Грязная Земля. Том 3

Рафик рано утром

Рафику снились странные сны сегодня.

Шёпот на незнакомом языке.

Вопросы, чужое любопытство, настойчивый собеседник.

Ощущение лёгкости и невесомости, желание взлететь. Но при этом – странная тяжесть и оцепенение в теле, словно он прикован к земле тонкими, но прочными цепями. Словно Гулливер, которого волна выбросила на берег, и он очнулся, привязанный к земле лилипутами…

А потом чужие голоса затихли и ушли. И тяжесть ушла. И лёгкость ушла вместе с ней. Рафик провалился в свои обычные сны. Сны про школу, сны про друзей, сны про одноклассниц…

Рафик всегда вставал рано утром, когда небо только начинало светлеть. Раннее пробуждение с утра – лучшее снотворное на ночь. А лечь с закатом – значит легко проснуться с восходом.

Однако, этим утром Рафик проснулся ещё раньше, чем обычно. Он понял это, потому что было ещё темно. И в первые секунды он не мог понять, что его разбудило. А потом осознал.

Детский надрывный плач.

В принципе, Рафик был привычен к плачу младенцев. Все гастарбайтеры привыкают к скученной жизни, когда члены разных семей ютятся в одной комнате, и младенцы плачут прямо над ухом у нескольких семей сразу. Но его семья в последние годы жила в отдельной двухкомнатной квартире, и Рафик отвык от громких шумов общежития. Хотя младенцы в их семье появлялись и продолжали плакать, просто уже не над ухом.

Отдельную комнату занимал отец с матерью. Дети спали в другой. Но после рождения каждого следующего младенца расклад менялся. Вплоть до периода, когда младенец переставал плакать по ночам, мать перебиралась в детскую, а Рафик – в родительскую комнату. Потом туда же переместился и средний брат. Сестра осталась в детской комнате – так настаивал отец. Древние обычаи, чтоб их!..

Рафик пошевелился, открыл глаза. Почему-то этим утром мать не смогла успокоить младенца. Обычно в такой ситуации отец тоже вскоре просыпался и начинал ругаться.

Но сейчас он молчал.

Рафик пошевелился, медленно поднимаясь на кровати. Его кожа почему-то чесалась и местами даже саднила. Он потёр запястья.

Рафик огляделся. Средний брат всё ещё сопел рядом на их общей кровати – хороший, крепкий сон. Они спали валетом – ногами друг к другу.

А потом Рафик посмотрел на стоящую невдалеке кровать отца и осознал, что вместо белеющего в темноте одеяла он видит темнеющий холм. Рафик прищурился и протёр глаза. Поднялся с кровати, сделал босыми ногами несколько шагов вперёд…

А потом резко отпрянул назад, с размаху шлёпаясь обратно на свою кровать.

На кровати отца лежало дерево.

Петя и выбор

Петя вчера лёг спать довольно рано, что было на него непохоже. Он, конечно, пока ещё не дошёл до режима опытных компьютерщиков, которые ложатся за полночь, а встают после завтрака. Но стабильно раньше ложился в полночь, поднимаясь часов в 7.

Сегодня же Петя проснулся раньше.

Он не осознал, что его разбудило, пока не услышал крик отца из-за двери.

– Дети, бегите!

Петя похолодел. Сон резко выветрился из его глаз. Он соскочил с кровати и выбежал в коридор. Он не сразу сообразил, что хорошо бы поглядеть – а что там творится в коридоре и остальной квартире?

Первой его мыслью был пожар. Но в воздухе не было гари, и он не был горячим. Не было треска, не было дыма. Даже наоборот – босые ноги бодрил свежий сквознячок.

Тогда Петя подумал про нападение на квартиру. Почему-то Петя подсознательно ждал, что на них снова нападёт сын мэра. Или милицию натравит, как на Рафика. Или бандиты привяжутся – они же сломали их планы. Но было тихо, никакой стрельбы и угрожающих голосов.

Выскочив в коридор, Петя краешком сознания уловил, что по потёртому дощатому полу в утреннем полумраке вьются тонкие стебли травы. Но этот факт сразу исчез из фокуса его сознания.

Петя забежал в родительскую спальню, по совместительству выполняющую функции гостиной комнаты с телевизором и семейным столом для ужинов. Его глазам предстала ужасная картина, словно вышедшая из постапокалиптического фильма.

Из окна, сквозь разбитые стёкла, в квартиру протянулся по полу толстый древесный ствол.

