Kitabı oxu: «Взрослые. Книга 1», səhifə 2
– Вы о-о-о-о чём? К-к-когда? Мож-жет, я… отходила в кустики…
– Я видела, как ты отбегала в кустики с той поляны, – ёрничая, соврала София.
– М-м-м… – Честити многого стоило совладать с заплетающимся языком, – м-может, в-вы меня с к-кем-то спутали?
– Хватит препираться! – миссис Терноп не выдержала и схватила свою жертву за ногу. – От тебя разит, как от сапожника! Это ты в кустиках так накидалась?! Чем же, позволь узнать?
Честити опешила от подобной грубости и вырвала ногу из цепких лап ополоумевшей женщины. С видом, полным достоинства, она выбралась из палатки, с трудом удерживая равновесие. На улице её ждала картина из провинившихся школяров, выстроившихся в длинную шеренгу. Мисс Ньюстридж, тридцатилетняя преподавательница литературы, составляла список провинившихся. Она ещё помнила собственные безумные выходки, но уже знала, что за них придётся понести заслуженное наказание. Хэкмут распалялся, выплёвывая пламенную речь. Он горланил на всю опушку и виртуозно брызгал слюной, будто отчитывая «Пантер» после проигрыша ненавистным «Орлам». Переусердствовав, он разбудил мирно спавших тихонь и их родителей.
– Что тут происходит? – спросила заспанная Фиона Льюис, старшая сестра долговязой флейтистки Клариссы.
Когда-то и она училась в Ричвиль Хай Скул и завоевывала награды за виртуозную игру на фортепиано. Теперь стала признанной пианисткой, жила в Нью-Йорке и собирала толпы поклонников классической музыки на своих концертах.
Следом стали появляться и другие разбуженные благочестивые граждане в попытке выяснить, в чём дело. Но учителя были увлечены разборками с учениками, так что не торопились кидаться в пространные объяснения. Больше всех разошлась София, хотя учительницей была едва ли.
– Посмотрим, что скажут твои родители, Сара!
– Не надо, миссис Терноп, прошу Вас, – взмолилась девочка. – Это… случайность, и больше такого никогда – никогда! – не повторится.
– Не повторится? В этом ты права, – она злобно сверкнула глазами и только открыла рот, чтобы извергнуть новую угрозу, как к ней обратилась Джессика Ньюстридж:
– Миссис Терноп, – она подошла к ней вплотную и тихо, чтобы никто больше не слышал, попросила: – Оставьте это дело ответственным лицам, пожалуйста.
– Если бы не я, милочка, – громко отчеканила София, – эти ответственные лица до сих пор бы спали, пока вверенные им детишки вытворяли чёрт знает что!
– Мы вам чрезвычайно благодарны за оказанное содействие, но наказание чужих детей не входит в вашу юрисдикцию.
Лицо мисс Ньюстридж было убрано снисходительной улыбкой, пока желваки миссис Терноп играли, как пинбольные мячики. Её отчитывала выскочка, которая во времена её бытности старшей вожатой лучшего отряда гёрлскаутов ещё под стол пешком ходила! «Содействие! Юрисдикция!» Но всё же училка была права, так что Софии нечего было сказать, и она пошла вымещать обиду на сыне – затолкала его в палатку и стала отчитывать за несвоевременное раскрытие заговора.
Необходимо было срочно решить, как поступить с учениками. Мистер Хэкмут собрал коллег в кружок, как на совещании во время матча, и они принялись выдвигать свои предложения относительно судьбы проказников.
Тем времени «детишки» продолжали стоять в ожидании наказания. Честити пошатывалась и пыталась не выплеснуть наружу содержимое взбунтовавшегося желудка. Она держала серьёзное лицо, но стоило встретиться взглядом с кем-нибудь из знакомых, как тут же начинала глупо хихикать, пока не понимала, что ещё чуть-чуть и её вырвет. Некоторые, находившиеся в соответствующем состоянии, облокотились на, по счастливой случайности, росшие рядом деревья. Кто-то присел на корточки, а один уже уснул в позе лотоса, свесив голову на грудь.
– И это элита школы, – усмехнулась Вики, толкая Милу в бок.
– Сейчас вы все до одного идёте спать, – заявила мисс Ньюстридж. – Поговорим завтра.
«Спать?! Завтра?! Поговорим?!!! – негодовала София. – Она ещё и говорить с ними собралась! Драть их всех надо!» Миссис Терноп, полная праведного гнева, выскочила на улицу и поспешила нагнать учительницу, пока та не скрылась в палатке.
– И как это понимать? Не кажется ли вам, мисс, что подобные методы воспитания не окажут благоприятного воздействия на молодёжь? Иными словами, что за маразм?!
– Миссис Терноп, – устало вздохнула Джессика, – во-первых, это общее решение совета учителей, которое лично с вами обсуждаться ни коем образом не должно. И конечно, от вашего мнения зависеть не будет.
Лицо Софии вытянулось, рот превратился в куриную клоаку. Мисс Ньюстридж продолжала:
– Во-вторых, маразмом было бы наказывать их сейчас, когда треть просто невменяема. Завтра придут в себя и ответят за то, что сделали. Я удовлетворила ваше любопытство?
– Так… так… – закудахтала мать Билли.
– Спокойной ночи, – учительница исчезла палатке и резким движением застегнула молнию.
«Спокойной?! Что за безответственность?! И теперь они будут спокойненько спать?!» София решила нести вахту, чтобы больше никому не пришло в голову устраивать вечеринки. «И таким людям мы доверяем наших детей!»
Подростки разбредались по своим спальным местам, некоторых пришлось вести под руки, кого-то и вовсе вносили. Честити поторопилась в кусты, чтобы наконец-то выпустить на волю всё, что давно рвалось из её «внутреннего мира».
– И куда это ты думаешь идти, милочка, – миссис Терноп оказалась тут как тут.
Чес была не в состоянии ответить и только прибавила шагу – вот-вот и она не донесёт свои «сокровища». Но не тут-то было, София схватила хамку за руку, требуя ответа на поставленный вопрос. Тор мычанием и жестами попыталась объяснить, что это вовсе не лучшее время для беседы. Но женщина решила, что девчонка сбрендила от выпитого, и, схватив её за плечи, хорошенько встряхнула, чтобы привести в чувства. Такое потрясение организм Честити не выдержал, и всё, что она так стоически оберегала, мигом вырвалось наружу и окатило новенький костюмчик миссис Терноп.
– Извините, – промямлила Чес и бросилась в кусты довершить начатое.
София в ужасе оглядывала свою одежду.
– Вас просили оставить детей в покое, – строго сказала мисс Ньюстридж, пряча ухмылку.
– Не спится? – прорычала облёванная активистка.
– Я не лягу, пока дети не уснут.
Мать Билли раздосадованно поджала губы. «Значит, просто от меня спряталась в своей мерзкой палатке?..»
Джессика оставила её в одиночестве и отправилась узнать, всё ли в порядке у Честити. Потом проводила её и занялась остальными «болезными». Когда все были на своих местах, она ещё раз обошла каждый тент, подежурила минут десять – чтобы наверняка – и только после этого ушла спать.
Тем временем София успела переодеться и усердно искала, куда бы пристроить зловонный спортивный костюм. Выбрасывать его в мусорный пакет показалось слишком банальным. Размышления она совмещала с патрулём в надежде уличить кого-нибудь в бегстве и доказать учителям их неправоту и халатность. Но было тихо, никто не стремился нарушать покой и устраивать новое празднество. Вскоре начала докучать ночная прохлада. Раньше миссис Терноп было не до неё, но теперь адреналин отчалил на боковую, оставив «чудо женщину» зябнуть среди безмолвного леса. Вместо очевидного отхода ко сну мать Билли предпочла развести костёр. Она уселась подле него на брёвнышко и в нервном упоении потирала руки, чтобы быстрее согреться. И тут ей в голову пришла «отличная» идея, как избавиться от испорченной одежды. Недолго думая она бросила её в костёр, но тут же об этом пожалела. Синтетика стала плавиться, затуманивая округу чёрным едким дымом, смешивающимся с запахом поджаривающейся рвоты.
– Когда же вы наконец успокоитесь? – возмутилась мисс Ньюстридж, выбравшись из палатки и увидев виновницу зловония. – Вы пошли нам помогать или усложнять задачу?
Миссис Терноп ловила ртом воздух не в силах найти слова оправдания.
– Вы же взрослая женщина, в конце концов, – не унималась Джессика, пытаясь затушить огонь. – Если вам вздумалось жечь тряпки, делайте это подальше от палаточного городка. Или это извращённый способ наказания?
– Не заговаривайтесь, милочка, – гакнула София, готовая провалиться сквозь землю.
Остаток ночи прошёл без приключений. Все спали как убитые кроме неугомонной матери Билли, чьё уязвлённое самолюбие требовало сатисфакции и не давало забыться сном.
Глава 2
Наказание
Птичьи голоса рассеивали тишину спящего леса, сливаясь с то тут, то там раздающимся храпом. Сонное солнце медленно выбиралось из-за горизонта, хватаясь за размазанные по небу облака. Природа оживала, сбрасывала с себя холод и влагу и готовилась к новому дню.
Несмотря на бессонную ночь, подъём был точно по графику. Ровно в восемь мистер Хэкмут загорланил: «Подъё-о-ом!» – и учителя принялись расталкивать тех, кто плевать хотел на то, что кто-то там дерёт глотку.
Не успели детишки продрать глаза, как всех провинившихся выстроили на поляне для оглашения «приговора». Слово взяла чернокожая преподавательница информатики Присцилла Ноулз:
– Итак, первое: каждый напишет объяснительную. Вы должны указать, как вам удалось пронести столько алкоголя, чья это была идея, и почему лично вы в этом участвовали, – женщина сурово окинула взглядом присутствовавших и продолжила: – Мы не вернём вас досрочно только потому, что не собираемся портить отдых тем, кто не был замешан в вашем рандеву.
– Включая себя, – тихо буркнула Честити.
– И запомните, наказание каждого будет зависеть от уровня откровенности его «эссе».
– Чем меньше вы раскроете тему, – улыбнулась мисс Ньюстридж, – тем строже будет наказание.
– А сейчас все делятся по половому признаку. Мальчики идут со мной, девочки – с миссис Гаджи, – подытожил мистер Хэкмут.
Сонные, не до конца протрезвевшие подростки жадно зевали и семенили за провожатыми.
– Ну почему мы должны?.. – пробормотал Бэлон.
– Потому что, может, хоть так вы, сопляки, чему-то научитесь – отрезал тренер, еле удержавшись от звонкой затрещины.
Ребята разрозненной гурьбой волочились за Уиллом, пока девочки слушали указания тренера команды поддержки.
– Э! Тебе туда! – один из парней попытался вытолкать товарища из строя, намекая на его «женское начало». Тот сопротивлялся, отпуская шутливые ругательства.
– Заткнулись быстро! – на автомате рявкнул Хэкмут, не успев понять, что ему глубоко наплевать на возню этих двоих.
Коул Китен недовольно зыркнул на зажравшегося тренера и перевёл взгляд на палатки. Повсюду сновали радостные учителя, школяры и их родители. И тут он увидел Билли Тернопа, выбиравшегося из своей «берлоги». Мальчонка резко опустил глаза и сделал вид, что никого не замечает. Но от его взгляда не смог ускользнуть красноречивый жест Коула, проведшего пальцем по горлу – ясное дело, Тернопу точно кранты. С чувством выполненного долга Китен покинул поляну вместе с остальными нашкодившими пареньками.
Уилл Хэкмут привёл ребят на небольшое лесное озеро и заставил ополоснуться. «Наверно, надо было взять полотенца…» – он задумчиво почесал затылок, глядя на плескавшихся голышом сорванцов. Они окатывали друг друга брызгами, смеялись и ёжились от холода.
Миссис Гаджи оказалась прозорливее и наказала девочкам взять всё необходимое для утреннего туалета. Затем проводила их в запруду того же озера, отрезанную от обзора ребят плотной стеной камышей и ежеголовника. Но для Питера Бэлона это не было преградой. Заслышав голоса девчонок, он обошёл помеху по мелководью и принялся крутить голым задом, срывая овации товарищей и испуганные визги жертв, пытавшихся прикрыться. Соня Гаджи тут же ухватилась за вечно висевший на шее свисток и дунула, что есть мочи. Пит резко скрылся под водой и забарахтался в иле. Когда до него дошло, что таким способом уплыть не удастся, он встал, обтекаемый жижей, и большими скачками вернулся на свою сторону с развевающимся барахлом .
Солнце быстро распалялось и согревало округу, пока тёплый ветер с востока прогонял надоедливые облака. Лучи быстро высушили росу, пожалев лишь ту, что спряталась в тенистой чаще.
Глядя на мокрых юнцов, дрожавших от холода в остывшей за ночь воде, Хэкмут делал вид, что всё идёт по плану. «Будет им дополнительным наказанием – пусть помёрзнут».
– Все остаются на пляже, пока не высохнут! Больше никаких плесканий!
Ребята уныло выбрались на берег и стали ждать, когда солнце с ветром поработают над ними вместо фена.
Воспользовавшись моментом, тренер подозвал присутствовавших членов команды и учинил им допрос:
– Как вы могли так облажаться?! Вас теперь могут не допустить до матча!
Голые спортсмены виновато опустили головы, будто вторя своим причиндалам.
– Я, конечно, сделаю всё возможное, чтобы этого не произошло… Но вы порядком усложнили жизнь и себе, и мне!
Те понимающе закивали, так ничего и не ответив.
Близилось время завтрака. Желудки урчали, головы раскалывались, а сонное марево тащило обратно в палатки. Но делать нечего – провинившимся пришлось готовить еду на себя и всех остальных. Коллективными усилиями они заварили чай и кофе, начистили больше сотни заранее сваренных яиц и настряпали бутерброды. Те, кто не участвовал в ночных гуляньях, спокойно приводили себя в порядок и радовались жизни.
После принятия долгожданной пищи «тусовщиков» усадили за объяснительные, а невиновные отправились купаться и загорать.
– Тернопу настала полная трында, – скрипел зубами Коул, выводя загогулины на бумаге. Его усилиями весть о «крысе» дошла до всех участников попойки, и большинство поддерживало его в желании отомстить. Но были и те, кто считал, что стоит оставить всё, как есть, чтобы не ввязываться в ещё большие неприятности.
Вскоре мисс Ньюстридж собрала работы, а мистер Хэкмут повёл ночных беглецов на место давешних бдений, чтобы убрать остатки мусора.
– Довольно предсказуемо, – бормотала Джессика, проверяя объяснительные. Уже десятая по счёту, а ничего информативного: «Я случайно услышал о вечеринке, не помню от кого. Это всё, что я знаю». – Тем хуже для тебя, – она сделала пометку на листе, отложила его и перешла к следующему. – Хм… а это уже интересно…
Она была почти уверена, что расколются отличницы, которые и впрямь узнали о «мероприятии» случайно. Мир слухами полнится, и они могли знать полезную информацию, которую не стали бы скрывать для спасения задниц разгильдяев. Но единственное «эссе», раскрывшее «тайну прошлой ночи», принадлежало перу Джея Фокса.
«Мы ещё в школе распределили, кто сколько выпивки понесёт. Всё покупал Лесли Вермут по поддельному удостоверению. Перелили в пластиковые бутылки и сунули в подкладки рюкзаков. Пиво оставили в стекле, как было. Проложили тряпьём, чтобы не звенело. Всем рулили Питер Бэлон, Джереми Чейс, Вик Полок и Лесли Вермут. Они давали поручения, всё организовывали и планировали. Я не имею к этому никакого отношения. Не говорите моим родителям. Отчим меня изобьёт. Умоляю. Пусть моё объяснение останется тайной».
Мисс Ньюстридж несколько раз перечитала «сочинение», не веря своим глазам. Главную звезду школьного театра избивает приёмный отец? С виду такая приличная семья. Да и Джей-то не похож на жертву домашнего насилия. Он ростом со своего отчима, и сложно поверить, что не может дать отпор.
– Есть что-то интересное? – Присцилла Ноулз выросла будто из-под земли. – Может, я тоже поучаствую?
– Нет, спасибо, – нарочито безмятежно ответила мисс Ньюстридж и взяла новую работу, чтобы прикрыть писанину Фокса. – Всё вполне предсказуемо – ничего не знаю, никому ничего не скажу. Скоро уже закончу.
Джессика с облегчением выдохнула, когда преподавательница информатики не стала ей докучать, и ещё раз пробежалась по тексту. Стоило поговорить с самим автором, прежде чем что-то предпринимать. Но для начала она дочитала оставшиеся работы, среди которых была ещё парочка, с упоминанием способов организации празднества, но довольно поверхностным и без указания на личности.
Уставшие и вновь голодные ребята вернулись с импровизированного субботника. Пакет с мусором отправился к остальных отходам, которые планировалось вывести с территории леса по завершении похода.
– Джей, – Джессика осторожно отозвала Фокса, чтобы не привлекать внимания остальных, – можно тебя на пару слов?
Тот сразу напрягся и быстро последовал за ней, надеясь остаться незамеченным. Они уединились за широким стволом старого дерева, стоявшего поодаль от поляны. Мисс Ньюстридж вздохнула и осторожно произнесла:
– Честно говоря, я не знаю, с чего начать. У меня небольшой опыт в таких делах, но я вижу, тебе нужна помощь.
– Мне не нужна помощь, – зашипел мальчик. – Я прошу только не говорить ни о чём моим родителям.
– Э—
– И остальным – что я их сдал!
– Это довольно проблематично, Джей. Мы не можем закрыть глаза на заявление ученика о том, что его избивает отчим.
– Меня никто не избивает. Ничего такого я не писал.
– Но как же? Вот ведь, – Джессика ткнула пальцем в лист: – «Отчим меня изобьёт».
– Вы всё неправильно поняли… – затараторил Фокс. – Это если он узнает… Меня никто не бьёт…
– Джей, послушай. Я понимаю, тебе страшно, но ты не должен его покрывать. Если ты всё расскажешь, мы сможем тебя от него оградить. Иначе как ты себе это представляешь? Я должна просто сказать всем преподавателям, чтобы они молчали? На основании чего?
– Больше никто не читал?
– Нет, пока только я.
– Ну скажите им, что я сделал «явку с повинной», – нервно хмыкнул Джей, – и что это повод снять с меня все обвинения.
Он резко вырвал листок из рук Джессики и, порвав его в клочья, спрятал в заднем кармане. Мисс Ньюстридж вздрогнула от неожиданности. Она уставилась на паренька, на его побледневшее лицо и бегающие глазки.
– А я напишу новую объяснительную, – проблеял он.
– Я не могу молчать о том, что тебя терроризирует отчим. Позволь помочь—
– Никто меня не терроризирует! Просто родители сказали, что не купят мне машину, если я буду плохо себя вести. Я всё выдумал! Ясно?
Джей развернулся и пошёл прочь, нервно сжимая кулаки.
Джессика в полной растерянности проводила его взглядом. Мысли опережали одна другую, но никакая из них не казалось верной. Успокоившись, мисс Ньюстридж подошла к Фоксу, который уже чистил картошку для обеденного рагу, и молча всучила ему чистый лист. Присутствующие уставились на Джея в ожидании объяснений. Он прикинулся валенком и быстро отшутился:
– Видимо, ей не понравилось, что я послал их всех к чертям собачьим в прошлой записульке.
Пока в котелках варилось рагу, мистер Хэкмут собрал «осуждённых» и сообщил им о своей неудовлетворённости их «сочинениями» на тему «Как я провёл прошлую ночь». В связи с этим их ждал семимильных бег с препятствиями. Все с завистью смотрели на счастливчиков, которым удалось скрыться с вечеринки незамеченными. Некоторые из них сочувствовали «арестантам», пока другие откровенно смеялись им в лицо.
«Вечером Тернопу несдобровать», – думал Коул начиная вынужденную пробежку и поглядывая на свою жертву.
А Джессика читала новую работу Фокса, будто под копирку слизанную с остальных. «И что мне делать?..» Она понятия не имела, чему верить. Бьёт ли мальчика отчим, или он и правда всё выдумал? Взвесив все «за» и «против», мисс Ньюстридж решила смолчать. Хотя бы пока не удастся что-нибудь выяснить. Имена главных виновников она тоже утаила, сочтя, что хоть пастухи и в ответе за то, куда пошло стадо, люди не должны быть овцами.
– Мы вчера, кажется, не закончили, – Питер догнал Сашу, которая намеренно держала дистанцию.
– Мне кажется, мы более чем закончили, – сказала она и прибавила шагу.
Но Бэлон не отставал.
– Что-то не так?
– Да нет, я вполне нормально отношусь к тому, что парней от меня как ветром сдувает.
– А… тебя расстроило, что я так смылся?
Саша хмыкнула и ничего не ответила.
– Извини… это… это, наверное, инстинкт самосохранения или типа того… ну… и… я был пьян, вот так и вышло… сам не знал, что творю…
– Что же тогда ты тут делаешь, если тебе удалось сбежать?
– Преподы запомнили, что меня не было в палатке, – фыркнул Пит, – и выволокли нахрен, когда вернулись на поляну.
– Не повезло, – сказала Саша, даже не стараясь скрыть радость.
– Да уж…
– Бегство было излишним, – не унималась она.
– Могу я рассчитывать на твоё снисхождение?
– Рассчитывать-то ты можешь… но я ничего не обещаю.
– И на том спасибо, – Питер вновь вспомнил про свою интонацию для обольщения юных прелестниц, но сбивающийся от бега голос звучал не очень убедительно. Скорее даже забавно. Это развеселило Сашу, и она принялась смеяться, не обращая внимания на удивление собеседника.
Её хохот оборвала мелодия телефонного звонка. Она тут же полезла в карман за мобильным с символикой школы, служившим частью обмундирования «золотой сотни».
– Привет, мам!
Бэлон недовольно вздохнул и продолжил бежать рядом, как блудливый пёс в ожидании мозговой косточки.
«Разговорчики в строю» велись не только Сашей с Питером, Честити и её товарищ Дин Сандерс обсуждали проблемы многострадальной Тор.
– Она меня достала. Подумай сам, как можно быть такой лицемерной?! Сара вечно делает вид, что самая умная и благоразумная. Но я-то всё вижу! Она творит всякую фигню потому, что сама этого хочет – не из-за меня, заметь. Но – НО – сваливает в итоге всё на меня, будто бы это я её подговорила, потащила, заставила! Ага, да, конечно, с дулом у виска стояла. Короче, сваливает всю ответственность на меня. Удобно, правда? А сама такая типа вся правильная, спасительница моей заблудшей души, всё такое. Собственно, что и вчера пыталась протащить: типа пошла на вечеринку только из-за меня, чтобы быть рядом, помочь, уберечь и бла-бла-бла. От чего только – непонятно. Нудила всю дорогу, вот я и не выдержала.
– Да, Рейн всегда выдавала себя за кого-то другого… – протянул Дин, понятия не имея, о чём толкует девчонка. Он всё слушал, слушал и пропускал мимо ушей. Его больше интересовали груди собеседницы, ритмично подпрыгивавшие при беге.
– Она вся в свою мать. Знает, как правильно, всех поучает, а при удобном случае делает по-своему. Так и ладно бы, но вину-то сваливает на кого-попало! А у Сары этот кто-попало – вечно я! Но всё, хватит – нахавалась.
– Да, родители сильно влияют на детей…
– Но надо свои мозги иметь, не? Она же до сих пор делает вид, что не понимает, что произошло, и какого я на неё так обиделась, прикинь? Спрашивает меня, типа, «а что случилось?» – Чес начала кривляться в приступе жалкой пародии на бывшую подругу: – «Ну и что, что я не рассказала тебе про Китена?» Прикинь! Она или полная дура, или отлично ей притворяется.
– Так в чём дело-то? – осторожно уточнил Дин, окончательно запутавшись.
Чес сбросила скорость и с возмущением уставилась на парня.
– Ты серьёзно?
– Э… ну… я так понял, что ты разозлилась из-за того, что она использует тебя, чтобы прикрыть свои грязные делишки? А при чём тут Коул?
– «Прикрыть грязные делишки»? – усмехнулась Честити. – Ну, типа того. А Коул тут в качестве очередной причины, из-за которой она пыталась запудрить мне мозги на этот раз.
– Понятно… – пробормотал Сандерс, так ничего и не поняв.
– Интересно, какой бы она была, если бы не её мамаша?
– А?
– Ну, как ты думаешь, люди уже рождаются с какими-то качествами, или это всё воспитание?
– Не знаю… может, и то, и другое?.. Например, Сим.
– Ну.
– Ну вот они – близнецы, но совсем разные, хотя и воспитывались одними и теми же родителями.
– Тогда это доказывает, что всё заложено изначально.
– Не, тогда бы воспитание вообще не имело значения… наверно…
– А может, оно никак и не влияет, а? Мы же не можем сравнить одного и того же человека при разном раскладе.
– Но, по идее, – Дин всё думал о сестричках Сим и их «близняшках», – и генетический материал у них идентичный…
– Может, вопрос не только в «материале»? Душа там какая-нибудь.
– Короче, я не знаю…
Сандерс не был склонен к пространной философии, он тяготел к точным наукам и среди цифр и формул ощущал себя как рыба в воде. А сейчас беспомощно барахтался в потоке мыслей и слов своей болтливой собеседницы.
– Знаешь, я иногда думаю, какой бы я стала, если бы у меня не было родителей. Может, всё сложилось бы по-другому? На меня бы не давили их запреты, и… я была бы… свободнее, что ли…
– Ты меня извини, – Дин чуть ли не подавился, – но я помню время, когда их запреты не действовали.
– Я не об этом, – Чес злобно сверкнула глазами. – Я про внутренние запреты. Которые ограничивают мою душу, а не тело.
«О чём она?!» – взревел вскипевший мозг паренька.
– Но запреты идут и от общества, – брякнул он наугад, вспомнив последнее обсуждение нравов Европейского Средневековья на уроке истории.
– Да… ты прав…
Дин просиял. «Красава». Ткнув пальцем в небо, попал именно туда, куда стоило метить. Чес замолчала и погрузилась в раздумья.
– Я со следующей недели иду работать в Глумаркт, – сообщил Сандерс, когда молчание слишком затянулось.
– М…
– Мистер Чен обещает мне пятидесятипроцентную скидку на весь товар.
– А зарплату он тебе обещает?
– Ну… да… небольшую…
– Он тебя использует, Дин. Ты не в курсе, что у него никто долго не задерживается? Думает, что мы все глупы донельзя.
– Кто мы?
– Да подростки. Малолетки, как он нас называет. Сама слышала. Ну, насчёт некоторых оказывается прав… Короче, он вечно будет находить недостачи, которых не существует, вычитывать с тебя, в итоге ты ему окажешься ещё и должен.
– Думаешь?
– Иногда, – засмеялась Чес.
– Что иногда?..
– Думаю иногда. В отличие от некоторых…
Чуть поодаль бежали Джереми, Вик и Лесли, которых Джей Фокс упоминал в своём «докладе».
– Я не собираюсь так рисковать, мы уже попали, – чуть ли не шептал капитан «Пантер» Джереми Чейс. – Тебе-то, Вермут, ничего – дерёшь глотку и ладно, а нас и так могут отстранить, но пока тренер обещал впрячься, так что, может, пронесёт. Хотя мы ещё не знаем, сдал ли нас кто-нибудь в своих «мемуарах».
– Ну и хер с тобой, – бросил Лесли и свернул с тропинки, протаривая новую дорогу к месту ночного веселья.
Добравшись до поляны, он нашёл кусты, в которых были спрятаны остатки алкоголя, припасённого на опохмел – только последний идиот сдал бы преподам всё подчистую. Вермут откупорил бутыль пива, залудил её несколькими глотками и посмотрел на небо. Чистое, лазурного цвета, с распластавшемся ярким солнцем. Воздух свежий и приятный, будто созданный для того, чтобы дышать полной грудью. Лесли вдохнул и расплылся в безмятежной улыбке.
Этот разгильдяй был известен всей молодёжи Ричвиля как солист школьной рок-группы «Дор-Блю». Он был бунтарём и не признавал правил. По крайней мере, так о себе заявлял. Никогда не прочь выпить и побеспредельничать. Не гнушался запрещённых препаратов, за что отчасти получил своё прозвище – ЛСД, которое расшифровывалось как «Лучший Среди Других». «Другими» называли тех, кто не подпадал под общественные стандарты. Девочки просто визжали от него, особенно неоперившиеся малолетки и те, кто не осознавал ценность морали.
Название группы брало истоки у любимого вкусового сочетания вокалиста, перекликающегося с фамилией: Лесли превосходно себя чувствовал, попивая вермут вприкуску с сыром Дор Блю. Такое, можно сказать, элитарное пристрастие ему привили родители, не подозревавшие, что их сыночек таскает пойло из шифоньера. Они были очень состоятельными людьми, хотя их отпрыск предпочитал отождествлять себя не с зажравшимся мажором, а с ребёнком из неблагополучной семьи, отец которого отбывает не первый срок, а мать прикладывается к бутылке и таскает в дом вонючих дальнобойщиков, заставляющих её визжать, как свинью резаную. Такой образ ему казался ближе его душевному укладу и духу группы, название которой хоть и брало истоки там, где брало, расшифровывалось вполне конкретно: сокращение от «Дорогая, блюю». Так просто и приземлённо. В этом был весь Лесли: сегодня в кожаном кресле пьёт вермут с Дор Блю, а завтра уже блюёт на очередной девке, готовой раздвинуть ноги по первому щелчку пальцев.
Он вечно играл на грани и впадал из крайности в крайность, вторя досадному мезальянсу между внешней гармонией семьи Вермутов и внутренним разладом. Огромный дом, машины, деньги и связи. Жестокий тиран отец, подавлявший всех авторитетом и угрозами лишить финансовых дотаций. И мать – слабовольная неврастеничка, вымещавшая недовольство жизнью на нерадивом сынке, презиравшем их обоих.
Часто Лесли запирался в своей комнате и подбирал аккорды любимых песен «Нирваны». Он представлял себя живущим во времена Курта Кобейна и Ривера Феникса, почившего от передозировки. Внутреннее стремление к смерти, как говаривал Федерн, мортидо, толкало Вермута на «передозировку» везде и всегда. Он не знал меры ни в чём: будь то алкоголь, сигареты, женщины или наркотики. Он мог смеяться до потери сознания или впадать в депрессию сравнимую с апокалипсисом. Его часто посещали мысли о самоубийстве. Останавливало одно – он ещё не достиг того уровня, чтобы уйти, оставив след в сердцах людей навечно. Это было единственным, что казалось стоящим, – сотворить то, что переживёт поколения и заставит помнить тебя всегда. Создав это, можно и умереть.
Когда все вернулись с пробежки, Лесли уже сидел поодаль от палаточного городка и что-то воодушевлённо бренчал на гитаре.
– Я смотрю, ты быстро бегаешь, – Хэкмут заподозрил неладное.
Тот кивнул и продолжил играть.
– Эй, Вермут, я, кажется, к тебе обращаюсь!
– Я сделал ваш дурацкий кросс, что ещё нужно? – бросил парень, не отрываясь от струн.
Датчик кипения Уилла начал зашкаливать, что отчётливо показали его встопорщившиеся усы; но его позвали на обед, и голод пересилил злость. Оно и ладно, связываться с этим сорванцом было себе дороже: в конце прошлого года ему перешёл дорогу преподаватель биологии, поставив за итоговый тест неуд – вскоре школа лишилась одного из биологов, которого якобы поймали на взятке, а Вермут окончил курс с отличием. Его отец не поощрял выходок сына, но когда речь заходила о престиже семьи, он использовал всё своё влияние, чтобы крайними оказались не её члены. Так что лучше перекус, чем топорщащийся ус, как говаривал дед «малыша» Уилла.
Лесли благоговейно перебирал аккорды, то и дело заглядывая в свой блокнот, и что-то там записывал. Он явно был под каким-то допингом, будь то алкоголь, наркотики или вдохновение. Или первое, второе и третье вместе взятое.
Все, кроме него, уселись обедать. Билли Терноп ютился возле палатки и чувствовал себя ещё большим изгоем, чем обычно. А такое довольно сложно представить. Коул взял порцию рагу и решил расположиться в тени раскидистого орешника на краю поляны, подальше от глупых замечаний учителей и несмешных шуток ботанов. Проходя мимо Билла, он смачно шмыгнул носом, собрав всё содержимое его недр, и метко харкнул прямиком в середину миски недруга. Тот вздрогнул.
