Kitabı oxu: «Сказы и поверия города Й»
Чудо света.
Давно это было. Люди только начали строить первую подводную лодку, а пока дело постепенно продвигалось, в центре океана оказался кусок фанеры в один квадратный метр, на нём обосновалось восемь червей. Однажды около фанеры всплыл труп рыбы-меч. Не теряя времени, черви своими лапками стали отделять фрагменты чешуи, плавников и мяса. Из чешуи черви начали возводить стены для домов и заводов, плавники пошли на увеличение площади островка, а из мяса делали волокна для одежды.
Шло время. Около фанеры продолжали всплывать мёртвые рыбы, и они не пропадали зря. Всё шло на благое дело, и кишечнополостные начали развиваться. Они стали строить небоскребы, изучать микроорганизмы, обитающие в воде. Тогда-то черви и поняли, что они самая совершенная форма жизни в океане, и в то же время учитывали, что океан огромен, необъятен, и возможно… Возможно, там обитает кто-то более умный, совершенный. Но это в теории, а пока они жили в своё удовольствие.
Настал знаменательный день. Черви построили ракету, чтобы изучать облака. Но не только этим событием был важен наступивший день, но и тем, что к их фанере приплыл катер, в котором сидел человек и с любопытством смотрел на происходящее в воде. Все черви возрадовались.
– Наконец-то, человек поведает нам о технологиях, – доносилось из толпы.
– А искусство? Ведь наверняка он сможет оценить работы наших мастеров.
– Кого отправим разговаривать с гостем?
Большинство червей выбрало самого умного, того, кто сконструировал ракету. Он залез на борт катера и заговорил с посетителем:
– От лица всех червей приветствую вас!
– Ну, здрасьте. Чем вы тут занимаетесь?
– Мы высокоразвитая раса кишечнополостных. Построили ракету, чтобы изучать облака.
– Высокоразвитая… Хе-хе, – усмехнулся человек, – хотите улететь на этом? Не утруждайтесь. Облака состоят из водяного пара.
– Пожалуй, мы всё равно полетим, – занервничал червь, когда осознал бесполезность своего изобретения, – раз вы посетили наш остров, значит, оцените, насколько хорошо мы развиты.
Посмотрев свысока, в прямом и переносном смысле, на застроенную фанеру, человек констатировал:
– Как сказал мудрец, всё познается в сравнении, и по сравнению с нашими достижениями ваши заслуги ничтожны. Да и вдумайтесь, – тут человек приложил пальцы к виску, – ведь вы выжили благодаря случайности.
Он направился к задней части катера, в которой находились бочки с чем-то чёрным и тягучим.
– Рыбы, из которых вы добываете столь важные ресурсы, сдохли и всплыли здесь от отходов, которые, в свою очередь, я сбрасываю, – сказал человек и выкинул бочку, – а для этого большого ума не надо.
И тут бедняга червь, униженный самим Человеком с большой буквы Ч, попытался возвысить свой народ в глазах пришельца, рассказав о богатой истории червей, значимых событиях, интригах, надеждах. Только жаль, что человеку было не до этого. Он сбрасывал бочки. Одну за другой. И так минут восемь, не меньше. Червь совсем отчаялся и стал оскорблять посетителя:
– Да вы… Глупец… Как вы слепы… Мы чудо природы… Мы…
– Что ты сказал? – нахмурился человек. – Глупец? Ах ты, надменная дрянь!
И тут у гостя вспыхнул недобрый огонёк в глазах. Червь же замер в ожидании кары.
– Глупец?! – прошипел человек и улыбнулся. – А глупец сможет так?
Он поднял бочку и вылил содержимое на островок, взял спичку, поджёг и бросил в фанеру. Мгновенно всё вспыхнуло. Черви ничего не успели понять, как превратились в маленькие пылающие угольки.
– Сможете так? – шипел улыбающийся.
– Вы что творите?! Вы что делаете?!
– Сможете? – продолжал шипеть оскорбленный и кинул пустую бочку, чтобы добить островок, но так сильно её бросил, что чуть не упал за борт и своей тушей раздавил выдающегося ракетостроителя. Бочка тем временем потопила горящий островок жизни и поплыла на дно со своими сёстрами.
– Маленький ублюдок. Всю майку заляпал. Глупец, глупец. Примитивные куски мяса. Да, всё, чем они занимались, бессмысленно. Черви даже не узнали бы, что такое суша, не говоря уже о космосе, вселенных и звёздах. Верно я говорю? – сказал он сам себе. – Не то, что мы, люди.
Посмотрел на всё это Бог, покачал головой и ушёл. Больше его никто не видел.
А человек уплыл. Ему предстояло скинуть ещё много бочек в этот прекрасный океан.
