «на самом деле ужасный». Иногда происходит прямо противоположное, и человек начинает, наоборот, чрезмерно цепляться за людей, становится слишком уступчивым, боится отвержения и соглашается на все, лишь бы не остаться в одиночестве. Тем самым загоняя себя в очередные абьюзивные отношения.

Апатия и депрессия. Сложно ощущать себя никчемным и вести полноценную жизнь. По мере того как усугубляется насилие, человек впадает в депрессию. Все, что приносило удовольствие, перестает радовать, становится все сложнее справляться с обычными делами, а новые проекты и начинания вызывают тревогу и желание сбежать куда подальше. Прежние достижения кажутся незначимыми, а успехи обесцениваются. В депрессию не сваливаются как с обрыва, а погружаются как в болото. Все, что когда-то было важным и ценным, постепенно отваливается, как лепестки с завядшего цветка, пока все мысли и дела не начинают вращаться вокруг абьюзера.

Повышенная тревожность и раздражительность. Насилие – это минное поле, никогда не знаешь, когда рванет. Приходится всегда быть начеку, оставаться в напряжении, подбирать слова, продумывать наперед свои действия и реакцию, которую они могут повлечь.

Хронический стресс. Хронический стресс неизбежно влечет проблемы со здоровьем. Бессонница, мигрени, истощение надпочечников, нарушение гормонального обмена, нейродермит, обострение хронических заболеваний – этот список можно продолжать бесконечно. В книге Роберта Сапольски «Психология стресса» подробнейшим образом описано, как стресс влияет на разные системы нашего организма. Для всех интересующихся темой настоятельно рекомендую.

Потеря ориентиров и ценностей. Многие люди, пережившие длительное насилие, проходят через настоящий кризис веры и убеждений. Человек может отказаться от своих религиозных представлений, утратить веру в добро и справедливость, перестать видеть смысл двигаться дальше, ведь мир так жесток. Мышление становится очень ригидным, суждения делятся на белые и черные. Например, появляется четкое убеждение о том, что «все мужики – козлы», искренних людей на этой планете не осталось, нельзя никому доверять. Легче всего это объяснить на примере человека верующего, который после цепочки травмирующих событий перестает верить в Бога. Из-за подобных изменений, происходящих в личности, и из-за всепоглощающего чувства стыда человек становится очень замкнутым, изолирует себя от общества и даже от самых близких. Либо в каждом начинает замечать черты абьюзера, порой совершенно безосновательно.

Нарушение привязанности. В близких межличностных отношениях, будь то детско-родительские либо отношения между супругами, эмоциональное насилие вызывает то, что мы, психологи, называем дезорганизованной привязанностью. Теория привязанности – слишком объемная тема, чтобы попытаться раскрыть ее в этой книге, однако обойти ее стороной было бы нечестно. Так, дезорганизованная привязанность появляется, когда значимый для человека близкий, будь то родитель или супруг, ведет себя крайне противоречиво: оскорбляет и тут же говорит, что любит, игнорирует эмоциональные потребности, но хочет много физического контакта. Например, после ссоры, унижения и жестокой критики автор насилия как ни в чем не бывало хочет заняться сексом. Человек перестает понимать, любит он или ненавидит, зачастую появляются самообвиняющие мысли: «я спровоцировала такое отношение», «если бы я повел себя по-другому, если бы промолчал, все бы было хорошо». Это происходит потому, что психика буквально не может совместить два прямо противоположных образа – образ злодея-обидчика с образом любящего близкого человека. Я часто слышу от клиентов фразы «у него как будто раздвоение личности», «иногда мне кажется, что у нее есть злая сестра-близнец, которая меня ненавидит». Впоследствии этот болезненный паттерн переносится и на другие отношения, как вирус, и уже жертва насилия становится его автором.

Теория привязанности – одна из наиболее влиятельных исследовательских концепций в области детской психологии. Была разработана Джоном Боулби и Мэри Эйнсворт в середине XX века. Она описывает процесс формирования эмоциональной привязанности между ребенком и его опекуном, обычно матерью или другим близким родственником.
Согласно этой теории, качество взаимоотношений между матерью и ребенком в раннем детстве имеет решающее значение для психического здоровья и развития личности. Важным аспектом теории является идея базовой привязанности – устойчивого и эмоционального связывания между ребенком и его опекуном, которое служит основой для построения всех последующих отношений в жизни.
Существует несколько типов привязанности, описанных Мэри Эйнсворт в ее исследовании. Основные – это безопасная, тревожная, избегающая и дезорганизованная. Дети с безопасной привязанностью обычно чувствуют себя уверенно в отношениях с матерью, способны исследовать мир и устанавливать новые связи. Дети с избегающей или дезорганизованной привязанностью могут испытывать сложности в установлении доверия к окружающим и близких отношений с ними.
Тип привязанности может меняться на протяжении жизни как в лучшую, так и в худшую сторону. Все зависит от отношений, в которых мы находимся.

Эмоциональное насилие часто становится причиной развития комплексного посттравматического стрессового расстройства (КПТСР). Симптомами КПТСР, согласно МКБ-11 (международной классификации болезней в 11-й редакции), являются следующие.

♦ Воздействие чрезвычайного или длительного по своей природе стрессора, от которого избавиться трудно или невозможно. Например, ребенок находится в априори зависимом положении от родителей и не может просто взять и уйти. То же самое происходит и в семьях, где чаще всего, но не всегда, женщина с маленькими детьми находится в зависимом положении, зачастую не имеет финансовой возможности, поддержки окружающих, чтобы покинуть абьюзивные отношения. Работник, который не может уволиться из-за угроз работодателя, что тот испортит ему репутацию, обвинит в краже. Тяжелобольной либо пожилой человек, которому необходима помощь в поддержании быта и передвижении. Сюда же входят ситуации плена, тюремного заключения, работорговля и секс-индустрия.

♦ Повторные переживания травматических событий в настоящем времени в виде навязчивых воспоминаний, сопровождающихся страхом, ужасом, флешбэками и ночными кошмарами. Про флешбэки мы знаем из кино: когда герой будто заново оказывается в травмирующей ситуации, у него буквально перед глазами стоит все то, что происходило с ним в тот день, при этом он испытывает все те же эмоции. В более распространенном варианте у людей, страдающих КПТСР, наблюдаются эмоциональные флешбэки: при достаточно спокойной обстановке человек может начать испытывать тревогу, у него учащается сердцебиение, начинает подташнивать, путаются мысли, выступает пот. Обычно для этого нужен триггер – стимул, запускающий флешбэк. Стимул может быть как внешним (звук, запах, сцена в кино), так и внутренним (запустить реакцию может собственная мысль). Допустим, жертва домашнего насилия уже развелась с абьюзером, переехала, нашла работу, наладила свою жизнь. Но в один прекрасный день она проезжает мимо дома, где раньше жила и где как раз происходил абьюз, и ее совершенно внезапно захлестывает волна страха, смешанного с тревогой, ее начинает подташнивать, ей сложно сконцентрироваться на дороге. То есть триггером стало место. Триггером может служить такая невинная вещь, как телефонный звонок или звук открывающейся двери. Все зависит от человека и ситуации, в которой он подвергался травме.

Важно добавить, что реакция может варьироваться от каких-то неприятных ощущений и легкой тревоги до полноценных панических атак. Единственное, что в таких ситуациях можно быстро предпринять, – это сесть, заземлиться, то есть сконцентрироваться на ощущении давления вашего тела на поверхность либо на дыхании, сделав его более размеренным и глубоким, тем самым купируя приступ паники на физиологическом уровне.

♦ Избегание мыслей и воспоминаний о событиях или избегание деятельности и ситуаций, напоминающих о событии.

♦ Субъективное ощущение сохраняющейся угрозы в виде гипернастороженности или усиленных реакций испуга.

♦ Проблемы с аффективной регуляцией.

♦ Представление о себе как о ничтожном человеке, хуже других, потерпевшем крах, в совокупности с переживанием стыда, вины или неудачи по поводу перенесенного травматического события. Человек с КПТСР часто страдает от заниженной самооценки, чувства токсичного стыда и вины за происходящее. Мы можем испытывать вину, даже находясь в одиночестве, а вот стыд подразумевает, что есть человек или люди, перед которыми нам стыдно. Поэтому чувство токсичного стыда – это когда голоса людей, перед которыми мы испытывали стыд, начинают звучать у нас в голове. Это происходит, когда нас стыдят не за наши поступки и проступки, а просто за то, какие мы есть.

Pulsuz fraqment bitdi.