Скандинавские сказания о богах и героях

Дети Локи

Однажды, это было ещё до того как великаны начали войну с Асами, бог огня Локи, странствуя по свету, забрёл в Йотунхейм и прожил там три года у великанши Ангрбоды. За это время она родила ему трёх детей: девочку Хель, змею Йормундгад и волчонка Фенриса. Вернувшись обратно в Асгард, бог огня никому не рассказал о своём пребывании в стране великанов, но всеведущий Один скоро узнал о детях Локи и отправился к источнику Урд, чтобы спросить вещих норн об их дальнейшей судьбе.

– Смотрите, смотрите, сам мудрый отец богов пришёл к нам! Но он услышит от нас недобрые вести, – едва увидев его, сказала старшая норна.

– Он пришёл услышать от нас то, что надолго лишит его покоя, – добавила средняя норна.

– Да, он пришёл услышать от нас о детях Локи и великанши Ангрбоды, – подтвердила младшая из норн. – Если вы знаете, зачем я к вам пришёл, так ответьте мне на тот вопрос, который я хотел вам задать, – сказал Один.

– Да, мы ответим тебе, – вновь заговорила Урд. – Но лучше бы тебе не слышать наших слов. Знай, что те, о ком ты хотел спросить, принесут богам много несчастий.

– Двое из них принесут смерть тебе и твоему старшему сыну, а третья будет царствовать после вас, и её царство будет царством тьмы и смерти, – добавила Верданди.

– Да, волк убьёт тебя, а змея – Тора, но и они сами погибнут, а царство третьей будет недолгим: жизнь одержит победу над смертью, а свет – над тьмой, – сказала Скульд.

Печальный и озабоченный возвратился владыка мира в Асгард. Здесь он созвал всех богов и поведал им о предсказании норн, а Тора послал в Йотунхейм за детьми Локи. С тревогой выслушали Асы слова Одина, но ещё больше испугались они, когда бог грома привёз с собой на своей колеснице Хель, Йормундгад и Фенриса.

Ещё совсем юная Хель была уже на две головы выше своей исполинской матери. Левая половина её лица и туловища была красной, как сырое мясо, а правая – иссиня-чёрной, как беззвёздное небо страны вечной ночи. Змея Йормундгад, вторая дочь Ангрбоды, ещё не успела вырасти – в ней было не более пятидесяти шагов, – однако из её пасти уже сочился смертельный яд, а её холодные светло-зелёные глаза сверкали беспощадной злобой. По сравнению с обеими сёстрами их младший брат, волчонок Фенрис, казался совсем безобидным. Ростом с обычного взрослого волка, весёлый и ласковый, он понравился богам, которые не нашли в нём ничего опасного для себя. Один, сидя на своём троне, внимательно оглядел всех троих.

– Слушай меня, Хель, – произнёс он. – Ты так велика и сильна, что мы решили сделать тебя повелительницей целой страны. Эта страна лежит глубоко под землёй, и даже под Свартальфахеймом. Её населяют души умерших, тех, кто недостоин жить с нами в Валгалле. Ступай туда и никогда больше не появляйся на поверхности земли.

– Я согласна, – сказала Хель, наклоняя голову.

– Ты, Йормундгад, – продолжал Один, – будешь жить на дне мирового моря. Там для тебя найдётся довольно места и пищи.

– Я согласссс-на, – прошипела Йормундгад, сворачиваясь кольцом и глядя на богов жёстким немигающим взглядом.

– А ты, Фенрис, – промолвил Один, обращаясь к волчонку, – будешь жить у нас в Асгарде, и мы воспитаем тебя сами.

Фенрис ничего не ответил: он был так мал и глуп, что ещё не умел говорить.

В тот же день Хель отправилась в царство мёртвых, где и живёт до сих пор, повелевая душами умерших и зорко следя за тем, чтобы ни одна из них не вырвалась на свободу.

Змея Йормундгад опустилась на дно мирового моря. Там она всё росла и росла, так что наконец опоясала кольцом всю землю и положила голову на собственный хвост. С этого дня её перестали называть Йормундгад, а прозвали змея Митгард, что означает «Мировая змея».

