Kitabı oxu: «Прогулка по карнизу»

Şrift:

Иллюстратор Юрий Глухих

ISBN 978-5-4483-6606-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От родного порога

Август, последний месяц лета, – мой самый любимый месяц в году, и не только потому, что именно в августе я появился на свет. Это время летних каникул, мечта любого студента и школьника. Погода в конце лета, как правило, мягкая и тёплая: ещё не холодно, но уже нет того пекла, что бывает в июне-июле. Август богат на спелые овощи и фрукты (не зевай, собирай урожай!). Но главное – вторая половина июля и август – самое удачное время для горных путешествий: лавинная опасность в горах минимальна, и климат высокогорья менее коварен и суров.

В начале августа 1986 года я проснулся ранним утром в родительском доме в окрестностях города Курган без всякого будильника, но вставать не спешил и лежал, беззаботно нежась на диване, не открывая глаз. «На ближайшие три недели мне предстоит забыть о мягкой постели. Так стоит ли торопиться?» – думалось мне сквозь лень. Прислушался. На кухне гремела посудой мама: готовила завтрак. По квартире распространялся ни с чем не сравнимый дурманящий запах свежеиспечённых блинов.

«Как быстро пролетел месяц!» – размышлял я, лёжа в постели. В июне, после окончания третьего курса Рижского института инженеров гражданской авиации, я был на студенческой практике на заводе имени Орджоникидзе в Минске, а весь июль отдыхал у родителей. И вот, как ни печально, наступил день расставания с родными. Для суеты не было причин: все приготовления завершены, и рюкзак собран ещё с вечера. Меня ожидала долгожданная встреча с друзьями, с которыми я запланировал совершить горное путешествие по «крыше мира». Именно так переводится Памир с одного из древних языков. Есть и другие толкования имени самого высокого горного массива Советского Союза: «подножие смерти», «нога птицы», «подножие Мирты» (бога солнца), – но «крыша мира» мне как-то больше по душе. Справедливости ради нужно признать, что Заалайский хребет, по которому пролегла нитка запланированного маршрута нашей горной «четвёрки», – это всего лишь северная окраина величайшей горной системы с гордым названием Памир, своего рода карниз «крыши мира». Нашей группе предстояла увлекательная прогулка по этому самому карнизу.

– Юра, пора вставать! Завтрак уже готов! – донёсся с кухни ласковый голос мамы. – Я приготовила твои любимые блинчики с творогом.

Мама всегда ужасалась моей худобе, когда я приезжал домой на каникулы, и всячески пыталась откормить сыночка за короткий срок пребывания на малой родине. И надо признать, всякий раз это ей удавалось. Обижать её совсем не хотелось. Я сладко потянулся и вскочил с постели. Пошёл умываться.

За столом собралась вся семья, кроме старшего брата. Тот уже был женат и жил отдельно от родителей. Отец ел молча, не спеша, как истинный хозяин дома. А я по студенческой привычке (лишь бы успеть пожрать между парами) быстро наворачивал блинчики и ещё отвечал на мамины вопросы.

– Когда теперь тебя ждать, сынок? – глубоко вздохнула мама.

– Недели через три, если всё удачно сложится, – ответил я с набитым ртом, – ещё приеду на недельку.

– Если удачно? – испугалась мама.

– Да всё будет нормально! – сказал я самоуверенно. – Не в первый раз!

– Ой, Юра, я всегда так переживаю, когда ты уходишь в горы. Ты, пожалуйста, там поосторожнее! Ладно?

– Угу, – промычал я, жуя, и согласно кивнул головой, абсолютно уверенный, что лично со мной ничего плохого случиться не может.

– И, пожалуйста, после похода сразу отправь нам телеграмму!

– Ладно, отправлю.

Младшая сестра Галинка оторвалась от поглощения блинчиков и удивлённо переводила взгляд с мамы на меня и обратно.

– Мама, ты чего так волнуешься? – не выдержала Галя и кивнула в мою сторону, – он же не на войну уходит?