Ювелир
Дубовый стол. Над ним висит тщедушная люстра с одной энергосберегающей лампой. Окружено рабочее место четырьмя стенами. На столе ряд инструментов: лампа, лупа с креплением на голову, четыре маленькие чашечки с надписями: «пар, управление, продажа, молотилка». Кроме этого, пинцет и пять иголок с метками. Они мирно ждут хозяина для начала работы. А вот, собственно, и он.
В комнату вошёл мужчина. Сгорбленный, угрюмый. Вечное недовольство не могло не сказаться на лице – всё оно морщинистое. Шёл быстро и твёрдо, ведь время зазря терять нельзя. В кармане огромного пальто лежит чёрная шкатулка, закрытая на врезной цилиндровый замок. Усевшись на крепкий стул, он положил загадочный сундучок на стол, выдвинул из рабочего места ящик с бархатной подстилкой, по краям окружённой невысокими стеночками, постелил её, поставив под неё досочку. Настоящий знаток своего дела, может, и не знаменит, но самый строгий критик, то есть он сам, всегда был доволен итогами. Его рука с большим перстнем схватила шкатулку и с помощью небольшого ключика из того же кармана он договорился с механизмом замка на простое условие. Поворот от ювелира, а от замка сдвиг поворотного кулачка. Крышка открылась, и мастер высыпал материал для работы. Это были сотни маленьких людей размером с шестерёнки часов. Они суетились, громко дышали и волновались. Кто-то пытался сбежать, но стенки были слишком высоки для них. Ювелир закрепил лупу на лбу, поставил линзу так, как ему было удобно, и начал отбор с пинцетом в руке. Он ловко хватал людей за шкирку, отмерял длину ширину конечностей по бороздам на иглах и отбирал одних в чашку с надписью «продажа», а других клал обратно в шкатулку.
Работа шла долго и изнурительно, ювелир скрупулёзно отбирал людей, а когда нужное количество набралось, он даже не думал прекращать работу. Переведя дух, ювелир продолжил дело…
Всё же спустя ещё пять часов последний необходимый обладатель сильной левой руки нашёлся, и пинцетом был аккуратно подцеплен пинцетом. Затем счастливчика поместили в маленькую чашечку с надписью «пар» к другим. Так уже наполнились три сосуда. Дальше нужны самые цепкие. Мастер наклонил дощечку с тряпкой под углом в семьдесят градусов, подставил ладошку, чтоб не вывалились, и потряс. Процентов шестьдесят от общей массы потешно кубарем скатилось вниз, а самые цепкие схватились за ворсинки.
– Сегодня меньше, чем обычно. Допустим. – оценил ювелир, опустив прямоугольный кусок фанеры. Из-за этого ненужные скатились к цепким. Мастер максимально аккуратно отодвинул боком кисти кучку, чтоб не смешались, но некоторых размазал по ворсу, оставив грязные пятна на ткани. Стоящие рядом даже не обратили внимания, разве что повздыхали.
– Фу! Чёрт! – гневался мастер. – Руку испачкал.
Брезгливо отряхнув и протерев о пальто самый любимый из своих многофункциональных инструментов, он продолжил работу. Обычных ссыпал аккуратно обратно в шкатулку, затем опять поднял дощечку и стал всех дёргать. Те первые пять человек, которые так крепко держались, что вырвались с ворсом в руках, пошли в чашку с надписью «управление». И напоследок мастер выбрал самую красивую из девушек, что там была и, открыв крышку, похожую на драгоценный камень на перстне, засунул её туда.
Дело было сделано. Чашки «пар», «молотилка», «управление» он взял с собой, встал со стула и вышел из комнаты, перейдя в другую. Это была кухня. Ювелир направился к кофемашине и высыпал на неё людей. Те уже знали, куда им нужно и быстро заняли места. Когда все приготовления были осуществлены, ювелир просто сел на стул и начал ждать.
Кофе приготовили быстро. В награду мастер из пакетика насыпал горстку вкусного корма для людей на крышку кофемашины. Те с радость его поели. Ювелир отхлебнул глоток горячего кофе и, расплываясь в улыбке, сказал: «Хорошо».
Гаснет свеча в зимнюю ночь.
Воск с начала времён являлся почвой в этом краю. Гладкий, приятного кремового цвета… Но на нём приключилась очередная трагедия. Человек, весь из воска, держал в руках подобного себе. Меньше несущего в два раза. Он засыхал, конечности твердели, каждое движение давались чересчур тяжело, а у них движение – жизнь. Человек плакал и бежал к огню, но до него было далеко. Слишком далеко. Тогда он решил согреть больного отдалёнными, но тёплыми лучами. Однако из земли вылетали капли воска и опускались на землю, закрывая драгоценные лучи. Человек пытался поймать хоть один лучик, чтоб спасти страдающего. Он бежал из стороны в сторону, а круглые подлецы в последний момент закрывали своей громадойнадежду, пока больной усыхал.
Человек долго роптал, пытаясь спасти уже мёртвые, разваливающиеся, твёрдые куски. Секундный траур сменился убедительным слепцом-гневом. Человек направился вперёд, прямо на огонь, что вдали, с одним желанием – потушить пылающего губителя душ. Ведь если виновато не пламя, то что? С ним ярость разделили и другие восковые люди. Некоторые так же, как и человек, потеряли близкого, другие преследовали более абстрактные цели, а последних одолела скука. И вот грозная толпа идет вершить суд над пламенем.
Чем ближе, тем теплее, чем ближе, тем сильнее обжигало, чем ближе, тем скорее плавились тела. Но ярость не умерила своего кровожадного безумства, и человек не менял своего курса, а значит, и толпа тоже не отставала. И вот оно, то самое горнило. Идущие из недр родного воска, четыре столба цвета прогоревшего фитиля, сотканные из толстых канатов, держали древнейшую, по меркам народа, живущего рядом, пирамиду, на вершине которой красовалось пламя, дарующее и жизнь, и смерть. Толпа приблизилась непочтительно близко. Тогда-то и расплавилась она окончательно. Тогда-то и настал решающий момент.
Тогда-то появился гигант из сотни тел, скомканных одной идеей и общей силой воли.
Родился колосс, чьей силе позавидует самый сильный кусок ожившего воска. Головой послужил человек и те, кто с той же страстью желали затушить проклятый фитилёк, руками стали сильнейшие и достойнейшие уважения человека из этого движения, на тело пошли вернейшие, ибо на их вере лишь могли устоять и не уйти те самые, что пошли на ноги. Гигант выбил из-под пирамиды столб и втоптал в расплавленный воск. Алтарь пламени содрогнулся. Затем гигант схватил край пирамиды и опустил до самой почвы. Человек взглянул на злейшего врага, на того, чьё отсутствие убивало, на вора самого драгоценного в жизни – простого шматка воска. Огонь жёг и слепил лицо гиганта, но не так сильно, как гнев. Пламя свернулось и сжалось в сферу. Гигант навалился всей тушей и начал топить огонь в жидком воске. Тот задыхался и плевался раскалённым струями, но сопротивляться судьбе долго не мог. Пламя затухало, и затухало, и затухало, и затухло навсегда. Обожжённый фитиль погрузился вглубь воска и застыл там навсегда.
Битва была тяжёлой, погублено немало живых. Гигант распался на остатки ликующих, а человек побрёл вдаль. Оглянулся. Померкло на их земле. Шары перестали скакать. С человеком пошли многие, но куда больше остались в стороне, и они умирали, светило перестало греть их. И они, и помощники всё застывали, а человек не жалел о содеянном, о загубленных. Теперь уже поздно было жалеть…
Стальное рыло.
Глава 1.
Шестнадцатый век. Где-то в центре Индийского океана плыла шлюпка. В ней сидело шесть гребцов, один рулевой, управлявший румпелем, и человек, вооруженный мушкетом. Океан был спокоен. Солнце беспощадно жарило головы гребцов, и никакая бандана не спасала. Все они были одеты в коричнево-чёрные рубашки, штаны и новые ботинки. Шлюпка сама не выглядела надёжной. Постоянный скрип досок заглушал всплески воды от вёсел.
И вот вдалеке рулевой что-то заметил:
– Народ, я что-то вижу.
Гребцы никак не отреагировали на эту новость, а вот рулевой взбодрился и улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Он вытащил подзорную трубу и разглядел корабль. Это огромная одномачтовая махина с двенадцатью пушками, которая каким-то чудом держалась на плаву, называлась Фарамбат. В целом судно выглядело бедно, кроме кормовой части, где располагалась комната капитана Да Сильвы – известного работорговца родом из Испании. Его корабль мог перевозить сразу сотню рабов и славился тем, что быстрее всех доставлял грузы.
Тем временем улыбка рулевого пропала.
– Это Фарамбат… – сказал он.
– Да что же это такое?! – встал и выкрикнул один из гребцов. – Я так больше не могу! Мы какой раз мимо него проплываем, а?! Пятый?!
– Да заткнись, Ганс, – сказал его сосед. – Помолчи… И так тяжело, а ты ещё орёшь…
Но Ганс не успокоился:
– Уплыли, значит – пропала эта чёртова посудина за горизонтом. Плывём, и она снова появилась! Какого хрена мы оплываем Фарамбат кругами? Арнольд! – обратился Ганс к рулевому. – Что это за хрень? Я не буду грести!
– Я тоже не буду! – выкрикнул кто-то из гребцов, и все остальные поддержали его, кроме соседа Ганса.
– Успокойтесь. – сказал Арнольд. – Я… Я не понимаю, что происходит. Компас, наверное, сломался. Но что вы предлагаете? Вернуться на борт? Вы хоть представляете, что с нами отец сделает?
Тут команда не решилась ответить. Все они боялись капитана. Ганс первый начал говорить.
– Знаете что? – заявил он. – Я не хочу быть сожранным акулами, к тому же, наверняка отец заперся в своей каюте и осушает запасы вина. Ведь вы слышали, что Джек погиб?
– И не только Джек. Рауль и Марио тоже, – сказал кто-то позади Ганса.
– Вот-вот. Ему теперь точно не до нас.
– Ну что ж, думаю, ты прав. Навались, ребята! Плывём на Фарамбат.
Осталось около четырёхсот метров до корабля, когда на палубу выбежал человек с ружьём. Он начал махать руками, а потом остановился. Вместе с ним выбежало ещё двое, державшие в руках по мушкету. Все в лодке услышали свист и хлопки.
– По нам что, стреля… – не успел договорить сосед Ганса, как тут же пуля пробила его затылок. Труп вывалился за борт, чуть не перевернув шлюпку.
– Али, стреляй! – заорал кто-то в лодке, но человек с мушкетом начал целиться, как только на палубу вышли люди. Сам же Али не верил, что попадёт. Шлюпку шатало из стороны в сторону, очередная пуля убила одного из гребцов и пробила плечо впереди сидящему. И тут стрелявший, который первым выбежал на палубу, повернул голову к сообщнику. Али воспользовался моментом и выстрелил. Удачно. Первый упал, а те двое разбежались.
– К… К-кто стрелял? – заикаясь, выговорил Ганс, половина лица которого была заляпана кровью соседа. – Неужели К… К-Кайзер?
– Вряд ли. – сказал Али, зажимая раненое ухо банданой. – Он не настолько меткий, да и кто в своём уме его впустит в оружейную? Скорее всего, это Митч.
– Это был превосходный выстрел, Али, – сказал раненый, – но, думаю, тебе просто повезло.
– Угу. – пробубнил стрелок.
– Что делать с Кирби, Арнольд? – обратился к рулевому раненый.
– За борт его.
– А, ну помоги, Хосе.
Сосед мертвеца помог Максу выкинуть бедолагу.
– П… Почему они начали стрелять? За что они так? Мы же род… родные братья. За… За что?
– С ума сошли. – пробубнил Али. – Море не жалеет слабых.
– Ладно, поплыли дальше. – скомандовал Арнольд.
– Я не могу грести. У меня сейчас рука отвалится! – запротестовал Макс.
– Тогда, – недолго думая, объявил рулевой, – Хосе, садись на место Маркуса, Макс, иди за руль. Я сяду за тебя.
Когда все сели на свои места, они дальше поплыли.
Глава 2.
За полтора часа до этой стрельбы кок принес капитану вяленое черепашье мясо с маринованными огурцами. Его каюта сейчас была в плачевном состоянии. В комнате стоял тяжёлый запах жжённой шерсти, смешавшийся с вонючим табаком. Её освещала лампа, прибитая к краю стола. По полу бегала жирная крыса, слева от стола капитана лежала груда мусора: лезвия ножей, ржавые кандалы и бутылки. Справа к стене была прибита выцветшая карта мира с овальным рисунком, а владелец каюты сидел, держа нож, за столом, который был весь усеян кусочками кожи от ремней. Напротив него лежала стальная маска свиньи с шестью крепежами. К четырём из них были привязаны хорошие ровные ремни. Не верилось, что их сделал сам капитан, глядя на то, чем он занимался сейчас. Он обрезал ремень, чтобы тот влез в крепеж, но он больше походил на изрезанный кусок кожи из помойки. Руки капитана тряслись, а сам он был напряжённым и злым, как истерзанный боями пёс. Владелец корабля – грузный, высокий, пожилой мужчина, одетый в чёрный китель с золотыми, но покрывшимися грязью пуговицами. На его голове красовалась тёмная треуголка, а на ногах были обуты крепкие кожаные сапоги.
– Вот обед, отец. – пролепетал кок с подносом.
– Опять огурцы? – спросил Да Сильва.
В его голосе чувствовалась злоба. Он ненавидел всех своих сыновей и стыдился этого, но ничего другого о них не мог думать, по крайней мере, сейчас.
– Сам жри это дерьмо, Густав! Лучше… Лучше принеси той дряни, которую мы купили в Персии.
– То вино?
– