Kitabı oxu: «Альтернатива», səhifə 2

.

Аня едва успела включить чайник, как на кухню вломилась Людмила собственной персоной. На ней был спортивный костюм ядовито-розового цвета в обтяжку – подарок второго мужа, безуспешно боровшегося с ее лишним весом путем приобщения к спорту – костюмом это приобщение и закончилось. Расстегнутая кофта демонстрировала футболку с улыбающимся смайликом, чья рожица на пышной груди Люси смотрелась несколько вызывающе. На ногах гостьи пушились в цвет футболке шлепанцы, на лице остались следы от подушки.

Людмила была вооружена медицинским саквояжем и чем-то похожим на платяной шкаф для малогабаритной квартиры. С подобной экипировкой Люся была готова к любым неожиданностям – даже к концу света. Глаза ее горели праведным гневом, волосы стояли дыбом, как помпоны на тапочках, надетых на босу ногу.

– Это что? Двухместная переноска для Оленьки и Поленьки?

– Не заговаривай мне зубы, – рявкнула Люся, бросая «шкаф» на пол. – Почему у тебя хлеб и деньги валяются у двери? И сколько можно таскать с помойки все что не попадя?! То косоглазую кошку приволочёшь, теперь мужика… Дусинька, солнышка мое, – она тут же переключилась на появившуюся из коридора кошку и, подхватив ее на руки, оставила подругу на некоторое время в покое, – тебя твоя больная на всю голову хозяйка совсем голодом заморила…

– Ага, – обиделась Аня, – ее уморишь, как же… Ты ее, вон, еле с пола подняла… Лучше бы спросила, как я от бандитов отбивалась.

Люся с безвольно висящей на руках Дульсинеей бросила в ее сторону убийственный взгляд, и окончание фразы прозвучал несколько скомканно, не произведя должного впечатления.

– Ну и какого черта тебя сегодня понесло на улицу? – вернулась Люся к теме, которую, по-видимому, начала еще у себя дома, при этом продолжая тискать Дусю, доводя ту до состояния полной кошачьей эйфории. – Чего тебе в такую погоду дома не сиделось? И налей мне чай или кофе – хотя лучше чай, я вторые сутки на ногах, и кофе последние сутки пила ведрами. Да, мама тебе кусок жареной курицы с картошкой передала. Сказала, что у тебя, такой творческой натуры, хорошо если корм для Дуси есть. Ты же не в магазин ходила?

– Нет, погулять, но у меня еще есть гречневая крупа, сосиски и хлеб, – нимало не смутившись, возразила Аня. – А за курицу спасибо. Он же, наверное, голодный…

– Он – это кто? Это ты о своем бомже? Где ты его нашла? Еще раз спрашиваю – почему на пороге валяются хлеб и деньги?

– Я же пытаюсь рассказать, а ты меня все время перебиваешь, – разливая чай по большим кружкам, спокойно продолжала Аня. – У меня застопорилась писанина, и я решила прогуляться. На улице встретила Вовчика Никитина. Ты его помнишь – эти близнецы к нам в восьмом классе пришли.

– Помню – охламоны и двоечники.

– Именно. Этот Вовчик затащил меня в жуткое кафе. Оказывается, он сидел за какие-то темные дела, связанные с автомобильным бизнесом, а Витек до сих пор еще сидит.

– Веселые ребятки. Я еще в школе знала, что их ждет интересное будущее.

– И, как всегда, оказалась права, – произнесла Аня, заискивающе глядя в той в лицо, и продолжила: – Вовчик все такой же неопрятный, только еще и без зубов. Я еле от него вырвалась и на пороге кафе столкнулась с бомжом – он попросил денег на еду. А у меня было наличными только пятьсот рублей – я ему их и отдала…

– Какая интрига! А что помешало еще и ключи от квартиры предложить? – с иронией поинтересовалась Люся, не обращая внимание на откровенный подхалимаж со стороны подруги и одновременно извлекая из огромного баула завернутую в фольгу миску с жарким и коробку шоколадных конфет. – Хотя… он же адреса не знал. Поэтому ты сама его сюда притащила? И убери со стола эти странно потеющие чипсы, которые ты осмеливаешься называть сыром. – Она с презрением посмотрела на ломтики крепкого желтого цвета, напоминавшие залежалую картошку фри.

– Люся, он спас мне жизнь. Эти уроды, что все время сидят на детской площадке, ну ты их наверняка раньше видела. Они пристали ко мне, а бомж вступился, и они его даже

ножом ранили.

– Подожди, Анечка, дорогая, их же там человек пять, или шесть, или даже семь…

– Я тебе и пытаюсь об этом рассказать – он их так раскидал… То есть сначала я впала в ярость и их главарю чуть глаза не выцарапала…

– Не поняла. Ты что, с голыми руками?.. Одна? Кинулась на кого? На главаря? У которого, как я понимаю, еще было и оружие? Совсем разум потеряла?

– Они потребовали, чтобы мы разделись, полностью разделись… понимаешь? И он уже начал… ну меня и накрыло… а потом бомж их раскидал – я моргнуть не успела, а он даже хлеб из руки не выпустил… А потом оказалось, что у него на руке кровь… и я предложила пойти ко мне…

– Подожди, – Людмила окаменела. – Ты сейчас хочешь сказать, что он один раскидал всех и теперь с резаной раной руки, истекая кровью, принимает у тебя горячую ванну?!

– Душ, – потупившись поправила Аня. – И когда он туда пошел – кровь уже не капала…

– А если у него СПИД, или гепатит, или еще что-нибудь нехорошее? Тебе это не приходило в голову?! И как он мог их раскидать? А может, он не бомж, а переодетый преступник и находится во всемирном розыске? Или маньяк какой-нибудь? Прошу прощения за мою неделикатность, но, зазывая его к себе, ты о чем думала, а главное – чем?

– Он не похож на преступника, – мямлила Аня, стесняясь признаться, что ответ на последний вопрос ее тоже интересует. – Мне его стало жаль, и потом он ничего о себе не помнит. У него амнезия…

– Это он тебе так сказал? – Люся даже не старалась скрыть своего полного апофигея. – Анна, у тебя большие проблемы с головой, и мне надо бросить хирургию и пройти специализацию по психиатрии или мать Тереза по сравнению с тобой – монстр.

– При чем здесь мать Тереза? Тем более, с ней тоже не все так однозначно. – Аня обиделась окончательно и положила в рот одновременно две конфеты. – Не фсем физет в фифни…

– Прожуй сначала, человеколюбивая ты моя…

– Простите, а вы что-то говорили насчет одежды, – раздался хрипловатый голос из ванной. – Но я могу надеть и свою…

– Нет, – дружно ответили обе.

Людмила легко подхватила мобильный «шкаф» и как можно ближе подтащила его к двери ванной.

– Выбирайте, что вам больше подойдет.

И, чтобы не смущать гостя, тут же вернулась обратно.

– Я принесла все, что осталось от первого и от второго, – сообщила она сначала Дусе, а затем и Ане. – Будем надеяться, что-нибудь ему подойдет… И хватит есть конфеты, я не собираюсь их забирать домой, – это относилось уже только к Анне. – Сейчас он оденется, я его осмотрю, потом накормим его курицей и отправим восвояси, а сами пойдем к нам и нормально пообедаем… Или у тебя другие планы?

Приглашение касалось только подруги. Дуся с Оленькой и Поленькой дружбу не водила и «любила» девочек издали.

Мобильный, выдав звуки гимна, ознаменовал, что звонит заведующая, и это не позволило Анне сформулировать достойный ответ.

Светлана Владимировна была на пару лет ее старше, умная, красивая. Если бы не чрезвычайно серьёзное выражение лица (возможно, это было связано с занимаемой должностью), то ее можно было назвать сногсшибательной. Где у Светы был плюс, у нее, Ани, был минус, за исключением веса – здесь в плюсе была она. Взаимоотношения с заведующей были почти дружеские, чему способствовала любовь к книгам и полная неустроенность в личной жизни.

Радостно щебеча, Светлана сообщила, что наступил сентябрь – это для тех, кто еще не знал или уже забыл, – и у Настеньки, то есть Анастасии Васильевны, сыночек только пошел в садик и уже заболел, и Настенька, то есть Анастасия Васильевна, вынуждена взять больничный и… не может ли Аня их выручить и выйти завтра на работу?

– Без проблем, – тут же согласилась Аня, корыстно радуясь, что теперь у нее есть уважительная причина не писать статью – что поделаешь, производственная необходимость, и надо выручать коллектив. В конце разговора заведующая на ура выдала как аксиому, что Аня «лучше всех» и никто не сомневался, что она согласится, и именно на таких, как она, держится мир.

– Я так понимаю, завтра тебе на работу? – холодно озвучила результат своих умозаключений Люся. – А твоя заведующая в курсе, что последние несколько лет ты ни разу полностью не отгуляла отпуск и у тебя накопилась такая куча отгулов, что вы, донна Анна, до Рождества можете спокойно находиться дома.

– Они кое-что компенсируют деньгами… иногда… И потом, у Насти заболел ребенок…

– Если бы не теткина квартира, то тех денег, что ты зарабатываешь, едва хватило бы на корм Дусе. И если ты будешь столько работать, то своих детей у тебя точно никогда не будет… Останется, как Светлане, жить в мечтаниях о высоком и пахнуть книжной пылью.

– Ты тоже не всегда Шанелью благоухаешь, – возразила Аня и, набравшись духу, смело посмотрела подруге в глаза.

– Простите, что прерываю, но я вот… уже готов…

Подруги дружно воззрились на говорившего.

Незнакомцу было хорошо за сорок, возможно, меньше. По его изможденному лицу, подстриженным вкривь и вкось волосам и бороде судить было трудно. Худой до прозрачности, бледный до синюшности, высокий до неприличия. Джинсы на нем смотрелись весьма свободно и едва доходили до щиколоток. Оба Люськиных мужа были значительно выше среднего роста и никогда не страдали избыточным весом (несмотря на усилия тещи их откормить). Руки незнакомца висели как плети, и рукава серого свитера с кубическим рисунком на впалой груди не закрывали узких запястий. Всем своим видом он напоминал старшеклассника после летних каникул, примерившего старую школьную форму. Общий вид в сочетании с виноватым выражением лица вызвали острое желание накормить его и обогреть.

– Я там все убрал и даже кафель помыл, – судорожно сглотнув, произнес мужчина, не зная, куда деть свои длиннющие руки, и вдруг, запустив пятерню в волосы, стал их судорожно приглаживать. – Я не трогал ваши умывальные принадлежности и… расческу. Спасибо вам, а теперь можно я пойду? Может, там мое пальто еще не забрали…

Он взял в одну руку мешок со своими вещами и, склонившись, поднял с пола пакет с хлебом.

– Стоять, – первой вышла из ступора Люся. – Мешок с вещами выставить за дверь, и ступайте сюда, я должна осмотреть вашу рану.

Дульсинея, расценив смену приоритетов как предательство, спрыгнула на пол и, махнув недовольно веерообразным хвостом, продефилировала в комнату, даже не стараясь скрыть, что доверие к людям ею утрачено навеки.

– Там просто царапина, – постарался возразить бомж, переминаясь с ноги на ногу. – А хлеб куда?

– Сюда идите, – Люся достала из принесенного саквояжа медицинские перчатки, запечатанные пластиковые пакеты и пакетики, несколько пузырьков разной формы, размера и цвета, а также плотной пакет из коричневой бумаги, в очертаниях которого угадывались медицинские инструменты.

Мужчина безропотно сел на стул и закатал рукав. Длинная яркая ссадина тянулась по наружной поверхности предплечья от лучезапястного сустава до локтя. Надев латексные перчатки, Людмила внимательно осмотрела его руку, затем, раскрыв пакеты со стерильными салфетками, обработала антисептиком чуть подкравливающий порез и наложила пластырь.

– Это что? – спросил он, зачарованно наблюдая за ее движениями.

– Стрипс – специальный пластырь, накладывается на неглубокие раны, стягивает края и ускоряет заживление, – ответила Люся, сворачивая свой мини-госпиталь. – Надеюсь, все заживет без осложнений, но через пару-тройку дней надо будет еще раз осмотреть и обработать. А теперь давайте вы немного перекусите.

– Как мы можем к вам обращаться? – ставя на стол тарелку и освобождая из фольги миску с еще теплой курицей и картошкой, тихо, будто невзначай спросила Аня.

– Саня… Правда, я не уверен, что это мое настоящее имя, но как-то так повелось…

– Хорошо, пусть будет Саня. Давайте так: пока вы обедаете, чтобы вам не мешать, мы с подругой посекретничаем в комнате, – и, подхватив под руку опешившую Люду, Аня потащила ее за собой в гостиную. Дуся, негодуя, соскочила с дивана и не раздумывая спряталась за оконной портьерой.

– И что дальше? – тихо, чтобы не услышал гость на кухне, зашипела Люся. – Судя по твоему загадочному виду, ты уже что-то придумала. Рассказывай, солнце мое, очень хочется повеселиться, а то мы с тобой как-то скучно жили до этого момента.

– Твой сарказм неуместен, – приняв осанку, достойную английской королевы, холодно произнесла Анна. – Хочу всего-навсего предложить ему пожить на нашей даче. До лета. Пусть ее охраняет. В прошлом году, зимой, ее дважды пытались ограбить, хорошо, соседи увидели… А дальше – жизнь покажет.

– Аня, подожди. Что значит «всего-навсего»? Это ты о вашей «усадьбе» в Репино? То есть ты хочешь неизвестно кого пустить туда жить? С ума сошла? Да? А Марина Игоревна? А Илья Леонидович? Ты когда с родителями последний раз общалась?

– Люся, не суетись. Я ни минуты не сомневаюсь, что мама знает о любом моем чихе от Мариванны. Они каждый день созваниваются?

– Почти, – с явной натугой выдавила из себя Люда и тут же, встрепенувшись, добавила. – Ты тоже должна их понять: ты у них единственная дочь, и они всегда хотели и хотят тебе только добра.

– Люсь, не заставляй напоминать, какими намерениями дорога отнюдь не в райские кущи выстлана, – и, призвав подругу к молчанию, Аня набрала номер на мобильном. Ответили сразу. Из трубки послышался взволнованный женский голос. Не дослушав, она сразу начала рассказывать о несчастном брате своей заведующей – честном и благородном человеке, в недалеком будущем великом писателе, которому крайне не повезло с женой: находясь сейчас в стадии развода и размена квартиры, он оказался в безвыходном положении, ему совершенно негде жить, а соответственно, и творить, и очень нужно, чтобы он пожил на их даче, заодно ее охраняя. Все было выдано единым залпом скорострельного

пулемета. Затем, по-видимому, получив согласие, Аня торопливо попрощалась, уверяя,

что у нее все хорошо и просто замечательно.

– Марина Игоревна решит, что он твой любовник, – заключила Людмила. – Иначе это не подлежит объяснению. Мало того, что ты сама позвонила родителям, так ты им еще и врала… Какое буйство фантазии! Стругацкие, Брэдбери и Уэллс – дети по сравнению с тобой. Это что-то выходящее за пределы моего понимания. Вы же не общались последние сто, нет, двести лет, ну, поздравления с праздниками я не беру во внимание. Он что, произвел на тебя такое впечатление?

– Люся, он вступился за меня, когда мне угрожали ножом. Их была толпа… Ты бы видела, как они летали: на них не действовало земное притяжение. Мне кажется, они в тот момент даже не понимали, что происходит… Впрочем, как и я… Ты что, сейчас хочешь предложить, чтобы я перезвонила маме, извинилась и рассказала все как есть?

– Сначала им кардиореанимацию вызови… – задумчиво посоветовала Люся. – Но зато с тобой абсолютно все понятно. Он – Рембо, находящийся в состоянии глубокой амнезии, с неизвестно, насколько темным прошлым, сомнительным настоящим и очень туманным будущим. И ты – тургеневская барышня, с поправкой на двадцать первый век, но чистая помыслами и сердцем, а заодно и головой, что в сумме составляет одну большую печальку. До сих пор удивляюсь, как ты могла так взбрыкнуть в свое время против воли предков… Ладно, не будем вспоминать прошлое и давай возвращаться на кухню. Судя по шуму, он там моет посуду.

Он действительно вымыл тарелку и, увидев их, быстро вытер мокрые руки о теперь уже свой свитер. Его лицо ничего не выражало. Темно-карие с бархатной поволокой глаза смотрели спокойно и без интереса.

– Давайте вместе пить чай, – с преувеличенной бодростью предложила Аня и, не дожидаясь ответа, достала из буфета третью чашку и сахарницу. – Александр…

– Лучше Саня, – перебил он ее. – Извините, но мне так привычнее.

– Саня так Саня, – прикрыла собой мгновенно стушевавшуюся подругу Люся. – Итак, Саня, у нас к вам деловое предложение. У Ани, ее, кстати, Анна зовут, а меня Людмила – ну это так, на всякий случай, вдруг вам будет интересно. Так вот, у Анны есть зимний дом в Репино, и, если у вас нет каких-либо планов на ближайшие полгода, вы бы не могли там немного пожить и заодно его охранять?

– Неожиданное предложение, – с видимым трудом выдавил он из себя после минутного молчания. – Вы меня не знаете…

– Вы себя тоже не очень хорошо знаете, – возразила Людмила. – Не могу сказать, что я в восторге от этой идеи, но, возможно, она и не так плоха, как кажется на первый взгляд. У вас будет крыша над головой. Раз в неделю мы будем привозить вам еду и все необходимое. Кроме этого, мы будем платить вам зарплату – пятьсот рублей в неделю. Но никакого алкоголя, наркотиков, друзей вашего круга и, соответственно, дам.

– Я не пью, – хмуро глядя в пол, произнес Саня и сразу, чтобы его не успели перебить, добавил, – и не употребляю наркотики. И еще, у меня, как вы изволили выразиться, «в моей среде» нет друзей и женщин, которые были бы мне интересны. Он замолчал и, еще сильнее ссутулившись, едва не уткнулся носом в чашку.

– Это можно расценить, как ваше согласие? – в голосе Ани проскочила жалостливая нотка, за что она тут же получила от подруги пинок ногой.

– Что я такого сказала?! – спросила она одними губами у Люси, бросив на нее взгляд, полный недоумения.

Та в ответ только постучала указательным пальцем себе по лбу, всем своим видом демонстрируя усиливающиеся сомнения в ее умственных способностях, и тут же расплылась в самой доброжелательной улыбке из всех возможных, увидев, что их «рыцарь» искоса с интересом наблюдает за происходящим.

– Вам еще чаю?

Ответом было отрицательное покачивание головой.

– Отлично. Тогда будем считать, что договорились. Саня, надеюсь, у вас нет таких жизненно необходимых вещей, без которых вы не можете обойтись. Я имею в виду, – тут же уточнила Аня, – у вас ничего нет такого ценного, за чем стоило бы вернуться туда… ну, где вы обитали раньше? Надо ли кого-то предупредить, что вы на некоторое время смените место жительства?

В ответ он вновь мотнул головой.

– Тогда вы не будете возражать, если мы немного поколдуем над вашей прической? – предложила Людмила, что-то задумчиво прикидывая про себя. – Дело в том, что моя подруга позиционировала вас своим родителям как брата заведующей библиотекой и писателя, но сейчас, как бы так помягче выразиться, вы несколько не дотягиваете до этого статуса.

– Даже до троюродного? – усмехнулся Саня.

– Никакого…

– Хорошо, ваяйте из меня брата-писателя.

Дважды повторять не пришлось. Анна принесла белую простынь, заодно приказав Дульсинее не высовывать на кухню носа. Реакция, естественно, была абсолютно противоположной. Суета? И без нее? Кошка сразу стала путаться у всех под ногами, создавая излишнюю суматоху, виснуть на простыне, которой собирались укутать Саню, подбивать лапой мельтешащие перед ее мордой ноги. Люся умчалась к себе, заверив всех, что скоро вернётся. Дело закончилось тем, что Аня, стараясь не задеть огромный, распластанный по полу хвост, оступилась и опрокинула миску с водой. Заварившаяся катавасия тут же была озвучена душераздирающим мяуканьем с последующим выдворением Дульсинеи из кухни. Вернувшись, Люда застала картину, которая ее совсем не удивила: Дуся, сидя в коридоре, орала дурным голосом, Анна на кухне мыла пол, Саня сидел на стуле, испуганно поджав под себя ноги и крепко прижимая к груди скомканную простынь. «Это только начало», – мелькнуло в голове, после чего она, до этого не верившая во всякие суеверия, на всякий случай незаметно три раза плюнула через левое плечо.

На кухне Люся поставила на стол небольшую сумку и на глазах у изумленной публики с профессионализмом опытного факира начала извлекать из нее разные приспособления для создания мужской красоты: машинку для стрижки с кучей всяких насадок, ножницы, расчески нескольких видов… Она деловито пояснила, что это осталось от ее предыдущих мужей.

– Это все, что от них осталось? – уточнил Саня, с ужасом чувствуя, как вокруг его шеи тугой петлей затягивается простыня.

– Смешно. Ха-ха-ха. – И Людмила хищно клацнула длинными узкими браншами ножниц над его ухом. – Нет, не все, еще осталась электрическая бритва. Итак, пациент, извините, клиент, рекомендую вам не шевелиться. Хотя уши и парный орган, и с одним из них тоже неплохо живется, все же советую не экспериментировать: с двумя оно все-таки привычнее. Ассистент – зеркало!

Анна тут же умчалась в комнату за требуемым предметом, Дуся же от командного голоса Люси перестала орать и удрала на свое место – за портьеру. Через минуту на стол было водружено большое зеркало с почерневшей по бокам амальгамой – наследство все той же, единственной и любимой, тетушки.

– Сэстра, сдэлай музыку погромче, – имитируя кавказский акцент, произнесла Люся и храбро оттяпала огромную прядь волос. Саня сидел, крепко зажмурив глаза, безропотно смирившись с происходящим. – Клиент, как вас стричь? Бокс, полубокс, а-ля Стэтхем или под Гошу Куценко? – продолжала веселиться Люська, при этом не прекращая творить.

– Узнаваемо, – не размыкая рта промычал Саня, пытаясь сдуть волосы, обильно сыпавшиеся ему на лицо.

– Не суетитесь, клиент, – видя тщетность его усилий, она обмахнула его шею и лицо салфеткой. – Как говорил великий Микеланджело: «Берем кусок мрамора…», мы в данном случае – голову, «и отсекаем все ненужное».

– У меня там все нужное, – попытался возразить «клиент». Но его никто не слушал.

– Будете говорить лишнее, постригу в стиле «шахматной доски».

– Вы так не переживайте, – постаралась разрядить атмосферу Аня, глядя, как ее подруга от излишнего усердия даже высунула кончик языка. – У Люси было два мужа. Она на них руку набила…

– В смысле? – тут же открыв глаза, дрогнувшим голосом спросил Саня. – Люся, вы что – вдова?

– Очень смешно. А вы какой веры? Могу выстричь тонзуру или завить пейсы.

– Я агностик…

– Следовательно, потеря памяти у вас избирательная, и что-то вы все-таки помните! Будем надеяться, не все потеряно. Ну вот, я закончила. Получилось нечто среднее между «канадкой» и «британкой», но вам идет.

Людмила с видимым удовольствием смотрела на творение своих рук.

– Чувствую себя Пигмалионом, изваявшим Галатею. Вам осталось привести в порядок бороду. Возьмите эти ножницы и бритву, на ней насадка, которая создает эффект легкой небритости. Справитесь?

– Да, но зачем?

– У Ани папа – нейрохирург, профессор, а мама – филолог и тоже профессор…

– Люся, – тихо простонала Аня, – остановись, пожалуйста…

– Что значит «остановись»? Если эти блюстители нравственности нагрянут в Репино, а там отдыхает брат твоей заведующей с внешностью Билли Бонса, ты в тот же момент можешь стать сиротой…

– Давайте я лучше пойду… – тихо произнес Саня, пытаясь подняться со стула.

– Сидеть, – дуэтом рявкнули подруги.

– Сейчас все ваши бывшие кудри окажутся на полу, – тут же добавила Анна, – я же полгода это убирать буду…

– Да, конечно, но можно я займусь бородой в ванной, пока вы окончательно решите мою судьбу?

Комментариев не последовало.

Женщины осторожно, в четыре руки, сняли с него простынь, и после того как он удалился в полном молчании, уставились друг на друга.

– Он не Билли Бонс, – наконец выдавила из себя Аня.

– Да черт с ним, с этим Бонсом, главное, чтобы он не оказался Джеком Потрошителем. Ладно, разберемся по ходу. Его надо отвезти, пока мама с девочками не вернулись. Они недавно на танцы ушли, а потом в гости. Мама решила дать мне возможность выспаться после дежурства, а тут ты…

– Ну прости…

– Меньше слов, подруга. Давай быстро здесь уберемся, а то, если она к тебе зайдет, то нам обеим мало не покажется. И твоим сразу доложит. Будет нам с тобой тогда Атлантида и Помпеи в одном флаконе.

Повторять не потребовалась, и, когда Саня вышел из ванной, кухня сверкала хирургической чистотой.

Он оказался лет на десять моложе, чем они предполагали, и это несмотря на седину, пробивающуюся через черноту волос. Резкие, похожие на шрамы, морщины залегли между густыми бровями, а глубокие носогубные складки будто были вырезаны острым резцом скульптора. Аккуратная бородка, спускающаяся от висков, покрывала широкие скулы, впалые щеки и тяжелый подбородок. И еще были небольшие усы, они слегка топорщились, и Саня все время пытался пригладить их рукой. Изменения, которые произошли в его внешности, явно вызвали в нем нервозность и усиливали чувство неуверенности.

Люся с Аней были дамами воспитанными, поэтому не стали вслух комментировать произошедшие с ним разительные перемены. Не то чтобы он сразу превратился в прекрасного принца, но от прежнего образа был сделан решительный рывок в лучшую сторону.

Сборы напоминали экстренную эвакуацию во время стремительно разгорающегося пожара. Саня и Дульсинея, прижавшись к стене, испуганно наблюдали, как женщины метались по квартире, бросая в сумки все, что, по их мнению, должно было пригодиться одинокому мужчине в его вынужденном затворничестве. Когда Анна объявила, что «теперь, кажется, все», у него сложилось впечатление, что в квартире остались только обои и кое-что из мебели.

– Я мигом к себе, только переоденусь. Без меня не уходить! – на ходу приказала Людмила и выскочила из квартиры.

– Вы, Саня, остаетесь на кухне, – тем же тоном, что и Люся, приказала Анна, скрываясь в комнате. – Мне тоже надо переодеться…

– Нелегко тебе здесь, красавица, – тяжело вздохнул Саня, усаживаясь на краешек ближайшего стула и подхватывая на руки жмущуюся к нему кошку. Дульсинея не сопротивлялась, решив про себя, что это далеко не худший вариант, тем более от этого странного человека пахло так же, как и от хозяйки, когда та зачем-то поливала себя в ванной водой.

Внезапно щелкнул замок, и в коридор привычным метеором ворвалась Людмила. Саня от неожиданности подскочил на месте. В его душу начало закрадываться сомнение, постепенно перерастающее в уверенность: эта доктор иначе передвигаться не может – только бегом. Дульсинея же, впав очередной раз в панику, со всей дури вцепилась когтями

ему в плечо.

– Чего сидим? Чего ждем? Быстро все на выход! Дуську с собой не берем… Да, вот вам еще обувь – не босиком же вам по лужам бегать. А то, в чем вы пришли, я уже выбросила… Аня, ты где? А вы берете этот баул… – и внезапно, будто обо что-то споткнувшись, уже спокойнее, осторожно поинтересовалась: «А вы его поднять сможете?»

Он молча, словно пушинку, подхватил сумку-чемодан и выжидательно посмотрел на «командира». Кошка, уверовав, что плечо гостя теперь самое надежное место в доме, прижала уши к голове и усилила хватку.

– Поставьте кошку на пол и выдвигаемся, – тут же скомандовала Людмила и, повысив голос на пару децибел, добавила: – Аньча, мы тебя ждем внизу!

Уже сидя в старенькой иномарке, Люся достала из бардачка антибактериальные

салфетки и протянула их Сане.

– Протрите плечо. Дуся вам его до крови поцарапала… Ну наконец-то явилась, – прокомментировала она появление Анны, – не прошло и сто лет… Ключи, телефон, карточки – ничего не забыла?

И не ожидая ответа от впавшей в задумчивость подруги, крутанула ключ в замке зажигания. Машина рванула с нездоровым энтузиазмом застоявшегося в стойле иноходца. От неожиданности Саню вдавило в спинку. Анна, закаленная подобной манерой вождения, даже ухом не повела и тут же полезла в свой рюкзак.

– Люся, не помнишь, я газ выключила?

– Ты его не включала, – выходя на крутой вираж, ответила та, резко выворачивая руль, – А вам лучше пристегнуться, – посоветовала она Сане, увидев в зеркало заднего вида, как его кидает от одной боковой дверцы к другой.

Он еще не успел привыкнуть к ее манере вождения, как они, с неприличной скоростью промчавшись по улицам города и пролетев по трассе, миновали баннер с надписью «Репино» и свернули с основной дороги на второстепенную. Второстепенной она была не только по значимости, но и по качеству. Людмила, сбросила скорость до приемлемой и петляя по улочкам, оставила позади едва угадывающиеся за фундаментальными заборами шикарные особняки. Их ждал старый дом в патриархальной, медленно и достойно стареющей части поселка. Здесь не было заборов, если не считать увитые угасающей зеленью, скромные штакетники, зато росли огромные, возрастом не одну сотню лет сосны и ели.

Дом был двухэтажный с мезонином, где первый этаж был каменным, а второй и сам мезонин – надстроенные значительно позже – деревянными.

Созданные талантливым мастером кружева резных ставен и наличников, ламбрекены

и вычурные карнизы, идущие по краю крыши, делали дом похожим на сказочный теремок. Венчала это великолепие остроконечная крыша с флюгером в виде рыцаря, держащего в руке развевающийся стяг.

Внутри дома было темно и холодно. Анна щелкнула выключателем, и мягко сверкнула огнями задрапированная каскадная люстра.

– На первом этаже у нас гостиная, – начала Анна краткую экскурсию по дому, – здесь же столовая и библиотека, там, – она махнула рукой в сторону находящейся почти под лестницей плотно закрытой двери, – папин кабинет. Туда заходить очень не рекомендую – это святая святых, там он творит науку… Здесь еще есть пара спален, и дальше по коридору кухня и ванная комната. В семейном кругу мы предпочитаем есть на кухне, в гостиной устраиваем светские рауты, то бишь принимаем гостей, а еще наслаждаемся чтением и общением друг с другом.

На последних словах Люся странно булькнула, подавляя смех, и, перехватив гневный взгляд Ани, тут же скрылась на кухне.

Главной достопримечательностью гостиной были книжные стеллажи. Они полностью занимали две стены и шли от пола до потолка. За их стеклами, покрытыми ровным слоем пыли, плотными рядами томились книги. Между стеллажами, в углу, находился отделанный серым камнем, небольшой и, судя по опалинам, действующий камин; над ним, как дань цивилизации, висела плазменная панель, укрытая небрежно наброшенным полотнищем. Два больших окна были завешены тяжелыми, в пол, портьерами. Одну из стен занимали двери: от спален и ведущая в коридор на кухню. Была еще лестница из потемневшего от времени дерева с гладко отполированными перилами и балясинами, похожими на фигуристые кегли – она мягким винтом уходила вверх, на второй этаж.

Мебель в комнате была массивной и надежной: обширный диван и четыре кресла – два по бокам дивана и еще два у камина. Спинки у кресел были высокие с удобными подголовниками, с широкими сиденьями и развалистыми подлокотниками. Возле каждого высились торшеры с абажурами сливового бархата, с серебристыми шишечками наверху и бахромой по краю. В центре гостиной стоял овальный стол в окружении шести стульев. Вся мебель была тщательно укрыта серыми матерчатыми чехлами.

Над столом, из плафона с витиеватым узором в центре потолка, царственно спускалась огромная люстра, чей контур угадывался из-под тонкой мешковины.