Kitabı oxu: «Цена первой ночи»
Переписка в ватсапе
«Правило первое: только красное бельё»
«Хорошо»
«Никаких вставок, исключительно красное. Поняла?»
«Да»
«Правило второе: полная депиляция тела»
«Хорошо. И руки?»
«Нет, руки не надо. У тебя же свои волосы?»
«Свои»
«Тогда не надо. Но всё остальное обязательно»
«Хорошо»
«Правило третье: никому не говорить про меня»
«Я и не говорю»
«Вообще никому! Это серьёзно!»
«Я поняла»
«Молодец. Тебе будет хорошо со мной»
«Верю»
«До вечера, малыш»
«До вечера»
Правило 1. Не ходи по улицам одна, не садись с незнакомцами в машину
На улице было тихо и светло. Ничего со мной не случится. Прогуляюсь немного (много) пешочком, ну а что, я мало двигаюсь, сижу целый день на жопе ровно…
Я вздохнула, оторвавшись от порога, и пошла к Невскому. Никто не виноват, что так получилось. Если бы у сменщицы не случилась катастрофа с машиной, я бы уже сидела дома на кухне. И ноги бы не гудели после полутора смен. Ну бывает. Хоть Катю предупредила, чтобы меня не ждала. Метро уже закрылось, три часа ночи – на улице почти никого, белые ночи заканчиваются. Туристов мало, июль в разгаре, и все двинули в Египет и в Турцию. Так что гопников в центре тоже почти нет. Ничего мне не грозит, кроме усталости. А эту неприятность мы переживём.
Свежий воздух немного отрезвил оболваненный посетителями и бесконечным протиранием бокалов мозг. Я полюбовалась пару секунд на лошадок Аничкова моста и свернула на набережную. От Фонтанки привычно несло чуть подгнившей, цветущей водой, но запахи не смущали меня. Кто в общепите работал, поймёт. В моём нынешнем кафе ещё ничего, нормально, а вот там, где я начинала – в караоке-клубе, – голова в первые дни просто кружилась и болела. Там и блевали, и ссали… Зато теперь я смогла бы работать даже в бригаде смертельных чистильщиков…
– Девушка, а девушка!
Блин!
Главное – не оборачиваться. Притвориться слепоглухонемой. Иногда это срабатывает, и ребята неподобающего вида и рода деятельности переключаются на кого-нибудь другого. Но шансов ничтожно мало – я одна на улице, даже машин почти нет. Ускорять шаг нельзя. Нельзя вообще показывать, что услышала призыв, заметила самцов и испугалась.
Впрочем, я пока не была напугана. Была бы верующей, помолилась бы. А так… Вперёд шагай и шаркай ногами. Авось отстанут.
– Девушка, давайте знакомиться!
Не отстали. Блин. Более того, приближаются, судя по шагам. Блин, блин!
– Куда же вы? Вас такие интересные мужчины просят вежливо, а вы!
Выдохнув, я надела на лицо самую приятную улыбку и в лёгком полуобороте, не останавливаясь, сказала:
– Извините, я очень устала и иду домой.
– Да какое устала, детское время ещё!
Один из парней – дрыщ с чёлкой в пол-лица – подмигнул видимым глазом, а второй – пошире и повыше – крутанул пальцем ключи от машины на колечке и ответил:
– Чё ты такая неприступная? Смотри, какие мы все классные!
Прямо хор мальчиков-зайчиков, млин…
– Спасибо, мне надо домой, я правда очень устала!
– Да ладно тебе, не выёживайся! – вступил третий участник хора. – Хорошие ребята тебе предлагают развлечься, посидеть где-нибудь, выпить. Чё ты морозишься?
– Извините…
Вот сейчас самое время ускорить шаг.
Третий – развязный малый в рваных джинсах – ловко схватил меня за локоть:
– Да погоди ты! Успеешь ещё домой! Пошли, тут за углом кафешка есть.
– Или сразу ко мне, только купим что-нибудь бодрящее! – предложил второй. Первый хихикнул, остальные гыгыкнули. Бли-и-ин! Как мне от них отвязаться?
Вырвав руку, я отскочила на шаг и сказала громко:
– Меня мой парень встречает на машине! Скоро подъедет!
– Да ну его, как подъедет, так и уедет!
– У меня тоже машина есть!
