Kitabı oxu: «Репетитор 2. Чисто семейное дело», səhifə 2

– Ты был в Индии?! Вот классно! А Шамбалу видел?

– Шамбалу не видел.

– Жалко, – огорчилась девушка, но через секунду снова встрепенулась: – А слонов видел?

– Слонов видел, – кивнул я, накладывая себе на тарелку ещё одну котлету. Готовить девушка умела. Котлеты были – пальчики оближешь. Я открыл рот, но не тут-то было.

– Да хватит тебе всё время хавать! – возмутилась Сашка, подальше отодвигая от меня тарелку с добавкой. – Расскажи лучше про Индию. Мне же интересно.

Я грозно посмотрел на вредину:

– Слушай, ты, хищное растение! Запомни правило номер один: нельзя становиться между мужчиной и его едой. Ты можешь разбудить зверя.

Но Сашка лишь беззаботно от меня отмахнулась:

– Да ладно тебе! Я хомячков никогда не боялась. Скажи, а настоящих йогов ты видел?

С тоской поглядев на недоступную котлету, я признался:

– Йогов видел.

– А правда, что они могут пить серную кислоту, есть стекло и вообще не дышать? Нам в детдоме про это фильм показывали.

– Правда.

– Здорово!

Глядя на её восторженное лицо, я поневоле улыбнулся. Увидев мою улыбку, Сашка нахмурилась:

– Чего смеёшься? Наверно, думаешь: «Вот дурочка провинциальная», да?

Я пожал плечами:

– Ну что ты сразу заволосилась? Улыбаюсь, потому что радует твоя пытливость.

Девушка перестала хмуриться и милостиво вернула мне тарелку с котлетой:

– Ладно, ешь, пока совсем не остыло. Всё равно потом ты мне подробно расскажешь про Индию. Я всегда мечтала там побывать. В Индии и в Германии.

– Почему в Германии?

Сашка серьёзно посмотрела на меня:

– Я хочу увидеть своего отца.

– Как же ты его найдёшь? Ты знаешь его адрес?

– Знаю. Его имя есть в моём свидетельстве о рождении. Когда я устроилась на завод, то сходила к знакомой учительнице немецкого языка, и она помогла мне написать запрос в немецкий Красный Крест. Через полгода они сообщили адрес отца. Я послала ему письмо, потом второе, но ответа не получила. – Сашка тряхнула головой, отгоняя подступающие слёзы, и упрямо сказала: – Я этот адрес наизусть выучила. Всё равно найду отца. Это моя мечта.

– Ну, хорошо. Найдёшь, увидишь. Что дальше?

Девушка пожала плечами:

– Не знаю. Я чувствую, что мне это нужно и я это сделаю.

Сашка с вызовом посмотрела на меня и вдруг звонко рассмеялась:

– Слушай, учёный-копчёный, а где ты так драться научился? В какую-нибудь качалку ходишь?

Я тоже засмеялся:

– Зачем в качалку? Нам, учёным, для победы нужны только мел, доска да лысая башка!

5

Ровно в двенадцать я был у «Кунцевской». Солнце с неба жгло немилосердно. По Рублёвскому шоссе с рёвом катили колонны автомобилей, блестя полированными боками. Громадный город был полон деловой напряжённости и бензиновой вони.

«Лексус» Габора уже ждал меня. По привычке, давно ставшей второй натурой, я сначала тщательно обследовал окрестности и только потом подошёл к затонированной машине. Задняя дверь приглашающе открылась, и я нырнул в кондиционированную прохладу салона. С переднего сиденья ко мне обернулся тощий тип в тёмных очках и вежливо спросил:

– Господин Баринов?

– Так точно.

– Меня зовут Алексей Михайлович, – представился тип. – Виктор Юрьевич попросил вас встретить и доставить к нему домой в Рублёво.

Посчитав, что дал исчерпывающую информацию, тощий отвернулся и дал знак водителю трогаться. «Лексус» резво набрал скорость и помчался в сторону МКАД.

Габор жил на Рубляндии в окружении таких же буржуинов, как и сам. Скромная обитель миллиардера представляла собой белоснежный трёхэтажный замок в итальянском стиле, спрятавшийся среди пышной зелени, окружавшего его со всех сторон парка. От автоматических ворот к подъезду вела широкая аллея, обсаженная с обеих сторон какими-то экзотическими деревьями. Там и сям из-за деревьев на дорогу выглядывали мраморные статуи. Глядя на это великолепие, невыносимо хотелось быть богатым и здоровым.

Так и не сняв солнцезащитных очков, дистрофичный Алексей Михайлович проводил меня в кабинет хозяина. Кабинет олигарха размерами и убранством напоминал зал какого-нибудь знаменитого музея с той лишь разницей, что музей выглядел бы, наверное, поскромнее. Видимо, детство, проведённое Габором в шахтёрском посёлке на Украине, среди унылых терриконов, разбудило в нём неразборчивую тягу к прекрасному. Стены кабинета были увешаны полотнами европейских художников, на полках стоял китайский фарфор, а массивный письменный стол украшали несколько пасхальных яиц работы Фаберже. Возле произведений знаменитого ювелира лежала шкатулка русских народных промыслов, на крышке которой был изображён Сталин, беседующий с Мао Цзедуном.

Сам Виктор Юрьевич вполне соответствовал размаху своих апартаментов. Высокий, мощный мужчина. В нём всё было крупным: широкие плечи, большая бритая голова, мясистые кисти рук. Лишь близко посаженные голубые глазки нарушали общее впечатление силы, солидности и надёжности. Они напомнили мне мёртвые глаза птичьих чучел в школьном кабинете природоведения. Яркие, блестящие, но безжизненные.

Наградив меня вялым рукопожатием, Габор указал на удобное кресло у стола. Мой провожатый скромно устроился возле двери на маленьком антикварном стульчике.

Вернувшись на своё место, владелец заводов, газет, пароходов взял шкатулку с коммунистическими вождями и начал в ней рыться. Наконец он достал «сплендидо» – кубинскую сигару ручной выделки, размял, закурил и начал разговор:

– Знаете, господин Баринов, я всегда думал, что главное в жизни – это деньги. Чем больше у тебя денег, тем тебе лучше. И я достиг этого. Я богат, несметно богат. У меня есть всё: деньги, дом на Рублёвке, другое жильё в разных странах, яхта в Париже… Я не смогу потратить своё состояние, потому что оно растёт быстрее, чем я физически могу его расходовать. Мой капитал настолько велик, что уже не зависит от меня и живёт собственной жизнью по собственным законам. И вот теперь я говорю вам, богатство не имеет никакого значения.

– Ну так отдайте свои деньги кому-нибудь, если они вас так тяготят, – предложил я.

Габор печально посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Вы предлагаете мне сделать несчастным другого человека? Нет. Это мой крест, который теперь придётся нести мне одному, до самого конца. – Миллиардер вздохнул. С отвращением посмотрел на подлинники Рубенса, Ван-Дейка и Вермеера на стене и заговорил снова: – Я понял, что главное – это семья. Родители, жена, дети, братья, сёстры. Родные люди. Клан. То, чего я не могу купить ни за какие деньги. После гибели жены, Никася – это всё, что у меня осталось. Весь мой клан.

Габор замолчал, попыхивая сигарой. Его мёртвые глазки равнодушно смотрели на меня. Я ждал. Сделав несколько затяжек, хозяин кабинета продолжил:

– Я отправил дочь учиться в Европу, в Кёльн. Подальше от этого бардака и беспредела. Подальше от нашего быдла. Хотел, чтобы ребёнок пожил в цивилизованной стране, в безопасности. Научился там всяким цирлихам-манирлихам. И что я имею на сегодняшний день? – Габор резко ткнул окурок в замысловатую пепельницу. – Никася уже неделю не выходит со мной на связь, и никто не знает, где она находится! Дома она не появляется, её сотовый отключен, в Интернете её нет. Я не знаю, что и думать. – Олигарх коротко глянул на меня. – А вы женаты, господин Баринов? У вас есть семья?

