Не ходи служить в пехоту! Книга 7. Северный ветер. Возрождение

– Это тяжелее, чем разлука со мной уже на всю оставшуюся жизнь? – спросил я, твёрдо смотря в глаза Лены.

– Нет.

– Тогда в чём вопрос?

– Ты принял решение?

– Да. Я увольняюсь, и мы живём вместе. Если не выпустят, тоже живём вместе. Обоюдный риск. Это будет по-честному.

– Спасибо, любимый! – Лена встала и подошла ко мне. Мы обнялись. А я промолчал.

Ну вот, всё нормально. Игорь нагнал жути. Если она агент британской разведки, то какой ко мне может быть интерес, если я останусь вне армии? Чушь.

Утром, на завтраке, Лена аккуратно меня спросила:

– А если у меня не получится перенастроить клинику, и мы не сможем путешествовать столько, сколько хотим?

– То есть как это?

– Может не получиться. Это очень капризный бизнес, часто привязанный к моей личности.

– Это меняет дело. Жить постоянно в Лондоне мне не хочется. Совсем. Но ради тебя… Ради нас я готов!

– Понимаю. Мне приятно это слышать.

– Подожди. Когда ты сможешь это всё понять?

Лена тяжко вздохнула.

– Я уже это понимаю. Мне и сейчас постоянно пишут пациенты, знакомые, знакомые моих знакомых. Все хотят попасть именно ко мне. Спрашивают, когда я вернусь. Хороший эндокринолог – даже в Англии дефицит.

– Вот это поворот!

– Да. Я как-то только вчера начала это понимать. Всё это не шутки. Чёрт! Я запуталась.

– Ещё раз. Ты сможешь ко мне в Москву приезжать? И как часто?

– Смогу. Если все эти визы ваши российские жизнь совсем не отравят. Раз в три месяца смогу на недельку. Да ещё эти перелёты…

– Ты быстро выдохнешься.

– Да. Ты прав. Но что делать?

– Не знаю.

– Знаешь, Юра, давай мы не будем строить никаких планов. Будем просто жить своей жизнью. А там жизнь сама подскажет.

– Я тебя не понимаю.

Лена откинулась на спинку стула и произнесла:

– Не нужно тебе увольняться, не нужно уезжать из России.

Я едва взял себя в руки.

– Почему?

– Ты сам обо всём догадался или тебе твои товарищи подсказали? – взгляд Лены стал жёстким и циничным.

– Подсказали.

– Ясно. Я так и думала. Скажи, ты во всём мне врал?

– Я тебе ни одного слова не соврал! Ни одного!

– Сейчас я должна почувствовать себя последней дрянью. Да?

– Это ты сама реши.

– Я тебя по-прежнему люблю. Поэтому только что совершила по отношению к тебе порядочный и безрассудный поступок.

– Никому не скажу о нашем разговоре. За это тебе отдельное спасибо. А вот в отношении чувств ко мне ты можешь сказать правду?

– Всё правда. Всё искренне. За исключением того, чтобы ты переезжал в Лондон и мы постоянно жили в одном доме. Понимаешь?

– Понимаю.

– Если бы ты жил в одном со мной городе, и мы бы встречались каждый день. Но у каждого свой дом. Ездили бы совместно в путешествия – это обязательно и самое главное. Вполне достаточно.

– Интересно.

– Ты тоже так думал?

– Нет. Думал, что надо всё-таки начинать жить нормальной семьёй.

– Нормальной?

– Нормальной.

– Нормальная семья – это когда дети. А так всё это фигня. А ты меня спросил насчёт детей?

– Я считал, что это со временем, само собой разумеется. Вопрос всё-таки очень деликатный, и тут не стоит спешить.

– Ха! А сколько мне лет – не подумал?

– Ну я думал, что это ещё приемлемо.

– Эх. Ничего ты не понимаешь. Кроме того, у меня детей вообще быть не может. Ошибка молодости. Я не хотела от своего мужа, нытика и балабола, иметь второго ребёнка.

– Понятно. Можно и без подробностей.

