«Круть» kitabından sitatlar
Что такое человек? Гормональный робот, запрограммированный на тиражирование своего сборочного кода и обремененный культурой, требующей безропотно умирать за абракадабру, переписываемую каждые двадцать лет. Какой
В подобной многослойности был перебор. Какой-то трансмодерн (не знаю, что это, но так постоянно выражаются системные пушеры голливудского фуфла, выдающие себя за кинокритиков).
Но биологический человек – это зажженная спичка. Отрежет он себе письку или пришьет, погибнет в перестрелке или выживет – не так уж и важно, потому что он по-любому сгорит в атмосфере.
Я тебе так скажу. Измерять возраст Вселенной – это как прикидывать, сколько метров будет в яме, если известно, что ее рыли от забора до обеда, но не совсем понятно, где забор и когда обед. Вернее, когда забор везде, а обед всегда, но уже остыл
I got two strong arms, Blessings from Babylon. Time to carry on and try… Nik Kershaw
Ветер дует, и все. Пиндосам сто лет все отстегивали чисто за ветер, а мы чем хуже? Лазер-то теперь у нас…» – из неофициальной стенограммы выступления генерала Судоплатонова перед руководством сердоболбольшевиков). Политическим следствием ветрооплаты стали климатические войны, в вялой форме продолжающиеся до сих пор.
Wer sich selbst erchöhet, der soll erniedriget werden…
своим умом и волей. А если ты действительно крут и умеешь не делать этого (что куда сложнее, чем каждый раз делать на автомате ), ты начинаешь видеть на месте любого человеческого смысла рыбу . Просто рыбу , которая могла бы состоять из любых других элементов, значков и пиктограмм. Фокус нашего мира в том, что настоящих слов здесь нет. Или, что то же самое, окончательным текстом на время становится любая рыба. Все что угодно. Даже ты сам.
Wer sich selbst erchöhet, der soll erniedriget werden…
в какой-то комнате – но Сердюков сидел прямо на велораме, среди других крутящих педали зэков. Впереди была вторая ветробашня – и перед ней действительно теперь стояла эстрада. На ней прыгал одетый в форму улан-батора шансонье с зеленым коловратом на черепе и пел: – Ветры и версты, улетающие вдаль!