Уже двое взяли меня под локти с весьма недвусмысленным намереньем, и вырваться из сильных рук я никак не могла, хотя и трепыхалась в разные стороны. Нет, нет! Со мной не может случиться то, о чём читают в рубрике «Криминальная хроника»! Что делать? Кричать? Кто меня услышит в три часа ночи?
– Помогите! – выкрикнула я, крутя головой и пытаясь разглядеть хоть каких-нибудь прохожих. Парни снова загоготали:
– Ну ты чего, мы же с серьёзными намереньями!
– Мы добрые!
– Никто тебе ничего не сделает! Покатаемся на машине, выпьем, поиграемся в доктора!
– Ну чего ты? Пошли!
Я пропала! Я пропала полностью и бесповоротно!
– Видишь, нет твоего парня!
– Опаздывает, во козёл, да?
– Мы лучше, правда?
– Да пустите вы меня! – я снова дёрнулась в сторону, всей кожей ощущая, как синяки набухают на локтях, и крик вышел уже жалобный, слабый, тоненький.
Совсем рядом скрипнули тормоза, резкий гудок разорвал томную тишину Фонтанки, и громкий голос позвал:
– Я же говорил не ходить пешком! Садись в машину!
Парни разом обернулись, чтобы уточнить, кто к кому обращается, а я воспользовалась заминкой и ослабленной хваткой, вырвалась и, подобрав упущенную сумку, резво пошла к чёрному седану с опущенным пассажирским стеклом. За рулём сидел мужчина лет тридцати с широко поставленными голубыми глазами. Заметив мои колебания, он сердито рявкнул:
– Садись, говорю! Домой поехали!
– Эй, чувак, ты кто такой? – очнулся развязный.
– Её парень! Могу выйти и попроще объяснить!
Без слов я рванула дверцу и плюхнулась на сиденье. Машина тронулась по набережной, быстро оставив позади разочарованных неудавшихся насильников.
– Пристегнись, – буркнул мужчина, достав пачку сигарет. – Куришь?
Я только помотала головой, автоматически защёлкнув пряжку ремня. Блин, меня только что спасли от троих придурков, не могу поверить! Надо же, парнем моим назвался…
– Куда едем?
– На Автово, – ответила я машинально, потом спохватилась: – Ой, не надо, я сама дойду! Спасибо, что выручили, конечно…
– Сиди спокойно и расслабься! Что за моду взяли – пешком по ночам разгуливать, – проворчал он, вбивая «Автово» в поиск навигатора. – Конкретнее адрес можно?
– Рядом с цирком, – пробормотала я. – Я с работы, вообще-то.
– Ну и что, такси нельзя было вызвать? Безголовые девки какие-то пошли!
– А если денег нет на такси! – рявкнула я, всхлипнула, чувствуя, что сейчас расплачусь. От обиды, от пережитого страха, от всего. А этот бессердечный спаситель только молча выдернул две бумажные салфетки из коробки и сунул мне. Пришлось вытереть глаза и высморкаться. А мужчина только вздохнул с досадой.
– Я просто проездной на метро покупаю в начале месяца, – непонятно зачем принялась оправдываться, – а тут так получилось… Сменщица в аварию попала, машина не на ходу, других вызвать не удалось… Вот так…
– Мамке будешь объяснять.
– А чего вы злитесь, интересно?! – вспылила я. – Будто мне захотелось прогуляться в три часа ночи через весь Питер! И почему вы мне тыкаете? Мы на брудершафт не пили!
– Долго ли умеючи, – снова буркнул мужчина, сворачивая на проспект Стачек. – Вообще-то, я пять минут назад был твоим парнем, забыла?
Ну и что сказать на это? Вздохнув, я протянула:
– Спасибо ещё раз.
– Забудь, мне не жалко. А парню втык дай, чтобы не пускал одну по городу ночью.
– Был бы, дала бы… В смысле, втык.
Он только хмыкнул. Тормознул на светофоре, и в спинку сиденья прилетело что-то тяжёлое, двинув мне по почкам. Ойкнув, я оглянулась. Задняя банкетка была завалена вещами кое-как, а тяжёлым оказалась скользнувшая по сумкам микроволновка.
– Вы что, переезжаете? – спросила раздражённо, пытаясь рукой отодвинуть угол печки от сиденья.
– Прости, – ответил он, отпихнув микроволновку. – Ага, ищу съёмную квартиру.
– Приезжий?
В уголке измученного мозга заскрипели натруженные шестерёнки. Он ищет снять, я ищу сдать… Славянского вида, одинокий мужчина почти без вредных привычек и животных.