– А ты заведи себе семью – мой тебе совет от всей души. Дети. Обязательно у тебя должны быть дети. Это обязательно. Я знаю тебя. Понимаю, что ты не хочешь эту семейную возню. Потерпи. Потом меня добрым словом вспомнишь ещё.

– Как же у нас с тобой так вышло, Лена?

– Ошибок много. У меня. Не у тебя. Ничего просто так не проходит. Ничего! За всё платишь.

– И всё-таки больно. А недавно, до встречи с тобой, я думал, что в моём случае это уже невозможно. Думал, что ни одна женщина в мире не способна сделать мне больно.

– Юра, общаться будем?

– Не знаю теперь. Может, иногда.

– Тебе это не повредит?

– Должно повредить в любом случае. Правда, я на два года ухожу учиться в Военную академию Генерального штаба.

– Не поняла.

– Меня должны взять в эту академию.

– Когда?

– Приеду из отпуска и должен получить предписание.

– А что твой Генштаб?

– Закончился. Сейчас впереди два года учёбы.

Лена буквально взвилась, но быстро взяла себя в руки и успокоилась.

– А что после академии? – с недоумением на лице спросила она.

– Не знаю.

– То есть ты можешь уехать из Москвы?

– Скорее всего, так и будет. Поеду командовать дивизией на окраину Российской империи, – переведя разговор в шутливый тон, сказал я. Говорить ей о планах продолжения службы в Генштабе я не стал.

– Зачем тебе всё это?

– Есть такая профессия – Родину защищать от нападения иностранцев.

– Иностранцев. А если скажут митинги протеста разгонять?

– Тут всё просто. Однозначно и безоговорочно – штык в землю. Это не моя профессия. Каждый занимается только своим делом. Я не полицейский и никогда им не стану.

– Знала, что ты так скажешь. За это тебя сильно уважаю. И ещё я хотела тебе сказать кое-что.

– Говори.

– Знаешь, тебе надо уже научиться обходиться с женщинами. Быть немножко хитрее и мягче. Запомни, они очень мстительны, если их обидеть. Я не видела, как ты с другими женщинами, но знаю тебя.

Простились.

Я забрал у родителей дочку, и мы полетели в Москву: ей давно пора за парту.

А сам только и думал на тему предательства. Курдюмов предатель. А Лена?

Сейчас много говорится о патриотизме как об основе мировоззрения для будущих офицеров. Пожалуй, это самое главное. А порядочность? Может быть патриотом человек непорядочный? На мой взгляд, вряд ли. Как понять: патриот или предатель? Патриотизм. Как я его понимаю? Это качество будущего курсанта военного вуза должно перевешивать любые соблазны. Все пороки должны быть выявлены и вовремя оценены. Какие пороки считаются неприемлемыми для офицера? Эгоизм – это порок? Где этот приемлемый баланс между эгоизмом и карьеризмом, например? Не дают ответа на эти сложные вопросы и многочисленные психологические теории. Это я понял из разговора с одним полковником, который отвечает за организацию профессионально-психологического отбора, из управления военного образования министерства.

