Kitabı oxu: «Невеста поневоле, или Чужой трофей», səhifə 2

Девчонка вырывается и, выплеснув содержимое ковша в камин, в кромешной темноте, направляется к выходу. Я бросаюсь следом, но, споткнувшись о брошенный ею же ковш, падаю на одно колено. Этих нескольких секунд достаточно, чтобы пташка спустилась по лестнице и выпорхнула за дверь, скрывшись в объятиях ночи.

– Можешь не сомневаться, я все равно найду тебя! – Слова срываются с языка против моей воли. Внутри плещется злость. – Далеко не убежишь, маленькая дрянь!

Часть II. Убийство в Сарском дворце

Глава 3

Пять лет спустя

Софи

Колеса поезда размеренно стучали по рельсам, возвращая меня из мирской обители в Сарсу. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, глядя, как за окном мелькают до боли знакомые угрюмые пейзажи улиц Третьего кольца. Серые полуразрушенные здания смотрели на меня пустыми глазницами окон. После последнего набега детей «псов» прошло всего шесть месяцев. Герцог сумел противостоять вражеской атаке, но окраина Сарсы местами стала походить на руины. Интересно, булочная мистера Фокса все еще варит по утрам ароматный кьяр? А бордель тетушки Эстеллы открывает свои двери после захода солнца для мужчин всех рангов и сословий?

– Мисс, вы не поможете мне достать саквояж? – скрипучий голос отвлек меня от собственных мыслей.

Я подняла глаза на попутчицу. Пожилая дама в старом заштопанном платье, чистом и выглаженном, стояла передо мной, сложив ладони на груди. Потускневшая шляпка прикрывала ее редкие седые волосы. Глаза незнакомки лучились добротой, но при этом были наполнены грустью.

– Конечно, – я поднялась и принялась извлекать тугой саквояж с полки, что размешалась на уровне глаз. – У вас красивое платье, мэм.

– Мода улиц Третьего кольца не так быстротечна, как во дворце герцога Сарского, – улыбнулась старушка. – Мое платье актуально уже не один десяток лет, – подмигнула она.

– Вас кто-нибудь встретит, мэм? – Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, когда я поняла, насколько тяжелый багаж у незнакомки. – Может быть сын? Или дочь?

Улыбка исчезла с лица старушки.

– Дочь, – тихо повторила она. – К сожалению, она покинула этот мир.

– Простите, – спохватилась я, – не хотела вас расстроить.

– Что вы, мои раны хоть и болят, но уже не кровоточат. Прошло уже пять лет, – ответила незнакомка. – Ее звали Лара, – добавила она, немного помолчав. – Незадолго до трагедии, моя девочка устроилась работать няней с проживанием у одной обеспеченной семьи. Как только выдался первый выходной, она решила навестить меня. К сожалению, ее убили, отобрали честно заработанное жалованье, а тело бросили в сточную канаву, – старушка промокнула глаза кружевным платком. – Детектив сказал, что тех денег, что грабители выручили у Лары, хватило бы разве что на серебряный сервиз. Разве его стоимость равноценна человеческой жизни? – спросила женщина, забирая из моих рук саквояж.

– Третье кольцо – на выход, – стальной женский голос пронесся по вагону, настигая каждого.

– У вас доброе сердце, мисс. Если бы вы знали мою дочь, уверена, она бы вам понравилась, – сказала напоследок старушка, пряча платок в складках платья.

– Жаль, что я была с ней не знакома, – ответила я. – До свидания, мэм.

Я стояла рядом со своим местом и смотрела в след этой сильной женщине. Не было сил шевельнутся, не было сил смахнуть с лица непрошенную слезинку.

Я обманула.

Я солгала.

Впервые.

И теперь я задавалась вопросом, почему я это сделала: чтобы спасти или чтобы спастись самой?

Подобрав подол длинной иссиня-черной юбки, я устремилась в уборную. Тесное помещение в последнем вагоне встретило меня смрадом и духотой. Алое солнце размазывало по небу кровавое зарево, которое я могла наблюдать сквозь миниатюрное круглое оконце над умывальником.

Я до упора выкрутила кран. Тщетно. Воды нет. Немудрено. Баки в вагонах третьего класса наполняют не с той же регулярностью, что первого.

Тыльной стороной руки провела по разгоряченным щекам.

– Какой ужас! – сокрушенно произнесла я, взглянув на свое отражение.

На щеках блестят влажные дорожки слез, под глазами залегли темные круги – результат длительной поездки в экипаже, а после на поезде. Две бессонные ночи тоже наложили свой отпечаток, сделав кожу тусклой,  придали ей сероватый оттенок.

Я тряхнула головой, похлопала себя по щекам. Потуже затянула на шее узел, чтобы чепец сидел как влитой, пряча под грубой тканью копну алых волос. Расправила складки на скромном платье, цвета ночного неба, поправила узкую ленту на талии, которая служила мне поясом.

Волнуюсь, словно юная девчонка…

– Эй, – град ударов обрушился на дверь с противоположной стороны, заставив меня вздрогнуть. – Отпирай, иначе выбью! Дай нужду справить! – Я услышала, как он смачно сплюнул.

Обхватив пальцами стальной лик Девы Справедливости, что покачивался на тонкой цепочке у меня на шее, я отворила дверь.

– О-у, – присвистнул бородатый мужчина, который, судя по всему, сутра уже успел приложиться к кружке с фрелем[2], – мисс Ледяное сердце, – он усмехнулся и, пошатываясь на негнущихся ногах, поклонился.

– Простите, мне нужно готовиться к выходу. Скоро моя станция, – тихо ответила я, огибая мужчину по касательной. В нос тут же ударил терпкий запах пота вперемешку с фрелем. Отвратительное сочетание!

Стуча каблуками по полу, я направилась к своему месту.

– Мисс, – окликнул меня незнакомец, и я невольно обернулась, – если хотите что-то спрятать, положите это на видное место. Чем длиннее будет ваша юбка, тем больше желающих будет под нее заглянуть. Поговаривают, – добавил он уже тише, заговорщицким тоном, – служительницы Девы Справедливости прячут там, – он кивнул головой, блуждая сальным взглядом где-то чуть ниже моей талии, – источник неземного наслаждения. Увы, проверить это еще никому не удалось, – усмехнулся он. – Наверное…

– Единственное, что вы там можете обнаружить – это три ряда острых зубов, которые непременно откусят то, что вы ко мне протянете, – ответила я, глядя прямо в глаза похотливому наглецу. – Все еще хотите проверить?

Мужчина отшатнулся. Его лицо исказила гримаса отвращения.

– Небейра[3], – процедил незнакомец и, сплюнув себе под ноги, пошатываясь, поплелся в уборную.

– Первое кольцо! Дальше поезд не идет! – пробасил стальной женский голос, который, казалось бы, принадлежал не живому человеку, а бесчувственной машине.

Я осторожно сошла на платформу, крепко сжав в левой руке ручку полупустого саквояжа, а правой обхватив пустую птичью клетку.

Никогда прежде мне не доводилось бывать на улицах Первого кольца. Роскошь и великолепие присутствовали здесь в каждом здании. Просторные дома из белого камня, увитые ажурной сеткой балконов, высились по обе стороны от меня. Резные перила лестниц были опутаны плющом, а ступени сияли чистотой. Мимо скользили экипажи, в которых, вздернув припудренные носики, сидели женщины. Следом за ними тянулся флер цветочных ароматов. Мужчины – все, как один – неспешно прогуливались, вооружившись тростью. В скромном наряде служительницы я чувствовала себя здесь глупо и неуместно.

– Мисс Донахон, – окликнул меня мужчина в черном камзоле. Он сделал взмах рукой, прося меня подойти. – Меня зовут Эльберт Скотт. Я старший советник герцога Сарского. Он просил доставить вас во дворец.

– Извините, мистер Скотт, но я бы хотела сначала отвести свои вещи на постоялый двор.

– В этом нет нужды, – чопорно ответил мужчина, распахивая передо мной дверцу экипажа, которая в лучах полуденного солнца отливала золотом. – Его светлость пожелали, чтобы вы остановились во дворце.

Я села на обитую бархатом скамью с высокой мягкой спинкой, оказавшись в окружении пухлых подушек. Мистер Скотт расположился напротив. Экипаж тронулся.

Никогда мне еще не приходилось ездить в столь роскошной карете. Стены ее были украшены золотыми витиеватыми узорами, с изогнутой крыши на меня взирали причудливые существа, разгуливающие на четырех массивных лапах и имеющие при этом за спиной по паре крыльев. Их крючковатые клювы были раскрыты в немом крике. Весь салон искрился в лучах солнца, будто облитый жидким золотом. Тяжелые оранжевые занавески покачивались в такт движению экипажа, тихонько шелестя, нашептывая что-то на ухо.

В этой помпезной обстановке я чувствовала себя неуютно. Пять лет, проведенные в мирской обители Девы Справедливости, научили меня быть непритязательной. Скромность и умеренность – вот главные качества каждой служительницы. Герцогу Сарскому они же были чужды.

Крепко обхватив руками свой багаж, который с трудом умещался на коленях, я с интересом рассматривала улицы Первого кольца, проплывающие мимо нас. Величественные дома-великаны взирали на нас свысока разноцветными глазницами окон, аккуратно подстриженные деревья, покачивались, провожая нас тихим шелестом листвы, а люди расступались, едва завидев наш экипаж. Ну конечно, откуда им было знать, что за яркой занавеской прячется скромная служительница, а не герцог с супругой. Я сжала лик, словно маятник раскачивающийся у меня на шее, почувствовав себя не кем иным, как самозванкой.

В отличие от улиц Третьего кольца, за пределами которых виднелись одинокие покосившиеся дома и строения, хаотично разбросанные вдоль извилистых дорожек, Первое кольцо обрывалась резко, словно кто-то властной рукой смахнул все лишнее, очертив четкую границу круга. Бескрайние цветочные поля потянулись по обе стороны от каменной дороги, наполнив воздух душистым ароматом маргариток и терпким, чуть горьковатым, запахом ромашек и гацаний.

– Мистер Скотт, – осмелилась я обратиться к старшему советнику, – какова цель моего визита во дворец?

Мужчина окинул меня пренебрежительным взором. Его заостренный подбородок дернулся, выражая явное недовольство.

– Мисс Донахон, – сухо ответил он, – будьте осмотрительны в своих вопросах. То, что происходит в стенах дворца, ни при каких обстоятельствах не должно быть известно широкой публике за их пределами.

Я поджала губы. Не просто будет разобраться в происходящем, если все жители дворца столь немногословны, как мистер Скотт.

– Вы ладите с детьми? – холодно поинтересовался старший советник.

Я кивнула.

Мне никогда не доводилось нянчить чужих детей, а своих я, как служительница, иметь не могла. Тем не менее, по настоянию старшей сестры именно моя кандидатура была выбрана для поездки во дворец.

– Дети – это цветы, – сказала она мне за день до отъезда. – Хочешь получить урожай – поливай. Брошенные на произвол судьбы чада, что снуют в переулках Третьего кольца, лишены этой роскоши. Оттого вместо подснежников из небрежно брошенных семян по весне вырастает лишь бурьян.

Чем поливать маленьких маркизов и графинь я понятия не имела. В отличие от меня, у них было все. Что могла дать им простая служительница из глубинки? Такая как я?

– В таком случает, – голос мистера Скотта прервал мои размышления, – возможно, вы продержитесь во дворце немногим больше, чем мистер Шерман.

Кто такой мистер Шерман мне было неизвестно. Но одно мне было ясно наверняка: если он спешно покинул дворец по велению герцога, то поливал маленьких маркизов он чем-то не тем.

[2] Фрель – местный аналог пива, который производится путем брожения. Популярен на улицах Третьего кольца ввиду невысокой стоимости (прим. автора).

[3] Небейра – блаженная, умалишенная (прим. автора).

Глава 4

Софи

Если Дейбрусский дворец, что возвышался у самой границы, рядом с землями «псов», по праву считался воплощением мощи всего королевства, то Сарский дворец был воплощением роскоши и изобилия. Золотая отделка стен слепила, переливаясь всеми оттенками желтого под палящими лучами солнца, бесцеремонно заглядывающего в огромные окна. Дорогой бархат покрывал не только добротную деревянную мебель с золотистыми вензелями на спинках и подлокотниках, но и пол. Он приглушал стук моих форменных туфель на невысоком каблуке.

– Его светлость герцог Сарский примет вас незамедлительно, – произнес старший советник, поднимаясь по изогнутой широкой лестнице.

– Почту за честь, – тихо ответила я, пытаясь понять, к чему такая спешка.

В обители Девы Справедливости старшая сестра была немногословна. Задавать ей вопросы считалось дурным тоном. Я знала лишь то, что его светлость потребовал доставить во дворец «юную, здравомыслящую особу, умеющую обращаться с детьми». Странное требование, если учесть то, что у герцога детей нет вовсе. Разве только многочисленные племянники и племянницы, от которых он предпочитал откупаться дорогими подарками.

– Прошу, мисс Донахон. – Мужчина распахнул передо мной высокую двустворчатую дверь с коваными золотыми ручками.

Рабочий кабинет герцога был просторным. Кругом блеск, к которому мои глаза все никак не могли привыкнуть. Отделка помещения демонстрировала состоятельность его владельца, напоминала каждому вошедшему о статусе хозяина этого дворца.

– Располагайтесь, – добавил мистер Скотт, указав на свободное кресло у массивного стола из молочного дерева[4], и тихо скрылся за дверью.

Я осталась одна в кабинете, в котором не то что сесть, но и вздохнуть было страшно. Скрестив руки на груди, я стояла у кресла, переминаясь с ноги на ногу, и никак не могла уговорить себя опуститься на белоснежную бархатную обивку. Страх что-нибудь испортить был столь велик, что усталость не могла взять над ним верх.

– Святая Дева Изобилия, – голос за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. – Что это, девочка моя?

В кабинет, словно ураган, ворвался невысокий мужчина. Подкрученные седые усы подпрыгивали в такт его быстрым шагам. Большой живот был стянут тугим поясом, который, казалось, вот-вот треснет по швам. Камзол оливкового цвета с золотистыми оторочками сковывал его тучное тело, но мужчина, тем не менее, ловко передвигался, суетливо подергивая пальцами. Через плечо была перекинута классическая лента белого цвета – символ благосклонности его величества короля. Туфли с золотыми пряжками и загнутыми носами смотрелись нелепо, но соответствовали последним веяниям моды королевства и Сарсы в частности.

– Ваша светлость, – я склонила голову, распознав в незнакомце герцога, – служительница обители Девы Справедливости Софи Донахон прибыла во дворец по вашему указу.

– Значит, вот какие одежды носят благочестивые, – герцог по-детски скривил лицо. – Никуда не годится! Я распоряжусь, чтобы вам предоставили нормальные платья!

Мой скромный наряд не претендовал на звание изысканного и модного, но был сшит аккуратно.

– Простите, но ваша забота обо мне излишняя, – ответила я, разглаживая на юбке невидимые складки. – Я ношу платье, чтобы скрыть наготу. Мое с этой функцией отлично справляется.

Герцог наградил меня колючим взором небольших глаз-бусинок цвета речного ила.

– Девочка моя, непозволительно разгуливать по дворцу в таком виде! Будь вы хоть одной из Дев! В этом мешке вы словно прыщ, вскочивший на мягкой бархатной коже! – пухлые губы мужчины задрожали от негодования, которое он всеми силами старался скрыть. – Я – Арно де Буа герцог Сарский повелеваю вам переодеться сию же минуту! – надрывно проговорил он, опускаясь в кресло с высокой спинкой, венчала которую кованая ажурная корона из золота.

– Да, ваша светлость, – покорно опустила голову в поклоне, дабы не гневить герцога. Чепец, покрывающий голову, как назло соскользнул и упал к моим ногам. Волосы алым водопадом заструились по плечам.

– Девочка моя! – герцог подскочил, сомкнул ладони перед собой, сопроводив сие движение громким хлопком. – Никаких головных уборов! Непозволительно скрывать под грубой тканью такую усладу для глаз! Как красиво и чудно, – задумчиво протянул он, – никогда не видел ничего подобного!

Сменить наряд – это еще, куда ни шло, но отказаться от чепца – недопустимо! Не правильно! Опасно, в конце концов!

– Ваша светлость, я служу Деве Справедливости и не смею нарушить тех правил, что строго соблюдают в мирской обители, – тихо проговорила я, не поднимая головы.

– Пока вы живете во дворце, девочка моя, вы служите мне! Только мне! – герцог оперся руками о столешницу, подавшись вперед. Его голос надломился, превратившись в крик. – Чем раньше вы это поймете, – уже тише добавил он, вновь опускаясь в кресло, – тем лучше для вас же, мисс Донахон.

Я шла по коридору, путаясь в пышной юбке. Благочестивой служительнице не пристало говорить бранных слов, но сейчас мне хотелось забыть о правилах и громко выругаться, во весь голос. Благо здравый смысл не позволял. Иначе плакала моя репутация, а вместе с ней и благосклонность старшей сестры.

Наряд, в который меня облачили, словно тряпичную куклу, в корне отличался от того, что я привыкла носить. Тугой корсет со шнуровкой по бокам впивался в кожу, лишая возможности нормально дышать. Пышные полупрозрачные рукава-фонарики из шифона, словно огромные крылья, напоминали о себе при малейшем движении рук. Объемная красная юбка, украшенная россыпью мелких кристаллов и рубиновой крошки, была настолько тяжелой, что мне приходилось придерживать длинный подол, плавно переходящий в шлейф. На шею мне нацепили обруч из красных камней – подарок его светлости – до боли похожий на ошейник, который я не стала снимать лишь из вежливости к герцогу.

За спиной развивалось знамя красных волос, уложенных красивыми волнами и присобранных на затылке. Словно флаг, орошенный кровью.

Мне нестерпимо хотелось повязать на голову хоть что-то, дабы скрыть свою отличительную особенность, которой я стыдилась. В детстве тетушка Эстелла постоянно твердила мне, что меня, таким образом, заклеймил сам Черный Мор[5], записав в ряды своих прислужников. Я же клеймом свой цвет волос не считала, но и за благо счесть не могла. С ним я всегда чувствовала себя «белой» вороной.

– Чудесно, девочка моя! Теперь вы будете радовать мой глаз своим присутствием! – восторженно воскликнул герцог, стоило мне вновь переступить порог его кабинета. – Сегодня же распоряжусь, чтобы подготовили указ, обязующий все мирские обители носить модные платья! Уверен, его величество король Франциск будет доволен моим вкладом в религию!

– Ваша светлость, – грубый низкий мужской голос прозвучал у меня за спиной, – боюсь, это невозможно. Наша казна опустеет, если мы станет наряжать служительниц в платья, под стать герцогиням.

– Верно, – герцог закусил губу, размышляя над словами неизвестного. Я не видела его, так как мужчина расположился у меня за спиной, а обернуться в присутствии его светлости было бы дурным тоном.

Святая Дева! Я была столь увлечена мыслями о платье и собственном комфорте, что не заметила постороннего! Непозволительно! Мой разум должен быть чист от подобного рода размышлений!

– Увеличим налоги вдвое! – ладонь герцога хлопнула по лакированной столешнице, а на его лице заплясала улыбка.

Вдвое?! Это же неподъемная сумма для жителей Третьего кольца! Интересно, булочная мистера Фокса все еще держится на плаву? Я не заглядывала туда уже добрых пять лет.

За спиной послышались тяжелые шаги. Незнакомец неторопливо прохаживался у меня за спиной.

– Ваша светлость, эти платья развратят их умы. Непритязательность и скромность держат служительниц в узде. Если они станут щеголять в модных нарядах, то поверьте, служить они будут не Девам, а своей похоти! – изрек мужчина, лениво прохаживаясь у меня за спиной.

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, налились краской.

Как он смеет?!

– Вы мыслите поверхностно! – возмутилась я, позабыв о всяких правилах.

– Хотите глубже? – усмехнулся незнакомец.

Теперь щеки горели не только от гнева, но и от стыда. Что он вообще себе позволяет?

– Такова женская натура, которую вы пытаетесь усмирить, мисс. Рано или поздно жадное до мужских ласк юное тело обретет над вами власть. Поклонение Деве – игра, из которой вы очень скоро вырастите, – произнес он, смакуя каждое слово.

Слова мужчины резали слух. Они унижали не только меня, но и всех тех девушек, что принесли свои жизни в дар Девам.

– Тело – всего лишь сосуд, – тихо произнесла я, пытаясь усмирить гнев. – Чем он будет наполнен – решать нам.

За спиной я услышала тихий смешок. Неужели я позабавила этого хама? Его светлость герцог Сарский с интересом наблюдал за нашей словесной баталией, не желая ее прервать.

– И чем же наполнен мой сосуд, мисс? – поинтересовался мужчина, делая шаг по направлению ко мне.

Я нервно сглотнула, обдумывая те слова, что крутились на языке. Я знала, что честность во дворце не в почете, но и лгать была не намерена.

– Ну же, девочка моя, – герцог в нетерпении подался вперед. – Ответьте.

– Он наполнен ненавистью. Кто-то однажды разбил ваше сердце, и теперь вы боитесь доверить его. Пытаетесь утопить боль в отвратном чувстве, переполнившем сосуд до краев, – произнесла я, до боли стиснув пальцы. Тяжело оставаться смелой, когда не знаешь, кто на самом деле твой собеседник.

– Вздор! – воскликнул мужчина. Слова его были преисполнены гневом. – Вы ничего не смыслите в мужчинах, мисс Донахон, – прошипел он, огибая мое неподвижное тело. – Впрочем, – добавил уже спокойнее, опускаясь в кресло, – это поправимо.

Голова незнакомца повернулась ко мне. На суровом лице появилась хищная улыбка. Нет! Оскал! В холодном взгляде вспыхнуло пламя, которое не сулило ничего хорошего. О, однажды я его уже видела! Оно едва не спалило меня до тла, оставив доживать свой век обугленной головешкой. И сейчас, спустя пять лет после нашей встречи, в душе ожил давно забытый кошмар, заставивший меня бежать из дома тетушки Эстеллы темной ночью.

– Позвольте представиться мисс, канцлер Миона[6] Айзек Бэнкс, – прошелестел он, жестом предлагая мне опуститься в соседнее кресло.

[4] Молочное дерево – местное древесное растение, которое достигает в высоту не более двух метров. Древесина имеет молочный оттенок, хорошо поддается обработке и полировке, обладает высокой прочностью. Особо ценится среди мастеров и любителей роскошных предметов интерьера (прим. автора).

[5] Черный Мор – злое божество, которому противостоят пять Дев. Согласно легенде, проникнув в сердце человека, сеет там зерно сомнения и пробуждает враждебность к окружающим. В годы Изобилия насылает мор на целые деревни и города (прим. автора).

[6] Мион – королевство на Южном материке. В его состав входит пять герцогств, в том числе Сарса (прим. автора).