Фенрис целый год жил в Асгарде, но и он с каждым часом становился всё больше и больше, и вскоре из игривого волчонка превратился в такое чудовище, что уже никто из богов, кроме бога войны Тира, который его кормил, не решался подойти к нему близко.

Тогда Асы решили привязать Фенриса и больше месяца трудились, пока не сковали цепь, которая, как они думали, сможет его удержать. Эта цепь называлась Лединг и была самой толстой цепью на свете. Боги принесли её волчонку и сказали:

– Ты уже вырос, Фенрис. Пора тебе испытать свои силы. Попробуй разорвать цепь, которую мы сделали, и тогда ты будешь достоин жить с нами в Асгарде.

Фенрис внимательно звено за звеном осмотрел Лединг и ответил:

– Хорошо, наденьте мне её на шею.

Довольные Асы сейчас же исполнили его желание и надели на него цепь.

– А теперь отойдите подальше, – сказал волчонок.

С этими словами он приподнялся, встряхнул головой, и Лединг со звоном разлетелся на куски.

– Вот видите, я достоин жить среди вас, – гордо заявил Фенрис, снова ложась на своё место.

– Да, да, Фенрис, ты достоин жить среди нас, – переглядываясь между собой, отвечали испуганные Асы и поспешили уйти, чтобы начать делать вторую цепь.

На этот раз они работали целых три месяца, и выкованная ими цепь, Дромми, оказалась в три раза толще, чем Лединг.

– Ну, уж её-то Фенрису не разорвать, – говорили они друг другу, весело неся Дромми волчонку.

Однако, когда он встал, чтобы их приветствовать, и они заметили, что его спина уже возвышается над гребнем крыши Валгаллы, весёлость богов сразу прошла.

Увидев Дромми, Фенрис оглядел её так же внимательно, как перед этим Лединг.

– Ваша новая цепь намного толще старой, – сказал он, – но я с удовольствием испробую мои новые силы.

И он подставил богам свою шею. Асы надели на неё цепь, и едва волчонок повернул голову, как цепь лопнула и упала на землю.

Поражённые ужасом, боги снова собрались на совет. – Нам незачем делать третью цепь, – говорили они, – всё равно, пока мы её скуём, Фенрис вырастет ещё больше и разорвет её так же, как и две первых.

– Хорошо, тогда обратимся за помощью к гномам, – сказал Один. – Может быть, им удастся то, что не удалось нам.

И, вызвав к себе гонца Асов, Скирнира, он послал его в Свартальфахейм.

Услышав просьбу отца богов, гномы долго спорили между собой, не зная, из какого металла ковать цепь, но наконец старейший из них сказал:

– Мы сделаем её не из металла, а из корней гор, шума кошачьих шагов, бород женщин, слюны птиц, голоса рыб и сухожилий медведей, и я думаю, что такую цепь не разорвёт даже Фенрис.

Так и случилось, что спустя ещё два месяца Скирнир принёс богам цепь Глейпнир, сделанную по совету старейшего из гномов… А кошачьи шаги стали с тех пор бесшумными, у женщин нет бород, у гор – корней, у птиц – слюны, у медведей – сухожилий, а у рыб – голоса.

Когда Асы впервые увидели Глейпнир, они были очень удивлены. Эта цепь была не толще руки и мягка, как шёлк, однако чем сильнее её растягивали, тем прочнее она становилась. Теперь оставалось только надеть её на Фенриса, но боги решили сначала отвести его на остров Лингви, лежащий в мировом море, где бы волчонок не мог причинить вреда ни им, ни людям.

– Ты должен подвергнуться последнему и самому важному испытанию, Фенрис, – объявили они младшему из детей Локи. – Если ты его выдержишь, твоя слава разнесётся далеко по всему свету, но для этого ты должен последовать за нами туда, куда мы тебя отведём.

– Я готов, – согласился Фенрис.

Однако, когда Асы привели его на остров Лингви и хотели было накинуть на него Глейпнир, волчонок сердито оскалил зубы.

– Эта цепь так тонка, – заявил он, – что, если она не волшебная, разорвать её ничего не стоит, а если она волшебная, то я могу и не разорвать её, несмотря на всю мою силу. Значит, я или не добуду никакой славы, или сделаюсь вашим пленником.