Он был не сухим и застывшим, как положено дереву, а чуть шевелился, подрагивал и был покрыт небольшими сколами и зарубками, из которых текла тягучая гелеобразная смола. Вероятно, движение ствола вверх, в окна, было нелёгким. Трудно представить лозу, которая сможет так высоко вырасти с такой массой. И так же трудно представить дерево, которое сможет вырасти на несколько этажей за ночь.

Однако, вот оно – выросло.

И теперь это дерево, не имеющее ветвей, раздвоилось. Один из двух стволов лежал на кровати, утолщаясь, словно удав, заглотивший слона. Второй ствол загибался, и тянулся вслед за отцом, замершим в углу комнаты.

На конце ствола подрагивали и играли словно бы ветви-щупальца, слепо ищущие отца.

И весь пол покрывала редкой сеткой серо-серебристая трава. По ней словно бы шли безветренные волны. И эти волны были направлены к отцу.

– Петька, хватай детей, беги! – заорал отец. – Оно схватило мать!

Петя снова перевёл взгляд на кровать и чуть не заплакал. В утолщении ствола была заключена мама! Но Петя собрался. Надо спасти отца и братьев!

– Прыгай через него! – заорал он отцу. – Я его отвлеку!

– Не дури! – закричал отец с яростью. – Бегите!

Петя подскочил к стволу и пнул его. И сразу отскочил назад, словно заманивая врага. Как они постоянно делали в компьютерных играх – затаунтить, а потом закайтить. Подразнить – и вытягивать на себя.

Но ствол не реагировал. И серебристая трава вокруг – лишь на миг колыхнулась к Пете, а потом снова обратилась к мечущемуся в углу комнаты отцу.

– Она на меня не агрится! – закричал Петя. – Сейчас я её отвлеку, готовься прыгать!

Он огляделся, судорожно пытаясь что-то придумать. Что делать?!

Если бы у него был огнемёт… Петя лишь тоскливо вздохнул. Впрочем – плеваться огнём в многоквартирном доме – это верное самоубийство. И ведь там рядом мать внутри дерева! А на собрании говорили, что люди внутри деревьев ещё живы!

Побежать на кухню за ножом? Даже не смешно.

Вытащить из шкафа молоток и гвозди? Неплохая идея, дерево может отвлечься. Но гвозди Петя забивал не очень ловко и быстро. Такая подвижная цель скорее всего заставит его разбить себе пальцы.

Он обратил внимание на стол для семейных ужинов, имеющий раздвижную столешницу.

Петя вскочил на ствол дерева. Отец снова закричал – но ствол на Петю не среагировал.

Парень подхватил сложенный стол с круглой столешницей и резко завалил его набок, прямо на ствол. А потом перевернул столешницей вниз. Толкнул её вперёд, к отцу, придавливая часть щупалец, создавая безопасный выход. И сам скакнул на столешницу.

– Прыгай на стол, ко мне! – воскликнул Петя и протянул руку.

Отец прыгнул вперёд, протягивая руку.

Его нога приземлилась на столешницу, ударяя её, подминая щупальца внизу.

Отец ухватил Петю за руку, и тот потянул на себя, помогая удержать равновесие.

Трава колыхнулась, поворачиваясь к отцу. Щупальца дерева, ощутившего удар, дёрнулись, изгибаясь – и схватили отца за ноги.

– Беги, Петька! – закричал отец.

– Нет!! – заорал Петя. – Я тебя вытащу!

Он подался назад, всем телом вытягивая отца за руку.

Но щупальца лишь тянулись вверх, дёргаясь, поднимаясь всё выше.

Перед внутренним взором Пети пронеслось детское воспоминание – он ломает гибкую ветку, перегибая её.

Надо заставить их согнуться сильнее!

Он снова дёрнул отца, таща его на себя, заставляя деревянные щупальца изгибаться так, как не могли бы изогнуться ветви обычных деревьев.

– Беги, дурак! – яростно сказал отец. – Бросай меня!

– Нет!

Щупальца, держащие ноги отца, изогнулись и захрустели. Петя потянул отца на себя с новой надеждой.

А потом всё дерево задергалось и новые ветви выстрелили со всех сторон.

Щупальца обхватили отца, запирая его, обхватывая его и вытянутую руку.

Обхватывая руку Пети.

Замыкая древесный саркофаг вокруг отца.

Петя ощутил резкую вспышку боли и услышал хруст кости в своей руке, сминаемой ветвями.

А потом волна тепла унесла его разум и Петя потерял сознание.

Все ваши базы принадлежать нам

Заснул Григорий крепко, но под утро спал неспокойно.