– Коренной. А что?
– У меня комната свободная есть. Как раз квартирант выехал позавчера.
Ну, допустим, не выехал, а сбежал, прихватив мою микроволновку и не заплатив за последний месяц… Но рассказывать об этом я не стану.
– Сколько?
– Десять плюс коммуналка.
– Интернет есть?
– Конечно. И холодильник, и стиралка. Санузел раздельный.
– Соседи?
– Я, сестра с дочкой и мать. Но комната запирается, не проходная.
– Согласен, – коротко ответил он и протянул руку: – Николай.
– Любовь, – я пожала тёплую твёрдую ладонь, обрадовалась – ура, не надо снова давать объявление и отвечать на бесконечные звонки джамшутов!
– Мы у цирка, – напомнил Николай. – Куда дальше?
– Ой, налево! – сообразила я. Чуть не пропустили поворот!
– Ещё бы завтра предупредила!
– Теперь ещё налево, – я не стала обращать внимания на его ворчание – это уже клиент, а не просто первый встречный. Пусть себе ворчит, только бы деньги платил вовремя.
– Теперь куда?
– Не поверите, – съязвила всё-таки, – но за третьим домом налево.
– Опять? – поддел он меня.
– Снова, – возразила я. – Аккуратно, тут помойка торчит.
Бак вечно ставили сикось-накось, из-за чего соседки яростно ругались с управляющей компанией, а незнакомые с топографией двора автомобилисты уезжали с царапинами и трещинами на фарах. Но благодаря мне Николай избежал поцелуя с углом помойного бака и остановился у первого подъезда. Я отстегнула ремень:
– Ну, пошли, покажу комнату. Если понравится, подпишем договор и можно заселяться, я там вчера убралась.
– Понравится, – откликнулся он. – Всё равно спать лучше, чем в машине.
– Есть ещё гостиница.
– Ты меня приняла за миллионера? Откуда у меня столько денег?
– Ну, есть номера дешевле приватного сектора…
Я покачала головой, открывая дверь в подъезд. Чего я уговариваю, интересно? Для меня же лучше, если Николай снимет комнату в моей квартире! Видимо, он подумал о том же самом, потому что усмехнулся, поправляя ремень спортивной сумки на плече:
– Тебе не выгоднее разве?
Вместо ответа я только плечами повела. Если честно, мне всё равно. Голова плохо варит после двенадцати часов «подай-принеси-соль-перец-ещёпива», а внутри, в том районе, где, говорят, сидит душа, всё сжимается, как вспомню масляные, пьяные глаза троих гопников. Сейчас разберёмся с комнатой, подпишем всё, что надо, если жильцу придётся по душе, и я разберу свой узкий диванчик на кухне, вытянусь во весь рост, закрою глаза…
Ключ повернулся в замке с привычным скрежетом, я зашла в коридор и, обернувшись, приложила палец к губам:
– Не шумите, все спят.
– Молчу, молчу, – поднял ладони Николай и с первым же шагом обрушил вешалку, на которую были набросаны зимние куртки. Я обречённо закрыла глаза, но со стороны комнаты не раздалось ни звука.
– Я дико извиняюсь…
Он поднял вешалку и принялся собирать куртки с пола. Отобрав всё и бросив на старое кресло, стоявшее у зеркала, я махнула рукой:
– Ничего, никто не проснулся. Оставьте, завтра прикреплю обратно.
Поставив сумку у стены, сняла с гвоздика ключ и кивнула на запертую дверь совсем рядом со входной:
– Вот комната, которую я сдаю. Я там прибралась, проветрила, вот, смотрите – чистое бельё на кровати.
Николай огляделся, и мне показалось, что он слегка растерян. Мой взгляд скользнул по шторам, по матрасу, на котором стопкой лежали простыни, по коврику у кровати. Вроде ничего особенного, ничего шокирующего. Чего он застыл с таким видом, будто попал в трамвайное депо?
– Спасибо, – наконец ответил Николай. Пощупал матрас, сел на него и опробовал, попрыгав. Потом встал, сбросил сумку с плеча на кровать:
– Мне подходит.
– Ну и хорошо. Чаю хотите?
– А хочу!
– Тогда пошли на кухню. Деньги у вас с собой? Подпишем договор, попьём чаю и спать.
На кухне был бардак. Включив свет, я простонала с досады. Катька, блин, могла бы и убрать после ужина!
– Извините, сестра не успела помыть посуду.