– Ты ошибаешься, Фенрис, – возразил Один. – Если ты не разорвёшь нашей цепи, значит, ты настолько слаб, что нам нечего тебя бояться и мы тут же дадим тебе свободу, если же ты её разорвёшь, то ты и так ничего не потеряешь.

– Мудрёные вещи ты говоришь, – усмехнулся волчонок. – Хорошо, я позволю вам подвергнуть себя и этому испытанию; только пускай кто-нибудь из вас вместо залога положит мне в пасть свою правую руку.

Асы невольно опустили головы, и только один Тир бесстрашно выступил вперёд.

– Я согласен, – сказал он и сунул свою руку в пасть Фенрису.

Тот осторожно сжал её своими острыми зубами.

– А теперь наденьте на меня цепь, – произнёс он глухо.

Облегчённо вздохнув, но со страхом глядя на Тира, боги накинули на шею волчонку Глейпнир, другой конец которого уже заранее прочно прикрепили к огромной скале. Фенрис потряс головой, потом потянул всё сильнее и сильнее, но чудесная цепь не разрывалась.

– Нет, – прохрипел наконец полузадушенный волчонок, – я не могу её разорвать, освободите меня!

Асы не двинулись с места.

– Ах, так, значит, вы меня обманули! – бешено зарычал Фенрис.

Одним движением челюстей он откусил руку у Тира и, скрежеща зубами, бросился на остальных Асов. Навстречу ему выступил Хеймдалль и воткнул в его пасть меч с двумя клинками. Концы этих клинков вонзились в верхнюю и нижнюю челюсти волчонка, и тот, не в силах их закрыть, завыл от боли и злобы.

Пока одни из богов перевязывали рану Тира, другие, во главе с Одином, взяли скалу, к которой был привязан Фенрис, и опустили её вместе с ним глубоко под землю, где этот страшный волк живёт и поныне, продолжая расти и набираться сил и поджидая той минуты, когда исполнится предсказание норн.

Так Асы на долгое время избавились от страшных детей бога огня, а вскоре они получили замечательное оружие и против великанов, и вот как это случилось.

Волосы Сиф

Мы уже говорили о том, что жена Тора, богиня плодородия Сиф, уступает по красоте лишь одной Фрейе и славится на весь мир своими замечательными волосами. Теперь мы расскажем, как она их получила. Когда-то, в старину, у Сиф были длинные белокурые волосы, которыми она очень гордилась, но однажды Локи из зависти к Тору прокрался к ней ночью и остриг спящую богиню наголо. Коварный бог ещё не успел далеко уйти, как Сиф уже проснулась и, заметив пропажу своих волос, с громким плачем стала призывать Тора. Примчавшись на зов и увидев остриженную голову своей жены, бог грома долго не мог прийти в себя от удивления, но потом понял, в чём дело, и тогда его удивление сменилось яростью. Тору нетрудно было догадаться, кто сыграл с Сиф такую злую шутку, и он тут же бросился разыскивать Локи.

Очень довольный своей проделкой, бог огня спокойно сидел под ветвями Лерада, с интересом глядя на забавные прыжки белки Ротатёск, когда перед ним неожиданно появилась могучая фигура сильнейшего из Асов.

Густые, жёсткие волосы Тора стояли дыбом, глаза налились кровью, и даже его рыжая борода и та тряслась от бешенства.

– Готовься к смерти, Локи, – прогремел он, – потому что сейчас я переломаю тебе все кости!

– Пощади меня, Тор! – пролепетал не на шутку испуганный бог огня. – Пощади меня, и я исправлю свою вину.

– Ты лжёшь, обманщик! Как сможешь ты вернуть Сиф её волосы? – возразил Тор.

– Я сейчас же отправлюсь к гномам, Тор, – ответил Локи. – Ты знаешь, какие прекрасные вещи они делают. Они сумеют изготовить и волосы, и притом из чистого золота. Клянусь тебе в этом!

Тор знал, что даже такой отъявленный лгун, как Локи, и тот не осмелится нарушить клятву, а поэтому сдержал свой гнев и отпустил хитрого бога.

Довольный тем, что так дёшево отделался, Локи, не медля ни минуты, стрелой помчался в страну гномов.

