Kitabı oxu: «Чернявский»

© Валентин Шентала, 2019

ISBN 978-5-4496-7441-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ч_{ернявский}

(ПОВЕСТЬ)

В. П. Алексеев

«– Я с друзьями проблемы свои решу,

Те, что не разрешил без них.

А после прощения попрошу

У старых друзей своих,

У старых друзей своих».

(А. Макаревич, «Увы, постоянство…»)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть на берегу Чёрного моря небольшой курортный городок Анапа. В общем-то, ничем особым он не привлекателен, город как город, курорт как курорт, если бы не одно «но»…

Дело в том, что в самом центре этого зелёного, полного морским духом, в те года одноэтажного города прошли мои лучшие годы. Это было давно, в 1976 – 1981гг., вроде бы пора забыть. Ведь с тех пор, как говорится, много воды утекло. Нет больше моей Страны, в которой я родился и жил 25 лет своей жизни, наверняка нет уже некоторых ребят, с которыми мне посчастливилось быть знакомым, но то, о чём я хотел бы поведать, копилось во мне не один день. Я думал о том, как об этом написать, с самого начала, т. е. с того дня 1980г., когда однажды Алёша Гурьев и Андрей Максимов, возбужденные, как и все «старики» только что узнанной новостью о главном герое этой истории, затащили меня в детскую будку (каких немало в каждом садике) и наперебой стали рассказывать неожиданную развязку и один из эпизодов этой истории. Именно тогда у меня возникла первая мысль написать о Саше Чернявском, но в каком жанре? Сам сюжет об этом деле едва тянет на небольшой рассказик, но что-то меня останавливало его написать. Я долго не мог понять почему? И только сейчас, относительно недавно понял: история с Сашей – хороший повод рассказать обо всех пяти годах моего пребывания в детском санатории сначала закрытого, а в последние годы – чуть «приоткрытого», типа «Голубая волна».

Однажды, лет 20 назад, я уже начинал писать эту вещь как роман, но меня остановила моя неспособность описывать то, что нуждается в точном описании. Так мне тогда казалось. Теперь я думаю, что просто был не готов к этому. Когда же распался Советский Союз, по РТР показали какой-то вшивый фильм, где в каком-то санатории дети с ограниченными возможностями (как в нашем языке можно сказать помягче) устраивают бойкот по какому-то пустяковому поводу. Для меня было очевидно насколько далеки создатели фильма от темы, за которую взялись. Честно говоря, я и забыл тот пустяковый повод. Ведь всякий бунт, всякая «заварушка» лишь тогда чего-нибудь стоит, когда речь идёт о человеческой жизни. Иначе любое разрушение бессмысленно. Другое дело – какова цена этой самой жизни?

В нормальных условиях этот вопрос кажется более философской и менее практичной категорией, но там, где я был, этот вопрос не казался таким, уж, лишённым основания. Все эти и другие факторы и подвигли меня, в конечном счёте, на написание этой повести.

И ещё: пользуясь тем, что сюжет минимален, я намерен высказать на страницах этой повести некоторые свои мысли, поэтому вам может показаться, что повесть скучна.

Часть первая
Знакомство

Глава 1

1

1980 год. Мы только что приехали с лечения, не то с ванн, не то с грязей, – какая теперь разница? По графику после отдыха до обеда оставалось минут 15, на улице снова было пасмурно и нас, как обычно, собрали в игровой. Я уже писал в рассказе «Всё прогрессивное человечество…», что это был самый плохой «поток». По крайней мере, для меня. Быть может, для «новичков» этот «поток» и был обычным, ведь они не знали, что здесь бывает лучше, но так получилось, что на этот раз сюда приехали в основном «старички». Так было не часто, но на этот раз получилось именно так. Ребята занимались кто чем горазд, Полина Андреевна дремала, время от времени просыпаясь, что бы сказать традиционное «Так-так»… Всё было как обычно.

Вдруг из длинного коридора послышался приближающийся грохот костылей. Кто бы это мог быть? Все «костыльники», вроде, уже тут, заезд давно кончился… Гость? Так и есть: секунду спустя сначала мы увидели радушную улыбку Полины Андреевны, которая сидела у двери и первая увидела пришедшего, потом в дверях появилась улыбка самого гостя. Это был Миша Урываев, другая легенда «Голубой волны».

– Ба, какие люди! – естественный возглас удивлённого неожиданной встречей человека. – Надолго к нам, какими судьбами, из каких краёв?

– Здравствуйте, Полина Андреевна. Да вот, заглянул минут на 5, еле-еле удрал. Сейчас я в 5 ^ой группе…

Слово за слово – обычный разговор, воспоминания.… Ведь всегда есть, что вспомнить человеку, знавшему тут каждый уголок, знакомого с большинством из здесь присутствующих. Ещё долго бы ничего не происходило (по моему мнению) если бы не одна невзначай брошенная фраза, которая не могла не взбудоражить около половины слышавших о Чернявском хотя бы что-нибудь. Ведь даже если кто-то и не был во втором «потоке» Саши (как я, например), всё равно он не мог не знать, что с ним произошло. Миша сказал буквально следующее:

– А вы знаете, Саша пошёл…

2

Начало апреля, вечер, 1978 год. Мы с папой только что вышли из приёмного покоя и собирались уже идти по обычному маршруту – вперёд и налево, как вдруг в темноте послышался знакомый голос:

– Вы, вероятно, во вторую группу?

– Да, – ответил папа.

– Так вам не туда, там сейчас идёт капитальный ремонт, – сказала неожиданно появившаяся из темноты фигура врача то ли 1 ^ой, то ли 3 ^ей группы, как позже узнал Антонины Ивановны.

– Да-а, а нам никто не сказал, – удивлённо произнёс папа.

– Вам надо счас сразу налево, обойти этот дом и зайти с той стороны. Позвольте, я вас провожу.

– Спасибо, хне надо, мы поняли.

– Это где раньше школа была и клуб? – уточнил я. – Знаем!

Так я в первый и последний раз оказался не в своём корпусе. Впрочем, и этот корпус для меня был не в диковинку; в 1976 году меня возили сюда (на коляске) учиться в 3 ^ий класс. Кроме того, здесь располагался киноклуб, состоящий из двух помещений-кабинетов, между которыми в довольно-таки толстой стене были проделаны 2 квадратных проёма для киноаппарата. Интересно, куда же его разместили теперь? – мелькнула, было, у меня мысль, но тут же я увидел вдали контуры как будто достроенного корпуса, и мне сразу стало понятно, что этот киноклуб мог оказаться именно там.

Когда мы вошли в помещение, нас встретил почему-то радушный голос идущей на встречу нам Анастасии Ивановны:

– Ба, кого я вижу!

– Да, это мы. Как говорится, чудны дела твои… – ну, и т. д.

Из всего этого диалога, который ни для кого ничего не значил, может быть, стоило бы выделить (с целью показа живости разговора) слова о том, что теперь у меня такой-то номер, что означает, что под этим номером будут и шкафчик, и вешалка для полотенца, и полка для стаканов, да зачем? – В разные «потоки» у нас были разные «навороты» (как бы я теперь выразился), а во время большого ремонта что-то должно быть не так. Эти номера не отменили и после заезда в основной наш корпус, как говорится, коней на переправе не меняют.

Я пошёл спать по указанному адресу, очутившись там, где в 1976 году так сказать, обучался в 3 ^ем классе, а папа ещё долго беседовал с Анастасией Ивановной.

Утро того дня началось как обычно. Все, кто заехал, уже позавтракали и расположились здесь же, в игровой, совмещённой со столовой. В зимний период так делалось и в нашем корпусе (впоследствии я поймал себя на том, что постоянно сравнивал то, что было с тем, что стало), ничего удивительного тут нет. Где-то минут через 15 тётя Рая Запорожец (это фамилия такая) довольно-таки грубо вкатила и поставила за стол коляску с новеньким:

– Встречайте, господин 420! – и ушла.

Да, в те года, пока «тяжёлых» было относительно мало, нелюбовь к ним «младший состав медперсонала» ещё не особо и скрывал. В основном, естественно, было отчего: таскать «многотонные бомбы» не каждому понравится. Кроме того, парень был одет в явно казённую не то кофточку, не то костюм (по моему, даже создатели сего творения не знают, что это такое), в котором в 1976 году был одет умственно недоразвитый Саша Поздняков, в свои 16 лет владеющий неполным словарём небезызвестной Эллочки – Людоедочки и ничего не понимающий. Однако, сев (вкатившись) за стол, парень глубоко вздохнул и, положив руки крест-накрест на стол, медленно и тяжеловато опустил на них голову.

«Э, нет, этот парень – не дурак», – подумал я, увидев до боли знакомую позу. В этой позе я, т. с., «ностальгировал» по дому. Пока столы были старые и на них были клеёнчатые скатерти, я под них клал письма, записки и т. п., а затем время от времени их перечитывал. Почему-то мне показалось, что ему тоже будет чего класть. Как позже выяснится, я не ошибся.

Я взял ходилку и подошёл к нему:

– Как тебя зовут?

– Саша…

3

Январь, то ли 4 ^ое, то ли 5 ^ое число 1976 года. Ночь. Мы с папой и мамой впервые перешагнули порог «Голубой волны». 6 лет назад мы уже здесь, насколько я понимаю, были, но на консультации, приехав в другой санаторий. То посещение я, естественно, почти не помню, а потому сейчас я в первый раз за шикарными воротами этого заведения. Мы входим в приёмный покой. На столе стоит графин с водой, и мне почему-то захотелось пить.

Новый год мы справили дома. А на следующий день я почему-то заболел. Позже я не ещё однажды умудрюсь температурить накануне отъезда в «Голубую волну», до сих пор до конца не понимая причины этого, но тогда, насколько я помню, стоял вопрос об отмене этой поездки. Однако, надышавшись свежего, вечернего анапского воздуха и выпив с дороги полстакана воды, я почувствовал, как мне стало лучше. Этот феномен повторится ещё не однажды. Когда же мы добрались до самого дальнего от ворот, но стоящего у самого моря одноэтажного корпуса и я лёг спать на указанную кровать, почему-то я ощутил себя самым здоровым и счастливым человеком на Земле. Странно. Ещё страннее то, что первые полгода я действительно абсолютно не скучал по дому, ощущая здесь себя как в родной стихии. Почему? Наверно, потому, что чем больше человек находится в некоем замкнутом помещении N, тем в принципе меньше он скучает по нему, выйдя оттуда. Как позже выяснится, мне очень много надо, что бы заскучать по дому. А пока…

Я окунулся в прохладную постель, закрыл от удовольствия глаза и… «пусть весь мир подождёт»!

– Будить его или не будить? – это было первое, что я услышал, проснувшись утром.

Чуть приоткрыв глаза, я увидел за большими окнами такое же чёрное небо с горящими на столбах фонарями, с высокого белого потолка горели 2 больших круглых плафона, а надо мной склонились две головы. «Если бы я был бы здесь не первый, – подумалось мне, тут же закрывшему глаза, – такого вопроса и не возникло бы. Режим есть режим, какие могут быть сомнения!»

– Да пусть поспит! Успеет ещё навставаться, когда придёт время! Детей ещё нет, процедур нет, – куда спешить?

И они ещё поговорили на разные темы. Видно было, что эта пара давно и успешно друг с другом сработались. В числе прочих тем они несколько раз обмолвились о том, какие у моей мамы вкусные грибы (когда успели распробовать?).

И всё-таки пришла пора, когда было сказано однозначно:

– Буди, хватит!

– А я уже встал, – сказал я, весело открывая глаза.