В то время, когда мы с Курдюмовым учились в военном училище (80-е годы), как и сейчас, считалось, что главное в абитуриенте при поступлении в военное училище – анкета. Если анкета проходит, тогда соревнование по предметам на вступительных экзаменах. Но тут тоже как было? По математике, физике если отлично – плевать на это сочинение, по большому счёту. Даже на физподготовку смотрели сквозь пальцы. Ничего! Научим. Голова работает нормально – это главное, а ноги-руки за 4-5 лет натренируем. Логика понятна. В послевоенные годы к анкете ещё прибавлялись управляемость и строгое подчинение. То есть не делалась оценка инициативности, возможности нестандартно мыслить, критически оценивать всё, что тебя окружает. Вот ещё! Дескать, зачем это пресловутому строевику?! В результате от будущих армейских офицеров отсекались очень талантливые люди, которые были склонны к самостоятельности в принятии решений и нестандартности мышления. А как же это нужно на войне! Хочешь побеждать – без этих качеств никак. Однако в 70-80-е годы кое-что изменилось. Всё-таки такие качества, как инициативность и нестандартность мышления, оценивались, но уже в ходе обучения по военным дисциплинам. Склонность к самостоятельности и нестандартности не должна, разумеется, переходить в авантюризм и самоуправство. Но тут на стражу становятся образованность, наука, знания. Хотя грань между всеми этими психологическими критериями в командирских качествах так до сих пор и не найдена. Главное управление кадров не заказало на эти темы ни одной НИР. А вот это самое сочинение – абсолютно бесполезный экзамен. Так стало давно и по факту. Не знаю, с каких пор так повелось. Вот если бы был устный экзамен по русской литературе. Достал абитуриент билет, видит: «Сотников» В. Быкова. Читали? Так точно. Рассказывайте содержание – тут же, не отходя от комиссии. А теперь дайте оценку этому персонажу, как сами думаете и считаете. Интересно послушать, как будущий офицер оценит. В каком месте, по его мнению, замысел стал авантюрой, где был этот рубеж между выполнением задачи и предательством. Много у нас в русской литературе таких произведений, где можно было бы узнать настоящее мировоззрение человека, где он оценивал бы действия и поступки. Ну хоть что-то. А что с Курдюмовым? Тут понятно всё. Анкета: мать после окончания ПТУ всю жизнь пашет на заводе, вечернее обучение в вузе, потом технолог. Отец – забулдыга, допившийся до своей быстрой смерти. Прекрасная анкета! На экзаменах: математика – хорошо, физика – хорошо, физподготовка – удовлетворительно, медкомиссия – отлично, сочинение – «поставили удовлетворительно». Зачислить! А почему он на самом деле в военное училище пошёл? У лейтенанта получка была – 250 рублей в месяц, у инженера на заводе – 120 рублей. Плюс к этому вероятность попасть служить за границу. Тем более у выпускника советского ВОКУ она возрастает почти до 90%, а там и ещё раз можно – в ходе дальнейшего прохождения службы. Войск в Центральной и Восточной Европе была уйма. Опять же, двойной оклад, второй уже в местной валюте. Отлично! В училище дисциплинирован, исполнителен. По всем предметам успевал в основном на удовлетворительно. Но вот неувязка вышла. Всё пошло не так, и оказался он в Карабахе, и войска из групп выводят. А внутри-то ничего нет. Пустота! Потому что никто не захотел знать, что пошёл он в военное училище вовсе не по призванию. Захотели бы – докопались рано или поздно. Но анкета безупречная и по алгебре с физикой – хорошо. И в итоге получается, что плевать этому Курдюмову на всех и всё, кроме своей шкуры, – прямая дорога к предательству. Однако я до самого последнего момента не замечал за ним ничего такого. Почему? Всё просто. Никогда мы с ним не разговаривали на высокие материи. Он вообще этих разговоров сторонился. А если и слышал, то высказывался примерно так: «Что тут пи…ь, и так всё понятно», ну и в таком духе, в духе большинства наших сослуживцев. Тоже понятно. Сама наша служба в пехоте не располагает к таким разговорам, всё внутри себя самого. Это надо выявлять ещё до зачисления в училище или в ходе обучения. Курдюмов если что-то из литературы и читал, то какой-нибудь детектив, хотя тогда в нашей роте была масса литературных «толстых» журналов (это особенность конца 80-х, когда был бум чтения всего того, что там публиковалось, но ранее было запрещено). Мы с Новиковым, Игнатовичем, Игорем обменивались мнением о прочитанном, иногда даже какие-то моменты за рюмочкой-другой обсуждали. Курдюмов в этом не участвовал. Ну что с ним – детектив обсуждать, что ли? Поэтому мы его так и не узнали толком. Не поняли его предательское, шкурное нутро. Хотя…. Игорь плохо к нему относился. Кое-что мне говорил. Но в предательстве не подозревал. Говорил, что пьёт, «забивает» частенько, когда командиры не видят. Но тогда мне это казалось чем-то другим. Сейчас уже так не думаю. А сам я вообще считал, что он хороший командир, и знал, что он не трус. И что получается? По всем тогдашним критериям всё у него было хорошо. Дело знает. Да куда он денется! Общевойсковой командир! Пехота! Строевик! За партию! За комсомол! Спроси его – сразу на все вопросы правильно ответит. Скажет: «Партия! Комсомол!» Скорее про меня скажут: «Вот копается во всём, размышляет тут о разном, всё критикует – не иначе предатель». А выходит-то всё наоборот. Вот как получается. А сейчас ещё этот ЕГЭ – совершенно бездушный…

