Kitabı oxu: «Избранники Муз. Поэзия XXI века»

Юрий Любушкин

Şrift:

НП «Литературная Республика»

Благодарности:

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Директор издательства: Бояринова О.В.

Руководитель проекта: Крючкова А.А.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Книга издаётся в авторской редакции

Возрастной ценз 18+

Печать осуществляется по требованию

Шрифт Serif Ingenue 11 Poetry

ISBN 978-5-7949-0796-4

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

В данной серии издаются книги

авторов, пишущих на русском языке

в XXI веке

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51

ISBN 978-5-7949-0796-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СЛОВО от АВТОРА

«Много званных,
да мало избранных».
Иисус Христос, вечные глаголы.

Здравствуй, дорогой читатель!

Эта книга посвящена трём моим любимым Мастерам – Сергею Есенину, Владимиру Высоцкому и Василию Шукшину.

В каждом стихотворении, представленном в данном сборнике, я хотел выйти за рамки маленького, в общем-то, произведения и сказать в нём нечто больше, предположить тот или иной мотив их поступков, добраться до глубины их душевных терзаний и помыслов. Получилось ли? Конечно, об этом судить только Вам.

Каждый из Мастеров, которым я посвятил это произведение, был незаурядной, талантливой личностью со своей яркой, неповторимой, высочайшей степенью таланта. Каждый из них был Человеком с самой, что ни на есть, заглавной буквы. Звездой. Горевшей ярко и мощно. При упоминании имён Есенина, Высоцкого и Шукшина, в глубинах души настоящего русского человека, в её самых потаённых уголках, просыпаются самые нежные и трогательные чувства Любви к своей прекрасной Родине – России. Любви без границ. Любви, конечно же, созидательной. А без такой любви не будет чувства уважения и сострадания к каждому русскому человеку.

Да будет так! Чтоб их слово звучало в России!

Искренне Ваш,

Любушкин Юрий Павлович,
Николаевск-на-Амуре,
Восточное Поморье,
Россия

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

(1895 – 1925)

православному поэту,
самородку земли русской
с неизменной любовью

Приласкаю я рукой счастье светлых лет…

«Ах, Рассея, моя Рассея…»

С. А. Есенин бесспорно стоит в одном ряду с корифеями русской поэзии: Пушкиным и Лермонтовым, Некрасовым и Тютчевым, Блоком и Гумилёвым.

Почему? Ответ прост и понятен каждому русскому человеку: его стихи – это сама душа и само сердце России. И потому-то, наверное, его стихи особо музыкальны, как ничьи другие, лиричны и проникновенны. Да и вряд ли кто-либо будет спорить об этом. Время всё расставило по своим местам… Где те (да и вряд ли кто уже их помнит), кто без стыда и зазрения совести возводил хулу на самого Поэта и его произведения? Где они, кто пытался, да не получилось, спихнуть его грубо и нагло с Поэтического Олимпа ещё при жизни. Ничегошеньки-то у них не вышло. Есенин был, есть и остаётся лучшим среди лучших золотого века русской словесности, смело и без оглядки шагнув в век двадцать первый, —

«Я буду воспевать всем существом поэта
Шестую часть земли, с названьем кратким – Русь…»

Лучше, по-моему, и не скажешь…

При жизни, как большой русский талант, Есенин явно не вписывался в тот образ и в ту когорту рифмоплётов, а проще говоря окололитературных бездарей и проходимцев всех мастей, который стала диктовать новая жизнь и новые порядки. Да и сама эпоха революционных потрясений и гражданской смуты – не время для лирики, будь она хоть трижды талантливая, как у Сергея Есенина. Увы и ах, иные времена, иные нравы…

То, что позже вменялось ему РАППом (а понимайте как врагами и завистниками), как философия упадничества и воспевание отсталой деревенской жизни, по сути своей оказалось (да и бесспорно было всегда, именно всегда) глубочайшим лиризмом и тонкой проникновенной любовью к Малой своей Родине, дороже которой для Есенина ничего не было и быть не могло. Да и только ненавистники всего русского и православного могли беззастенчиво охаять «Письмо к матери», «Клён, ты, мой опавший», «Отговорила роща золотая» и ещё, и ещё, и ещё… Это как плюнуть в святой колодец, в светлый незамутненный родник, в самую русскую душу. А сколько ещё было таких гадостных плевков – не счесть.