…однажды Локи подкрался к богине…

Среди этих подземных жителей было немало замечательных мастеров, но особенно славились среди них своим искусством братья Ивальди. К ним-то и направился Локи. Услышав его просьбу, братья-гномы очень обрадовались. Им уже давно хотелось показать богам своё необыкновенное искусство, и они сейчас же принялись за работу. Не прошло и часа, как волосы для Сиф были уже готовы. Длинные и густые, они были тоньше паутины, и, что удивительнее всего, стоило их приложить к голове, как они сейчас же к ней прирастали и начинали расти как настоящие, хотя и были сделаны из чистого золота.

Облегчённо вздохнув, бог огня встал и уже хотел отнести их Тору, но его остановил один из братьев.

– Подожди немного, – сказал он, – мы ещё не кончили свою работу.

Локи послушался и остался, а гномы вновь проворно застучали своими небольшими молоточками и вскоре изготовили длинное, покрытое чудеснейшей резьбой копьё и корабль. Копьё называлось Гунгнир. Оно обладало волшебным свойством без промаха поражать любую цель, пробивая самые толстые и прочные щиты и панцири и разбивая на куски самые закалённые мечи. Ещё замечательнее был корабль. Он назывался «Скидбладнир», и в какую бы сторону он ни плыл, для него всегда дул попутный ветер. «Скидбладнир» был самым большим кораблём в мире, но в то же время он складывался так, как если бы был сделан из обыкновенного холста, и тогда становился таким маленьким, что его можно было заткнуть за пояс или положить за пазуху.

Взяв корабль, копьё и волосы, старший из братьев, Ивальди, передал всё это Локи и сказал:

– Эти изделия – наши подарки богам. Отнеси их в Асгард и отдай: копьё – Одину, корабль – Фрейру, а волосы – Тору.

Локи поблагодарил братьев, взял их подарки и весело отправился в обратный путь. Он уже почти дошёл до границ подземного царства, как вдруг увидел в одной из пещер гнома Брока и его брата Синдри, и ему захотелось их подразнить.

– Эй вы, горе-мастера! – закричал он. – Посмотрите-ка сюда, на эти прекрасные вещи, и поучитесь, как надо работать по-настоящему…

Гном Сидри внимательно осмотрел волосы, корабль и копьё, а потом сказал:

– Спору нет, они сделаны прекрасно, но я могу смастерить и кое-что получше.

– Ты просто жалкий хвастун! – воскликнул Локи. – Чего стоит всё твоё искусство по сравнению с искусством братьев Ивальди! Я готов биться с тобой об заклад и ставлю свою голову против твоей, что тебе никогда не удастся сделать что-нибудь лучше этих волос, корабля и копья.

– Ладно, – спокойно отвечал Синдри, – поспорим на наши головы; и предупреждаю тебя, что свою ты потеряешь, потому что я отрежу её без жалости. А теперь подожди немного, и ты увидишь, хвастун ли я.

С этими словами Синдри вошёл в пещеру, где находилась его мастерская, положил в горящий горн кусок золота и приказал своему брату не переставая раздувать огонь кузнечными мехами.

– Помни, что, если ты хотя бы на мгновение прервёшь свою работу, всё будет испорчено, – сказал он Броку и вышел из мастерской.

Между тем Локи уже начал раскаиваться в том, что так легкомысленно прозакладывал свою голову, и решил во что бы то ни стало помешать Синдри её выиграть. Он превратился в муху и, усевшись на лицо Броку, стал изо всех сил его щекотать. Брок морщился, тряс головой, но работы не бросал. Вскоре в мастерскую вошёл Синдри, и Локи поспешил принять свой обычный вид.

– Готово, – сказал Синдри. Он подошёл к горну и вынул из него золотое кольцо, красивее которого Локи ещё не видел. – Это кольцо Драупнир, – продолжал Синдри. – Тому, кто наденет его на палец, оно каждый девятый день будет приносить ещё восемь точно таких же колец.

– Сделано неплохо, – сказал Локи, – но корабль и копьё братьев Ивальди сделаны ещё лучше.