Ему начал сниться липкий кошмар. Ему снилось, что он застрял в тёмном узком тоннеле, через который пытался выползти из какой-то пещеры. Он ощутил давление на грудь. Он ощутил, как сердце пропускает удары. Он ощутил панику и накатывающий медленными волнами страх…

А потом он услышал резкий звуковой сигнал.

И это помогло вырваться из кошмара и проснуться.

Сквозь утренний сумрак Григорий непонимающе уставился на кустарную пластмассовую коробочку, лежащую у кровати и мигающую красным светодиодом. Это же…

– Дом атакован! – сипло крикнул Григорий пересохшим ртом и закашлялся.

Впрочем, можно и не кричать. Сирена сейчас повторится, а вчера он подробно инструктировал мэра и охрану. Григорий потянулся к стакану с водой около кровати. Перевёл взгляд на окно и застыл.

В полумраке за окном медленно и хаотично шевелились длинные, нечеловеческие тени.

Чёртов инфразвук-таки сработал как надо. Ай да ассистент, ай да пушкин сын!

Только вот даже включаемый через каждые десять секунд на одну секунду – инфразвук всё равно ощутимо давил на организм. Недаром кошмар приснился…

Григорий сфокусировался и вскочил. Не время раскисать, пора просыпаться! Первым делом – он послал сигнал к срочной эвакуации. Причем – и через смартфон, и по рации пробубнил. Сквозь хриплый треск он услышал подтверждение – и завершил сеанс.

Чуть подумал – и начал облачаться в походную одежду. Офисный костюм сегодня вряд ли пригодится. Разве что, пришельцы-таки придут лично пожать руки…

Григорий криво улыбнулся.

Оглянулся на костюм полной биохимической защиты. Тот неплохо показал себя в отдельных ситуациях. По-крайней мере – деревья не напали на профессора, пока того не выманила Катя… А значит – костюм хоть как-то, но прикрывает. Возможно, они не могут засечь человека в хазмате.

Стоит ли надеть скафандр заранее?

Раз внешняя защитная система работает – то деревья в дом попасть не должны. Датчики покрывают землю, пол, подпол вокруг дома, обеспечивая слежение за прорывами древесных щупалец. Излучатели инфразвука установлены по всему периметру, а ещё в подвале, обеспечивая полную круговую защиту. Система умная, может включать как отдельные излучатели согласно сигналам датчиков, так и переходить в режим круговой обороны. Первый режим – более щадящий, чтобы с ума раньше времени не сойти…

Ох, не зря он вчера инженеров сюда пригнал. Прямо вот вовремя успел. Остаётся надеяться, что уставшие инженеры и на базе успели защитный периметр поднять.

Впрочем – конечно же успели. Не для дяди же работали, а для своей безопасности. Должны были всё установить, и только потом, под утро, завалиться спать. Зато теперь – выжившие бойцы их эвакуируют…

Ладно, что-то он мыслями растёкся по древу. Чертов инфразвук, наложенный на недосып! Мозги словно ватные.

Так, думаем дальше. Если деревья всё же прорвутся, то скафандр очень пригодится. Но когда это случится? Если через час-два – то Григорий употеет и задохнётся в нём. Разве что – надеть, но открыть шлем. И ходить по дому, как первый человек на луне. Неловкими медленными шажками…

Так и не решив, Григорий привесил пульт на ремень через плечо, на другой ремень повесил инфрапушку, совмещённую с горелкой, и потащил костюм в руках. Держа его частично свёрнутым, но готовым к переодеванию. Сейчас он дойдёт до гостиной, они там разместятся и можно будет решать. По ситуации.

Вдруг снова запиликал сигнал рации. Григорий напрягся. Бросил костюм, ответил на вызов:

– Это Григорий, приём!

– Шеф, мы атакованы! – услышал он взволнованный голос Артура. – Вокруг тентов полезли деревья! Есть небольшие потери… Но защита сработала и ослепила щупальца. Излучатели их держат!

– Чёрт! – выругался фэбс. – Продолжайте срочную эвакуацию к блокпосту. И про нас не забудьте! Тут тоже атака, жду машину!

– Шеф, если мы тут срочно сворачиваемся, то для вас машину только одну сможем выделить. Ну или позже по пути забирать после сбора.

Лицо Григория закаменело. Вот и случилась ситуация, когда ему придётся выбирать, кого спасать. С другой стороны – ГИБДД можно не опасаться. Все мажоры набьются в машину потуже… Потерпят! Лишь бы из дома вылезти и добежать.