Я отрицательно мотнул головой. Мой собеседник усмехнулся:

– Настоящий воин одинок, как гора Фудзияма? – Он театрально вздохнул. – Тогда вы не сможете понять родительское сердце. – Выдержав паузу, Габор хлопнул ладонями по подлокотникам кресла: – Ну, хорошо! Достаточно сантиментов. Теперь перейдём к делу.

Он вышел из-за стола и принялся неторопливо расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы брюк.

– Исчезновение дочери, естественно, меня тревожит. Конечно, я не думаю, что с ней случилось что-то серьёзное, но и ждать больше не хочу. Никасю нужно найти, и чем быстрее, тем лучше. В местную полицию я пока не обращался. Думаю, что можно справиться и своими силами. Мне порекомендовали вас, господин Баринов, как человека способного помочь. Поэтому я прошу вас завтра же вылететь в Германию. Там свяжетесь с нашими людьми, которые уже ищут девочку. При необходимости вы можете привлекать любых людей и вообще делать всё, что считаете нужным. Я даю полный карт-бланш. Всю дополнительную информацию вы получите у начальника моей службы безопасности Алексея Михайловича Тарантула. – Габор кивнул на доходягу у дверей. – Если вы найдёте Никасю, получите десять тысяч. Плюс, конечно, командировочные и деньги на необходимые расходы.

– Сколько вы даёте мне времени? – спросил я.

– Десять дней максимум, – жёстко ответил миллиардер.

– А если за этот срок не получится?

– Если быстро не получится, то за каждый дополнительный день ваше вознаграждение будет уменьшаться на сто долларов, – хищно усмехнулся Габор. – Согласны?

Я кивнул. Торговаться с этой акулой капитализма было бы бесполезно. Я ничуть не поверил, что Никася очень дорога своему папочке. По моей информации дочка Габора была типичной девочкой-мажором. «Я рождена, чтоб деньги сделать пылью!» С ранних лет вседозволенность, курево, алкоголь, наркотики, беспорядочные связи. Устав без конца вытаскивать Никасю из разных передряг, миллиардер под предлогом учёбы отправил её за границу. Там за полгода необузданная барышня уже успела несколько раз попасть в полицию и только влияние и деньги папы-толстосума пока спасали её от больших неприятностей.

– Значит, договорились, – протянул мне пухлую пятерню Габор, давая понять, что аудиенция закончилась. – Все детали согласуете с Алексеем Михайловичем.

Начальник службы безопасности с паучьей фамилией уже поджидал меня у дверей.

6

Когда поздно вечером я вернулся домой, Сашки опять не было. Утром неукротимая Казанова снова ушла на поиски паспорта и приключений. С девушкой нужно было что-то решать. Завтра я улетаю в Германию. Что будет с этой легкомысленной дурочкой? Где и на что она будет жить? Пойдёт работать в сферу досуга?

«Какое тебе до неё дело? – убеждал меня трезвый, циничный реалист. – Таких, как она, сотни тысяч. Ты кто? Мать Тереза? Всех детей не перецелуешь, всех собак не перегладишь! Ничего, не пропадёт».

«Как-то нелогично ты поступаешь, – отвечал реалисту другой голос. – Значит, ты готов спасти какую-то Наташку, отыскать непутёвую Никасю и одновременно плюёшь на человека рядом с тобой – неопытную, беззащитную девочку, которой и так уже в жизни пришлось не сладко. Хорош рыцарь, нечего сказать!»

«Дочь товарища – это совсем другое дело, – спорил первый. – Тут и раздумывать нечего. Как в бою – он прикрывает тебя, ты – его, а Никася… Никася только способ заработать денег на лечение ребёнка».

«Ты мне, я тебе, что ли? Какая расчётливость! Непохоже на истинного самурая. Видно, ты забыл всё, чему тебя учил дедушка Исай, – издевался второй. – А кто прикроет Сашку Булкину? Разве она виновата, что не нашлось в её жизни надёжных людей? Что она видела только предательство? Случайно встретила тебя, доверилась, а ты её тоже предаёшь! Ну и чем ты после этого отличаешься от Сашкиной матери-алкоголички?»

«Да я-то тут при чём? – уже слабо защищался реалист. – Какое мне дело до чужих жизней? Почему я должен о ком-то заботиться? Когда мне тяжело, никто не приходит на помощь!»

«Не лги мне! То есть себе! В общем, нам! Потому, что я – это ты, – напирал второй голос. – Ты и жив-то до сих пор только потому, что тебе в трудный момент всегда помогали другие. Забыл, как тебя раненого выхаживали в афганских горах? Неблагодарная скотина! Тоже мне герой! Нет, ты не самурай, ты лингвист!»

Постепенно первый голос становился всё тоньше и тише. Второй же, наоборот, звучал всё уверенней и язвительней.

«И потом, – привёл он ещё один аргумент, – признайся, что Сашка тебе просто нравится. Встретились два одиночества».

«Неправда! – совсем уже жалко пропищал первый. – Просто симпатичная мордочка, приятно на неё смотреть. Ничего личного».

Звонок в дверь прервал этот дурацкий спор. Я пошёл открывать. Сразу было заметно, что Сашка Булкина опять была навеселе. Она с независимым видом протиснулась мимо меня в прихожую и тяжело шлёпнулась на скамейку. Я закрыл дверь и молча смотрел на неё, в ожидании концерта. И концерт не задержался.

– Что уставился? – с вызовом спросила девчонка. – Не нравится, что я поддатая?

Я молчал. Сашка наставила на меня палец и заявила:

– Жизнь нужно прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить!

Её стало тошнить. Девчонка зажала рот обеими руками и, шатаясь, поплелась в туалет, теряя на ходу босоножки. Я отправился на кухню, поставил чайник на плиту и сделал себе несколько бутербродов.

– Как ты можешь спокойно хавать, когда рядом кого-то выворачивает наизнанку? – спросила Сашка, появляясь в кухне. Она уселась на свободный стул и нахально уставилась на меня. Не обращая на неё внимания, я методично жевал хлеб с колбасой.

– Ну ты и монстр! Ну что ты всё молчишь? – не отставала хмельная девица.

– Я ем, – коротко ответил я, беря очередной бутерброд.

– Объедался – силы набирался? – пьяно рассмеялась Сашка. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– В холодильнике есть пиво.

Сашка встала со стула, подошла к холодильнику и, достав две бутылки пива, повернулась ко мне.

– Будешь?

– Нет.

Сашка опять засмеялась, открыла бутылку и начала пить прямо из горлышка. Сделав несколько глотков, она протянула пиво мне.

– Ну выпей со мной, Серёга. Что ты ломаешься?

Я решительно отстранил бутылку:

– Если я решил чего-то не делать, остановить меня невозможно!

Сашка с трудом допила пиво, рыгнула и снова закрыла рот руками.

– Ох, я, кажется, опять забурлила…

На этот раз она надолго закрылась в ванне. Я уже закончил ужинать и вымыл посуду, когда моя квартирантка просунула растрёпанную голову в кухонную дверь.

– Что-то я стареть начала, – сказала она печально. – Унесло с одной бутылки.

– Пей больше. Надо же тренироваться, если хочешь побыстрее вступить в спортобщество «Ногами вперёд», – сухо заметил я, убирая тарелки в шкаф.

– Какой заботливый! «Красивая девушка! Приятно смотреть!» Ля-ля-ля, три рубля! А сам только и думаешь, как мне заферлупонить!

Девчонка вдруг разрыдалась и исчезла в гостиной. Закончив наводить порядок в кухне, я взял эмалированный тазик побольше и отправился с рабочим визитом в гостиную.

Сашка одетая лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, и поскуливала во сне. В комнате стоял тяжёлый запах перегара. Я тихонечко приоткрыл окно, поставил возле дивана тазик и, ступая, как можно тише, удалился к себе. Исходя из личного опыта, я решил, что тазик этому дитю порока ночью не будет лишним.

Хотя было уже далеко за полночь, спать не хотелось. Мастер Прасад, у которого я занимался древней индийской борьбой Калари-ппаятту, в таких случаях советовал считать слонов. В Индию меня занесло несколько лет назад в поисках надёжного убежища от врагов и для лечения душевных ран. То и другое я нашёл у мастера Прасада из Тируванантхапурама – столицы штата Керала.

Керала – один из самых интересных районов Индии. Он занимает первое место в стране по грамотности населения: свыше девяноста процентов, и по продолжительности жизни: семьдесят восемь лет женщины и семьдесят пять мужчины. Кроме того, это единственный штат Индии, где число женщин превосходит число мужчин. В нём даже проведена телефонизация почти всех деревень. Управляют этим штатом, начиная ещё с пятидесятых годов двадцатого века в основном коммунисты.

Я познакомился с мастером Прасадом, когда осматривал главную святыню Тируванантхапурама храм Вишну Падманабхасвами. Правда, внутрь меня не пустили, но я смог наблюдать за торжественным обходом вокруг храма адептов вишнуизма, которые несли изображения Ситы, Рамы, Ханумана, Кришны и Нарасимхи. Увлёкшись красочным зрелищем, я и не заметил, как один из многочисленных уличных воришек вытащил у меня портмоне. Лишь несколько мгновений спустя я почувствовал, что что-то не так и, обернувшись, увидел свою собственность в руке быстро удаляющегося от меня подростка. Я бросился за ним, но тот, поняв, что разоблачён, кинулся бежать со всех своих босых ног в сторону пруда для совершения омовений.

Плакали бы мои документы и деньги, если бы не какой-то невысокий плотный индиец. Он гибким змеиным движением перехватил воришку, выбил у него из руки портмоне, ловко поймал его на лету и лёгким пинком в тощий зад придал парнишке ускорение. Это было сделано так стремительно, точно и изящно, что вокруг раздались восторженные восклицания зевак.

Индиец вернул мне портмоне и на ломаном английском попросил прощения за своего юного земляка. Я, в свою очередь, поблагодарил незнакомца за помощь и предложил выпить по чашечке жасминового чая в ближайшем заведении.

Мастер Прасад оказался гурукалом, то есть учителем древнего боевого искусства Калари-ппаятту. В Индии считают, что именно Калари-ппаятту является прародителем всех известных в мире форм боевых искусств. Самый древний трактат Калари-ппаятту под названием «Асата вадиву» был записан на пальмовых листьях около двух с половиной тысяч лет назад. В нём описывается, как посредством физических упражнений, лечения травами, масляного массажа и медитационных техник достигнуть полного совершенства владения своим организмом.

Я попросил у гурукала разрешения заниматься в его школе, расположенной в пригороде Тируванантхапурама, недалеко от другой достопримечательности столицы Кералы – храма Шри Субраманьясвами. Мастер Прасад любезно согласился, и за небольшую плату я дважды в неделю в течение года посещал его занятия. Под импровизированную мелодию, напеваемую гурукалом для поддержания нужного ритма, я до седьмого пота делал множество отжиманий, наклонов, прыжков и приседаний, которые сочетались со специальной техникой дыхания. После разминки следовали упражнения с традиционным оружием: деревянной палкой в форме бивня слона, бамбуковой тростью, кинжалом из рогов антилопы и с другими, не менее экзотическими штуками.

Мастера Калари-ппаятту являются специалистами в области традиционной индийской медицины. Они умеют лечить ушибы и переломы, вывихи и растяжения, останавливать кровотечение и снимать боль, вправлять кости и вообще устранять последствия любых травм. Для этого они используют массаж, костоправство, различные мази и снадобья, внушение и гипноз. Эти знания собраны в почти столь же древнем, как и «Асата вадиву», трактате о нервной системе человека «Марама-сутра». Этот трактат меня особенно заинтересовал.

Гурукал Прасад показал мне двенадцать точек на теле человека, поражение которых влечёт смерть, и ещё девяносто шесть точек, воздействие на которые вызывает сильную боль, либо временный паралич. Я смог сравнить технику Калари-ппаятту с техникой японского дзю-дзюцу, переданной мне последним хранителем школы «Чёрный Леопард» Исао Такэдой. В них оказалось много общего.

Многочасовые занятия медитацией под руководством гурукала позволили мне восстановить душевное равновесие, утраченное после смерти близкого человека. Меня перестали преследовать видения прекрасного мёртвого женского лица с пулевым отверстием во лбу. Прекратились приступы неконтролируемых истерик и агрессивности. Постепенно всё пришло в норму. Спасибо мастеру Прасаду.

В общем, в Керале мне нравилось, если не считать, конечно, жары и совершенно непонятных, немыслимо длинных названий на языке малаяли. Но всё когда-нибудь кончается. Ведь жизнь – это непрерывная череда встреч и расставаний. Пришло время расстаться и с мудрым гурукалом. В последний раз я вошёл в тренировочный зал и, согласно ритуалу, коснулся рукой пола, поднес её ко лбу, затем поклонился алтарю богини войны и отваги Махакали, встал на колени перед мастером Прасадом и прикоснулся лбом к его ступне. Гурукал поднял меня, обнял и пожелал, чтобы я непременно вернулся в Кералу.

7

Солнце уже вовсю заливало своим светом спальню, когда меня поднял с кровати телефонный звонок. Звонил Тарантул. Я сразу узнал его характерный голос: одновременно высокий, звонкий, почти девичий, но при этом с каким-то зловещим змеиным шипением, от которого мурашки бегали по спине. Вчера после аудиенции у Габора я вдоволь его наслушался, получая подробные инструкции о том, что мне нужно будет предпринять в Германии, с кем там встретиться и как поддерживать связь с моим новым работодателем.

Тарантул сообщил, что вылет немного откладывается, так как, несмотря на всё влияние Габора, не удалось быстро получить визу в германском консульстве. Что-то там у них не срослось, и российская коррупция не смогла пробить немецкую педантичность. Тощий начальник службы безопасности пообещал решить этот вопрос в течение пары дней. Поблагодарив его за информацию, я отправился на кухню, чтобы позавтракать. Регулярное питание – основа здорового пищеварения!

У плиты вяло возилась Сашка, бледная, как поздний Майкл Джексон. Окно было распахнуто, и в кухню врывались жизнерадостные звуки огромного города: щебет птиц, звонки трамваев, голоса людей, рокот машин, шум ветра. Эти звуки сливались в ровный непрерывный гул, заполняющий все уголки квартиры. Музыка мегаполиса. Москва, этот удивительный гигантский организм, дышала, двигалась, жила.

– Привет ветерану алкогольного фронта! – жизнерадостно приветствовал я девушку. Сашка хмуро покосилась на меня и, ставя передо мной тарелку, посоветовала:

– Не беси меня, Серёга. Настроение: ноль. Самочувствие: ноль с минусом.

– Благородный муж спокоен, не стеснён, малых же людей всегда гнетут печали, – процитировал я с пафосом. – Великий Конфуций!

Сашка через силу улыбнулась:

– Сказала же: «Не беси!» Лучше ешь уже, благородный муж!

Вовремя вспомнив изречение какого-то рок-музыканта, что настоящая женщина всегда может из ничего сделать причёску, салатик и скандал, я благоразумно замолчал и занялся яичницей. Моя соседка без всякого аппетита поковыряла вилкой в тарелке и, подперев рукой подбородок, задумчиво уставилась в окно на вершины деревьев, растущих возле дома. Завершив приём пищи своей традиционной утренней чашкой кофе, я спросил:

– С кем вчера отдыхала, если не секрет?

– Какая разница? Так, какие-то мальчики, – нехотя ответила Сашка, не отводя взгляда от кроны высокого тополя. Наконец она отвернулась от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущённо сказала:

– Ты прости меня, Серёжа. Я наговорила тебе вчера. Мне, правда, очень стыдно.

Я пожал плечами:

– Ты уже большая девочка.

– Нет, правда, прости. Нажралась, как свин. Чёрт попутал.

Мне стало смешно.

– Что за инферналии, Казанова? Брось, чёрт здесь ни при чём. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.

Сашка сразу насторожилась:

– Что за проблемы?

– Мне на днях придётся уехать.

– Куда?

– В Германию, дней на десять.

Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами:

– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?

– Вы это серьёзно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.

На Сашкином лице появилось уже знакомое мне выражение упрямства.

– Я это чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!

– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?

Девушка нахохлилась, как воробей на проводе. Её губы начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.

– Ну послушай, Сергей, для меня это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!

Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.

– Не реви! – строго сказал я. – Что ты как ребёнок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.

– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!

– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я всё так же строго.

– А твоё какое дело с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие: грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! У-у-у-у-у… ненавижу вас!

Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слёзы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу:

– Ну хватит плакать, Сашенька.

В ответ только отчаянный рёв.

– Ну перестань. Я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли. Рёв стал немного тише, – но, может быть, что-нибудь придумаю.

Рёв плавно снизился до приемлемого уровня и перешёл в горький плач.

– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.

Плач сменился сопением. Между прижатых к лицу пальцев на меня глянул большой серый недоверчивый глаз.

– Честно-честно?

– Честное пацанское! – засмеялся я, радуясь, что бурный поток слёз наконец-то прекратился.

– Смотри, не обмани, – всё ещё всхлипывая проговорила упрямая девчонка, – а то удачи не будет!

– Ладно, не каркай, вещая каурка, – не остался я в долгу. – Возьми платок и вытри свою кислую физиономию.

– А ты не доводи меня, – заявила Сашка, успокаиваясь. – Ты, Серёжа, не волнуйся. Я тебе верну все деньги, которые ты на меня потратишь. Заработаю и отдам. Мне же много не надо. Ем я чуть-чуть. Если хочешь, буду кушать через день, а?

Девушка просительно заглянула мне в глаза. Она уже несмело улыбалась.

– Посмотрим. Может, будешь голодать через два дня на третий, – великодушно пообещал я.

Обрадованная Сашка убежала в ванную, приводить в порядок зарёванное лицо, а я крепко задумался, правильно ли я сделал, пообещав взять её с собой. Не разумнее было бы сейчас расстаться и пойти каждому своей дорогой? Ведь я постепенно привязываюсь к этому взбалмошному существу. Интересно, эгоизм это или нет – цепляться за другого человека? Имею ли я право влиять на его судьбу своим вмешательством? Неужели я стал бояться одиночества? А, может быть, так проявляется моя потребность о ком-то заботиться? Одни заводят собаку, а у меня есть Сашка Булкина?

«Ладно, не будем забегать вперёд, как говорят в хорошо написанных романах. Будем решать проблемы по мере их возникновения, – нашёл я самый простой выход из своих терзаний. – А пока необходимо снова увидеться с Человеком-горой».

Я позвонил Казионову, и мы договорились встретиться через час у метро «ВДНХ». Собираясь на рандеву, я посоветовал Сашке оставаться дома и ждать меня.

– Хорошо-хорошо, Серёжа, – проворковала хитрая девчонка, устраиваясь в гостиной у телевизора. – Я теперь буду тебя слушаться и всё делать, как ты скажешь.

– Ну-ну, – с сомнением произнёс я, глядя в её лукавые глаза, – что-то с трудом верится.

– Правда, вот увидишь, – заверила Сашка. – И пить я больше не буду. Век воли не видать!

Она грозно вытаращила глаза и провела ребром ладошки по горлу.

Я засмеялся:

– Это тебя на твоём голодообразующем предприятии научили так клясться?

Сашка звонко рассмеялась в ответ:

– Нет, это мы в детдоме всегда так говорили.

Полковника ждать не пришлось. Едва я вышел из метро, как сразу заметил его мощную фигуру в обязательном тёмном костюме возле серебристого «мицубиси паджеро спорт». На этот раз Казионов напялил солнцезащитные очки и стал до смешного похож на типичного телохранителя президента, каковым, собственно говоря, он когда-то и был. Богатырь кивком пригласил меня в свою машину. Я занял место в удобном кожаном кресле, полковник включил на всякий случай музыку и вопросительно посмотрел на меня.

– Есть одна проблема по поводу моей поездки, – ответил я на его немой вопрос.

– Какая?

– У меня возникла острая необходимость в помощнице, – вздохнул я.

– И в чем проблема? – хмыкнул Казионов. – Нашему общему другу важен результат и как можно быстрее. Для выполнения задания ты вправе привлекать тех людей, кого считаешь нужным.

– У моей помощницы был украден паспорт. Новый она получит только через полгода, а без неё мне никак.

Человек-гора с лёгким любопытством посмотрел на меня:

– Я был о тебе другого мнения, Мангуст, – назвал он меня псевдонимом, который мне когда-то присвоил его начальник. – Я думал, ты серьёзнее.

– Серьёзнее некуда! – заверил я Казионова. – Девушка мне действительно нужна.

Полковник на минуту задумался. Потом легонько хлопнул широченной ладонью по рулевому колесу:

– Ладно. Признáюсь, что наш общий друг через своего начальника службы безопасности уже попросил меня сделать для тебя документы, чтобы можно было быстрее получить визу. Что-то вроде «набора шпиона».

Я понимающе кивнул. «Набором шпиона» на нашем сленге ещё с советских времен называли комплект документов сотрудника спецслужбы.

– Мне нужно два «набора», – твёрдо сказал я.

– Хорошо, решили, – согласился Казионов. – Что ещё?

– Пока всё.

Гулливер записал Сашкины данные, объяснил, где нам сделают фото на загранпаспорта, и отбыл. Проводив взглядом его «паджеро», я, не спеша, пошёл по проспекту Мира в сторону Яузы. По голубому небу полосами плыли серебристые перистые облака. Ослепительное солнце стояло в зените. Летняя Москва пахла горячим асфальтом, выхлопными газами и шаурмой. Хотелось мороженого и лимонада. Единственное, что меня огорчало на этом празднике жизни – это «хвост», появившийся сразу после разговора с Казионовым.

Присутствие невысокого, широкогрудого парня в белой футболке с надписью «Harvard University» и вылинявших серых джинсах, невозмутимо шагающего за мной следом, разом изменило ситуацию. До сих пор всё выглядело вполне невинно. Разбалованная сверх всякой меры дочь одного из богатейших людей столицы могла себе позволить провести недельку в объятиях какого-нибудь кавалера, чтобы позлить папочку. Выяснение отношений между поколениями. Этакое чисто семейное дело. Но парень в футболке начисто опровергал эту версию. В игру входил кто-то ещё. Кто послал этого человека? Кто-то, кого я не знаю? А может, сам Габор? Тарантул? Казионов? Но зачем? Или это люди, вообще не имеющие отношения к истории с Никасей?

Пока меня занимали эти мысли, я свернул на улицу имени Бориса Галушкина, прошёл по ней до Ярославской и повернул к гостинице «Глобус». «Хвост» не отставал. Убедившись, что парня в белой футболке действительно интересует именно моя личность, я решил не тащить его за собой до квартиры Маргулиса. Возможно, люди, стоящие за моим преследователем, ещё не знают, где я живу. Тогда нужно постараться подольше сохранить это надёжное убежище.

Конечно, я, как любой нормальный человек, хотел бы подождать шпика за первым удобным углом и дать ему в зубы, чтобы не повадно было нервировать хороших людей. Однако я не позволил врождённым инстинктам взять над собой верх. Лучше включить приобретённые умения. Натренированные на спецкурсах в закрытых учебных заведениях и многократно отработанные на практике. Попробуем пустить в ход технику переключения. Это, когда охотник и жертва меняются местами.