Синдри ничего не ответил. Он положил в горн старую свиную кожу и, повторив наказ брату ни в коем случае не прекращать работы, снова вышел. Локи опять превратился в муху и с ещё большей силой принялся кусать и щекотать лоб, щёки и шею Брока. Бедный Брок покраснел как рак. Он обливался потом и еле-еле удерживался, чтобы не поднять руку и не прогнать назойливую муху. Наконец, когда его терпение уже почти истощилось, в мастерскую вошёл Синдри и навстречу ему из горна выскочил огромный вепрь с шерстью из чистого золота.

– Это вепрь Гулинн-бурсти, – сказал гном. – Он быстр, как восьминогий жеребец Одина, и может нести своего седока через леса, моря и горы так же легко и свободно, как и по гладкой дороге.

– Вепрь хорош, – сказал Локи, – но копьё Гунгнир всё-таки лучше.

Синдри и на этот раз ничего не ответил. Он положил в горн большой кусок железа и, попросив своего брата быть особенно внимательным, опять оставил его одного. Чувствуя, что его голова в опасности, Локи под видом мухи ещё яростнее накинулся на Брока. Он уселся ему прямо на глаз и стал его безжалостно кусать. Брок взвыл от боли. Не в силах далее сдерживаться, он бросил работу и схватился за глаз рукой, но в эту самую минуту в дверях показался Синдри. Он быстро направился к горну и вынул из него тяжёлый железный молот.

– Это молот Мьёльнир, – сказал гном, обращаясь к Локи, который уже как ни в чём не бывало стоял в углу мастерской. – Во всём мире нет ничего, что бы могло выдержать его удар, а поразив цель, он сам возвращается в руки своего хозяина. Скажи-ка теперь, какое из изделий братьев Ивальди может с ним сравниться?

– Пойдём лучше к богам, – отвечал смущённый Локи, – и пусть они решат, кто из нас выиграл спор.

Синдри охотно согласился. Он взял молот, кольцо и вепря, а Локи – волосы, копьё и корабль, и оба тронулись в путь.

Через несколько часов они пришли к источнику Урд, около которого боги вершили свой суд, и увидели здесь Одина, Фрейра и Тора, сидевших на вершине одного из холмов. Локи выступил вперёд и передал: Одину – копьё Гунгнир, Фрейру – корабль «Скидбладнир», а Тору – золотые волосы для Сиф. Затем к богам подошёл Синдри. Он рассказал о своём споре с Локи и вручил Одину кольцо Драупнир, Фрейру – вепря Гуллинн-бурсти, а Тору – молот Мьёльнир. Боги совещались недолго. Они единодушно признали Мьёльнир лучшим оружием против великанов, а поэтому и лучшим из изделий гномов и таким образом решили спор в пользу Синдри.

– Ну, Локи, – сказал довольный гном, – прощайся со своей головой, потому что сейчас я её отрежу.

– Прежде чем отрезать мне голову, меня нужно сначала поймать, – насмешливо отвечал Локи. – А для этого нужно бегать быстрее меня.

С этими словами он надел свои крылатые сандалии и как вихрь умчался прочь.

– Это нечестно, – закричал Синдри. – Поймай его, Тор. Он проиграл мне свою голову и должен её отдать.

Правда была на стороне Синдри, и Тор немедленно бросился в погоню. Ему нетрудно было поймать беглеца: как быстро ни мчался бог огня, Тор бежал ещё скорее, и не прошло и получаса, как он вернулся назад, таща за собой упирающегося Локи.

– Теперь ты от меня не уйдёшь! – радостно воскликнул Синдри, подбегая к беглецу с ножом в руке.

– Стой! – закричал Локи. – Стой! Я проиграл тебе только голову, а не шею. Шея моя, и ты не имеешь права её трогать.

Синдри остановился и задумался. Наконец он сказал:

– Ты очень хитёр и сумел спасти свою голову, потому что отрезать её, не тронув шеи, я не могу, но ты всё же не уйдёшь безнаказанным. Сейчас я зашью тебе твой лживый рот, чтобы ты уже никогда больше не мог хвастаться.

С этими словами Синдри достал из кармана шило, проткнул в нескольких местах губы Локи и крепко сшил их ремнями. Затем он поблагодарил богов за их суд и довольный отправился домой. Увы! Не успел он ещё скрыться из глаз, как Локи уже освободился от ремней, стягивавших его рот, и принялся болтать и хвастаться по-прежнему.