– Типун тебе на язык! – ужаснулась мама. – Вот будут у тебя свои дети, тогда поймёшь!

Галя обиженно надула губы и упёрлась взглядом в тарелку с блинчиками, не желая продолжать разговор в таком тоне.

После завтрака я прощался с родительским домом. У мамы увлажнились глаза. Я обнял её нежно за плечи и поцеловал. Чмокнул в розовую щёчку Галинку и ещё раз поблагодарил сестрёнку за сшитую её умелыми руками походную экипировку: пуховую куртку и рюкзак. Уже который раз, когда я приезжал на каникулы, сестра шила по моим чертежам походное снаряжение. Новая пуховка получилась на славу, намного легче и удобнее прежней. А самодельный рюкзак, сшитый из прочного капрона, был значительно легче и вместительнее распространённого брезентового Абалаковского рюкзака.

Галинка вдруг расчувствовалась и пустила слезу.

– Ты чего ревёшь, дурёха? – не сдержал я снисходительной улыбки. – Развела тут сырость!

– Да ну тебя! Сам дурак! Ладно, иди уже, а то на рейс опоздаешь.

Я погрузил свой объёмный рюкзак в багажник отцовских «Жигулей», сел в машину рядом с отцом и сделал прощальный жест маме и сестрёнке. Они в ответ помахали мне руками.

Отец отвёз меня в Курганский аэропорт. По дороге он как-то напряжённо молчал. По-моему, волновался, но не хотел подавать вида.

– Ну ладно, Юра, счастливого пути! – сказал отец, расставаясь, и после небольшой паузы добавил назидательно, – ты всё-таки там поаккуратнее!

– Хорошо, папа! До свидания!

Улыбаясь, мы пожали на прощание друг другу руки и крепко обнялись.

***

Во второй половине дня я прилетел рейсом Аэрофлота в город Ош – «Южную столицу» Киргизской ССР, один из древнейших городов с трёхтысячелетней историей, расположенный в восточной части Ферганской долины на высоте около 1000 метров над уровнем моря. При заходе самолёта на посадку я прильнул лицом к иллюминатору и любовался чудным пейзажем утопающего в зелени деревьев большого старинного города, окружающего, словно полы гигантской шляпы, внушительный скальный массив в самом центре населённого пункта. С юга город был охвачен травянистыми склонами предгорий, за которыми грозно возвышались белоснежные пики Алайского хребта.

В душном зале прибытия аэровокзала я сразу приметил в многолюдной толпе встречающих до боли знакомую долговязую фигуру в широкополой армейской шляпе и с небольшой дорожной сумкой через плечо. Меня дожидался Денис Сафонов. Широко улыбаясь, он протянул мне жилистую руку и приветливо сказал:

– Здорово, Юра!

– Привет, Денис! – я радостно ответил крепким рукопожатием.

– Как долетел?

– Нормально. Без приключений.

– Вот и славно, все приключения ещё впереди, – многозначительно пообещал Денис.

– А где остальные? – спросил я, заглядывая Сафонову за спину.

– Тебе что, встречающий эскорт нужен? – усмехнулся Денис и покровительственно хлопнул меня по плечу. – Не ищи. Я один приехал. Остальные нас ждут на базаре.

Я был очень рад, что меня встретил именно Денис. Наша команда состояла из десяти человек. С некоторыми я был едва знаком или не знаком вовсе. Других прекрасно знал по совместным тренировкам и культурным мероприятиям клуба горных туристов. Но были и такие, с кем мне уже довелось делить все прелести (в прямом и переносном смысле) походной жизни. И Денис принадлежал к этой когорте проверенных людей, которых я уверенно причислял к своим друзьям. Сафонову было уже за тридцать. Годом раньше он успешно руководил нашей «тройкой» на Высоком Алае и потому являлся для меня непререкаемым авторитетом. Денис имел богатый опыт горных путешествий и соревнований по технике горного туризма и, безусловно, являлся одним из самых матёрых участников команды.

– Вы сами-то давно прилетели? – осведомился я у Сафонова.

