Kitabı oxu: «Рассказы нашего двора – дома номер двадцать два», səhifə 6
Варежки
Красные варежки Марусе подарили задолго до начала зимы. Тётя пришла в гости и принесла их.
– Носи, красотка, как раз связала под твою новую красную зимнюю куртку с белым мехом.
Они и вправду были необыкновенные – такие не купишь в магазине – ярко красные, с белыми оленями, белыми зимними звездами и снежинками, а рядом с оленями даже были вышиты маленькие белые елочки.
Маруся представляла, как придет в школу и будет хвастаться подружкам своей обновкой, как будет самой нарядной на катке и бабушка, глядя на то, как она выписывает разные фигуры на льду, будет улыбаться и говорить: «Звездочка ты моя!». Но снега все не было, а ходить в осеннюю слякоть в таких рукавичках было как-то глупо. Сидя на уроках, она, задумчиво подпирая кулачком подбородок, смотрела на хмурое небо за окном и ждала, когда же наконец-то полетят первые снежные мухи, а за ними и настоящий снег.
– Маруся, опять ворон считаешь?! Ты закончила свой рисунок? – голос учительницы выдернул Маруську из задумчивости. – Покажи, что получилось. Ну откуда у тебя здесь снежинки? Мы же осенний лес рисовали.
– Ольга Ивановна, но ведь поздней осенью тоже снежинки появляются иногда! – парировала Маруся. Хотя снежинки действительно как-то сами появились на рисунке.
Она снова повернулась к окну и…. что это? Неужели это они – долгожданные снежные мухи? Едва заметные, они медленно кружились в воздухе. «Это волшебство! Это я своим рисунком вызвала снег! А может, я волшебница? Эх, надо было рисовать снежный лес и сугробы…»
А тем временем снежинок за окном все прибавлялось, с каждой минутой их становилось все больше, и вот уже их сменили снежные хлопья, которые закручивались в причудливый танец. Теперь уже весь 3 «А» подскочил со своих мест и прилип носами к окнам класса.
– Вот видите, бывает снег осенью, я же Вам говорила! – Маруся победно посмотрела на учительницу, пробралась сквозь однокашников к углу подоконника, забралась на него с ногами, скинув сандалии, обняла коленки и заворожено стала смотреть, как пухлые хлопья мягко укрывают деревья, дома, траву и дорожки в школьном дворе.
На удивление, первый снег не только не растаял, но и нападал в таком количестве, что образовал настоящие сугробы и управдом Тихон Пахомович сокрушался, что «зима, мол, опять подкралась незаметно!»
Наконец-то можно было надеть варежки и бежать на улицу! Не только хвалиться подружкам, а играть в снежки, делать из липкого снега снеговика, отламывать тонкие и толстые сосульки, кататься с горки в парке, да и просто валяться в снегу, копать в сугробах «норы» и делать еще кучу разных классных зимних дел – ручки будут надежно защищены.
Варежки, до того, как стать варежками, были мотками красной и белой шерсти. (Опустим подробности о том, что было еще раньше – весь цикл: овечья шерсть, фабрика, где она превращалась в нить, где ее красили, скручивали, упаковывали и отправляли в магазин – хотя это тоже было бы познавательно и интересно для юных любознательных умов). В умелых руках Марусиной тёти шерстяные нитки превратились в чудесные, теплые, нарядные варежки, которых больше не было ни у кого в мире – эксклюзивная ручная работа, как сказали бы своим замудреным языком взрослые.
Даже после того, как их вручили владелице, варежки еще довольно долго лежали в ящике. По соседству расположились шарфы, шелковый платок, большой платок со странным названием «палантин», кожаные перчатки. Все это по очереди или по отдельности доставали из ящика и через какое-то время возвращали назад. Они возвращались в ящик слегка прохладные, иногда чуть влажные, пахли разными запахами – духами, табаком, свежим воздухом и еще целой смесью разных запахов, но всегда довольные, полные впечатлений от тех мест, где побывали. Они об этом тихо перешептывались по ночам со своими соседями по ящику и косо поглядывали на варежки, которые ни разу так и не достали «на свет Божий».