Да и какое сердце надо было иметь и какую несогбенную волю, чтобы всякий раз, подымаясь с колен, с в кровь разбитым лицом – от таких злобных нападок немудрено – написать ещё и «Пугачёва». А как страстно любило сердце Поэта жизнь, чтобы на излёте своего земного пути выдать на гора величайший шедевр русской поэзии, поэму «Анна Снегина», сравнимую лишь с пушкинским «Евгением Онегиным». Потому-то, наверное, так яростно и страстно (уже в другое время и в другую эпоху) В. С. Высоцкий играл на сцене Таганки и самого Есенина и его Хлопушу в бессмертном «Пугачёве». Одна из звёздных ролей знаменитого Барда и Актёра. Сама энергетика русской души от одного Мастера без остатка влилась в творчество другого Мастера, преодолев без усилий время и расстояние. Про таких людей принято говорить «родственные души»… А как результат – Хлопуша в исполнении Владимира Высоцкого – шедевр высочайшей сценической пробы. Непревзойдённый. Как живой памятник на века.

И у Есенина всё будет потом. Потом, спустя десятилетия. Признание и слава, всенародная любовь и многомиллионные издания книг его стихов. И, конечно же, песни и романсы на его стихи. Вот уж воистину талант на века!

Но а при жизни его продолжали терзать: недруги и завистники, РАПП с её системой номенклатурных критиков. Последних проще назвать критиканами или ещё как-нибудь похлеще. Они того заслуживают. Как смехотворны сейчас, с высоты нашего времени, отсюда, из двадцать первого века, их беспощадные нападки на Поэта и обвинение его, в «хулиганстве» и воспевании дна человеческого общества («Москва кабацкая»). Но это сейчас и здесь, а тогда Поэт, даже такой как Сергей Есенин, мог запросто загреметь и в расстрельные списки, несмотря на своё самое что ни на есть крестьянское происхождение. Мог запросто оказаться у роковой черты. Судьба хранила его до поры, до времени. Хранила, чтобы написал ещё, ещё и ещё…

А что касается обоих вышеупомянутых циклов стихов, то это в творчестве Поэта был не более, чем вызов сытому НЭПмановскому обществу, российской действительности после кровавой гражданской смуты. Стихи Поэта безжалостно хлестали по физиономиям тех, кто вновь в своей махровой сытости и материального преуспеяния, «забурел», враз почувствовав себя – «Ого-го-о, смотрите, какие мы крутые! Любуйтесь на нас, фартовых!» – хозяином новой жизни. Разумеется, не только в Москве. К этим скороспелым буржуям у крестьянского Поэта был свой счёт, своё отношение к новоявленным нуворишам, в сущности своей – подлым людишкам, никчёмным хапугам и барышникам. Уж им-то, точно, жизнь российской глубинки с её повседневным крестьянским трудом и непосильными заботами, когда ко всему ещё по стране прокатились без перерыва две губительных войны, так вот им эта жизнь была, мягко выражаясь, безразлична. Наплевать на всех и вся, вот их жизненное кредо.

Ну а уж смолчать-то Есенин не мог. Да и как молчать, когда кругом такое творится. Посему хулиганский цикл стихов Есенина – это дерзкий талантливый эпатаж. Не более. Но какой!..

Этого, конечно же, Есенину не прощали. Отсюда бесконечные стычки и скандалы. А куда же без них. Да и сам Поэт не боялся ни стычек, ни скандалов, ни публичных обвинений в адрес толстосумов. А впрочем, поделом им!.. Ну, естественно, возле Поэта всегда крутилась разношёрстная публика. Это уж как водится. Кому-то были выгодны эти самые скандалы, кто-то, искусно подливая масло в огонь, подталкивал его в пучину страстей. Было? Конечно же, было. Как и были и такие, кому всё это было на руку. Кто купался в ореоле славы Есенина, как в собственной. А на муки и страдания самого Поэта им было наплевать. Да, что о них говорить – прилипалы.

Но было и другое. Не только скандальная слава по Москве. Не только. Ведь на деле (и время лучший тому из судей) и «Москва кабацкая», и хулиганский цикл стихов, по большому счёту, – все та же мятежная русская удаль и бесшабашный размах русской души. И всё это сродни самому Есенину, его трагической и неповторимой судьбе, втянутой в водоворот бешенного бурного потока реки, каковыми были страшные социальные потрясения тех лет в России, растерзанной к тому же жуткой, братоубийственной Гражданской войной. И душа Поэта, не побоюсь такого сравнения, была одной сплошной кровоточащей раной. Ибо муки и страдания русской души, русского человека, были мукой и страданием самого Поэта. Так оно и было. И попросту по-другому быть не могло. Вот оттого-то, и мятежный взрывной дух его стихов, бунтарская стихия, где в каждом слове вызов, как жест отчаяния, всему тому, что сломало мечту о земном крестьянском рае, покорёжило и сгубило в одночасье и судьбу самого Поэта, и судьбу страны. Вот потому-то и зазвучало по-хулигански:

«Мне осталась одна забава —
Пальцы в рот и отчаянный свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист…»

Свист… Это так, по-русски, отчаянно и дерзко, разбойно, как у Стеньки Разина, как всегда велось на Руси-матушке, когда другого уже не дано. Так, наверное, расстаются навсегда, без оглядки с тем, что ушло безвозвратно, сгинуло в пучине кровавого лихолетья. Свист!

И всё же, всё же, всё же… Несмотря на отчаянье и тоску, что корабль жизни в очередной раз выбросило на мель, душа Есенина стремилась в синеву бездонного русского неба, к белым облакам, где промелькнул быстрым росчерком журавлиный клин, растворившись у горизонта, бросив напоследок вместе с печальной песней своей и прощальную слезинку, упавшую к ногам Поэта каплей дождя. Прощай, Сергун, прощай золотая голова!.. Е-ее-сени-ии-н!

И это стремление в синеву бездонного русского неба было полётом его мечты, несмотря ни на что, несмотря на бури и потрясения. Полётом к прекрасному и светлому, полётом наперекор всему. Вот потому-то отсюда, из уголка израненной есенинской души, и родились такие щемящие сердце каждого русского человека и пронзительно-печальные строки бессмертного произведения «Отговорила роща золотая…». И многие, многие поэтические строки рождались отсюда же и взлетали ввысь, ввысь, в синеву, к белоснежным облакам, становясь по какому-то божественному чуду, проведению бессмертными стихами золотого фонда русской поэзии. Но на это чудо был способен только он один. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину, и никому другому.

Стихи Сергея Есенина, его поэзия. Стихи, стихи, стихи….

А помните, как звучали одноименные романсы в божественном исполнении грузинских вокалистов из «Арэро»? Или как рвал вашу душу несравненный цыганский маэстро Николай Сличенко, исполняя эти романсы? А уж об их исполнении Людмилой Зыкиной и говорить не приходится… Вспомнили? Без слёз слушать нельзя было. Кто-то, мне, конечно, возразит – было и прошло… Прошло?!

Да нет же, тысячу раз нет! Не прервалась связь времён. И уже в замечательном исполнении Александра Новикова вновь и вновь звучат многие песни на стихи поэта, которые ещё никогда и никем не слагались на музыку. Да и как звучат, дух захватывает! Будто живой – вот он, протяни руку и можно потрогать его – настоящий, а не лубочный Есенин предстал снова перед нами. Живой и такой родной. Наш русский и такой любимый. И в подтверждение тому – целый многочасовой концерт, посвящённый Сергею Есенину. На его стихи и баллады. Да какой концерт! И песни в нём звучали в исполнении не только уральского барда. Здесь вам и Кубанский казачий хор, и хор имени Пятницкого. Эх, знал бы Сергей Александрович: в какое драгоценное ожерелье, составленное из музыкальных исполнителей, лучших в современной России, будут включены его стихи!

Но, пожалуй, знал… Наверняка знал, глядя на нас. Оттуда, с синевы небес, что своим лучистым светом ласкает русские берёзы. Берёзы, которым столько души отдал Есенин в своей лирике. Как никто другой. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину. И никому другому. Тут уж не поспоришь.

…И снова, как в примере с Владимиром Высоцким, родственное слияние душ – стихи Сергея Есенина, положенные на музыку Александра Новикова. А впрочем, иначе быть не может. Да и кто бы спорил: в русской литературе Есенин – не сиюминутное новомодное явление. Промелькнул, и нет его. Отнюдь. Есенин, не побоюсь этого слова, целый пласт национальной жизни страны, народа, истории. Всё его творчество – навсегда. На века. Оно неразделимо с жизнью России. С самим понятием святость, русскость, самобытность, национальный приоритет и самим определением – великая русская культура. И так было, есть и будет пока жива русская душа, пока жива Россия.

Есенин… Ведь только великий поэт мог говорить, что в России он после Пушкина первый Поэт. Говорил? Конечно же, говорил. Тут не было ни тени иронии или лукавства со стороны самого Есенина. Тем более эти слова не были брошены свысока, мимоходом. Сказано было с осознанием равного равному. И не более. И без претензий на свою исключительность в русской поэзии. А вот, кривотолков, по этому поводу было пруд пруди: «Ишь ты, выискался какой…». Шипели, судачили по углам: «Нашёлся тут, гляди-ка…». И ещё более злобно и презрительно: «Деревня!…» Что-что, а злопыхателей на его коротком веку было хоть отбавляй… Хватало…

Есенин… И что бы там не говорили, в какие бы лубочные рамки не пытались втиснуть, как самого Поэта, так и его стихи, – всё сдул ветер истории, всё наносное, прилипшее к нему, все наветы и наговоры лжедрузей – прилипал. Осталось то, чему быть вечностью: да Есенин, да русский Поэт. Поэт, волею Божьей, с самой что ни на есть заглавной буквы. И ведь только ему самому было дозволено обратиться к бронзовому изваянию Солнца русской поэзии с озорными словами:

«О, Александр, ты был повеса,
Как я когда-то хулиган!..»

Мол так-то, милый Александр Сергеевич, знай наших, рязанских, деревенских! Знай, мы таковские, исконно русские, рязанские, с забубённой головушкой. Эх-ма-аа!… Э-ээ-х!… И нипочём нам беды, нипочём! Злата-серебра не надо. Нет, не нужны они. И в раю не бывать мне, грешному. Нет, не бывать. Да какой там рай:

«Я скажу – не надо рая,
Дайте Родину мою!..»

А то, что говорят про меня, Александр Сергеевич, и слухами полнится про мои скандальные похождения не только Москва-матушка, а и вся страна, – так это всё чепуха. Вздор. Небылица. Хотя, конечно, и обидно. Но главное в жизни, – чтобы душа пела. И пусть многие в своей злобе исходят и всё подножки мне, деревенскому мужику, норовят подставить, душа-то моя поёт. Поёт! Поёт о любимой моей Рассеи. Так, наверное, признавался сам Есенин, когда обращался в Летнем Саду Царского Села к памятнику Пушкина. Наверное, так и было. Чтобы душа пела… И все же, наперекор всему, душа Поэта пела…

И везде, везде, во всех стихах, через всё творчество Поэта проходит красной нитью любовь к русскому человеку, Родине своей любимой, к горькой своей ненаглядной земле. В каждой строчке его стихов чувствуется невыплаканная боль и страдание. И покаяние самого Поэта:

«Положите меня в красной рубашке
Под иконами умирать…»

И, наверное, одному господу Богу было ведомо, какие муки терзали Поэта за будущее своей многострадальной великой Родины, его России, «Рассеи», как любил её называть сам Есенин.

«Ты Рассея, моя Рассея,
Чтоб подумать хоть миг об ином…»

07.07.2010

Богородица

«Положите меня в красной рубашке
Под иконами умирать…»
С. Есенин

Мне явилась Богородица
Ночью лунной в ноябре.
За меня ей вновь приходится
Помолиться на заре.

И она к исходу ноченьки
Не сомкнёт усталых глаз.
Дай Ей сил и дай Ей моченьки
Исполнять Святой Наказ…

Матерь Божья, Богородица,
На снегу оставит след.
На прощанье, как и водится,
Мне шепнёт: «Храни от бед!..»

И пойдёт тропой завьюженной
В дальний путь, к Святым Местам,
И лишь ветер, словно суженный,
Припадёт к её стопам.

Мне явилась Богородица
Помолиться на заре.

Солнце красное моё

Напои меня росой,
Утро ранее!
Я спешу к тебе босой,
Детство дальнее…

Солнце красное моё,
Отогрей меня,
Пожелание твоё
Я храню любя.

Росы светлые мои
За-ча-ро-вы-ва-ют.
Все предания твои
За-кол-до-вы-ва-ют…

Я не прежний, не такой,
Да не в том беда.
Солнце сядет за рекой,
Не найти следа…

День прошёл не абы как,
Время славное.
Жизнь прожить ведь – не пустяк,
Это главное.

А мне солнце по утру
Улы-ба-ет-ся.
Все печали я сотру —
По-лу-ча-ет-ся…

Моё детство без забот
В даль умчалось,
Жизнь изведала хлопот,
Издержалась…

Только снова на траве
Оставляю след.
В шелковистой мураве
Я спасусь от бед.

Солнце всходит над рекой,
И спешит рассвет.
Приласкаю я рукой
Счастье светлых лет…

Солнце красное моё…
Утро раннее…

Этот край зовётся Россией…

Этот край, где стоят станицы,
Хуторки, деревеньки, посёлки…
Там в ночи полыхают зарницы,
Там рассвет обласкает просёлки.

Этот край зовётся Россией,
Отцовской, дедовской, исконной Отчизной.
Не нужны здесь цари и миссии,
Словно прихоти бабы капризной.

Я хочу в край родной возвратиться,
Здесь живёт вся большая родня.
Этот край очень часто мне снится
На заре наступившего дня.

Ведь в столице я гость заезжий,
Сердце гложет хмельная тоска.
Я и сам не такой, как прежде,
А Москва бьёт, известно, с носка…

Я во сне вновь бреду по просёлкам,
Мне звезда упадёт на ладонь.
Улыбнусь залихватским «весёлкам»,
Что играет шальная гармонь.

Пой, играй гармонист, мой милый,
Про любовь и про верность навек!
Только б сердце твоё не остыло,
Дорогой мой, родной человек!..

Вновь в ночи полыхают зарницы,
Дышит зноем родная земля,
Утопают в колосьях пшеницы
Хуторки, деревеньки, поля.

Там застыла средь ясного неба
Облаков белоснежных вуаль.
Вкус забытый домашнего хлеба
Тронул сердце, помножив печаль…

Этот край зовётся Россией…

Ветер вольный

«Пусть же осенит на веки вечные
своим счастливым, благодатным крылом
многострадальную мою Родину-Россию
синяя птица Удачи!»

Снова лето шумит в тополях,
Рожь лаская на синем ветру,
Я сегодня в Российских полях
Позабытое счастье найду.

Счастье, счастье, капризная птица,
Где-то рядом парит в небесах.
Словно сказка иль сон-небылица,
Обласкает в несбывшихся снах.

Что мне сон? – Лишь мгновенье удачи:
Упорхнёт, – не отыщешь его!
Счастье будет – его я не спрячу.
Хоть оно для меня одного.

Я его расплескаю с росою
Ранним утром, у дальних зарниц,
По Руси, что зовётся святою,
Чтоб коснулось любимейших лиц.

А пока вольный ветер, как птица,
Рвёт нещадно судьбы паруса.
Сказка – присказка, сон – небылица,
Всё зовёт улететь в небеса.

…По июлю гуляют зарницы,
Тёплый ветер шумит в тополях.
Миг удачи, как синяя птица,
Опустился в родимых полях.

PS.

Я люблю свою горькую землю,

Вольный ветер в бескрайних полях.

И, поверьте, другой не приемлю,

Пусть же ветер шумит в тополях…

Бегство

(осенние свадьбы)

Осень красивая, осень печальная,
Строгие лица, кольцо обручальное…

Что ж это значит? Зачем, почему?
Может, я так никогда не пойму?