– Утром. Уже полдня здесь околачиваемся.

Все, кроме меня, прилетели в Ош из Риги, добираясь транзитом через Москву.

***

Получив багаж, я вытащил из рюкзака небольшую сумку с цивильными шмотками, которыми планировал воспользоваться после похода, и сдал в камеру хранения. После чего мы покинули аэропорт и на общественном транспорте добрались до центра города.

«Кишащий муравейник» в выходные и праздничные дни, по будням восточный базар обычно полупустой, а в вечернее время и вовсе безлюден. Денис повёл меня по опустевшим торговым рядам к условленному месту встречи.

Огненно-рыжую кучерявую голову Вити Васюкова я узнал издали. Он стоял одиноко у пустого прилавка, уткнувшись в тетрадку, и делал в ней какие-то пометки авторучкой. Виктор – мой ровесник, но в отличие от меня, поступил в институт сразу после школы и теперь учился в аспирантуре. Годом ранее Васюков был фотографом в нашей «тройке» и по совместительству помогал завхозу, а теперь он сам стал завхозом и по должности был самым уважаемым человеком в группе, разумеется, после командира.

– Здорово, Витя! – радостно воскликнул я от избытка чувств после двух месяцев разлуки с приятелем и широко раскинул руки для дружеских объятий.

– Привет, Юра, – оторвавшись от своих бумажек, едва улыбнулся Виктор, будто мы расстались только вчера, и почти не глядя протянул мне свою пятерню. На его глубоко озабоченном лице читалась напряжённая работа мысли. «Как должность человека покалечила», – мысленно посочувствовал я товарищу, пожимая его клешню.

– Витя, ты чего здесь торчишь в гордом одиночестве? – удивился Денис. – А где народ?

– Между прочим, я вас дожидаюсь, – сдержанно порадовался нашему появлению Виктор. – А народ разбежался. Олег с Алёнкой где-то здесь болтаются. Должны скоро подойти. Остальные поехали на автобазу договариваться насчёт транспорта и подыскивать место для ночёвки. Предлагаю вам занять очередь в хлебной лавке, пока та не закрылась, и купить ещё свежих лепёшек в дорогу. Мы уже взяли десяток, но, думаю, недостаточно.

– Витя прав, пойдём за хлебом! – обратился ко мне Денис, поддержав разумную инициативу завхоза. – До выхода на маршрут ещё больше суток, а расходовать сухари раньше времени нельзя.

Я уложил свой рюкзак рядом с другими рюкзаками, аккуратно сложенными у ног Васюкова, и пошёл следом за Денисом. Хлебная лавка, едва ли не единственное место на базаре, где ещё толпился народ, располагалась совсем недалеко от облюбованного Витей пустого прилавка. Местные жители терпеливо стояли в ожидании очередной порции лепёшек, которые пекли тут же, в стационарном тандыре. Денис пристроился в конец длинной очереди, а я подошёл ближе к лавке и с любопытством наблюдал за таинством выпечки лепёшек тандыр-нан – традиционного хлеба среднеазиатских народов.

В лавке работали четверо. На заднем плане две женщины в длинных пестрых одеждах, укутанные в платки, раскатывали тесто. У тандыра трудился молодой пекарь с обнажённым торсом. Он быстро нырял с головой в круглое отверстие в стене пышущей жаром кирпичной печи и резким движением руки приклеивал сырую лепёшку к керамической поверхности внутренней части тандыра, выполненной в форме лежащего на боку сосуда с широким горлом. Такие трюки парень выполнял с каждым раскатанным в диск куском теста. Не удивительно, что цвет его кожи напоминал мне варёных раков. Когда пекарь приклеил последние лепёшки, первые были уже готовы. Ловко орудуя специальным крюком и ковшом, парень шустро вынул испечённый хлеб из печи и вывалил его из ковша в широкую корзину.