Я быстро собрала грязные тарелки и сковородку с присохшими ошмётками омлета в раковину, плеснула Фейри и одновременно включила чайник. Тот зашипел, мигнул лампочкой и отказался работать. Ну конечно, кто-то попил чайку и забыл набрать воды. Катерина, блин…
– Я сейчас, вы садитесь.
Николай шагнул к столу, стукнувшись головой о полку с поваренными книгами и декоративными чашками, зашипев при этом не хуже чайника. Не оборачиваясь, я посоветовала:
– На диванчик садитесь, там больше места.
Мы с сестрой всегда были худышками, ростом не выдались, поэтому нам кухня была в самый раз. А вот мужчины в ней уже помещались с трудом, тем более такие большие, как Николай. На диванчике ему самое то, без риска снести навесную мебель и ободрать магнитики с холодильника.
Пролезая на диванчик, Николай проворчал:
– Не кухня, а душевая кабинка какая-то… У меня уже начинается приступ клаустрофобии.
– Другой нет, уж простите.
– Моя машина больше этой кухни, – всё никак не успокаивался мужчина. – Ты никогда не думала расширить её?
– В какую именно сторону? – проворно намывая тарелки, поинтересовалась я. – Может, приделать балкончик снаружи?
– Ну почему… Можно с комнатой объединить.
Николай постучал в стену за спинкой диванчика, но я шикнула:
– Куда? Мать спит! Разбудите – вони будет!
– Как это вони?
Я прикусила язык. Ну его к чёрту! Правду узнает – тоже сбежит, как предыдущий жилец. Надо хоть подготовить как-то…
– Да это я так, образно.
– Ну я понял, что не в прямом смысле, – пробурчал Николай, снимая с полки книгу «100 блюд из картофеля». – Что, строгая мама?
– Да, что-то в этом роде.
Чайник уже вскипел, посуда встала ровненько на сушке. Я приготовила две чашки, сахар и ложечки, а потом достала с холодильника папку.
– Договор стандартный, никаких подводных камней нет. Паспорт у вас с собой?
Быстро и привычно заполнив два экземпляра, я вписала данные Николая в конце страницы и из чистого любопытства пролистнула странички в поисках штампов. Женат, дочь пяти лет, военнообязанный и к службе годен, прописан в Питере. Ну что, нормальный жилец. Главное, чтобы деньги вовремя платил.
Покончив с официальной частью, я поставила перед Николаем чашку чая:
– Предлагаю выпить за новоселье!
Усмехнувшись, он поднял чашку, и мы чокнулись. Отпив глоток, мой новый жилец поморщился:
– Ну и чифирь! Ты где сидела и по какой статье?
– Нигде. Просто кофе терпеть не могу, а обычный слабенький чай меня не будит.
– Просто ты его готовить не умеешь! – фыркнул Николай. – Я тебе покажу. И вообще, надо пить зелёный чай, но не в пакетиках, а развесной.
– Вы меня приняли за миллионершу? – я вернула ему его иронию и удостоилась фейспалма.
– Слушай, давай всё-таки перейдём на «ты», а то чувствую себя стариком.
Глянув в его смеющиеся голубые глаза, я тихонько вздохнула. Стариком он себя чувствует… Даже я себя чувствую столетней старушкой иногда после двух смен подряд… А этот женат и с ребёнком, вот только интересно, почему снял комнату. Жена, что ли, из дома выгнала? Ну, наверное, не просто так, а было за что.
– Ладно, можно и на «ты». Пьём чай и разбегаемся! Мне выспаться надо.
Лечь и вытянуть ноги. Только это, можно даже не спать… Просто лечь.
Николай заторопился, проглотил «чифирь» буквально в два глотка и встал, вовремя вспомнив о полке:
– Всё, ухожу.
– Не забудь, – я подала ему простенький брелок с двумя ключами и блямбой, – это от комнаты, это от входной двери, а это от парадной.
– Записал на подкорке! – улыбнулся Николай, и смешные морщинки разбежались от его глаз к вискам.
– Запирай дверь, – пробормотала я ему в спину и собрала чашки со стола. Помою завтра, ну нафиг. И Катерине дам втык. Да, ещё вешалку надо будет прикрутить… И обед приготовить. Блинский блин, забыла спросить у жильца, желает ли он столоваться с нами или отдельно. Ну ладно, в первый раз можно и забесплатно, а там спрошу.