«Неужели мы настолько бесполезные, что так и пролежим здесь, в этом ящике. Зачем тогда нас создали? Лучше бы так и остались овечьей шерстью, хотя бы грели собой эту самую овцу. Или сделали бы из этой шерсти что-нибудь более полезное – кофту или носки, например! А еще старые зеленые шерстяные варежки рассказывали, что если долго лежать без дела, может завестись какая-то моль, которая будет тебя есть, и тогда все равно выбросят. Не хотим моль!»
Но этот день все-таки настал! Варежки вытащили из темного ящика, надели на миниатюрные девчачьи ручки и они, наконец, увидели то, ради чего были созданы!
Снег! Странная субстанция! Вроде бы суть одна и та же, но какие разные ощущения… Когда руками в варежках проводили по металлическим перилам во дворе, на которые нападал свежий снег, легкий, мягкий, пушистый, почти невесомый, то и прикосновения были легкие, нежные, как-будто пух трогаешь. А бывает тот же снег – липкий, тяжелый, влажный,– и тогда хозяйка собирает его в комок, утрамбовывает с разных сторон – это называется «снежок лепит» и бросает потом в кого-нибудь. От таких «прижиманий» ворсинки шерсти прилипают к снегу, цепляются за него и крошки снежной массы остаются на поверхности варежек. А вот сосульки трогать здорово! Они такие гладкие, скользкие и не прилипает ничего и приятно! Маруся отламывает их обычно просто так, для развлечения, но иногда отломит особо приглянувшуюся или причудливой формы сосульку и грызть начинает или облизывать! «Эй, ты чего? Это не конфета же тебе! Чупа-чупсов, что ли, тебе не покупают? Фу, ну брось ты ее! Не слышит…. Эхх…»
Еще одно Марусино развлечение – с горки в парке кататься. Усядется на свою ледянку и несется вниз, а варежками собирает всю снежную поверхность горы. После таких покатушек на варежках налипали снежные катышки, похожие на свалявшуюся овечью шерсть, и тогда Маруся бежала домой греться, сушить от снега одежду и пить горячий какао с зефирками.
Варежки развешивали на батарее и это были ощущения совсем не похожие на то, что происходило на холодной улице. Было тепло, очень тепло, можно даже сказать жарко! Снег сначала превращался в воду, напитывал шерсть, она становилась мокрой, тяжелой, клонило в сон, расслабляло и расплющивало по поверхности батареи. Где те невесомые ощущения, легкий пушок на поверхности? Нет их, только горячее влажное марево. Н через какое-то время, влага испарялась, становилось легче, возвращалась сухость и легкость, и вот уже теплая сухая шерсть готова была снова окутать детские ручки и защитить их от мороза.
Так происходило практически каждый день, пока…..
Это произошло под самый Новый год. Мороз не кусал за нос, снег падал большими тяжелыми хлопьями, налипал на сапожки, хорошо держал форму и как нельзя лучше подходил для игры в снежки или лепки снеговиков.
Маруся вышла из подъезда, задрала голову вверх и высунула язык, чтобы на него падали и таяли снежинки. Но снежинки падали не только на язык, но и на нос, на ресницы, залепляя глаза, поэтому Маруська отряхнулась, вытерла тыльной стороной варежки растаявший на лице снег, и отправилась в ближайший к дому парк.
Но в снежки поиграть было не с кем, часть друзей уже разъехалась на каникулы, кто-то занимался вместе с родителями предновогодними хлопотами. В парке оказался только пятилетний малыш с мамой. Мама, похоже, увлеченно болтала с подружкой по телефону, малыш ковырял лопаткой снег.
– Привет, я – Маруся. А тебя как зовут?
– Я Герман.
– Ох, ничего себе! Герман – серьезное имя! – хихикнула Маруська.
– Да, я муЩина! – гордо произнес малыш, насупился и продолжил ковырять лопаткой сугроб.
– Ну, раз муЩина, то может, тогда поможешь мне сделать снеговика? Смотри, сначала лепишь снежок, потом катаешь его туда-сюда по снегу. Видишь, он больше становится? Кати его дальше, а я пока за второй возьмусь.
Они бодро взялись за дело. Подтаивающий снег быстро скатывался в тяжелые снежные шары, чем больше на них налипало снега, тем сложнее было их катить. На поверхности заснеженного газона появлялись хаотичные борозды, отдаленно напоминающие рисунки плато Наска, и совсем скоро посреди бывшего паркового газона появился снежный человек.