Наполненную до краёв корзину забрал седой мужчина (вероятно, отец семейства хлебопёков) и тут же начал торговать. Горячие лепёшки расходились по рукам в считанные минуты. Я вернулся к Денису. Очередь перед нами стремительно таяла, но и корзина пустела с той же скоростью. По закону подлости последние лепёшки разобрали перед нашим носом, и мы замерли у прилавка в ожидании следующей партии.

Неожиданно меня хлопнули сзади по плечу.

– Гражданин, Вы здесь не стояли! – услышал я строгий, но вполне узнаваемый голос и резко обернулся.

Передо мной стоял страшно довольный своей выходкой Олег Евгеньев по прозвищу Блондин, белокурый парень спортивного телосложения и достаточно высокого роста, самый молодой участник группы. Он, как и я, был ещё студентом, но поступил в наш институт на два года раньше меня и через полгода собирался покинуть Альма-матер. Евгеньев был самым опытным туристом в вузе (среди студентов, разумеется). В его копилке личного опыта уже имелось руководство горной «единичкой» и множество выступлений в командных соревнованиях по технике горного туризма. Олег владел ключами от клубного склада со снаряжением, своеобразным символом власти, и, безусловно, являлся студенческим лидером клуба туристов.

– И давно вы тут отираетесь? – поинтересовался Блондин, забавно шевеля пшеничными усами.

Денис пропустил хамски заданный вопрос мимо ушей.

– Может быть, поздороваешься для начала? А то пугаешь тут приличных людей… – апеллировал я к уснувшей совести Блондина.

– Здорово, Юра! – добродушно оскалился Олег, протянув руку для рукопожатия. – Держи краба!

– Вот это – другое дело! – я удовлетворённо принял его руку и приятельски хлопнул Олега по плечу.

«А вот и моя зазнобушка!» – подумал я. За спиной Блондина стояла Алёна Готовская и загадочно улыбалась, как это умела делать только она.

– Привет, Алёна! Рад тебя видеть, – я не лукавил и расплылся в широкой улыбке. – Прекрасно выглядишь!

– Как обычно! – рассмеялась Алёна. – Здравствуй, Юра! Спасибо за комплимент.

Я всегда испытывал к этой обаятельной игривой девушке целый букет сильнейших и весьма противоречивых чувств, в котором не нашлось места лишь равнодушию. Здесь в разное время были и щенячья радость восторженного очарования, и неудержимое юношеское влечение, и душевные муки тупой ревности, и щемящая боль обиды, и полное опустошение от горького разочарования. В данный момент мы с Алёной были просто друзьями, но эта дружба была проверена временем. Мы прошли вместе два горных похода. Бывали в разных переделках. Съели вкупе, если не пуд, то килограммовую пачку соли, которая выходила с потом, отлагаясь разводами на нашей походной одежде. Что может сроднить людей сильнее?

Нахлынувшие воспоминания

Я живо вспомнил, как минувшей зимой на республиканских соревнованиях по технике горного туризма в городе Валмиера тащил на себе Алёнку, изображавшую травмированного участника группы, по крутому снежно-ледовому склону от подножия гигантского лыжного трамплина до его верхней площадки. Когда перед соревнованием распределяли роли, Денис Сафонов, наш капитан, назначил «пострадавшим» Алёну Готовскую, единственного представителя прекрасного пола в нашей команде. Должность вьючного транспортного средства была вакантной. Ввиду специфической комплекции участников (никто не мог похвастаться геркулесовым телосложением) в команде не было явного фаворита на замещение столь почётной вакансии. И я, с пристрастием взглянув на Алёнку, вызвался на роль рабочего мула сам. Конечно, у нас в команде были и более крупные ребята, но у меня имелось одно неоспоримое преимущество: два года занятий в спортивной секции тяжёлой атлетики и, как следствие, прилично накачанные мышцы ног и спины.