Свадьба хмельная, задорное «Горько!»
Весело всем… Ну, а мне вот – нисколько.

Вечер подкрался, с ним вечная грусть,
Выпью её, притворюсь, растворюсь.

Ветер вздыхает прохладой в лицо,
Брошено оземь златое кольцо.

Листья шуршат у меня под ногами —
«Хочешь, останься? И будь вечно с нами».

Месяца серпик виснет безвольно:
Страшно ему, одиноко и больно.

Он недоволен. – «Ну и дела-аа!..
Мама-Луна родила-предала…»

Милый, смешной, остроухий малец,
Ну-ка, смотри, – я ж твой крёстный отец!

Слезь, потолкуем о нашей судьбе —
Видишь, как горько и мне, и тебе.

Ночь так длинна… Мы её разольём,
Выпьем, пригубим и снова нальём…

Что ж ты оставил друга в беде:
Боком прижался к Росинке-Звезде?

…Осень красивая, осень печальная,
Дальний дымок и огни привокзальные.

Что же так грустно, сомненья в душе?
Милому с милой и рай в шалаше?

Возвращайтесь домой, Есенин!

«Боже мой, как счастлива моя
родная страна, если Всевышний подарил ей такого Поэта,
как Сергей Есенин!»

С нежной грустью, без всяких сомнений,
Восхищаюсь талантом Его.
Речь, конечно, идёт о Есенине:
Я слагаю стихи про Него.

Ах, Есенин, порою весеннюю,
Как прекрасен и хрупок Ваш мир!
Вы под сенью цветущей сирени
Долгожданный задира-кумир…

Это было весной, а теперь уже вьюга.
Но и в стужу, румяной зимой,
Для метелей нет лучшего друга,
Кто с морозом дерзнёт на разбой.

И мужик полупьяный, весёлый,
Приморозил – Спаси, не могу! —
Свои ноги в сугробах просёлка,
Утопая по пояс в снегу…

А весной пастушок со свирелью
Вывел стадо коров на луга.
А соловушка ласковой трелью
И не вспомнит, как выла пурга.

А весна враз прикончила стужу,
Растопив в вешних водах тоску.
И Поэт лихо скачет чрез лужи —
«Всё, друзья, собираюсь в Москву!»

…Над Окою поплыли туманы.
Август смело вступает в права.
Бабье Лето грядёт без обмана,
Нагадав и приход Покрова.

А в раю комариной утехи
Торжествует вновь Яблочный Спас.
Что ж, Есенин, в судьбе есть прорехи,
И злым козням пока не до Вас…

Вы не гость в своей милой деревне,
Где поля-зеленя – океан.
Русский край, православный и древний,
Окунёт Вас в цветочный дурман.

Оставайтесь, чтоб жить благочинно,
Позабыв и столиц маету.
Не виновны? Так быть, Вам, повинным, —
Не перечьте злодею-кнуту!..

И мужик, приморозивший ноги,
Вам промолвит: «Останься, мой друг!»
А душа… И она понемногу
Вновь вольётся в привычный свой круг…

Здесь вся Ваша родня и сестрёнки,
Им ли счастья искать впопыхах?
Здесь к дождю на лугах лягушонки
Запоют Вам в своих зеленях.

Юный месяц игривым котёнком
Ухватил синеву в небесах*.
А мечта большеухим телёнком
Рассмеётся на мокрых губах…

Вы стремитесь из ветхой избёнки
В никуда… Где лишь муки и прах.
На проталинах лёд очень тонкий,
И беда притаилась в кустах.

Финский нож, словно тать, в голенище,
Приготовила, злобой дыша.
Притворилась убогой и нищей,
Скаля зубы острей палаша.

Наша жизнь преднамеренно, жёстко,
Бьёт талант, не давая взлететь.
Лишь берёзок кудрявых причёска
В Ваших песнях не будет стареть.

Оставайтесь! Ведь милые дали
Вам дают вдохновенья сполна.
И туманы, белее эмали,
С Вами выпьют за счастье, до дна…

Вот и всё на сегодня, пожалуй.
Вновь зимы уходящей возня.
А весна по проталинам талый
След проложит, капелью звеня.