Боги не сердились на него за это. Как-никак, а ведь только благодаря его болтовне Один получил своё замечательное кольцо, Фрейр – не менее замечательного вепря, а Тор – молот, сделавший его грозой всех великанов.

Не сердилась на Локи и Сиф. Да это и понятно: разве не его проделке была она обязана тем, что теперь у неё были самые прекрасные волосы в мире.

Поэтический мёд

К западу от Асгарда с незапамятных времён лежит Ванахейм, царство могучих и добрых духов Ванов. Эти духи никому не причиняют зла. Они редко выходят за пределы своей страны, и им не приходится встречаться с людьми и великанами.

Асы и Ваны долгие годы жили в мире друг с другом, но как только из Йотунхейма пришли норны и золотой век окончился, Асы всё с большей и большей завистью стали смотреть на огромные богатства своих соседей и наконец решили отнять их силой.

Получив от гномов Мьёльнир, Тор тут же умчался на восток сражаться с великанами, и Один, зная, что его старший сын теперь не допустит Гримтурсенов в Асгард, собрал богов и повёл их в поход на Ванахейм.

Духи смело вышли им навстречу, и владыка мира, метнув в них своё неотразимое копьё, совершил первое в мире убийство из-за золота. Так исполнилось ещё одно предсказание норн – боги пролили кровь, за которую им рано или поздно придётся отдать свою.

Начатая Асами война не принесла им ни желанного богатства, ни славы. Дружные и свободолюбивые Ваны отбили нападение богов и, прогнав их обратно в Асгард, осадили его со всех сторон. Тогда Асы поспешили заключить с духами мир и обменялись с ними заложниками. Боги отдали Ванам Генира, а духи прислали им Ньёдра вместе с его двумя детьми – Фрейром и Фрейей, – которые с тех пор живут в Асгарде. После этого все Асы и Ваны в знак вечной и нерушимой дружбы плюнули в большой золотой сосуд и из собранной в нём слюны вылепили карлика Квазира.

Сочетая в себе всю мудрость и все знания богов и духов, Квазир был самым умным и учёным существом на свете. Он был сведущ во всех науках и говорил на всех языках. Спустившись на землю, карлик некоторое время ходил среди людей, пытаясь передать им свои огромные знания, но те думали только о богатстве. Они торговали, воровали или воевали между собой и мало прислушивались к словам маленького мудреца. Тогда Квазир отправился в Свартальфахейм, к чёрным гномам, но и они были заняты лишь тем, что усердно собирали золото, серебро и драгоценные камни. Переходя из одного жилища гномов в другое, Квазир наконец пришёл к двум братьям: Фьялару и Галяру.

– Я могу научить вас любой науке и любому искусству, – заявил он. – Говорите, что бы вам хотелось узнать?

– Разве ты так учён? – спросили его гномы.

– Я учёней всех на свете! – гордо ответил мудрый карлик.

– Тогда расскажи нам, как устроен мир, – сказали братья.

Радуясь, что нашёл слушателей, Квазир заговорил об ясене Игдразиле, об Асгарде и его чудесных дворцах, о богах и великанах и о предсказании норн.

– Этот карлик и вправду много знает, – шепнул Фьялар на ухо брату. – И из его крови можно приготовить напиток, который и нас сделает такими же мудрыми.

– Ты прав, – отвечал Галяр.

И в то время как Квазир продолжал свой рассказ об устройстве мира, братья-гномы бросились на него и убили.

Потом они выпустили из карлика кровь, смешали её с мёдом и наполнили ею два кувшина и котёл. Получившийся от этой смеси напиток обладал чудесным свойством: каждый, кто хотя бы раз его попробовал, становился искусным поэтом, за что напиток и был прозван поэтическим мёдом.

Боясь мести богов, гномы скрыли от них своё преступление. Они распустили слух, что учёный-карлик умер, задохнувшись от собственной премудрости, так как не было на земле человека, с которым бы он мог ею поделиться. Однако убийство Квазира недолго оставалось тайной. В скором времени Фьялара и Галяра посетил великан Гиллинг, и они не удержались, чтобы не похвастаться перед ним поэтическим мёдом.

– Дайте и мне его попробовать, – попросил великан.

– Нет, – отвечали братья. – Этот мёд дорого стоит, и мы не хотим отдавать его даром.