Денис, немного подумав, согласился с моим самовыдвижением. И в урочный час я карабкался в кошках вверх по склону с бесценным грузом за плечами, напрягая все силы и обливаясь потом, цепляясь жумаром за навешенные ребятами верёвочные перила. Алёна, крепко сбитая и совсем не тощая, сидела на моём горбу в импровизированной беседке, изготовленной из перевёрнутого пустого Абалаковского рюкзака с максимально выпущенными лямками. Она обнимала мою шею своими нежными руками, прижимаясь грудью к моей спине, и подбадривала меня, как могла. Тонкие ремни от лямок рюкзака впивались в мои плечи, отчего руки совсем онемели, но тепло женской плоти и ласковые слова умножали мои силы, и я, стиснув зубы, упорно тащил Алёнку в гору…

***

Вспомнился и наш однодневный сплав на резиновых надувных лодках по реке Амата в пик половодья минувшей весной. По берегам ещё лежал снег, а мы с Алёнкой вдвоем, сидя на корточках в едва управляемой посудине, неслись по такой знакомой, в летнее время достаточно спокойной, но внезапно взбесившейся реке, лавируя между выступающими из воды пенистыми, будто кипящими, валунами и вздыбившимися корягами, ежеминутно рискуя порвать свою лодку в клочья. Ни я, ни Алёна ещё не имели тогда опыта участия в спортивных водных походах, и подобного экстрима на воде нам ранее испытывать не доводилось.

Вся река представляла собой один сплошной порог. Свирепые волны легко перехлёстывали низенький борт надувной лодки и обжигали нас ледяными струями. Уже через пять минут после старта мы оба вымокли ниже пояса и посинели от холода.

Управляемая вёслами, плоскодонная лодка легко крутилась вокруг своей оси, но менять направление движения упорно не желала, перемещаясь зачастую боком или даже кормой вперёд, увлекаемая стремительным потоком. Чтобы уклониться от нежелательной встречи с очередным буруном или острым суком поваленного дерева, приходилось усердно грести веслами, заранее просчитывая возможную траекторию надувного корыта. Работа веслом спасала от полного окоченения, и мы трудились не покладая рук. Я сидел на корме и, пытаясь переорать звериный рёв водяного потока, уже хрипел, отдавая команды себе и впереди сидящей Алёнке, ибо любое неслаженное действие могло привести к скоропостижной кончине нашего утлого судёнышка. С подтверждающими примерами такому нехитрому умозаключению мы сталкивались неоднократно, проплывая мимо не столь удачливых любителей экстрима, колдующих на берегу над своими повреждёнными плавсредствами.

Несколько раз мы садились на мель, оседлав мощный валун или выскочив на мелководье. И тогда я спрыгивал в ледяную воду, чтобы отведать в полной мере незавидную участь бурлака.

В окрестностях знаменитого утёса Звартес река стала шире и немного смирила свой нрав. Очарованный живописными берегами, я слегка расслабился и не заметил вовремя притаившуюся опасность. Сразу за утёсом Амата круто поворачивает налево, и стремнина реки прижимается к скалам. Когда спохватился – было уже поздно. Не смотря на все наши тщетные потуги уклониться от столкновения, мощный поток прижал надувную лодку к скале и, задрав корму, выбросил меня за борт, как беспомощного щенка. Самое смешное, что лодка, резко сместившая центр тяжести, тут же выправилась, и Алёнка даже не заметила потери половины экипажа. Лишь орущие с берега старшие товарищи, мой троюродный брат Коля Аполлонов со своей женой Юлей, заставили её почуять неладное и обернуться.

Проходя крутой поворот, Аполлоновы сразу оценили степень его опасности и решили причалить к берегу, чтобы дождаться новичков, которых они сагитировали на столь дерзкую авантюру. Как оказалось, не зря опасались.

Позже, стоя у костра, Алёна Готовская смеялась, во всех красках описывая комичную ситуацию потери кормового, а тогда всем было не до смеха. Алёне пришлось серьёзно потрудиться, орудуя веслом, чтобы причалить к противоположному берегу, пологий склон которого позволял это сделать. А я при падении с лодки выронил своё весло из рук и едва не утопил. Благо, что дюралевая труба не спешила наполняться водой, и весло пошло ко дну не сразу. Я успел ухватиться за лопасть и вытащил его на поверхность. Спасательный жилет позволял держаться на плаву и грести одной рукой, но преодолеть мощное течение таким способом было крайне затруднительно. Выбравшись на берег, я шлёпал назад метров сто, чтобы воссоединиться с друзьями.