А телохранителей и, возможно, жену мэра – придётся оставить здесь. Впрочем – пусть мэр сам решает. Григорий не собирался брать на себя роль чужой совести. А то потом его же крайним и сделают. Люди они такие… Даже в собственных мыслях стараются себя обелить и на других вину переложить…

– Нам хватит. Шлите мой внедорожник, окей?

– Есть! Разрешите выполнять!

– Выполняйте, отбой.

Григорий выключил рацию и повесил её на пояс. Открыл замок двери. Снова поднял костюм.

Он толкнул ногой дверь, но та ударила его ногу в ответ.

– Ай! – сказал Григорий.

Он толкнул дверь сильнее и выглянул в коридор.

Перед комнатой плясали древесные щупальца.

Григорий успел краем глаза уловить, что ствол дерева выходит сверху и запоздало подумал:

«Надо было и на крыше излучатели ставить!».

Щупальца-ветви бросились на него.

Рафик и дети

Рафик, увидевший вблизи живое дерево вместо отца, в первый миг оцепенел от ужаса. Он замер, боясь, что живые древесные щупальца атакуют и его. Но ничего не происходило. Лишь надрывался плачем младенец в другой комнате. А ещё Рафику почудился голос средней сестры – и он осознал – опасность уже ушла, а вот детям надо помочь.

– Папа-джан? – тихо спросил он, не надеясь ни на что.

Древесный ствол не шевелился. Сердце Рафика сжалось. Но младшие всё ещё плакали и им нужна помощь.

Он нащупал раздолбанные пластиковые тапки и побежал в соседнюю комнату. Лишь в дверях не удержался и глянул на кровать отца. И сразу вышел, смахивая непрошеные слезы с глаз.

На миг его разум завис, а в ушах зазвенело. Рафик словно онемел. Он ожидал самого худшего.

Но в соседней комнате он увидел, что все остальные дети тоже живы и здоровы.

Лишь на кровати матери угнездилось аналогичное дерево – уже подсохшее и неподвижное. Это была двухэтажная кровать, и мать спала на первом этаже. Ну а младший брат лежал сверху на втором этаже, спрятавшись под одеялом. Лишь блестели в сумраке его испуганные глаза.

Сестра стояла на полу в другом углу комнаты – напротив кровати матери. Она держала на руках младенца. Тот то успокаивался, то плакал. На лице сестры сменялись то внимание к младенцу, то страх, когда она снова кидала взгляд на дерево.

– Вы в порядке? – шёпотом спросил Рафик.

Сестра энергично закивала.

– Покорми его, возьми в холодильнике и погрей, – приказал Рафик.

Ему хотелось заплакать при виде пропавших родителей – но он сдержался. Он остался самым взрослым. И у него есть к кому побежать за советом! Миртрума!

Если только… Сердце Рафика опять сжалось. О нет, не может быть! Только не Миртрума! Она же ведьма!

Он выбежал из комнаты, выскочил из квартиры, хватая ключи. Отпёр дверь Миртрумы, ступил быстро внутрь – и замер.

Серебристая трава, которую он стал замечать в последние дни, которая вчера уколола его палец, которая редкими травинками стелилась по их квартире…

Эта серебристая трава в квартире Миртрумы была везде. Она покрыла пол. Она забралась на стол. Она оплела шкафы и свисала с невидимой в сумраке решётки кондиционера на потолке.

Но если везде трава была сеткой, то в закрытую комнату Миртрумы струились целые пучки и пряди.

Рафик сделал осторожный шаг вперёд. Ему показалось, что трава колыхнулась в сумраке, но он уже отметил, что та не атакует детей. Да и деревья схватили лишь взрослых…

Рафик осторожно открыл дверь в соседнюю светлую комнату.

Увиденное заставило его замереть.

Щенок среди врагов

На военной базе, как и полагалось, был склад. Им служил отдельный тент. На складе была куча разнообразных ящиков, а среди них – стоял полуметровый контейнер для транспортировки животных с решётчатой дверью. В нём, свернувшись, лежал черно-зелёный худощавый щенок, тоскливо взирая на выход из тента, ярко подсвеченный круглосуточным освещением снаружи.

Сирены, сигнализирующие об атаке живых деревьев заставили щенка с надеждой приподнять голову. Но его эта активность никак не коснулась, поэтому он вздохнул и снова опустил морду на лапы.

В тусклом, экономичном ночном освещении тента щенок увидел, как сквозь щели входа внутрь тента заползает серебристая трава.

Щенок вздыбил шерсть и зарычал.