Логика тех, кто застрял на партсобраниях в 85-м году, известна: что там копаться? Но современной армии нужен совсем другой подход. Совсем! В этом направлении конь не валялся. Как воевать-то будем?! Вот в чём вопрос. Как это новое поколение себя поведёт? Я не знаю. Они действительно уже немного другие, и что у них в голове – я не понимаю. Пока что подход старый. Да что тут думать! Словоблудие разводим. Дали команду – пошёл выполнять! Как-то так.

А что Лена? Лена не предатель. Она не предала меня. Напротив, нашла в себе силы всё-таки и отвела меня. Даже в ущерб своей нынешней службе или работе, точно не знаю. В последний момент резко руль крутанула. Как бы её не перевернуло.

Я действительно считаю, что если человек предал друга, то он предаст и Родину. С Родиной у них ещё проще. И мне кажется, что Лена ни за что не предаст Великобританию и Литву, а Курдюмов легко предаст кого угодно и когда угодно. Хотя… Ну Лена же русская. Русская! Я же знаю её. Неужели в её сердце не осталось места для России?

Глава 2

Москва, Кремль, Георгиевский зал. Июнь 2010 года

Ежегодный приём Президентом России выпускников высших военных учебных заведений, которые окончили их с отличием.

Я среди приглашённых, как окончивший Военную академию Генерального штаба с отличием. Часто наши журналисты и пропагандисты говорят о том или ином учебном заведении, что этот вуз является элитарным. В результате этого народ не воспринимает это слово, даже когда так говорят по делу. Не хочу принижать другие учебные заведения, но считаю Военную академию Генерального штаба единственным элитарным вузом наших Вооружённых сил, возможно, это лучший управленческий вуз страны. Не хочу обижать МИФИ, «Бауманку», МФТИ, СПбГУ, бывший УПИ и другие учреждения, которые очень сильно уважаю. О разных академиях госуправления и факультетах госуправления гражданских вузов я промолчу. Почему у меня такое мнение? Не только потому, что там учатся полковники и генералы. В основе обучения этой академии совсем другой подход. Методики просто уникальные. Вот где приучают думать в масштабе государства по-настоящему, но на научной основе. Там, когда касаешься вопроса, уже думаешь в масштабе ОАО «РЖД» или всего, что находится в территориальных водах России на данный момент. Например, на зачёте тебе могут запросто задать вопрос о том, хватит ли для твоего замысла или решения кораблей, гражданских судов, подвижного состава РЖД, ресурсов предприятий химпрома, генетического материала для сельхозпроизводства, мощности казённых предприятий по производству разных боеприпасов, мощности артиллерийских бригад резерва Генштаба и их огневой мощи, при этом потребуют доказать это расчётами со всеми судами военно-вспомогательного флота и госпитальными судами. Или будешь обосновывать свои расчёты по подвозу боеприпасов с арсеналов, которые находятся где-то в медвежьем углу. Там не скажешь, что для этого есть специально обученные люди, окончившие академию тыла и транспорта, или военную кафедру Сеченовки, или военно-медицинскую академию. Не скажешь, что охрана тыла – это задача МВД или ФСБ и надо их спрашивать. Не скажешь: надо быть «экономистом, «юристом», или военным начмедом. Ставь конкретную задачу! Но каждое слово требовало расчётов и доказательств. Необоснованная задача или «пусть там сами разбираются эти умники из гражданских ведомств» – это смерть, поражение и позор. То есть читать, читать, читать. Учиться и учиться. И не сметь думать, что мы тут, военные, самые умные! Во всём критичный и прагматичный взгляд. В этой академии запросто можно встретить генерала или адмирала, пересдающего «неуд». Да ещё не с первого и не со второго раза. Смешно, действительно, но это далеко не единичные случаи. В этой академии результаты текущей успеваемости видит не кто-то там, а целый НГШ. На «военной игре» получаешь такое, что выходишь, забыв, что происходит в реальной жизни. Если ты взял в расчёт не свежую статистику АО « Химпром» (г. Волгоград), ныне умершего, а данные советского времени, будешь изгнан с зачёта с позором и последующим докладом НГШ! И учишь, учишь, учишь. Зубрить что-то бесполезно, во всём надо понять «как это работает», врубиться – и тогда дело пойдёт. Всё та же технология моего любимого Омского ВОКУ. Правда, в академии созданы все условия, включая отличные квартиры в Москве, рядом с самой академией, для тех, кто в этом нуждается. Отличные квартиры! И без всяких забот – позвонил и решил все протечки и прочую муру!