– Хорошо, я принесу вам за него много золота, – сказал Гиллинг.

Он собрался уходить, но гномы уже жалели о том, что проболтались, и, боясь, что великан их выдаст, решили убить его так же, как и Квазира.

– Подожди немного, – сказали они. – Мы собирались сегодня покататься на лодке. Не поедешь ли и ты вместе с нами?

Гиллинг охотно согласился, братья же, зная, что он не умеет плавать, отвезли его на глубокое место, а потом неожиданно перевернули лодку, и великан камнем пошёл на дно.

Фьялар и Галяр были хорошими пловцами и благополучно достигли берега, но тут их уже поджидал старший сын Гиллинга, Гуттунг. Стоя на горе, он видел, как гномы убили его отца, и теперь желал отомстить. – Вы умрёте той же смертью, какой умер ваш гость! – в гневе воскликнул он. – Я привяжу вас обоих к скале, которая во время прилива покрывается водой, и там вы будете томиться, пока вас не поглотит море или взошедшее солнце не превратит в камни. – Пощади! – взмолились братья. – За нашу жизнь мы отдадим тебе поэтический мёд – напиток, которого нет даже у богов. Один его глоток сделает тебя замечательным поэтом.

– Если у вас действительно есть такой мёд, я согласен принять его как выкуп за смерть отца, – отвечал Гуттунг. – Но вы должны отдать мне его весь, до последней капли, и рассказать, как и из чего вы его сделали.

Гномы волей-неволей приняли его условия, и Гуттунг, получив поэтический мёд, отправился с ним домой. Здесь он спрятал его в глубокой пещере, стены, потолок и пол которой были из твёрдого гранита, а у входа в неё посадил свою дочь Гуннлёд.

От Гуттунга и его дочери о поэтическом мёде и убийстве Квазира постепенно узнали все великаны, а ещё через несколько дней вороны и волки отца богов донесли эту весть до Асгарда.

Один приказал сейчас же строго наказать Фьялара и Галяра, а сам тем временем решил похитить поэтический мёд и перенести его в Валгаллу.

Переодевшись в платье бедного странника, он долго шёл через Йотунхейм, пока не увидел большой луг, на котором девять великанов косили траву. Это были слуги младшего брата Гуттунга, Бауги, и Один заметил, что, несмотря на ранний час, с них уже градом катится пот. – Почему вы так устали? – спросил он. – Ведь ваша работа совсем не тяжёлая.

– У нас очень тупые косы, – отвечал ему один из великанов, – а то бы мы уже давно скосили весь луг.

– Этому горю легко помочь, – возразил Один, вынимая из-за пазухи точильный камень. – Вот, глядите! Стоит немного потереть этим камнем ваши косы, как они опять станут острыми.

– Отдай его мне! – воскликнул один великан.

– Нет, мне! – возразил другой.

– Нет, мне! Нет, мне! Нет, мне! – хором закричали остальные косцы.

– Пусть он достанется самому ловкому, – засмеялся Один и изо всех сил подкинул камень вверх.

Великаны бросились его ловить, потом стали вырывать его друг у друга и в конце концов передрались между собой, пустив в дело свои косы. Гримтурсены бились столь яростно, что не прошло и десяти минут, как все они уже лежали на траве без признаков жизни. К полудню на луг пришёл Бауги и, увидев своих слуг мёртвыми, схватился за голову.

– О горе мне! – воскликнул он. – Кто же теперь будет косить мои луга и убирать мой хлеб? Где я найду новых paботников?

– Не печалься, – сказал старейший из Асов, подходя к нему. – Если хочешь, я буду работать на тебя всё лето и сделаю один столько же, сколько они сделали бы вдевятером.

Великан с удивлением посмотрел на Одина.

– Ты такой маленький и берёшься заменить мне всех моих слуг? – спросил он. – Как же тебя зовут? – Меня зовут Больверк, – отвечал владыка мира. – И хотя я и маленький, а сделаю то, что сказал.

– А что ты хочешь получить за свою работу? – нерешительно спросил Бауги.

– Только один глоток того мёда, который хранится у твоего брата, – сказал Один.

– Я не могу обещать тебе это, – промолвил великан. – Поэтический мёд принадлежит Гуттунгу, и он никому не даёт его пить.