Задвинув табуретку под стол, я разложила свою раскладушку из диванчика, застелила постель и выключила свет. Белая ночь медленно уступала место летнему утру. Задёрнув лёгкие шторы, я подумала – в который раз! – что надо бы купить другие, поплотнее, чтобы высыпаться по-человечески, а потом легла, мысленно махнув рукой. Потом. На следующее лето. Всё равно скоро август, будет темнее на улице.
Зато я нашла жильца. Избежала больших неприятностей. Отработала полторы смены, за которые мне заплатят. Всё будет хорошо.
Правило 2. Всегда запирай дверь
Кто-то легонько щекотал лицо. Это точно была не травинка, не волосок. И не муха – вчера только новую липучку повесила. Приоткрыв глаз, я скосила его на то место, где было щекотно, и вскрикнула от неожиданности. Страшная корявая морда вся в шипах и наростах торчала надо мной и пристально смотрела, словно гипнотизировала. Потом морда раскололась пополам, как будто Гуинплен улыбнулся. Широкая пасть с шипами, похожими на зубы, – наяву ли, в кошмаре?
На мой ор не сбежались толпы. Только Николай появился в кухне, горестно простонал: «О, Лариска!» – , потом нежно схватил чудище в объятья и испарился.
"Сон", – подумала я. И снова закрыла глаза. Но уснуть мне не удалось. Николай тихонько позвал:
– Люба! Прости, пожалуйста, но Лариска очень дружелюбная и общительная! Ты ведь не слишком испугалась?
– Я? Нет, – пробормотала, натягивая одеяло повыше на грудь. – Это же кошмар, да?
– Мою ящерку часто называют кошмаром, – усмехнулся жилец. – Но она безобидная!
– Ящерка?!
Я резко села на раскладушке и уставилась на него, пытаясь проснуться. Какая ещё, нафиг, ящерка? Ящерки миленькие, маленькие, а это чудовище в колючках и в наростах!
– Называется бородатая агама. Абсолютно безопасная!
– Только не для моей психики.
Я вдруг заметила, как Николай смотрит на меня и отнюдь не в глаза, опустила взгляд и быстро прикрылась. Маечка на бретельках сползла, почти открывая грудь. Жилец смутился:
– Извини. Ну и за Лариску тоже.
– Сколько времени? – пробурчала, потянувшись за мобильником.
– Полдевятого.
Из моей груди вырвался душераздирающий стон, и я упала обратно на подушку, натянув одеяло на голову, отчего пяткам сразу стало прохладно:
– Блинский блин, ну неужели я никогда не высплюсь по-человечески?
– Спи-спи, я ухожу.
– Поздно…
Кое-как завернувшись в тонкое одеяло, поднялась, но на кухне сразу стало тесно. Попросила:
– Нажми кнопочку на чайнике, пожалуйста! И выйди, дай диван сложить.
– Сей момент!
Николай щёлкнул выключателем на чайнике и передвинулся ближе к двери:
– Извини.
– Да хорош уже извиняться!
Мне захотелось бросить в него чашкой из раковины, но стало жалко чашку. Ну, и жилец всё-таки, обижать нельзя. Деньги нужны кровь из носа.
Николай пробормотал что-то неразборчивое, но мне показалось, что он снова извинился. Да что ж такое… Во всяком случае, из кухни он исчез, дав мне возможность натянуть штаны и пуловер. Сейчас попью чаю и схожу в магазин, потрачу вчерашние чаевые на еду.
В супермаркете через дорогу я купила кило пельменей и пачку творога. Аришка давно сырников просила, да всё руки не доходили. Подумав, взяла майонез и кетчуп – кто этого Николая знает, что он с пельменями любит. На вечер приготовлю им драники, картошка ещё осталась. Может, салатик какой-нибудь с помидорами к пельменям? И хлеба, хлеба булку забыла!
В результате вышла из магазина я с двумя пакетами, полными под завязку. Потащилась к дому, как старая тётка, всей кожей ощущая усталость и тяжесть мешков. Тележку, что ли, купить? Тогда точно буду выглядеть как соседская бабуся, которая каждый день таскается на базар… Да пофиг. Для кого мне летать птичкой и излучать красоту и молодость? На работе вон улыбаться задалбываюсь, но там я обязана. А на улице ничего никому не обязана. Даже вот этому симпатичному парню, который окинул меня долгим взглядом и усмехнулся. Не исключено, что его насмешил мой вид.