Трава игнорировала рычание. Она продолжала прорастать (или ползти) по брезентовому полу тента, извиваясь, словно исследуя внутреннее пространство.

Щенок приподнялся на лапах, а потом несколько раз гавкнул.

К сожалению, никто на его лай не среагировал. Снаружи доносились крики, отдельные выстрелы. Из дверей тянуло запахом гари.

Трава изучила ящики, а потом поднялась к клетке.

Щенок отступил к задней, закрытой стенке контейнера. Он перестал лаять, но продолжал рычать на траву.

Трава забралась в контейнер сквозь решётчатую дверцу и двинулась к щенку.

Щенок напружинился и замолчал, готовясь к атаке.

Пряди травы прянули к щенку, ощупывая его, втыкаясь в лапы.

Щенок взвизгнул – и быстрым движением пасти схватил сразу прядь травы, а потом дёрнул головой, обрывая множество травинок. А потом растопырил когти и взмахнул лапой, обрубая оставшиеся.

Теперь его бокс был усыпан подсыхающей серебристой подстилкой.

Гордый щенок выпятил грудь, поставил лапу на ошмётки травы и гавкнул.

Перед тентом мелькнула огромная тень. Щенок насторожился и прищурился, глядя на щель входа.

Перекрученные древесные щупальца ворвались в тент, мощным слитным движением падая на контейнер со щенком. Тот залаял, снова вжимаясь в заднюю стенку.

Ветви-щупальца обволокли контейнер и начали закручиваться, сжимаясь. Крепкий металлический контейнер затрещал, похрустывая и медленно деформируясь.

Лай щенка изнутри становился всё глуше и тише.

Рафик и послание

В соседней комнате, которая обычно была светлой, сейчас тоже был утренний полусумрак. Но Рафик хорошо видел, что трава густым, толстым ковром покрыла пол. Словно волосы Рапунцель, она покрывала всё свободное пространство – меньше у краёв комнаты, больше у стола с креслом. Вокруг кресла был прямо-таки холм травы, в высоте до полуметра.

Но вокруг самого кресла было словно бы недосягаемое для травы пространство. Словно невидимое силовое поле окружало его, и трава лишь слепо колыхалась серебристыми прядями вокруг этого невидимого «стакана».

В кресле сидела Миртрума. Её глаза были закрыты, а лицо измождено. Оно было сухим, уставшим и худым. Возникало ощущение, что она сидит так уже многие часы.

А может – и дни.

Её спина была прямой. Её руки лежали на подлокотниках, кисти расслаблены. Она словно бы медитировала. Как те монахи, что в медитации уходили в смерть.

Рафик сделал неуверенный шаг вперёд.

Можно ли ей мешать?

– Миртрума? – неуверенно прошептал он. – Там…

Её закрытые глаза дрогнули, чуть приоткрываясь. Её голова чуть шевельнулась.

И сразу вокруг старушки зашевелилась трава, чутко поводя острыми травинками.

Словно бы до этого ведьма была невидима для серебристых прядей, а сейчас она нарушила гармонию мира и подставилась.

Рафик осёкся, и даже непроизвольно зажал рот руками.

Впрочем, на него трава не реагировала. Серебристые пучки со всей комнаты пришли в движение. По поляне, ранее бывшей квартирой, прокатилась серебристая круговая волна к креслу.

Словно от камня, который выскочил из пруда вверх.

Рафик уже собрался сделать шаг назад, но Миртрума вдруг шире открыла глаза, и он замер.

– Там, – чуть шевельнулись её губы. – На столе.

Рафик скорее угадал, чем услышал – таким тихим было её послание.

Но траве, похоже, и этого было достаточно.

Серебристые струи заволновались сильнее, и поспешили к креслу. Рафик с ужасом заметил, что «стакан» свободного воздуха вокруг кресла чуть сужается с каждым мигом.

За окном мелькнула тёмная тень.

Дерево-щупальце!

Но Миртрума уже вновь прикрыла глаза и сжала губы.

Трава на миг замерла, и острые травинки, нацеленные на старушку, снова начали поворачиваться из стороны в сторону, выискивая свою цель.

Щупальце за окном слабо стукнуло в стекло, заставив Рафика дёрнуться от ужаса.

А потом дерево исчезло.

Рафик вперил пронзительный взгляд в Миртруму. Его сердце оглушительно стучало, а на лбу выступил холодный пот. Но она была неподвижна.

Постояв немного, он тихо вышел в гостиную. Подошёл к столу.

Там стояла коробка.

Рафик открыл её.

Внутри были пузырьки, баночки, пакетики с травами…

… И записка.