– Тогда поклянись, что ты поможешь мне его добыть, – потребовал Один.

– Хорошо, – согласился великан. – В этом я могу тебе поклясться. Мне и самому уже давно хочется его попробовать, и, если мы добудем мёд, мы поделим его пополам.

На том они и порешили. Один остался у Бауги до глубокой осени и всё это время работал один за девятерых. Он скосил на лугах траву, убрал на полях хлеб, а потом обмолотил его и свёз в амбары. Наконец, когда с деревьев слетели последние листья, а на речках появился первый ледок, отец богов пришёл к Гримтурсену и потребовал, чтобы тот выполнил своё обещание.

– Я бы с удовольствием тебе помог, – отвечал Бауги, – да не знаю, как это сделать. Дочь Гуттунга, Гуннлёд, и день и ночь сидит около мёда и никого к нему не подпускает.

– Сначала отведи меня туда, где он спрятан, – заявил Один, – а там я и сам придумаю, как его достать.

Великан неохотно послушался и повёл владыку мира к горе, в которой находилась пещера его брата. Внимательно оглядев её со всех сторон, Один достал заранее приготовленный им длинный бурав и, подавая его Бауги, сказал:

– Если мы не можем войти в пещеру спереди, войдём в неё сзади. Возьми этот бурав и просверли им гору против того места, где хранится мёд.

– Но как же мы пролезем в такое маленькое отверстие? – удивлённо спросил Гримтурсен.

– Сначала сделай его и тогда увидим, – улыбнулся старейший из Асов.

Великан недоверчиво покачал головой и принялся за работу, однако мысль о том, что его могут обмануть, не давала ему покоя, и он в свою очередь решил схитрить.

– Я уже просверлил гору насквозь, Больверк, – сказал он немного спустя, выдёргивая бурав и кладя его на землю, – можешь доставать мёд.

Вместо ответа Один с силой дунул в просверленное отверстие. Из него вылетели песок и искрошенные камешки.

– Нет, ты ещё не добрался до пещеры, – возразил он, – иначе весь этот щебень полетел бы внутрь, а не наружу.

Удивляясь про себя сообразительности своего бывшего слуги, великан снова взялся за бурав и на этот раз довёл дело до конца.

– Готово! – объявил он, оборачиваясь к Одину. – Теперь можешь дуть сколько хочешь.

Отец богов дунул и убедился, что исполин сказал правду.

– Как же ты собираешься достать мёд, Больверк? – спросил Бауги.

– А вот как, – отвечал Один и, превратившись в червяка, поспешно юркнул в отверстие.

Великан понял, что его провели. Он схватил бурав и попытался достать им владыку мира, чтобы проколоть его насквозь, но тот уже достиг пещеры и благополучно спустился на пол. Услышав позади себя какой-то шорох, сидевшая у порога пещеры Гуннлёд тотчас же встала и внимательно оглядела все углы.

– Ах, какой противный червяк! – воскликнула она и уже хотела раздавить его ногой, когда червяк на её глазах вдруг превратился в прекрасного юношу.

– Кто ты? – спросила поражённая девушка.

– В той далёкой стране, откуда я родом, меня звали Больверк, – отвечал Один. – Ну, а теперь прощай, Гуннлёд. Я забрёл к вам мимоходом, и мне нужно идти дальше.

– Ах нет, останься со мной, милый юноша! – воскликнула великанша, с восхищением смотря на незваного гостя. – Ты так хорош, что, глядя на тебя, забываешь обо всём на свете. Останься, и я отдам тебе всё, что ты захочешь.

– Только три дня я могу быть с тобой, Гуннлёд, – сказал отец богов. – И за эти три дня ты должна дать мне три глотка того напитка, который хранится у твоего отца.

– Хорошо, Больверк, – сказала девушка. – Мой отец жестоко накажет меня за это, а три дня – это только три дня, но даже за минуту счастья можно отдать многое. Пусть будет так, как ты хочешь.

Назначенный Одином срок прошёл быстро. Три раза заглядывало солнце в пещеру Гуттунга, когда же оно заглянуло туда в четвёртый раз, Гуннлёд подвела старейшего из Асов к сосудам с мёдом и сказала: