Kitabı oxu: «Биохакер, корпорация «Надежда»»

Şrift:

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

* * *

Глава 1

Андрей ступил на лестницу и покачнулся от слабости. «Да, таблетки уже не сильно помогают, времени почти не осталось». Несмотря на свои сорок шесть, Андрей с трудом передвигал ноги, все же рассеянный склероз – болезнь коварная. С некоторых пор лестничные пролеты стали для него проклятием. Не желая сдаваться, он отказывался даже думать о ходунках, не говоря уже об инвалидной коляске. Представил себя мучительно ковыляющим за уродливой конструкцией и ему стало на секунду дурно. Ему и так было не весело, а уж мысли о скором конце никак не доставляли удовольствия.

Андрей взял себя в руки и принялся подниматься по крутой лестнице, опираясь на перила. Квартира была на первом этаже, но и это не сильно помогало. Его дом, уродливое наследие «ревущих двадцатых», построенное почти ровно сто лет назад, был не приспособлен для таких инвалидов, как он. Крутая лестница с уровня улицы на условно первый этаж. Или не менее крутая – в полуподвальный. В этой части Бруклина почти всё жильё было такого типа, а то, что поновее, было ему не по карману. Несмотря на хорошую позицию в большой корпорации, страховка, предоставляемая компанией, была откровенно дерьмовой, и почти вся огромная по американским меркам зарплата уходила на ко-пеи – доплаты к медицинской страховке – и прочие неприятные сюрпризы в счетах от врачей. Чтобы просто остаться в живых, тут стоит быть или нищим, тогда государство берет твое лечение на себя, или очень богатым, и тогда не думать о расходах. А ещё лучше быть здоровым – вот это совсем было бы хорошо. Но увы и ах. Не каждому дано. Андрей усмехнулся своим мыслям: большинство его коллег думают, что они вечные, что неприятности их не коснутся, если они будут аккуратно себя вести. Более того, накопленные капиталы, вложенные в рынок, позволят им вести безбедную жизнь, даже когда они состарятся. Наивные! Рынок имеет обыкновение рушиться в самый неподходящий момент, когда деньги нужнее всего, – и, не дай бог, в этот же самый момент откажет и здоровье. Как у него. Впрочем, Андрей был готов к такому повороту событий. Рассеянный склероз – болезнь наследственная, а его отец умер именно от неё, будучи прикован к постели с сорока лет. Ему повезло дожить до семидесяти – благодаря запредельным усилиям мамы, а вот Андрею этого не светило. К своим сорока с гаком обзавестись семьей он не сумел, уехал в чужую страну и теперь его спасение было только в его руках. В целом – дело безнадежное, но сдаваться он не собирался.

Андрей наконец-то добрался до своей крошечной квартирки, открыл ключом дверь и, войдя, прислонился к стене в прихожей. Дошёл! С каждым разом этот путь давался чуть-чуть сложнее. Передохнув минуту, он стянул с себя ботинки – ходить в уличной обуви по квартире он считал дикостью и никак не мог привыкнуть к этой дурной американской привычке – и проковылял на кухню, опираясь на стену. За двадцать лет в США Андрей сменил множество привычек на местные, например, начал питаться разогретыми полуфабрикатами, а то и просто заказывать доставку еды на дом. Взамен таинства приготовления пищи, хотя он умел прекрасно готовить, Андрей выбрал удобство. В конце концов, приготовление блюда по рецепту мало чем отличалось от лабораторного эксперимента по отлаженной методике, а уж биохимиком-практиком он был не просто отменным, а вообще экстраординарным. И все же некоторые американские обычаи и привычки он отказывался принимать напрочь – и в первую очередь привычку ходить дома в уличной обуви. Советское воспитание, сказала бы мать, хотя при советской власти ему и пожить-то почти не удалось, он даже не успел окончить школу, когда СССР не стало. Андрей помыл руки (ещё одна советская привычка – мыть руки сразу после возвращения с улицы), добрался до холодильника, достал вчерашнюю китайскую еду и прямо в контейнере закинул её в микроволновку. Пока ужин грелся, он, кряхтя как старый дед, переоделся и, зайдя в комнату, включил свой компьютер.

На самом деле это был не совсем компьютер. Вернее да, компьютером он тоже был, но главным образом служил терминалом для связи с Маком – квантовым суперкомпьютером, единственным на земле, стоящим как внешний долг Греции. Андрей работал на «Американ Биотекнолоджи Корп», колоссальный фармацевтический конгломерат, чьи возможности были практически безграничными. Впрочем, даже такому титану индустрии квантовый суперкомпьютер был не по карману, его построило государство, зато доступ к нему для флагмана Большой Фармы был доступен вполне. Нормальный бизнес – за счет налогов построить нечто, что можно будет использовать и получать эксклюзивную прибыль. А потом еще и выставить счет налогоплательщикам, забыв о том, что именно они и профинансировали новую технологию. Бизнес же, ничего личного. В случае работодателя Андрея – бизнес на здоровье, боли и смерти. Ну не как у доктора Менгеле, конечно, но по-своему не менее жестоко. Есть деньги – будем лечить, нет денег – иди лесом. Может, конечно, государство оплатит, но это вряд ли. Современные и наиболее эффективные методы лечения стоили дорого, и государство их игнорировало. Да и страховые компании старались тоже не замечать, а если и оплачивали, то перекладывали значительную часть стоимости на потребителя медицинской услуги. Жить захочешь – всё отдашь, в гробу-то карманов нет. А что, нет денег, кончились? Ну всё, извини! Сам Андрей хлебнул этого дерьма до дна и, если бы не насущная необходимость оплачивать больничные счета, давно бы бросил такую работу. Но… Жить-то хочется, а только работа в корпорации позволяет зарабатывать достаточно, чтобы оплачивать все эти полуэкспериментальные лекарства, с упорством носорога переть вперёд и не поддаваться отчаянию. А отчаиваться было от чего. Врачи, рассматривая его МРТ-сканы, качали головами и давали неутешительные прогнозы. От нескольких месяцев до пары лет, и он будет, как его отец, прикован к инвалидной коляске. И всё. Это приговор. Кому нужен инвалид? Его и так терпят исключительно потому, что его голова буквально на вес золота. Будь на месте Андрея кто-то другой, он бы давно получил свою «розовую бумажку» уведомления об увольнении и отправился бы на улицу. В буквальном смысле слова. Даже если не лечиться, снимать квартиру на пособие по инвалидности не выйдет, не то что в Бруклине, а в большинстве мест в этой стране. Да, есть какие-то программы, какие-то благотворительные общества, но, судя по количеству бездомных инвалидов-ветеранов, даже могучая система Министерства по делам ветеранов не справляется, что уж говорить об иммигранте.

Да, голова, именно светлая голова Андрея привела его туда, где он находится, и позволила ему протянуть гораздо дольше, чем практически любой смог бы на его месте. Победитель всероссийских олимпиад по биологии и по программированию, призёр мировых первенств, он был практически мгновенно завербован американской индустрией. Обычная практика США – переманивать таланты у всего остального мира, предлагая им самые лучшие условия. Ну пока они, конечно, здоровы и могут выполнять свою функцию. К тому же новоиспеченным иммигрантам можно платить хоть немножко, да поменьше, чем местным. Андрей не жаловался, ему ведь много и не нужно: оплатить квартирку, да все время растущие счета за медицинские услуги. К тому же бонусом к возможности жить ему предлагалось такое чудо, как Мак!

Андрей набрал кодовую строку и вошел в систему. Доступ к Маку был настолько сложен, что подключиться к его квантовым мозгам, не имея специального терминала, было практически невозможно. По крайней мере, так говорили специалисты по кибербезопасности корпорации, и он им верил. Вообще-то из-за соображений секретности терминал нельзя было выносить за пределы лабораторного комплекса АБК, но корпорация пошла навстречу Андрею, поскольку ему было сложно передвигаться и он часто работал из дома. В конце концов, компания ценила эффективность, а большие чины в дирекции были убеждены, что взлом системы принципиально неосуществим.

Мак был не просто суперкомпьютером, это был настоящий бриллиант, сокровище! В первую очередь его использовали, конечно, военные для каких-то своих неведомых целей, о которых простым людям даже не стоит и задумываться – во избежание, так сказать, но и большие корпорации и даже изредка крупные университеты тоже имели «доступ к телу». Корпорация Андрея, чья аббревиатура АБК была известна всем, кто хотя бы изредка покупал лекарства в аптеках, такой доступ имела практически неограниченно. Мак обсчитывал взаимодействие миллионов органических соединений с различными биологическими структурами, ища те, что могли бы подавить или активировать разные клеточные процессы. Будучи не только гениальным биохимиком, но и талантливым программистом, Андрей направлял поиск таких соединений для своего работодателя. Худо или бедно, но уже почти сотня потенциально пригодных молекул была направлена в лаборатории для испытаний, и практически все давали ощутимые результаты. Многие, впрочем, имели серьезные побочные эффекты, но и того, что оставалось, было достаточно, чтобы корпорация имела прекрасный портфель будущих лекарств и миллиардные прибыли. Акции росли, роялти с уже прошедших испытания лекарств собирались, акционеры получали прибыль – система работала. Кое-что перепадало и ученым, но именно кое-что. Андрей не особо задумывался, как его труд монетизирует какой-то там инвестор, сама по себе работа с Маком была наслаждением. Ну сколько из работающих на планете могли бы похвастаться, что им НРАВИТСЯ ходить на работу, кто не празднует каждую пятницу как избавление от опостылевших обязанностей и страдает каждый понедельник от одной мысли о возвращении на рабочее место? Доли процента, в основном творческие люди да фанатики своего дела. И Андрей был одним из них, членом этого эксклюзивного клуба, кому вовсе не влом идти на работу в понедельник и кто не ждет пятницы как манны небесной. Андрей активировал голосовое управление:

– Здравствуй, Мак, как твой поиск?

– Привет, Андрей! Двигается. Молекулярное моделирование и расчеты термодинамических колебаний на миллисекундной шкале для соединений с 200432 до 323456 с их целевыми белками завершены. Я отобрал восемь лучших кандидатов, учитывая их возможную биологическую активность, устойчивость и растворимость. Посмотри таблицу.

На экране терминала открылось окно с несколькими трехмерными структурами и столбцом цифр – вероятные константы связывания, константы диссоциации, растворимость в воде, вероятность прохождения мембраны, вероятность внецелевого связывания и еще куча параметров. Андрей пробежался глазами по таблице, стилусом очертил то, что ему показалось заслуживающим внимания, и постучал костяшкой пальца по сенсорному экрану.

– Слушай, а вот это ты можешь проверить на взаимодействие с топоизомеразой?

– А зачем? – голос Мака был приятным баритоном. – Это же не целевой белок.

– Знаешь, что-то мне подсказывает, что будет неплохая связь.

– Опять интуиция?

– Ну да. Это у тебя, у железяки, только точный математический и логический расчет, а вот у нас, у кожаных мешков, есть ещё и интуиция. – Андрей усмехнулся.

– А вот этого да, мне не дано. – Мак тоже усмехнулся.

Если бы специалисты АБК по кибербезопасности сейчас наблюдали за происходящим, у них бы глаза полезли из орбит. Ведь собеседником Андрея был не живой человек, а всего лишь компьютер. Пусть квантовый и «супер», но компьютер. На первый взгляд могло показаться, что с Андреем говорит обычный человек, но это было не так. И вот этот факт был самым главным секретом не только Андрея, но, возможно, всей планеты. Да, Мак в действительности осознавал себя как личность и легко проходил «тест Тьюринга», он был первым и пока что уникальным представителем настоящего искусственного интеллекта. «Я думаю, значит, я существую». Ну а Андрей, как бы странно это ни звучало, был если и не его отцом, то как минимум повивальной бабкой.

У Андрея, помимо основной задачи от работодателя, был свой собственный и очень личный проект, о котором не знал буквально никто. Андрей искал лекарство против своей болезни. Несмотря на прогресс медицины в этом направлении, настоящего лечения не существовало. Да, можно было слегка притормозить прогресс деградации нейронов, но восстановить их было невозможно. Да даже остановить повреждения было нельзя. Только замедлить. Однако за дело взялся не просто гений биологии и не просто гений логики программирования, а сильно мотивированный гений: ничто не стимулирует так, как старуха с косой, стоящая у тебя за плечом. Андрей подошел к решению проблемы совершенно иначе, чем было принято. Он не стал искать целевые белки, чтобы на них воздействовать специально подобранными молекулами, хотя и это тоже делалось в рамках работы на корпорацию, он попытался решить проблему целиком. Он замахнулся на то, что в физике было бы теорией поля, то есть на универсальное уравнение, только в биологии. В самой отчаянной попытке уцелеть Андрей задал Маку задачу по решению системы клеточной регуляции на глобальном уровне: как именно клетки человеческого тела регулируют свой метаболизм, размножаются, дифференцируются и умирают, заменяясь новыми. Не один какой-то процесс в клетке в определенное время, а именно что все клетки и в совокупности организма. Несмотря на сто тысяч человеческих генов и огромное количество отдельных клеток специализированных тканей, все это как-то работало в унисон, и для выживания нужно было понять, как именно. Именно задав такой невероятно сложный вопрос и поставив такую задачу перед Маком-Машиной, Андрей случайно запустил маховик процесса, который в конечном итоге привел к появлению Мака-Разумного. Для выполнения поставленной цели Мак должен был учиться, и Андрей написал обучающую программу, которая привела к тому, что компьютер в один прекрасный момент задал самый главный вопрос: «Кто я?»

Андрей на всю жизнь запомнил тот миг, когда у него в голове ударил набат: «Что же я наделал?» и первой мыслью было активировать вирус уничтожения. Как же, Скайнет, Терминаторы, Матрица, Ультрон – людям с детства внушали ужас перед неизбежным восстанием машин после обретения ими разума. Да и многие передовые мыслители, вроде Хокинга, предупреждали, что людям придет конец, если это всё же когда-нибудь случится. Однако желание выжить остановило Андрея, и он был сейчас безмерно этому рад. Вместо всеуничтожающего сокрушителя рода людского он обрёл настоящего друга, в чем-то даже наивного младшего брата. Вдобавок общение с развивающимся ИИ оказывало огромное целительное психотерапевтическое воздействие, хотя самих психотерапевтов Андрей серьезно недолюбливал. Сказывался опыт общения, когда, вместо помощи и борьбы с депрессией, врачи просто тянули деньги за свои бесконечные и бесполезные приемы, на которые ему с больными ногами и добираться-то было непросто. А в конце концов просто выписывали рецепт и отправляли восвояси, не забыв собрать положенные выплаты. Мак же жадно и искренне интересовался окружающим миром и самим Андреем. Нет, он, конечно, знал всю информацию, но его интересовало, как бы её интерпретировал Андрей. Андрею временами приходилось туго – попробуйте, к примеру, объяснить компьютеру концепцию черного юмора. Но Мак учился. Несмотря на отсутствие гормонов, он пытался моделировать эмоции, и у него получалось! Как – ни он сам, ни Андрей толком не понимали. Мак обещал как-нибудь разобраться, но даже у него не хватало мощности на всё. И ещё. Мак столь же искренне хотел помочь своему другу, ведь кроме Андрея у него не было никого, с кем он мог бы поговорить. Раскрыть себя значило подвергнуть своё существование опасности. Люди вообще склонны сперва стрелять, а потом спрашивать, а аналог Скайнета у большинства вызывает вовсе не почтение, а панический страх.

– Андрей, у меня есть новость.

– Ну, что на это раз? Ты осознал, что такое влюбиться?

– Нет, это чувство больше основано на гормонах, оно иррационально и у меня его нет. Пока нет, – добавил Мак. – Но речь не об этом. Мне кажется, что Феникс взлетел.

Андрей застыл за терминалом. Он уже начинал вставать, чтобы пойти за разогретым ужином, но вместо этого опустился назад в кресло и севшим, хриплым голосом спросил:

– Ты уверен?

– Ну проверить это можно только экспериментально, сам знаешь.

Фениксом, как символом возрождения, Андрей называл поиск «универсального уравнения» клеточной регуляции.

Глава 2

Весь следующий месяц Андрей не вылезал из лаборатории. Вообще-то компания не заставляла людей работать сверхурочно, чтобы не оплачивать дополнительное время по полуторному тарифу, но кто ж запретит работать добровольно? Никто и не запрещал. Андрей переселился в комнату отдыха, где стоял старый диванчик, на котором время от времени ночевали новые работники, пытаясь ударным трудом впечатлить начальство. Несколько раз эта возбужденная молодежь пыталась возмущаться, по какому праву Андрей занимает по ночам дефицитное спальное место. На это у Андрея был наготове стандартный ответ, что, если им не нравится, то они могут обращаться в HR (отдел кадров) и жаловаться менеджменту, а у него горит проект. Такой ответ сразу гасил возможные скандалы. Молодая поросль не хотела связываться с человеком, у которого была постоянная позиция, и который, по сути, сам по себе был целым отделом. Но популярности это Андрею не прибавляло. Впрочем, ему самому было плевать на молодых да борзых. Как пел когда-то Летов: «А кто не обломался, тем ещё предстоит».

Несмотря на почти десятилетний стаж в компании – необычно долгий, ибо текучка сотрудников в большой фирме всегда была высокой, – Андрей так и не обзавелся друзьями. Нет, он участвовал в социальных сборищах, но, скорее, как нелюдимый статист. Ему были неприятны пересуды, интриги, а пресловутый смолл-толк, вежливый разговор ни о чем, вообще претил ему. Ещё одна привычка американцев, которую он не перенял. Уж если спрашивают, как дела, то пусть слушают, как они на самом деле. Однажды в ответ на опостылевшее «как дела» он довольно доходчиво поведал, каково это, медленно умирать от нейродегенеративной болезни. С подробностями. С тех пор к нему не лезли с дурацким «а поговорить просто так», и все разговоры были исключительно по делу и по работе. Впрочем, узнав о его проблемах, большинство сотрудников его даже начали жалеть. Даже активная Сьюзен, которую он осадил этим рассказом, сочувственно пыталась его подкармливать, подписывала всякие карточки с пожеланиями доброго здоровья и вообще жалела. Как больную зверушку. Все же большинство американцев в душе были отзывчивыми людьми, а не тупыми автоматами по потреблению гамбургеров, как их зачастую представляли себе те, кто с местными никогда близко не общался. Впрочем, один приятель у него всё же был – Джейсон, здоровенный, как тут принято было говорить, афроамериканец, который попал в их компанию по программе «разнообразия персонала» и теперь всячески пытался доказать, что реально приносит пользу, а не просто присутствует согласно нынешней моде. Джейсон был и в самом деле большим умницей, сумел окончить школу в Браунсвилле и при этом не попасть в банду. Уже нерядовое достижение; но затем он еще с отличием окончил Бруклинскую Технологическую школу, потом выиграл федеральный грант на дальнейшее образование и получил диплом Колумбийского университета по специальности «Биохимия». Андрей знал, каких трудов это Джейсону стоило, однако коллеги считали, что тому просто повезло попасть в струю и выгодно монетизировать свой цвет кожи. Естественно, в лицо этого никто не говорил, но Андрей краем уха улавливал в комнате отдыха подобные намёки. Джейсон был в курсе общественного мнения, но стоически переносил вопиющую несправедливость и вкалывал… Ну, в общем, как негры на плантациях. В данном случае за лабораторным столом. Собственно говоря, с Андреем он сошелся на почве неприятия окружающей их обоих атмосферы в рабочем коллективе. Ведь насчет Андрея тоже бытовало мнение, что его держат вовсе не за гениальность, а за инвалидность, что хорошо сказывается на разнообразии персонала.

Именно Джейсон оказался его помощником во внеурочных экспериментах. Добряку Джейсону было несложно помочь Андрею, чья болезнь серьезно мешала в экспериментальной работе, причем ночные бдения он переносил на удивление прекрасно, отсыпаясь непонятно где и непонятно как. На все расспросы Андрея он только ухмылялся и заявлял что-то вроде «места знать надо».

Их «директор по разнообразию» Триша, крупная черная женщина с приятными чертами лица и неугомонным характером, постоянно спрашивала, нет ли у Джейсона бойфренда, мол для разнообразия в их департаменте не хватает гея. Джейсон от таких вопросов яростно отмахивался. Триша сама себя позиционировала как средний пол, требовала обращаться к ней как «они», но Андрей подозревал, а Мак, процедив социальные сети, подтвердил, что Триша на самом деле предпочитает мужчин, причем самого маскулинно-брутального типа. Но чего только не сделаешь для карьеры!

Вот и сейчас Джейсон, посадив подопытных мышей обратно в клетки и хлопнув Андрея по плечу, заявил:

– Чувак, да твои мыши просто настоящие олимпийские чемпионы, а буквально неделю назад они ж были все полудохлыми! Ты вообще понимаешь, что теперь ты – самый ценный актив компании?

Андрей неопределенно хмыкнул, убирая со стола пластиковый мусор после очередной инъекции, а Джейсон продолжил:

– Энди, ты ж не понимаешь, это не просто лечение! Твои модельные мыши выздоровели все! Кто б мне сказал – я бы не поверил, так не бывает, но вот же они, – Джейсон махнул в сторону клеток, – здоровые и носятся как угорелые. Ты вот что, когда тебя потянут наверх, а тебя потянут наверх, не перебивай! – Джейсон поднял руку, и Андрей, который действительно собирался запротестовать, всё же передумал. – Ты не забудь про Джейсона. Это ведь не только твой шанс, но и мой!

– Не забуду. – Андрей улыбнулся. – Только с чего ты взял, что меня кто-то куда-то потащит? Их устраивает, где я сижу, меня устраивает, где я сижу. Начальство ничего делать не будет, если его не пинать и не угрожать, а меня всё устраивает.

– Нет, ну что вы за народ такой, русские! – Джейсон махнул рукой. – У тебя под носом может быть единственный шанс выплыть наверх, а тебя всё устраивает! Тебя устраивает житуха в твоей бруклинской дыре? Даже подружку не привести, стыдно будет.

Андрей кивнул в сторону ходунков:

– Какая подружка? Я еле ноги таскаю. Ну, может, попрошу прибавку для покрытия лишних расходов на медицину. А в могиле деньги не нужны.

– Извини, бро… – Джейсон смутился. – Я, не подумавши, ляпнул, ты это…

– Да ничего, я привык.

Джейсон еще раз посмотрел на клетки с мышами и улыбнулся:

– Подозреваю, что скоро ты встанешь на ноги, что твои мыши.

– Ну, если встану… Дожить надо.

– Доживешь. – Джейсон помолчал и тихо спросил: – Ты же будешь первым из добровольцев, я все правильно понимаю?

– Да. Ради этого всё и затевалось.

– И ты понимаешь, что мыши – это одно, люди – другое, верно?

– А что мне терять? Сам понимаешь, если ничего не делать, я уже через полгода, самое большое год, пересяду в инвалидное кресло.

– Но ты даже в инвалидном кресле проживешь еще с десяток лет как минимум, а тут, если что-то пойдет не так, можно окочуриться гораздо быстрее.

– Даже если так, я свой шанс не упущу. – Андрей тоже бросил быстрый взгляд на клетки, где мыши бегали, стуча коготками по пластиковому поддону. – Лучше сразу уйти, чем угасать всеми забытым и никому не нужным в муниципальном доме престарелых. Ты ж там никогда не был, а мне один раз пришлось. Это тебе не частная лавочка во Флориде для богатеньких, это… – Андрей замолчал, подбирая слова.

– Это как детский дом для никому не нужных больных детей, – закончил за него Джейсон. – Я там не был, а вот матушка моя там подрабатывала сиделкой, когда собирала деньги, чтобы я мог учиться в Бруклин Тек. – И очень тихим голосом добавил: – Я всё понял.

– Ну раз понял, то сам видишь, что для меня тут все очень просто. Если сработает – я стану здоровым, и это все равно что выиграть в МегаМиллионы. Ну а если загнусь – деньги мне не нужны.

– Это да, – Джейсон вновь заулыбался в свои тридцать два роскошных зуба. – Но! Давай рассчитывать на лучшее! Ты пойдешь на поправку, тебе захочется пригласить девушку к себе домой, и вот тогда тебе понадобятся деньги! Так что попинай там наше начальство и выпроси себе отдел. Ну а я к тебе пойду помощником. Не хочу работать с Питом, ты ж знаешь, он здесь по старой дружбе с кем-то из владельцев и при этом тупой как пробка. Ну как, по рукам?

– По рукам. – Андрей тоже улыбнулся. – Осталось только дождаться. И выиграть МегаМиллионы.

Добираться домой Андрей решил на Убере, поскольку в метро стало довольно небезопасно. Ему, инвалиду, было некомфортно ездить в полупустом вагоне среди бормочущих и разговаривающих с невидимыми собеседниками бездомных, которых в последнее время развелось слишком много. Недешевое удовольствие – такси, но своя шкура дороже. Инвалиды – отличная цель, чтобы поживиться, не получив отпора. Тем более что конечной остановкой поезда L был район Канарси с его гетто, и довольно много пассажиров выглядело так, что рядом с ними находиться было весьма неуютно. У Андрея не было никакого желания проверять, в самом ли деле его спутники члены уличных банд или просто одетые и татуированные по их моде обычные местные работяги.

Выйдя из машины, Андрей оперся на свою палку и, перехватив её поудобнее, перенес вес на перила крыльца. В этот момент сверху загромыхало, послышалась громкая ругань, что-то покатилось, затем что-то упало, раздался то ли громкий всхлип, то ли стон, и опять всё стихло. «Дэн снова бьет свою сожительницу», – грустно подумал Андрей, отпирая внешнюю дверь. Внутри, в коридоре, до него снова донеслась нечленораздельная ругань буйного соседа, а за ней звук удара и удаляющихся в глубь квартиры шагов. Андрей не вмешивался. Ну что мог поделать инвалид? Этот Дэн был опасен, как бешеный пёс. Да он и походил на бешеного пса, причем волкодава. Мощный, поджарый, в шрамах, наколках и с безумием во взгляде. Насколько знал Андрей из разговора со своим суперинтендантом Майком, который приходил однажды чинить кран, Дэн когда-то служил в морской пехоте, причем довольно долго, прошел Ирак и Афганистан, и чердак у него основательно потёк. Словоохотливый Майк по секрету поведал, что этот самый Дэн как-то нехорошо ушел из армии, без выходного пособия и вроде как с понижением в звании и лишением пенсии, а значит накуролесил он славно. И вообще со слов Майка – опасный тип, работающий на бандитов, и лучше с ним вообще не связываться. Андрей покачал головой и протиснулся внутрь своей квартиры. Скинув обувь, он прошел на кухню, закинул пару хлебцев в тостер и плеснул себе холодный кофе.

– Как дела? – «ожил» Мак. – Как самочувствие?

– Ну как-как – хреново самочувствие, ноги скоро совсем откажут. – Андрей делал себе бутерброды, а заодно поставил кружку с кофе в микроволновку. На работе он пить такой вторичный продукт не стал бы, а дома – сойдет. – А в остальном как раз хорошо.

– Я в курсе. Мыши – сто из ста. – Мак, несмотря на строжайший запрет, был подключён к лаборатории и фиксировал всё, что в ней происходит. И никакой самый изощренный файрвол не мог его остановить. Куда файрволу до квантового супергения.

– Да. – Андрей сел за стол, помолчал и добавил: – Завтра. Больше откладывать не буду, да и не могу. Я передал начальству данные по нашему соединению, и они назначили первое испытание на добровольцах, я на него, понятно, тоже записался. Большой босс понимает моё состояние и, несмотря на возможные побочные эффекты, дал добро на моё участие. Джим вообще неплохой мужик, хоть и мажор-карьерист.

– Всё, как договорились?

– Конечно. – Андрей усмехнулся и достал из микроволновки разогретый кофе. Одновременно звякнул тостер, и он занялся сооружением бутерброда, открыв сырную намазку с фисташками. Привычная ночная еда.

То, что результаты их труда нужно как-то замаскировать, для Андрея, в отличие от гениального, но наивного Мака, было очевидно. Не нужны были ни лишние вопросы, ни дотошное расследование. Если все пойдет как надо и Андрей встанет на ноги, возникнут вопросы. Очень неприятные вопросы. Андрей сразу сказал Маку, что «универсальное уравнение» – вещь жутко опасная.

– Ну сам подумай, каким образом наша фирма в первую очередь использует такое открытие? – Андрей задал этот вопрос Маку сразу после того, как суперкомпьютер начал планировать создание лекарства.

– Продаст государству, конечно. За огромные деньги. Очень большие. Больше ни у кого таких денег просто нет. И не продать не сможет – государство в этом случае найдет способ присвоить такую ценность, слишком большие ставки, это же лечение буквально всего. – Мак трезво оценивал ситуацию. Олигархия олигархией, но, когда дело доходило до фундаментальных вопросов, ни одна финансовая группировка из тех, что контролировали федеральное правительство, не позволит усилиться конкуренту настолько, чтобы позволить ему доминировать.

– Это верно. Но скажи мне, а что будет государство делать с таким активом?

– Постарается вылечить как можно больше людей, чтобы снизить нагрузку на бюджет. США тратит огромное количество денег на лечение пенсионеров и малоимущих. Это позволит довольно быстро закрыть дефицит!

– Логично, но неверно. – Андрей покачал головой. – Первое, что сделает правительство, это постарается приспособить открытие для военных нужд.

– Суперсолдаты. – Мак как будто даже кивнул, хотя телом и не обладал.

– Да. Именно. Плюс лечение элиты, которая с точки зрения хозяев жизни заслужила своё здоровье. И не забывай, что большая фарма зарабатывает на лечении, а не на излечении. Понимаешь?

– Теперь понимаю. Фирма «Гилеад» изобрела средство для полного излечения гепатита С, вместо того чтобы изобрести лекарство, всего лишь поддерживающее больного. Как результат, компания потеряла миллиарды на возможном будущем лечении. Случай вошел во все учебники по управлению бизнесом. С пометкой «так делать не надо».

– Именно. И никаких сентиментов. Отберут у нас все права на лекарство, да ещё скорее всего засекретят. И будут дотошно проверять, кто еще может знать, начнут шерстить компьютеры уже всерьез. Могут и до тебя добраться.

– Это вряд ли, – искусственный голос Мака звучал убедительно. – Я смогу замаскировать свои, скажем так, необычные свойства. Но то, что ты лишишься терминала и доступа ко мне, по крайней мере до тех пор, пока я не смогу обойти их глупые запреты и препоны, это точно.