Ребята даже вылепили ему руки, насобирали мелких веточек и навтыкали в голову – настоящая шевелюра получилась у снеговика, нашли пару камушков, которые воткнули вместо глаз. В общем, снеговик у них вышел на зависть любому сказочному – прям как живой.
Маруська отошла на несколько шагов, прищурилась, чтобы оценить творение, наклонила голову в одну сторону, в другую и в задумчивости взялась отгрызать налипший комочками на варежки снег (мама все время ее одергивала: «Мария, не тащи в рот грязные варежки!»). Но сейчас же мамы рядом не было и замечания делать было некому, а катышки были такие хрустящие, холодные и думалось под их хруст гораздо лучше.
«Чего же не хватает? Точно, нос надо! Можно конечно еще один камушек найти, но у настоящего сказочного снеговика должна быть вместо носа морковка!» – Тут Марусе показалось, что снеговик ей подмигнул. Она прекратила щуриться, пристально посмотрела на него – опять показалось?
– Что же у вас снеговик без носа? – наконец оторвалась от разговора по телефону мама Германа.
– Надо за морковкой сходить! Я сейчас быстро сбегаю, принесу.
– Нам пора домой. Гера, давай руку, – и мамаша потащила за руку упирающегося малыша, которого увлек процесс создания снеговика. Ему совсем не хотелось идти домой, не увидев завершающий аккорд «оживления» созданного ими существа.
У Маруси в кармане куртки завибрировал телефон, она сняла мокрые от снега варежки, достала аппарат из кармана – звонит мама.
– Маша, ты куда пропала? Во дворе тебя не вижу. Бегом обедать!
– Мам, у нас есть дома морковка?
– Конечно! Тебе зачем?
– Надо! Я сейчас, уже бегу.
Маруська, отряхнув с помпона на шапке снег, еще раз критично оглядела снеговика. Ей снова показалось, что он подмигнул ей и как-то даже «подбоченился».
«Может я и правда волшебница, прям как Гермиона. Тогда же, когда я рисунок нарисовала, снег пошел. Я, наверное, особенная, снежная волшебница – вон и снеговик прям как живой. А может, я его доделаю, а он в новогоднюю ночь оживет! Сейчас пообедаю и принесу морковку».
Она побежала домой, а красная варежка с белыми звездами и оленями осталась лежать рядом со снеговиком, который скосив глаз-камушек, с увлечением разглядывал яркое пятно на свежем снегу…
Варежка первый раз осталась без пары – без своей левой сестрички. Они никогда еще не разлучались – были как близнецы, только одна правая, а другая левая.
Эти «сестренки» дружно красовались на руках своей хозяйки, вместе помогали ей лепить снежки, загребать пригоршнями пушистый снег и подкидывать его вверх. Даже на батарее они лежали рядышком.
Когда Маруся отряхивала руки или хлопала в ладоши их контакт был максимально близким, они чувствовали друг друга, одинаковую шерсть, из которой были сделаны, и каждый раз восхищались своей похожестью.
И вот, одна из них осталась лежать на снегу рядом с этим смешным снежным существом, в создании которого обе сестрички-рукавички принимали непосредственное участие.
Становилось все холоднее, теплая рука Маруси не грела рукавичку изнутри, неподвижно лежать пусть на небольшом, но морозе было не то что неприятно, а прямо-таки невыносимо.
Мороз начал замораживать подтаявший ранее на их поверхности снег, сковывая шерсть ледяной корочкой, снежные хлопья накрывали варежку все плотнее, пряча яркое красное пятно от посторонних глаз.
Маруся прибежала домой. Горящие глаза, раскрасневшиеся на легком морозце щеки, вся в снегу, но ужасно довольная.
– Мамуля, дай мне, пожалуйста, скорее морковку!
– Маша, ну какую тебе морковку прям с порога? Заходи, раздевайся, мой руки и садись обедать.
– Мам, мне надо прямо сейчас! Я сбегаю, одна нога тут, другая там. Там снеговик, ему нос надо приделать и тогда он совсем оживет. Понимаешь?
– Я понимаю, что снеговик твой никуда не убежит. Он же еще не ожил, я правильно понимаю? Значит дождется пока ты поешь.
Мамин спокойный тон не приказывал, но и не предполагал возражений. Вроде бы все логично, и спорить даже не с чем. Ну вот как так у взрослых всегда получается?
– Лаааадно….
Маруся нехотя стянула мокрую одежду, умыла руки, уселась на свой стул и начала ковырять ложкой в супе. «Ну не люблю я суп. Знают же и все-равно заставляют его есть. «Маша, надо жиденького, это полезно для желудка»! Особенно бабушка, ну вот как ей объяснить, что котлета с картошкой – это тот же ее суп с фрикадельками, только в десять раз вкуснее. Нужно жиденького, ну давайте я стакан компота выпью. Жиденькое же!»
Мысли переключились на снеговика: «И все-таки клевый снеговик получился! Почти как в мультике – гладкий такой, варежками его хорошо получалось выровнять. Варежки!.... не повесила сушить!»
Маруся выскочила из-за стола и побежала, чтобы разложить рукавички на батарее. Но нашла только одну… Второй нигде не было – ни на полочке в коридоре, ни в кармане куртки, и даже за банкетку она не завалилась!
Маруся осмотрела все места, где могла выронить варежку, нигде ее не было. Она встала на пороге у дверей, и слезы хлынули из глаз.
Маруська пыталась их сдерживать, не хотела плакать как маленькая, но они предательски катились сами. Маме не стоило говорить, скорее всего потеряла на улице и можно было еще найти – зачем расстраивать. Только нужно было спешить, пока ее не нашли другие. Хотя, кому нужна одна варежка, без пары?
«Так, мама не отпустит на улицу, пока не закончу с обедом, значит нужно поторопиться!»
Маруся пулей подлетела к столу, за одну минуту слопала обед, поставила тарелку в раковину, подбежала к маме.
– Спасибо, мамочка! Очень вкусно было. А ты дашь мне морковку? Помнишь, обещала?
Мама наблюдала за всем этим с неподдельным интересом, стоя у окна, скрестив руки на груди. Не каждый день дочь сметает тарелку супа за считанные минуты, хотя перед этим ковырялась, отделяя ложкой картошку от морковки.
Она пощупала лоб дочери, посмотрела в глаза…
– Марусь, у тебя все в порядке?
– Конечно, мамочка! Просто снеговик меня ждет и скучает. Он же недоделанный остался. Можно я пойду к нему?
– Можно, конечно…
Мама достала морковку, отдала дочери и, склонив голову, наблюдала, как Маруся оделась и выскочила, хлопнув дверью.
…Дику было чуть больше полугода. Он был веселым озорным пёсиком и считался, наверное, собачьим подростком. Им с Мишкой нравилось гулять в зимнем парке, особенно когда было не очень морозно и можно долго играть на улице в свое удовольствие.
Дик носился взад-вперед по аллее, нырял с разбега в высокие пушистые сугробы, зарывался в них и смешно потом высовывал свой нос, фыркал и слизывал с него снег языком.
Мишка был необычайно горд, что у него была своя личная персональная собака! Хотя родители тоже очень полюбили и привязались к новому члену семьи, сюсюкались с ним, периодически подкидывали вкусняшки между кормлениями, хотя Мишка не раз говорил, что собаке нужен режим, чтобы процесс воспитания не испортить (это он вычитал в своей книге по собаководству). «Сами же говорили – будешь растить и воспитывать сам, а теперь вмешиваетесь!» – возмущался он.
Они с Диком даже пошли на общий курс дрессировки и Мишка прям как в своих мечтах, только теперь наяву командовал: «Дик, сидеть, ко мне, ждать!» Вот еще немного и Дик станет настоящей послушной служебной собакой.
Дик радостно бегал вокруг своего юного хозяина, периодически гавкал и от переизбытка чувств пытался куснуть в прыжке Мишку за перчатку или рукав куртки. Вдруг пес остановился, принюхался, поводил носом и рванул куда-то вправо по аллее, через сугробы, по заснеженным газонам парка.
– Дик, Дик, ты куда? Ко мне! – Мишка не на шутку перепугался и побежал за собакой. Мало ли что взбредет в голову молодому, еще глупому псу! Он бежал и кричал на ходу:
– Дик, ну Дик же! Ко мне! Слышишь?!
Холодный воздух на бегу перехватывал дыхание, от страха потерять друга сердце колотилось. Вдруг из-за поворота выскочил знакомый коричневый силуэт. Висячие уши смешно развевались на бегу, в зубах что-то краснело.
– Иди сюда, несмышленая ты собака! Учишь тебя, учишь… вот потерялся бы, и что делать? – отчитывал Дика Мишка, пристегивая поводок, – ё вот не буду тебя больше отпускать без поводка – будешь знать!
Дик понуро опустил нос. Перспектива все время гулять на поводке, судя по всему, не очень его прельщала.
– Что ты там притащил? Вечно найдешь что-нибудь непотребное! Фу, брось! Дай сюда, да разожми ты зубы – вцепился как клещ! Дик, кому сказал. Фу!?
Пес нехотя разжал зубы, и в руках у Мишки оказалась небольшая красная варежка. Назвать ее непотребной как-то уже не очень поворачивался язык. Она была красивая, хоть и вся в снегу и собачьих слюнях. Наверняка ее хозяйка какая-нибудь хорошенькая девчонка, которая уже обнаружила пропажу и ищет ее по всему парку.
Скорее всего, она вспомнит, где потеряла ее, вернется, а рукавички нет – этот обормот ее утащил. Надо вернуть варежку на место. Только как это место теперь найти?
– Ну что, охотничья собака, сумел найти добычу, умей теперь и вернуть ее на место. Давай, показывай, где ты нашел это! Нюхай след!
Мишка не очень был уверен, что Дик поймет его команду, да еще и сможет найти то место, где подобрал чью-то потерю. Но, к его удивлению, Дик внимательно посмотрел на него и побежал по аллее, натягивая поводок.
Маруся добежала до парка за считанные минуты, быстро нашла место, где посреди зимнего газона стоял ее безносый снеговик, грустно глядя своими глазами-камушками. Она подошла к нему, рукой в оставшейся варежке подровняла места, где, как ей показалось, нужно было сгладить, сделала выемку в месте, где должен был быть нос и воткнула ярко-оранжевую морковку.
«Ну вот, совсем другое дело! Настоящий, лучше даже, чем в мультике про Деда Мороза! Давай, оживай, скажи где я варежку уронила. Я же только с тобой рядом была, наверняка где-то тут под снегом. Что ты смотришь так? Знаю, что сама виновата! Еще от тебя нотаций не было. И так влетит от мамы, если не найду!» Маруся ходила вокруг снеговика, разгребая сапожками снег вокруг.
Слёзы снова наворачивались на глаза и непонятно уже было, то ли жалко пропажу, то ли от предвкушения выговора от мамы. Нет, она не будет ругаться, только головой покачает, может скажет что-то вроде: «Маруся, ну как же так?», а глаза при этом будут грустные-грустные. Уж лучше бы отругала…
От этого становилось еще обиднее, нос предательски защипало и первые слезинки все-таки выкатились из глаз. Маруська шла по аллейке, роняя слезы и отковыривая с оставшейся варежки намерзшие кусочки снега. Навстречу ей шел мальчишка с собакой.
Подходя ближе, песик начал сильнее натягивать поводок, яростно завилял хвостом и всем своим видом показывал, что очень рад ее видеть, как-будто они были знакомы.
Поравнявшись, Маруся протянула руку, чтобы погладить забавную собаку, которая явно была к ней дружелюбно настроена.
– Можно?
– Конечно.! Это Дик. Дик, поздоровайся, дай лапу!
Но Дик не слушался, он вилял хвостом так, что казалось, тот может сейчас оторваться, норовил лизнуть в лицо Марусю, присевшую на корточки, чтобы погладить шелковистую спину собачки, и вообще всем своим видом показывал, что он страшно рад встретить эту девочку и не против весело поиграть, а не выполнять скучные команды хозяина.
– Это твоя варежка? – спросил Мишка. – Судя по тому, что одна такая на тебе, вторая тоже твоя. Держи!
– Да, моя! Где ты ее нашел?
– Это не я. Это Дик нашел.
– Спасибо большое! И Дику, и тебе! Я уже думала все – не найду. Кстати, меня Маруся зовут.