И сам подход там ко всему очень объективный. Ко всему! Смело и объективно оцениваешь боевые возможности вооружения и военной техники. Без всякой оглядки! Никто тебя не назовёт предателем: наоборот, не докопался до каких-то тонкостей и слабых мест – неуд. Учитываешь все наши недостатки, смело о них говоришь, но не для того, чтобы «очернить», а для того, чтобы обосновать свои решения, чтобы победить. Полнейший реализм. Никакой вкусовщины или политики. Где ещё можно увидеть висящие рядом портреты бывших Верховных главнокомандующих, таких как Николай II и Джугашвили? Я обоих презираю, но они действительно занимали эти должности – просто факт и никаких оценок. Точка. И так во всём. Мне это очень нравилось. Так и должно быть. Я с огромным удовольствием полностью ушёл в учёбу. Ещё бы! Для меня это было не просто интересно, не просто захватывающе и увлекательно – я этим жил и размышлял над полученными знаниями постоянно. Переосмысливал полученные знания и задавал сам себе новые и новые вопросы, на которые получал ответы при дальнейшем обучении. Так и должно быть, когда занимаешься любимым делом.

Выходишь после лекций и в голове прокручиваешь услышанное. То есть само название лекции я делал большим вопросом и потом на него отвечал. Известный мой ещё со школы отцовский приёмчик.

Столы для фуршета. Стулья не предусмотрены. Холодные закуски. Нормальный выбор алкогольных напитков. Здесь-то уж точно никто не нажрётся. Знаем, что горячее будет гораздо позже.

Я во второй раз на таком приёме. Первый раз был на нём в 1999 году, после окончания с отличием Общевойсковой академии. Впрочем, столы выпускников этой академии с нами по соседству. С другой стороны, наши соседи – выпускники Военно-морской академии, далее лётчики, потом ракетчики. Они, конечно, знают, что все мы пусть и в разных воинских званиях, но уже станем генералами – это точно.

Много знакомых. Всё-таки за время службы много с кем сталкиваешься. Надо пожать руку и хоть пару слов сказать.

Всё шло по плану. Президент произнёс какие-то слова, обычные, «дежурные» на таком мероприятии. Я не вслушивался. Вспоминал, как сразу после этого торжественного мероприятия, в 1999 году, я отгулял отпуск и прибыл в мотострелковый полк. Теперь уже не имеет значения вид вооружённых сил: мы элита! Ну вот такие мысли. Как есть. Но меня захлестнули тяжелейшие воспоминания. Эмоции. Да. Знаю, что их не должно быть в моём нынешнем положении. Но они есть. Забрали полностью и бесповоротно. Знаю, что это детский лепет. Вспомнил. После того торжественного мероприятия было всё так, как было. Была вторая чеченская война. Была! Была! Была! Ещё как была! И вы хотите её забыть! Я не забуду – никогда! Нахлынули горькие и тяжёлые воспоминания. Вспоминал своих бойцов, прапорщиков, офицеров. Это очень тяжёлые мысли.

Президент подошёл к столу нашей академии. Поздравление и наш ответ: троекратным «Ура!».

