Kitabı oxu: «Хищница»

Сисилия Берг

«Геракл»

Смех катером прибыл на круизное судно «Геракл», когда оно находилось в Желтом море и готовилось к отплытию. Он поселился в номере на седьмом этаже. Почему-то для него было важно поселиться именно на седьмом этаже. Подсознательно он понимал, почему, но не позволял себе в этом признаться. В номере Вирджи жил сухой неразговорчивый норвежец, с которым Смех столкнулся в коридоре, когда направлялся в ресторан пообедать. В ресторане Вирджи не появлялась. Пообедав, Смех переоделся у себя в номере, взял полотенце и направился к бассейну, чтобы искупаться и позагорать. Он вдоволь наплавался в бассейне с морской водой и, нежась в шезлонге, смотрел на морские пейзажи. Зеленый берег с обильной, сплошной кудрявой растительностью радовал глаз. На берегу среди зелени виднелись затейливо гнутые крыши домов. По морю плавали с загнутыми носами лодки и парусные суда. Их корпуса были так изогнуты, как будто хотели опровергнуть правильность и надежность прямых линий. Не зря какой-то китайский мудрец сказал: «Прямая дорога только та, которая быстрее приводит к цели, если даже она извивается». В этой фразе скрывается философия востока. Рыбаки без суеты делали в море свое нехитрое дело. На «Геракле» прибавилось азиатских женщин. Их лица выглядели несколько плоскими. Зато их щеки казались заметно круглее узких, сухощавых бедер. Они загорали у бассейна, подставляя от природы миниатюрные и бронзовые тела солнцу. Некоторые представлялись вполне симпатичными. У бассейна Смех встретил знакомые лица. Эти люди держались немного отстраненно и чувствовали себя на судне старожилами. Среди их числа Смех отметил несколько английских семей, которые знали, как нужно себя держать, как нужно жить и на всех остальных посматривали со сдержанным высокомерным достоинством.

Отдаваясь созерцанию, Смех блокировал для доступа свою память и постарался забыть свою суть. Он сидел у бассейна, ощущая себя то легким ветерком, который подгоняет и теребит рыбацкие лодки, то лучами солнца, которые гладят всех женщин по самым нежным местам, то птицей реющей в завидной неподвижности перед ним за бортом. То он превращался в старого рыбака под утлым парусом, которого дома ожидала желтая стареющая жена и маленькие дети. То он смотрел на уплывающую вместе с берегом зеленую гору, за которую садилось солнце. И ему казалось, что он сам превращается в эту чудесную гору, которая создает своим присутствием вековой, тысячелетний пейзаж. Точно так день за днем солнце садилось за гору. По горе ходили люди, которые жили на ней, и которых теперь нет. И желтое пятно солнца, прячась за горой, подсвечивало ее с другой стороны, создавая сказочный ореол сияния.

Смех сидел в шезлонге. Руки, ноги и все тело, все его мышцы были расслаблены. Через несколько часов неподвижности, засыпая и просыпаясь, он достиг того состояния, когда кажется, тебя вообще нет. Ты все это видишь не как участник жизни и человек, а как частица всего этого. Ему казалось, что он раздарил себя всему окружающему: воде, камням, деревьям, предметам природным явления. Он знал это состояние и знал, что это и есть вершина отдохновения. Он некоторое время наслаждался этим своим чувством растворенности во всем, пока ему не захотелось вернуться в телесный мир, где тела и вещи вступают во взаимоотношение. Он собирался это сделать, просто дотронувшись до чего-нибудь. Он лежал в шезлонге и не чувствовал под собой твердой основы. Он как будто парил над всем. Чтобы это изменить, ему достаточно было поднять руку и потрогать себя, шезлонг, полотенце, тапочек, потрогать любую вещь, чтобы вступить с ней во взаимодействие, осуществить контакт и подтвердить, что он все-таки есть как объект, тело. Но ему этого не удавалось. Он не мог заставить себя пошевелить даже пальцами рук и ног. Он собирался это сделать, но не хотел себя заставлять нарушать свое состояние, потому что в нем, в этом его состоянии неподвижности пряталась бесконечность жизни. Он снова вспомнил Вирджи. И вдруг в какой-то момент услышал ее голос. Ему показалось, что он слышит ее голос. Он вздрогнул, приподнялся и оглянулся. Нет, показалось. Именно показалось. Он встал и прошелся по палубе. Да, ему это именно показалось. Ее не было у бассейна. Он снова сел как прежде в шезлонг. Попытался занять прежнюю позу, но не смог достичь прежней отрешенности. Ощущение бесконечность жизни исчезло. Неподвижность вернулась, а бесконечность стала иллюзорной. Что-то нарушилось, когда он вздрогнул и приподнялся. Безмятежная иллюзия неподвижности пропала вместе с самой неподвижностью, которая украла у него ощущение бесконечности.

После ужина он захватил из номера плед и снова вышел на открытую палубу к бассейну. Солнце скрылось за горой. И сама гора скрылась вместе с берегом. Синь надвигающейся темноты покрыла море покрывалом, сотканным из тумана. Он отдыхал, стараясь постичь неподвижностью смысл жизни и вечность. Он только не знал, можно ли постичь неподвижностью смысл жизни и вечность. Он этого не знал, но все равно это делал. Как бывает, когда делаешь что-то и думаешь, что у тебя обязательно получится, что ты задумал. Ты надеешься на это и делаешь, потому что не можешь не делать.

Когда он открыл глаза, горели тусклые палубные огни. У борта стояла изящная девушка и смотрела в море. Она то ли о чем-то думала, то ли просто ей захотелось побыть одной. «Вирджи», – подумал Смех. Он снял с себя плед, поднялся на ноги. «Вирджи», – подумал он снова и пошел к ней.

– Вирджи, – чуть слышно позвал он, боясь снова нарушить иллюзию неподвижности.

Он не верил своим глазам, не верил, что это Вирджи. Но он очень хотел, чтобы это была она.

– Вирджи, – позвал он громче. – Вирджи…

– Что? – обернулась девушка. – Что вы хотите?

Это была не Вирджи, но Смех почему-то не хотел в это верить.

– Вирджи, – снова позвал он, надеясь, что его узнают, и подошел еще ближе.

– Вы ошиблись, – сказала девушка.

Смех замолчал и замер. Девушка отвернулась. И тут он услышал, что она всхлипнула.

– Что с вами? – спросил он. – Вы плачете?

Она ничего не отвечала. Если раньше она стояла неподвижно, то теперь ее плечи вздрагивали. Когда он подходил, ему казалось, что перед ним молодая женщина с красивой фигурой. Но как только она обернулась, он увидел, что это симпатичная девушка.

– Вам надо успокоится, – сказал Смех разочарованно и грустно. – Принять успокоительное… Лучшего успокоительно, чем коньяк, я не знаю. Здесь становится прохладно. Пойдемте в бар.

– Нет…

– По вашему, лучше зябнуть и плакать?

– Нет.

– Что нет?

– Я не пойду… Он там…

– Кто он? Где?.. Не смешите меня. Здесь баров, как звезд на небе. Мы пойдем в любой другой.

Смех посмотрел за борт. Ему вдруг стало очень грустно оттого, что он обознался. И еще оттого, что около него стоит и страдает милая девушка, похожая на Вирджи. И где-то далеко, может быть, также стоит Вирджи и, может быть, плачет. Почему-то она плачет. Она ведь может плакать. Тогда она сказала: «Не ищи меня. Я сама тебя найду…» Но как она может его найти. Где он? И где она? Ему стало жалко ее. И ему стало жалко эту девушку. Он положил ей руку на голову и погладил. Так гладят детей, которых хотят успокоить. Девушка посмотрела на него с удивлением. Она начала успокаиваться. Наверное, ей польстило, что он не стал к ней приставать. И удивило, что он по-отечески положил ей руку на голову и погладил. Смех вдруг прочитал ее мысли и понял, что так когда-то в детстве гладил ее по голове отец. И сейчас здесь произошла связь времен. Ее удивленный взгляд на него подтвердил, что он прав. Она затихла. Они стояли и молчали. Потом она сама начала рассказывать свою драматическую историю.

– Я его любила… Сильно любила…

Он обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Если бы кто только знал, как я его любила.

И С меху показалось, что он это знает.

– Но я ему нужна была для другого. Да… Для другого… Когда я поняла, для чего я ему нужна, было уже поздно. Он оказался обычным сутенером. Все время подкладывал меня богатым клиентам и зарабатывал деньги. Теперь я так больше не могу и не хочу… Но он меня не отпускает. Я несколько раз пыталась от него сбежать. Его люди меня ловили и возвращали… Потом они меня били… Если бы кто только знал, как они меня били…

И Смеху показалось, что он знает, как они ее били. Он живо представил себе эту картину.

– Видите, я дрожу… Стоит мне вспомнить это, как я начинаю дрожать… Я их боюсь…

«Обычная история, – думал Смех. – Девушка хотела больше, чем получила. Она хотела все и сразу – любовь и деньги. Но так не бывает. Потому что «все и сразу» человек получает только вместе со смертью, если он чего-то достигал и смог достичь. У него все есть, и ничего нет». Ему почему-то захотелось помочь этой девушке. То ли потому что она чем-то походила на Вирджи, то ли потому что Вирджи могла оказаться точно в такой же ситуации.

– Пойдем, выпьем, – снова предложил он. – Тебе нужно успокоиться.

– Да… Мне нужно успокоиться. Мне нужно выпить…

– Как тебя зовут?

– Лиз… Меня зовут Лиз. И я пойду в бар. Да, – сказала она отважно. – Я пойду с тобой в бар. Только я не знаю, как тебя зовут.

– Я тоже не знаю, – ответил Смех и на ее вопросительный       взгляд добавил. – Я забыл.

– Как же тебя называть? – спросила она.

– Называй меня просто Рассветом.

– Рассвет? Почему Рассветом?

– Потому что ты сейчас живешь в ночи. А я хочу, что бы у тебя наступил рассвет. Я хочу стать для тебя Рассветом.

– Ты странный… Хорошо. Я буду тебя звать Рассветом. Если ты этого хочешь.

– Пойдем…

– Пойдем… Мой Рассвет!..

Они пошли в бар. Смех любил ходить в бар на третьем этаже. Ему там нравилась обстановка и курносый бармен. Он понимал Смеха и других посетителей с полуслова. Бывают такие бармены, которые умеют раствориться в желаниях посетителей. Не выражают что-то из себя, не демонстрируют себя и свое умение. Они стараются делать свое дело так, чтобы другим было хорошо, и забывают про себя.

– Садись, – показал Смех девушке за свободный столик. – Я сейчас.

Он подошел к бармену и показал два пальца. Это означало, что он сегодня вдвоем.

– Два коньяка, – сказал бармен. – И два сока.

Смех кивнул и пошел к Лиз. Они сидели за столиком и пили коньяк. Лиз рассказывала о себе.

– Я родилась в Словении. Мой папа англичанин, мать француженка. Бабушка русская…

– Дальше можешь не продолжать, – улыбнулся Смех. – Сейчас в мире все так перемешано.

– Не знаю, почему так. Мы все ищем лучших мест. И не сразу и не всегда находим то, что нужно, – сказала она.

– Да. Раньше было не одно великое переселение. Люди поднимались и целыми племенами искали лучших мест. Сейчас время индивидуалистов. Каждый это делает сам для себя.

– Ты тоже много путешествуешь? – спросила она.

Он кивнул.

Они продолжали пить коньяк. Он слушал ее болтовню. Все женщины любят поговорить, особенно, когда их слушают. Едва коньяк заканчивался, он поднимал два пальца, и официант приносил еще.

– Вот ты где? – послышалось рядом.

Лиз вздрогнула.

– Кто это? – спросил Смех.

Он обернулся и увидел нависшего над ним, словно гора, китайца.

– Я – Ван Йонг, – сказал китаец так, как будто он был Мао Дзедуном, Лениным, Гитлером или Мадонной. – Запомни, – закричал он. – Я Ван Йонг.

– Я запомнил. Ты Ваня Ëжиков, – сказал Смех, внутренне рассмеялся и подумал: «Китайская мафия. Этого мне еще не хватало».

– Что? – взревел Ван Йонг. – Кто я?

Смех встал, чтобы посмотреть в глаза китайцу. Смотреть пришлось снизу вверх. Китаец оказался выше и мощнее.

– Ваня Ëжиков. Так переводится Ван Йонг с китайского языка на русский, – пояснил он.

«Дать ему «резонансного или открутить голову, – подумал Смех и увидел внутренним зрением еще двух китайцев, которые находились за его спиной. – Нет, зачем напрягаться? Я на отдыхе».

Ван Йонг попытался схватить Смеха за плечо. Смех перехватил его руку, едва она двинулась и показал свое превосходство. Йонг понял, чтобы так перехватить руку, нужно тренированной ловкостью и уметь читать мысли.

– Я заплачу за ночь, – сказал Смех, успокаивая Йонга, и подумал: «Зачем я это делаю?.. Она похожа на Вирджи. Она чем-то похожа на Вирджи…»

– Й-ох, – китаец показал три пальца и ушел. Смех понял, что три пальца означали цену за Лиз. Они некоторое время еще пили коньяк, потом поднялись и пошли к нему в номер.

– Ты ему действительно заплатишь? – спросила она.

Смех промолчал.

– Тебе нравятся мои духи? – спросила она чуть позже.

– Мне нравится в тебя все, – соврал он. Нет, он не соврал. Врут, когда хотят получить какую-то выгоду. Он просто хотел ее приободрить. – Я, если признаться, вообще не очень люблю духи. Твои слишком яркие и навязчиво сладкие. Мне хочется улавливать не запах духов, а запах женщины, который становится едва уловимым после душа с шампунем. – Он поймал себя на том, что говорит с ней, как с Вирджи. Ему не хотелось ее обидеть, но он должен был сказать, что ее духи вызывающе пахучи.

– Я приму душ, – тут же сказала она. – Я быстро. Только смою духи.

Похоже, она поняла его. Смех посмотрел на ее порывистость и подумал: «Она похожа на Вирджи. В эту секунду он думал именно так. Но уже в следующую секунду не знал, на самом деле она похожа на Вирджи или ему это кажется. Ему даже показалось, что он сам себя в этом уговаривает. И делает он это, потому что желает, чтобы это было так.

Лиз ушла в ванную. Он разделся и лег. «Она похожа на Вирджи… – думал он. – Нет… И все-таки, нет. Она не Вирджи… У нее красивая фигура. Она привлекательна. Но… Она не Вирджи… Нет, не Вирджи…»

Он засыпал. В полусне услышал, как Лиз ложится рядом и сделал вид, что крепко спит.

Утром позвонил шеф и сказал, чтобы Смех возвращался.

– Ты мне нужен. У меня для тебя приготовлен замечательный отдых на острове…

– Вы теперь станете моим личным туристическим агентом? – спросил Смех и мысленно улыбнулся.

– Да. Ты увидишь, что у меня это хорошо получается.

– Так думают все дилетанты, – сказал Смех. – Когда-то вы так говорили.

– Я для тебя разработал индивидуальный маршрут, сынок. Ты будешь доволен.

– Хорошо, я вылетаю, – сказал шефу Смех и отключился от связи.

– Что случилась? – спросила проснувшаяся Лиз.

– Вызывают на работу, – сказал Смех, положил мобильный на туалетный столик и принялся одеваться.

Лиз сидела, повернувшись к нему опершись левой рукой о постель. Она снова напоминала ему Вирджи. Он снова начал испытывать влечение к ней. Особенно его привлекала ее открывшаяся грудь.

– Хочешь, я увезу тебя отсюда?

– Да, забери меня. Забери меня…

«Я не должен был так говорить, не должен ничего такого делать и ввязываться в эту историю», – подумал Смех и позвонил администратору, чтобы узнать о катере на берег и заказать два билета на самолет из Токио.

Не успели они одеться к завтраку, как Ван Йонг позвонил ему по телефону в номер и потребовал деньги.

– Приходи после завтрака, – сказал ему Смех и бросил трубку.

Через несколько минут в номер постучали. Смех отрыл дверь и увидел Йонга с двумя помощниками.

– Я же сказал, приходи за расчетом после завтрака, – напомнил Смех и, не выдержав, дал пришедшему «резонансного».

Расчет получился короткий. Тот задергался, словно исполнял какой-то китайский национальный танец, который Смеху, надо сказать не понравился. Он схватил китайца за ворот рубашки и, отходя в сторону, дернул на себя. Йонг, не закончив танец, влетел в номер Смеха, ударился головой о шкаф при входе и повалился на пол. За ним следом в номер таким же образом влетели его двое подручных.

– Пришли и испортили аппетит перед завтраком. Кто ж так делает? – сказал Смех.

Он взял Лиз под руку, вывел ее из номера и закрыл за собой дверь на ключ. Все необходимое было при нем. Он тут же по коридорному телефону позвонил начальнику службы безопасности судна и сказал, что в его номер кто-то проник и попросил принять срочные меры. «Пусть подумают, что Йонг хотел украсть у меня трусы, – подумал Смех и мысленно рассмеялся. Ничего более ценного в его вещах не было.

– Я возьму тебе билет до Парижа, – сказал Смех.

– Разве мы не летим к тебе домой?

– У меня нет дома, – сказал Смех. – У тебя появится шанс начать новую жизнь.

– Хорошо. Мне нужно взять кое-какие вещи, – вдруг сказала решительно Лиз.

– У тебя не более пяти минут. Я жду тебя после завтрака у трапа.

Лиз бегом зацокала каблучками по коридору, доставая из сумочки ключи. Смех увидел ее после завтрака. Она сияла независимым счастьем на лице. «Да, она счастлива не зависимо от меня», – подумал Смех. – Ее счастье связано с чем-то еще».

Смеху не было дела до ее психофизического состояния. И времени для выяснения подробностей тоже не оставалось. Они сели на катер и отплыли к покрытому легким туманом берегу. У Лиз обнаружилась довольно тяжелая сумка, и Смех взялся ей помочь. Его сумка с вещами осталась в номере. Через десять минут Смех оглянулся и с уплывающего катера увидел странное. На «Геракле», который отчетливо виднелся сквозь восходящее солнце, бегали вдоль борта и махали руками три китайца. В одном из них Смех узнал Ван Йонга. «Ваня Ежиков, похоже, опоздал на катер. Он, кажется, особенно волновался и странно размахивал руками. Издали могло показаться, что трое китайцев выбежали проводить давних друзей. «Все трое остались в полном здравии и с головами на плечах», – подумал довольный собой Смех и мысленно улыбнулся.

Смех и Лиз сидели в зале ожидания токийского аэропорта Нарита. До вылета оставалось два с половиной часа. Вот-вот должны были объявить о начале регистрации.

– Это тебе, – сказал Смех и протянул электронную карточку Лиз. – На карточке некоторая сумма денег. Для начала тебе хватит.

– Спасибо, – сказала Лиз и убрала карточку в сумку.

В следующий момент Смех почувствовал, что пространство возле него зашевелилось, и внутренним зрением увидел опасность от нескольких человек. Смех повернул голову и отметил стремительное приближение трех китайцев. Это был Йонг и двое его подручных. У обоих в руках были пистолеты.

– Какая приятная неожиданность, – сказал громко Смех, мысленно улыбнулся, оценивая обстановку.

– Убью! – заорал разъяренный Йонг, глядя на Лиз.

У Смеха оставалось несколько секунд. И он ими воспользовался. Моментально сокращая расстояние, он ринулся к троице и ближнего Йонга, используя его энергию, чуть подсев, бросил через себя. Двух других, выбив у них из рук пистолеты, он тоже разбросал по сторонам и подумал: «Фейерверк из тел у меня удался». Но это оказалось преждевременным, потому что все трое вскочили и снова кинулись на Смеха. Тот схватил Йонга, дернул его на себя и перекинул через бедро. Йонг перелетел через ряд кресел и точно упал задом в коляску, из которой только что забрали ребенка. Коляска покатилась, ударилась о кресла и перевернулась. Второго Смех бросил, прогнувшись назад, через голову, во время броска, ломая ему руку, которая держала нож, и третьего, бросившегося на него также с ножом, перебросил через себя, падая на спину и упершись тому ногой в живот. Тот полетел точно в стену, головой испытал ее крепость и без сознания прилег отдохнуть от жизненной суеты. «Нет, фейерверк все-таки удался», – подумал Смех. И в это время увидел, как Йонг, поднимаясь с пола, направил на него пистолет. Но Смех не дал ему шанса пустить в ход пистолет. Он выбил у него из рук оружие, схватил его за плечи и посадил в кресло.

– Если встанешь, то ляжешь без перспективы подняться, – прошептал Йонгу Смех. – Какие претензии?

– Она взяла у меня деньги и документы, – сказал зло Йонг, указывая пальцем на Лиз.

Смех искоса посмотрел на тяжеловатую сумку Лиз, за которую та держалась обеими руками. Он взял из рук Лиз сумку, расстегнул молнию, открыл и заглянул внутрь. В сумке кучей лежали упакованные деньги и документы. Смех закрыл сумку и передал ее Йонгу. Йонг взял сумку и выразительно показал Лиз ладонью по шее. Затем он резко махнул покалеченным подручным, чтобы они шли за ним, и вместе с ними удалился.

– Зачем ты отдал ему деньги? Это мои деньги. Я на него работала пять лет… Я заработала эти деньги.

Смех сидел и внутренне улыбался.

Она пошла, чтобы взять свои вещи. Взяла свои вещи и вещи Йонга. Он не слушал Лиз, вспоминал о том, что произошло, и размышлял о женщинах. Думал о женской логике, в которой приоритет желаний берет верх над приоритетом размышлений и здравого смысла.

«Жизнь вынуждает их быть такими, какие они есть», – подумал он примирительно.

Лиз говорила, что ей не нужны деньги, что она хочет остаться с ним. Смех ее не слушал. Он думал о предстоящей работе. «Интересно, что для меня приготовил на этот раз шеф?.. Какой это будет отдых?.. Неужели у шефа может получиться организовать ему отдых лучше, чем у Светланы Радостиной?»

Страшная операция

Смех ехал на службу, чтобы встретиться с шефом.

Он прилетел вечером накануне и поехал на служебной машине домой, чтобы привести себя в порядок. Принял душ и позвонил шефу.

– Сейчас у меня совещание. Через час я жду тебя у себя. Тебя ждет фантастический отдых на острове…

Перед тем, как ехать на встречу к шефу, Смех в халате сел на диван и проснулся глубокой ночью. Когда он посмотрел на часы, то понял, что опоздал. К кому и насколько опоздал, не знал. Он сразу не мог понять, какое сейчас число, день недели и сколько дней он проспал. Обычно он контролировал время даже когда спал. Мог лечь и приказать себе проснуться через пять минут. У него это всегда получалось. Внутренние биологические часы точно информировали его о времени. В этот раз он будто провалился во временную бездну. Перелеты и часовые пояса сыграли с ним злую шутку и заставили его внутренние часы сбиться. Голова была тяжелой. Он плохо соображал. Все тело просило сна. Он походил по квартире, снова лег на кровать и сразу заснул, как провалился. Проснулся утром. На этот раз его биологические часы его не подвели. Он проснулся ровно в восемь часов. И первое, что ему захотелось узнать, какое сегодня число. Включил радиоприемник и телевизор. По телевизору в утренней программе объявили: «Сегодня тринадцатое число… Пятница…» Смех задумался: «Значит, я проспал шестнадцать часов…» Непростой перелет с аварийной посадкой давал о себе знать. Они десять часов ждали, когда починят самолет. Один двигатель в полете начал вибрировать. Сзади в кресле сидел военный авиатехник. Он сказал на итальянском языке: «Можем упасть». Лиз говорила, что это все подстроил Йонг. Она боялась всех китайцев, которые с ними летели, и держала его своей фобией в напряжении. «Вон тот китаец на меня особенно посмотрел… Они хотят меня убить. Видел, как Йонг показал рукой по шее… Они найдут меня и убьют… Я не хочу лететь в Париж…» Он посадил ее на самолет до Парижа, почувствовал облегчение и пообещал себе никогда не ввязываться в подобные приключения.

Ему хватало времени, чтобы собраться и поехать к девяти часам на службу.

Шеф встретил его у себя в кабинете. Солнце светило в окно. Едва Смех вошел, тот поднял глаза от бумаг и с раздражением спросил:

– Где тебя черти носят? Вчера еще должен был появиться вечером вот на этом самом месте.

– Я подумал, что с отдыхом, который вы мне приготовили можно несколько часов повременить, – сказал Смех, скрывая оплошность.

– Тебе предстоит очень ответственное задание, – сказал, как отрезал шеф, голосом давая понять, что он настроен очень серьезно и решительно.

– Безответственных заданий мне почему-то не поручают, – сказал Смех и мысленно улыбнулся. – Хотя именно к безответственным заданиям я всегда наиболее хорошо подготовлен. Я и теперь готов выполнить любое безответственное задание.

– Хватит болтать. Давай поговорим по существу.

– Я готов, – сказал Смех, хотел внутренне рассмеяться, но почему-то не смог. Выражение лица шефа ему это не позволило.

– Слушай меня внимательно. Тебе предстоит изменить внешность.

– Не вижу ничего сложного. Это свойственно моей профессии.

– Ты не понял, тебе придется изменить внешность кардинально.

– Что вы имеете в виду? – спросил Смех и та легкость, с которой он вошел, улетучилась, исчезла без следа.

– Тебе придется сделать пластическую операцию.

– Пластическую операцию?.. – спросил Смех и попытался осмыслить сказанное ему. – Вы серьезно?

– Мне некогда с тобой шутить.

– Зачем пластическая операция? Моя внешность пока меня вполне устраивает. И на сегодняшний день я не стал такой популярной личностью, внешность которого сильно примелькалась и стала узнаваемой. Морально я к этому не готов, – серьезно сказал Смех. – Раньше чтобы изменить внешность мы прибегали к гриму. Парик, накладные усы, борода, пластикатор.

– Ты меня не понял. Тебе нужно кардинально изменить внешность, – сказал шеф.

– Я что должен стать горбатым карликом? – спросил Смех, понимая, что шеф чего-то недоговаривает.

– Да. И даже хуже… – сказал шеф. – У нас нет другого выхода.

Смех промолчал. Он никак не мог настроиться на мысли шефа, чтобы понять сразу все.

– В чем дело? Что может быть хуже горбатого карлика? Вы можете мне все объяснить или нет? Я ничего не понимаю.

– Тебе придется сильно измениться… – сказал шеф снова без объяснений.

– Что значит – сильно измениться? – спросил Смех и почувствовал, что мозги его сдвинулись с места и беспомощно запросили пощады. Точно также просит помощи и пощады, человек, который тонет и беспомощно машет руками.

– Понимаешь, это задание может выполнить только определенный человек, – сказал шеф.

– Так найдите этого человека, – сказал спасительную фразу Смех.

– Мы не можем найти такого человека. Нужна женщина.

– Найдите женщину, – логично предложил Смех.

– Нашли. Но, как выяснилось, ни одна женщина не может справиться с таким заданием.

– Так найдите мужчину, – в сердцах сказал Смех.

– Вот… – сказал шеф. – Ты сказал то, о чем я подумал.

На Смеха пошла информация от шефа, которую он не хотел воспринимать.

– Что вот? – спросил он с недоумением.

– Ты правильно все сказал. Мы подобрали и готовили для этого задания женщину. Она была хорошо подготовлена физически и как агент. Спортсменка, умница с колоссальными способностями и возможностями. Она работала с мужчинами на очень хорошем уровне. Но ей сломали тазобедренную кость и чуть не сделали инвалидом.

– Зачем она позволила с собой так поступить? – спросил Смех, хотел внутренне рассмеяться и не смог.

– Это другой вопрос. Спасибо за то, что осталась жива и получила нужную для нас информацию… Задание она не выполнила. Теперь, проанализировав все случившееся с ней, мы понимаем, что она и не могла выполнить это задание.

– Почему? – спросил Смех, припоминая девушек с очень хорошей, комплексной подготовкой.

– Сейчас ты поймешь почему.

– Именно это я и хочу.

Смех снова получил возможность прочитать мысли шефа. Но то, что он считывал никак, по его мнению, не могло относиться к нему.

– Начнем по порядку, – сказал шеф.

– Хорошо. Давайте по порядку.

– Ты должен понять, насколько это важно. Слушай и не перебивай…

Шеф поднялся и подошел к электронной карте на стене. Он взял указку и ткнул светящимся лучом указки в Атлантический океан.

– Вот здесь этот остров…

Место, куда ткнул шеф указкой на электронной карте, стремительно увеличилось, и Смех увидел остров. Он поднялся и тоже подошел к карте.

– Это закрытый остров. На нем расположен полигон Военно-Атлантического Альянса, на котором в реальных условиях испытывается новое оружие, разрабатываются стратегические и тактические планы ведения современной войны. Попасть на этот остров не представляется возможным.

Смех внимательно посмотрел на остров, на его неровные края и внимательно, хмуро посмотрел на шефа.

– Не представляется возможным, – подтвердил шеф строго, глядя в глаза Смеху. – Там служат только проверенные и специально отобранные офицеры. Переподготовку проходят исключительно высшие чины и специалисты по новой военной технике. Каждые три месяца состав меняется. Есть сведения, что за год должны пройти переподготовку все высшие чины альянса и все военные специалисты по новой технике. На острове должны пройти учения под названием «Атлантида». После этого ожидается активизация политических и военных действий. Если мы не будем знать, какие там используются средства, мы потеряем все факторы сдерживания. Это означает, что ближайшая война нами будет проиграна.

– Если на этот остров нет никакой возможности попасть, то каким образом туда попаду я? – спросил Смех

– В этом и весь вопрос. Безопас¬ностью на острове занимается отряд «Вечная тишина», – коротко проинформировал шеф.

– Я знаю этих ребят, – сказал Смех и задумался.

– Работают тихо и никогда, нигде не оставляют следов, – сказал шеф.

– Еще какая-нибудь информация есть? – спросил Смех.

– О том, что происходит на острове, нам узнать, пока не удалось. Но кое-какая информация есть. Есть сведения от космической разведки, радиолокационной разведки со спутников и самолетов. Но этой информации недостаточно. Несколько наших самолетов и спутников сбито. Мы не можем доказать, что на острове испытываются запрещенные виды оружия. Мы знаем, что это за оружие и не знаем, к чему нам готовиться.

Смех смотрел на карту и думал, что ему предстоит.

– Нам известно, что командует полигоном генерал Лион Лемон по прозвищу Лимон. Он является вдохновителем нового оружия. О нем известно, что он питает слабость к молоденьким женщинам. Особенно к крепким стройным блондинкам. Каждые три месяца он со старшими офицерами отправляется в бордель на соседнем острове. Иногда девушек ему доставляют прямо на остров. Теперь ты понимаешь, почему тебе предстоит поменять внешность? Ты понимаешь, кем тебе придется стать?

Смех смотрел на шефа и ничего не говорил. Он уже знал, о чем говорит шеф, но это не укладывалось у него в голове.

– Тебе предстоит поменять пол, – сказал определенно шеф. – Ты должен стать красивой девушкой. Высокой, физически крепкой стройной блондинкой.

Именно эту информацию Смех считывал с мозга шефа последние несколько минут. Но именно ее он не хотел воспринимать. Такого чувства, как сейчас, Смех никогда прежде подобного не испытывал. Ноги онемели. Первичный половой признак мужчины вздрогнул и как будто в дрожи жалобно застонал. Ему показалось, что он на доли секунды потерял сознание. Он уже готов был поменять внешность на какого-нибудь урода, но теперь, когда речь зашла о том, что он должен стать женщиной, Смех растерялся. К такому повороту событий он не был готов. Он не хотел становиться девушкой. Он хотел оставаться мужчиной.

– Твоя задача, – продолжал шеф. – Первое, узнать все о новом оружии, которое собираются испытывать на полигоне. Второе, уничтожить Лимона и сам полигон.

– Я не уверен, что готов стать девушкой, – сказал Смех и посмотрел на шефа.

– Это приказ, – сказал шеф серьезно. – Приказы не обсуждаются.