Едва удержавшись, чтобы показать ему язык, я поспешила домой. Вот моё гулкое парадное с облупившейся краской на стенах и щербатыми перилами. Вот моя дверь с поцарапанной обивкой, в которой не хватало гвоздиков. Вот мой ключ…
Ой!
Открыв дверь, я наткнулась на спину Николая, который балансировал на табуретке и забивал в стену дюбель.
– Что ты делаешь? – недовольно спросила, протиснувшись в коридор.
– Вефалку вефаю, – ответил жилец невнятно, потом вытащил шурупы изо рта и вежливо пояснил: – Я же её вчера оборвал. Вот, ставлю на место.
Он положил молоток и взял дрель, которая обычно пылилась в кладовке. С натужным «вж-ж-ж» вкрутил первый шуруп. Я закатила глаза. Сейчас всех разбудит… И точно. Всего через несколько секунд дверь в комнату сестры приоткрылась, и Катя выглянула в коридор, зевая во весь рот:
– Что за шум? Спать невозможно! Ой! Вы кто?
Сняв палец с кнопки дрели, мужчина на табуретке широко улыбнулся:
– Здрасьте, Николай!
– Новый жилец, – пробурчала я, пронося сумки на кухню мимо сестры. – Доброе утро.
– Доброе. – Катька сунулась за мной, шёпотом спросила: – А где ты его откопала?
– На Фонтанке, когда с работы домой шла.
– Ни фига себе! Ты уже с улицы жильцов приводишь?
Новый «вж-ж-ж» заставил меня поморщиться. Или это был возмущённый вид сестры?
– Кать, отстань, а? Кстати, могла бы вечером посуду помыть.
– Ты вообще во сколько вернулась вчера?
– В полчетвёртого. А что?
– Ничего! Тебя никогда нет дома! А когда есть – ты спишь! А Аришке весь вечер было плохо, между прочим!
Со вздохом я открыла холодильник и запихнула в морозилку две пачки пельменей. Разложила остальные продукты и ответила, постаравшись скрыть раздражение:
– Работать же надо кому-то. Кать, не доставай, пожалуйста! Включи чайник.
– Сверлит! – откликнулась сестра, нажав на кнопку. – Аришку разбудит!
– Зато вешалка болтаться перестанет.
– Она и так нормально висела…
– Пока не упала.
Катька хмыкнула и ушлёпала к себе. Её место занял заглянувший в кухню Николай:
– Хозяйканама, принимай работу! Я там биль, биль, всё пробиль!
– Как пробил? Куда пробил?
С перепугу я выскочила в коридор, но жилец засмеялся:
– Шутка, эй! Ты что, «Нашу Рашу» не смотрела?
– Я телик вообще не смотрю. Не заметил? У меня его нет.
Вешалка с виду держалась нормально. Осторожно взявшись за крючок, я подёргала, потом повесила куртку, вторую, обернулась:
– Вроде не падает.
– Обижаешь! – усмехнулся Николай. – Заслужил ли я чай?
– Заслужил.
– Только давай я сам заварю.
Я внимательно посмотрела на него, раздумывая – обижаться мне или пропустить мимо ушей. Решила пропустить. Пусть шутит. Я люблю мой чифирёк.
Впрочем, Николай умел не только приколачивать вешалки. Чай заваривать он неожиданно тоже умел. Сначала он отмерил пять ложечек заварки без горки. Потом залил буквально каплей кипятка и прикрыл заварочный чайник крышкой. Положил в чашки рафинада. Подмигнул мне:
– Сейчас будет не чай, а симфония!
– А у меня что тогда?
Я сидела на диванчике и подшивала подол Аришиного нового платьица. Мелкая плохо росла в высоту, зато в ширину – как и положено в её возрасте. Николай помотал головой:
– Ты обидишься.
– Вот ещё.
– Ладно. Я предупредил. У тебя блатной шансон.
– Ах-ах!
Я только хмыкнула, постаравшись вложить в этот звук как можно больше язвительности. Тоже мне, знаток музыки нашёлся! И вот ведь нормальный человек вроде, а на всё своё мнение имеется… Аж противно.
Николай заглянул в заварочный чайник и довольно улыбнулся:
– Ещё немножко!
Долил ещё раз закипяченной водой и снова закрыл крышкой. А я вдруг вспомнила и спросила:
– А ты работаешь где-нибудь?
– Я фрилансер. Сайты делаю.