Мельком взглянул на Президента. Вдруг он перехватил мой взгляд, который я не стал отводить. Он осмотрел меня, немного качнул головой и двинулся ближе к столу. Я также направился к выходу из-за стола. Президент, сделав шаг или два, остановился у края стола и ждал, когда я выберусь из-за стола.

– Товарищ Верховный главнокомандующий, слушатель Военной академии Генерального штаба, полковник Тимофеев.

Президент протянул мне ладонь, и мы пожали друг другу руки.

– Я вижу, что вы очень заслуженный офицер», – произнёс он, кивком указывая на мои государственные боевые награды (ведомственные и всякие юбилейные я по-прежнему не носил). Впрочем, их не так много, но тот, кто в курсе – тот понимал всё.

– Родина не забывает. Спасибо.

– Куда вас распределили после академии, товарищ полковник?

– По предварительным данным, в Главное оперативное управление Генерального штаба.

– А окончательно куда? – немного ухмыляясь, спросил Президент.

– Завтра узнаю, когда получу предписание в соответствии с вашим решением.

– Полковник Тимофеев продолжит службу в Главном оперативном управлении Генерального штаба. Я с ним беседовал недавно, да и знаю его давно. Во время обучения он показал отличную успеваемость. Вами уже подписан указ о его назначении. Завтра он будет доведён, – включился в разговор начальник Генштаба.

Президент едва заметно одобрительно качнул головой.

– Где воевали, товарищ полковник? – задал он вопрос.

– Начал в 1988-м в мотострелковом полку прикрытия государственной границы на территории Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР. Потом обе чеченских кампании. Войну с Грузией прошёл в Генштабе.

– Азербайджанской… Ну да… Азербайджанской, – задумчиво повторил Президент.

Воцарилась тишина.

– Долго в Карабахе пришлось служить?

– Почти четыре года. Два срока практически. Полк вывели уже после развала Союза, в 1992-м.

– А может, вас лучше направить на Кавказ? Вы ведь наверняка хорошо его изучили. Надо подумать, – произнёс Президент и посмотрел на НГШ с министром обороны.

У меня сердце замерло. Но моё мнение никого не интересовало.

Президент пошёл дальше.

Чёрт! Чёрт! За что?! Сколько можно!

Министр (всё тот же гражданский министр) подошёл ко мне, пожал крепко руку и сказал:

– Ничего-ничего! Не переживайте, товарищ полковник. Потом ему объясним.

Следом подошёл НГШ, тоже пожал руку.

– Нормально всё будет. Я с ним переговорю. Ни хера не понимает. Хотя я и сам думал назначить вас заместителем командующего 58-й общевойсковой армией. А что? Генеральская должность, боевая предельно!

Не стесняясь, я посмотрел НГШ прямо в глаза:

– Надо бы уже и новым офицерам Кавказ изучать как следует. Прошу прощения, товарищ генерал армии.

– Ну тоже верно. Поэтому вас и предложил назначить в Генштаб. Решим, – произнёс НГШ и стремительно направился к Президенту.

Тут же ко мне подходит очень солидный человек в гражданском костюме.

– Прошу прощения, товарищ полковник. Ещё раз, пожалуйста, назовите свою фамилию и имя-отчество.

Я назвал. Гражданский записал, поблагодарил, вскользь оценил мой орденский «иконостас» и в мгновение ока догнал свиту Президента.

На следующий день я узнал, что всех назначили, а мне указ Президента не довели. Сказали ждать, после отпуска прибыть за предписанием в Главное управление кадров.

Теперь покажется за счастье назначение в Восточную Сибирь или на Дальний Восток. А тут ещё мне сказали, что резко, стремительно освободилась генеральская должность на Тихоокеанском флоте. Чёрт! Только бы не Кавказ! ТОФ со штабом флота во Владивостоке – это просто счастье при таких делах. А в том, что при попадании на ТОФ я буду служить именно во Владивостоке, сомнений не было: это единственная неадмиральская должность в командовании флота, не считая командующего ВВС флота.

С Леной мы прекратили общаться сразу, как расстались.

Но после отпуска в 2008 году меня начала тревожить своим вниманием та самая советница министра, которая всё-таки возглавила один из департаментов министерства, правда, не тот, что планировала изначально. Достала мой номер сотового телефона и позвонила.

Пришлось с ней пару раз поужинать в ресторане.

Первое время я отшучивался, а потом прямо ей сказал, что даже не собираюсь ни с кем создавать семью. Объяснил своё мнение. Думал, что обидится. Ничего подобного! Это очень циничный человек. Всё равно предложила поехать ко мне (!) домой. Я и тут устоял, несмотря на изрядное подпитие.

Увернулся, короче говоря, из всех сил следовал совету Лены и старался не обидеть. Хотя иногда она мне потом звонила.

С другой стороны, оказавшись опять один, я волей-неволей стал задумываться о том, с кем бы мне нормально общаться.

Как-то, ещё перед учениями «Кавказ-2008», на одном из совещаний я познакомился с очень красивой чиновницей в возрасте чуть более 30 лет из гражданского министерства. Интересная во всех отношениях женщина. Я знал только то, что она заместитель начальника департамента. Больше ничего. Однако кольцо она носила как разведённая женщина. Ещё тогда у меня возник к ней интерес. Видел, что и она меня внимательно изучала. Но тогда все мои мысли были только о Лене и… частично о Лере.

С Лерой я тоже связь не терял. Меня всё устраивало.

Как найти эту чиновницу по имени Дарья? Как к ней подступиться?

Где-то в декабре 2008 года я высказал всё Игорю.

– Проблему нашёл!

– В смысле?

– Что тут думать?

– Умный! А я вот не могу додуматься.

– Найми частного детектива и выясни, где она бывает. Далее дело техники. Ой! Здравствуйте! Приглашаю вас поужинать. Дальше рассказывать или сам додумаешься? – смеялся надо мной Игорь.

– А без детектива можешь?

– Нет, не могу. У нас в связи с этим надо бумаги кое-какие оформлять. Тоже не всё так просто. И контроль усиливается. Но я могу дать тебе телефон одного детектива, в недавнем прошлом очень хорошего милицейского опера. Дорого, но надёжно. Берёт немало, но дело делает отлично.

С Дарьей всё закрутилось молниеносно.

В январе 2009-го мы создали семью. Расписались.

В декабре того же года у нас родился сын.

Сейчас я забираю дочь, и мы все вместе едем на мою любимую Балтику. Родители уже ждут.

В конце августа, беззаботно отгуляв отпуск, прибыл и получил предписание.

Ура! Я назначен в ГОУ. Заместителем начальника одного из управлений. Правда, не того, в которое меня уже было назначили указом Президента. Тот указ отменили и назначили новым.

Понятно. Возвращаюсь в своё бывшее управление. Буду заниматься Малой Азией (Турция), частично Южным Кавказом и Ближним Востоком. Жаль. Хотелось заняться европейскими армиями, да Украиной той же, куда же теперь без неё. Но был и бонус. В управлении продолжали служить Морозов и многие офицеры, которых я хорошо знал.

Пока я был в академии, многое изменилось. Все изменения не в лучшую сторону. Прежде всего, прошло очень большое сокращение ГОУ, что неминуемо привело к снижению качества отрабатываемых вопросов. Для масштаба решаемых задач (весь мир) 150 офицеров и генералов очень мало. В ГОУ времён Генштаба ВС СССР было около 700 человек, а два года назад – чуть более четырёхсот. И вот сто пятьдесят… Теперь в управлениях меньше 30 человек. В направлениях по 8-9 человек – и это всё! То есть на весь масштаб задач по нашему управлению три направления плюс начальник и я, его заместитель. При этом количество задач и документов оставалось прежним. Поэтому, несмотря на свою нынешнюю должность, многие документы я отрабатывал лично, просто как так называемый «исполнитель». Даже начальник управления вынужден был кое-что отрабатывать сам. Такая тогда сложилась ситуация, прямо скажем, совсем вредная.

Кроме того, началась ротация (по терминологии министра), замена (по терминологии Генштаба).

Вообще, это нормально и даже правильно. Везде, но не в Генштабе, тем более в ГОУ. Тут, чтобы по-настоящему офицеру принять должность, т. е. вникнуть, нужно не менее полугода. В Генштабе тем ценнее офицер, чем дольше он служит на одном месте. Везде текучка кадров имеет свои минусы, но в ГОУ особенно.

Начал знакомиться с новыми офицерами (их немного), вникать. По заведённой, так и не сломленной традиции уходил после 23:00. В восемь утра был на службе. В субботу приезжал к девяти утра и уезжал в начале шестого вечера. После такого сокращения – это абсолютная необходимость, едва успеваем. Но до того качества, которое было два года назад, далеко. Очень далеко. Время летело невероятно быстро. Было интересно, но тяжело. Для меня вообще всё это было захватывающим. Не всем знакомо то чувство, когда с большим сожалением приходишь к выводу, что рабочий день уже пролетел и надо идти домой. При этом с нетерпением ждёшь следующий день. Но кому это знакомо, тот поймёт.

Позже начались бесконечные кадровые перестановки в Генштабе в целом и в ГОУ в частности.

Но всё-таки с главным мы нормально справлялись. Однако явно ощущалось невнимание к нашей тематике. Было понятно, что руководство страны упускало очень многое из того, что мы отрабатывали. Обратная связь напрочь отсутствовала. Всё было непонятно. Тут одно из трёх. Или НГШ совершенно не слышит Президент, или там министр либо НГШ в итоге что-то не то докладывает?

А время для такого расслабона было совсем неподходящим.

В 2009 году сирийское правительство после длительных переговоров отвергло проект строительства газопровода для поставок природного газа, который должен был начинаться в гигантском нефтегазовом месторождении в территориальных водах Катара и Ирана и проходить через Сирию и Турцию. Сразу после этого бывший министр иностранных дел Франции Дюма заявил, что Башар Асад отказался предоставлять свою территорию для проведения газопровода, якобы для того чтобы «защитить интересы России, союзника Сирии, которая является ключевым поставщиком газа в Европу».

Наше ГРУ, которое тоже, как и весь Генштаб, лихорадило не на шутку (сокращено сильно, полная и неоднократная смена командования), принялось примерно с весны 2010 года поставлять нам информацию о том, что британское правительство начало подготовку к свержению Башара Асада. То есть к моему приходу в ГОУ информация уже была. Нам было ясно, что задачи по свержению Асада они поставили раньше, но наша разведка вскрывала их планы с некоторой задержкой, что вполне естественно при таком бездумном сокращении и неоднократной смене командования ГРУ. Тем не менее именно тогда ГОУ начало прямо высказывать недовольство своими коллегами из ГРУ. Да, и раньше такое бывало иногда. Разумеется, ГОУ всегда хочется от ГРУ больше и быстрее всего и вся. Но чтобы наши претензии звучали так явно, настойчиво, неделикатно и, самое главное, абсолютно неоспоримо – такого ранее не было. Всегда старались очень аккуратно относиться друг к другу, ведь ГОУ и ГРУ не могут существовать друг без друга. Это два очень тесно связанных между собой органа военного управления Генштаба – главных органа, при всём уважении к Главному организационно-мобилизационному управлению Генштаба и к иным.

Забегая очень сильно вперёд, скажу, что руководитель нашей страны осознает в дальнейшем ошибки Д. Медведева в отношении Генштаба, сделает это перед нами публично на одном очень секретном совещании, но никого не накажет… Хотя тот удар который был нанесен по Генштабу в целом и по ГРУ, отдельно и сильнее – это удар с последствиями на добрых два десятка лет, не меньше.

Больше всего нас беспокоила подрывная деятельность в сирийской армии. Особенно быстро развивался мировоззренческий раскол между офицерами и всеми остальными категориями военнослужащих.

Ничего нового. Эти методы давно известны. Отработаны большевиками ещё в Русской императорской армии и назывались они тогда в РСДРП (б) «военно-боевая работа». Только формы изменились.