Странно, вымокнув до нитки, я не чувствовал сильного холода. Пенопластовые кубики спасжилета удерживали тепло моего разгорячённого адреналином тела. Тем не менее, нужно было активно двигаться, поскольку окоченение не входило в мои ближайшие планы. До моста, где заканчивался маршрут, было рукой подать, и мы продолжили сплав по реке.

Потом мы долго отогревались и сушились у жаркого костра. Наперебой делились своими впечатлениями от сумасшедшего сплава. Николай припас «для сугреву» бутылку водки, которая в разгар Горбачёвского сухого закона была встречена всей компанией на ура. Кстати, бутылку крепкого алкоголя мы опорожнили за ужином исключительно в медицинских целях, прогревая себя изнутри горячительным напитком после переохлаждения в ледяной воде.

***

Сплав на резиновых надувных лодках по Амате произвёл на меня тогда неизгладимое впечатление. Мне захотелось развития отношений с Алёной. Её мимолётный роман с Денисом Сафоновым в прошлогодней «тройке» на Высоком Алае уже не казался чем-то ужасным и непреодолимым. А кроме того, я ужасно хотел вновь испытать те незабываемые острые ощущения, которые подарил мне водный поход.

Ещё сравнительно недавно в нашем институте была жива и здравствовала спортивная секция водного туризма. Но покинули стены вуза заядлые водники, одним из которых был мой троюродный брат, и спортивная секция почила в Бозе. На складе (а он был у водников и горных туристов общим) в чехлах пылились три стареньких чудом сохранившихся байдарки «Салют», не вызывая у туристской братии ни малейшего интереса, поскольку никто толком не знал, в каком они состоянии и с какой стороны к ним подходить. Но было ещё не всё потеряно: один матёрый водник не расстался с институтом после вручения диплома, а устроился работать инженером на кафедре ФАВТ. «Последним из могикан» был Олег Алексеев родом из Елгавы, с которым я был хорошо знаком.

Олег давно соскучился по водным походам, но не мог найти единомышленников для путешествий по воде и тосковал от невозможности осуществить свои заветные мечты. Он не поверил своим ушам, когда услышал от меня дружеский совет вспомнить былые навыки. Глаза его вспыхнули азартом, как сухой порох от поднесённой спички. С энтузиазмом взявшись за организацию похода, Олег первым делом провёл ревизию наличных плавсредств на складе и сделал авторитетное заключение, что из трех уцелевших «Салютов» два ещё можно восстановить, а третий годится разве что на запчасти. Учитывая почти новый «Таймень» в личной собственности Олега, можно было рассчитывать на три полноценные байдарки.

У нас появились реальные шансы сходить в водную «единичку» на майские праздники, и мы немедленно приступили к подготовке путешествия. Я сагитировал присоединиться к нам Славика Дегтярёва, моего соседа по комнате в общежитии, которого я водил в пешую «единичку» минувшей осенью и уже успел пристрастить к турпоходам. Втроём мы отремонтировали два «Салюта» в кратчайшие сроки. Таким образом, определился количественный состав группы – по два человека на байдарку, то есть шесть.

Одно место в формируемой команде я зарезервировал для Алёны Готовской (разумеется, в экипаже моей байдарки) и при первой встрече на очередной тренировке горных туристов поспешил предложить ей составить нам компанию в водной «единичке». Каково же было моё удивление, когда на столь заманчивое предложение, за которое любая туристка ухватилась бы обеими руками, Алёнка пообещала лишь подумать. Поначалу я отнёс это к сложности оформления краткосрочного отпуска, о чём Алёна говорила сама, и обычному женскому жеманству. Но время шло, а ответа всё не было. Более того, Алёнка вообще пропала и не появлялась на горизонте. Я не терял надежды, но не знал, что и думать. Неизвестность становилась просто невыносимой. Нужно было срочно определяться с составом команды. Алексеев торопил меня, нервно переживая по поводу неукомплектованного штата. Я и сам понимал, что медлить больше нельзя, и предпринял экстренные меры по розыску пропавшей подружки.

Прежде всего, я узнал номер рабочего телефона Алёны и позвонил, чтобы прояснить ситуацию, морально готовый к любому повороту. Мне ответил приятный женский голос, сообщивший не менее приятную новость, что Алёна взяла краткосрочный отпуск для участия в водном походе на байдарках. Окрылённый столь радостным известием, я помчался к Алёне домой. Тот факт, что я там ни разу не был, и меня в гости вообще-то никто не приглашал, мог смутить кого угодно, но только не меня, ведь Алёнка уже надумала идти со мной в поход, но по каким-то нелепым причинам ещё не сообщила мне о своём решении. «Неужели я стану жертвой предрассудков и упущу капризную удачу, которая помахивает перед самым носом своим пушистым хвостом? – рассуждал я мысленно. – Да я возненавижу себя за это».

На мой звонок дверь открыла женщина лет сорока пяти, по всей видимости, мама Алёны.

– Здравствуйте! – вежливо поприветствовал я мамашу. – Алёна дома?

Миловидная дама с нескрываемым интересом посмотрела на молодого человека, пришедшего к её взрослой дочери, и огорошила его, то есть меня, совершенно неожиданным ответом:

– Алёна уехала в командировку.

– В командировку? – я оторопел от недоумения и не знал, что сказать.

– Да! – подтвердила мамаша. – Что ей передать, когда вернётся?

– Передайте, пожалуйста, что Юра приходил, – выдавил я с трудом.

С меня как будто слетели розовые очки, и мир мгновенно потускнел до неузнаваемости. Не желая расстраивать мамашу своей информацией, я распрощался с ней и поспешил покинуть квартиру. Почему-то в тот момент вспомнился старый анекдот: «Владимир Ильич сказал жене, что пошёл к любовнице, а любовнице – что пошёл к жене, а сам на чердак и учиться, учиться, учиться!»

«Эх, Алёна, Алёна! С кем же ты проводишь свой отпуск?» – мысленно задавал я горький вопрос и не получал ответа. На душе скребли кошки.

«Нет худа без добра», – гласит народная мудрость. На вакантное место я пригласил туристку Аню, которая так приглянулась Олегу, что пару месяцев спустя стала его законной супругой. И не мудрено. По сценарию, талантливо написанному Славиком Дегтярёвым буквально накануне отъезда, во время сплава мы снимали на любительскую кинокамеру замечательную комедию, в которой Аня блистательно сыграла роль ревнивой жены неверного мужа. В роли последнего удачно снялся Олег. А мне досталась роль никчёмного воздыхателя и верного поклонника Аниной героини, что вполне соответствовало моему удручённому состоянию на личном фронте. Кстати, фильм получился на славу. На общем собрании группы после похода мы смотрели немое чёрно-белое кино с нашим участием и надрывались от смеха.

В конце мая я встретился с Алёнкой на соревнованиях по скалолазанию и не удержался от вопроса:

– Ну, что, Алёна, не захотела идти в водный поход? – мой голос выражал искреннее сожаление.

– Ты думаешь, что я не захотела? – аккуратно, после небольшой паузы переспросила она.

– Думаю! – сказал я твёрдо, непроизвольно играя желваками от переполнявшей меня горькой обиды.

Алёнка немного замялась, видимо, подбирая слова для объяснений.

– Нет, Юра, я хотела… – как-то не очень уверенно начала она.

– Тебе же дали отпуск! – прервал я Алёну, избавляя её от ненужной лжи.

Готовская прикусила губу и замолчала. На этом мы и расстались. Говорить было больше не о чем.

О развитии наших отношений я больше не помышлял. Как говорится в таких случаях, мы остались просто друзьями.