– Фрила-ансер…
Это плохо. Это очень плохо. С этими фрилансерами никогда не знаешь: будут деньги, не будет денег… Они кормятся заказами, а нет заказов – нет оплаты за комнату. Может, его за это жена выставила из дома? Мало зарплаты приносил, бездельничал… Ящерица ещё эта. Страшная.
– Держи.
Передо мной появилась кружка, от которой поднималась тоненькая струйка пара. Запах… Запах был восхитительный. Просто божественный. Глянув на Николая, который стоял у стола и чуть ли не лопался от нетерпения, я отхлебнула глоток и зажмурилась. И правда, симфония. Такая… классическая, с духовыми, с дирижёром, со скрипками! Иногда ребята-бармены ставили по приколу. Чайковский, что ли.
– Спасибо, вкусно.
Николай хмыкнул:
– И всё? Вкусно – и всё?!
– А что, надо прилагательными разукрасить? Или наречиями?
– Ну, я не знаю… Как-нибудь развей тему, что ли.
– Очень вкусно, – из вредности добавила я, и тут из коридора раздался звонкий радостный вопль:
– Косицка!
– Опа, Аришка на свободном выгуле! – я отложила шитьё на полку для книг и встала. – Интересно, где она кошечку нашла?
Николай, которому открывался лучший вид на коридор, пробормотал с улыбкой:
– Ну, это не совсем кошечка.
– Опять?!
Моя племяшка, смешно тряся светлыми хвостиками на макушке, сидела на корточках и тянула ручки к шипастой морде бородатой агамы, которая застыла, припав животом к полу коридора.
– Ариш, иди ко мне, заяц! – тихонечко позвала я. – Оставь… зверюшку.
– Косицка! – мелкая глянула на меня светящимися глазёнками, и я невольно улыбнулась – такой Аришка была счастливой. Вот только губки никак не порозовеют… Пальчики тоненькие, ногти голубые… Эх, малявка моя…
– Это не кошечка, – вмешался Николай, потеснив меня с прохода.
– Сабаська?
– И не собачка. Это Лариска.
– Лялиська! Халёсяя?
– Очень хорошая.
– Алиська погладит?
– Погладь, не бойся.
– Нет уж, не надо никого гладить! – воспротивилась я. – А вдруг укусит?
Николай обернулся на меня с таким выражением на лице, будто я заявила, что слоны несут яйца:
– Лариска не кусается! Она травоядная и иногда ест насекомых. А людей не ест.
Пока мы препирались, Аришка бесстрашно гладила мерзкую ящерицу по треугольной голове, а животина жмурилась. Надеюсь, от удовольствия, а не от мыслей, как получше укусить мелкую.
Мы образовали весьма живописную скульптурную группу, которую приметила Катя, выходя из комнаты. И спросила:
– А чего вы тут застыли? Ариш, что ты там нашла?
Разглядев находку, Катерина издала вопль, напомнивший мне сирену противопожарной безопасности, которую включали у нас в городе иногда, чтобы проверить работу оборудования. Даже подъём на третьей ноте был точно такой же – высокий и стабильный. Ящерица припала к полу и юрко побежала к двери жильца. Ариша вздрогнула и огорчилась вслед:
– Лялиська… Мама пугала.
– Не смей трогать эту гадость! – взвыла Катя, хватая мелкую на руки. – А вы… Вы! Я не понимаю подобной безответственности! Запирайте ваше чудовище в клетку! Люба! Как ты могла пустить в квартиру человека с животным?! Ариша больна, вдруг с ней случится приступ?!
– Тётя Юба, хацю Лялиську! – проныла мелкая, и я со вздохом улыбнулась ей:
– Мама сказала нельзя, значит, нельзя. Пойдём, я тебе какаушку сделаю! А потом будем сырники месить.
– У меня самого чуть приступ не случился, – буркнул Николай, поспешно ретируясь вслед за Лариской. – Простите.
Опять извиняется… Вот же! Лучше бы следил получше за своей зверюгой!
В два я увернула воду под кипящими пельменями и пошла в коридор. Постучавшись в дверь жильца, громко спросила:
– Николай, ты обедать будешь?
Шаги. Дверь открылась, и жилец высунул голову:
– А если буду?
– Тогда прошу на кухню.
– Приглашаешь? Кто платит за банкет?
– Не банкет, а всего лишь пельмени, – я пожала плечами.
– Темнота-а-а… – он покачал головой и отмахнулся: – Всё, иду.
Повернувшись, я наткнулась на сестру. И испугалась:
– Кать, ты чего?
– Аришка!
Катя тряслась мелкой дрожью и кусала губы. Я схватила её за плечи и встряхнула легонько:
– Чего?
– Приступ у неё, опять! Задыхается!
– Собирай ребёнка, а я в «Скорую» звоню.
Внутри всё всколыхнулось, залило жаром и опало. Так, мобильник. Выключить пельмени. Номер сто двенадцать. Полис, паспорт, папка с Аришиными выписками…
– Блинский блин!
Скорая занята!
– Что случилось?
Николай заглянул на кухню и стал свидетелем, как я нервно тыкаю в сенсорный экран. Бросила коротко:
– У Арины приступ, а Скорая не отвечает!
– Я отвезу, спускайте её в машину!
– Да не надо, ответят же…
– В машину! – рявкнул Николай и скрылся.
Зажмурившись, я приняла решение. Пока Скорая приедет… Даже с мигалкой… Пока разберутся, куда везти… На машине будет быстрее.
– Катя! Готовы? В машину, давай, давай!
– А Скорая? – замороченная сборами Катька держала в охапке синеющую Аришку, которая хрипела с каждым вдохом и выдохом и только цеплялась за куртку матери скрюченными пальчиками.
– Не спорь, бегом!
В машине Николай спросил, заводя мотор:
– Куда едем?
– В первую детскую, знаешь? Тут недалеко, на Авангардной!
– Понял.
До больницы мы домчались, наверное, даже быстрее, чем довезла бы Скорая. Николай вполне мог бы принять участие в ралли Париж-Дакар, думала я, отчаянно цепляясь за поручень на дверце. Катерина рыдала в голос, пугая Аришку, которая единственная вела себя молодцом.
После моего крика «Ребенку плохо!» в приёмном покое каталка появилась в течение нескольких секунд, молодой врач принял папку с документами и попытался выспросить у Кати симптомы, но мне пришлось отпихнуть невменяемую сестру:
– У неё АЛА с ДМЖП, единственный желудочек, ждём операцию Фонтена в Германии, внезапно стало плохо.
– Спасибо, ждите в приёмном покое.
И я, проводив долгим взглядом каталку, вернулась к Николаю, который растерянно топтался посреди помещения:
– Всё, теперь только ждать.
– Ну, будем ждать, – кивнул он, присаживаясь на скамейку.
– Не, мне надо домой, переодеться и на работу.
– Уверена? Может, отпросишься?
– А деньги кто мне заплатит, если я отпрошусь? Давай уж, вези меня домой.
Оставлять Аришку и Катю, конечно, не хотелось. Но выбора у меня не было. На кого надеяться, кроме как на себя? Надо собирать на операцию, нам не хватает совсем немного…
Уже в квартире я ахнула, вспомнив:
– Пельмени! Я выключила пельмени или нет?
– Судя по отсутствию запаха гари – выключила, – усмехнулся Николай и пошёл в свою комнату. Я же бросилась на кухню. Выдохнула: газ и правда не горел. Как говорила Катька, у меня не мозги, а калькулятор. Но, убей бог, не помню своих действий. Ладно, и то хорошо. Только пельмени совсем размокли, превратившись в склизкую массу с комочками фарша. Пришлось вылавливать всё это безобразие шумовкой прямо в помойное ведро.
– Слушай…
Николай стоял в дверях и выглядел растерянным.
– Что, опять ящерицу потерял? – съязвила, но он помотал головой:
– Ноут пропал. И планшет.
От неожиданности я выпустила шумовку, и та с грохотом упала в кастрюлю с мутной водой. О нет. Только не это!
– Ты комнату запирал?
– Забыл.
– Ясно.
Решительно отодвинув его с прохода, я бросилась в комнату матери. Ну зараза! Опять начала! За что такое наказание?! Что такое ужасное я сделала в прошлой жизни, чтобы мне высшие силы послали подобную мать?
Комната оказалась не заперта. Забыла. Ну конечно! Запах холодного пепла и перегара витал в полуголой комнате, концентрируясь над женщиной, грузной, грязной, с серым лицом и сальными волосами. Женщина налила в гранёный стакан водки и выпила на одном дыхании, даже не поморщившись. Схватив за плечо и едва преодолевая отвращение, я затрясла мать, крича ей в ухо:
– Ты что сделала? Ты опять вещи из дома выносишь? Опять воруешь?
Она отставила полупустую бутылку, и на меня глянул один глаз. Второй не дофокусировался и смотрел в стену. Мать прочистила горло и хрипло каркнула:
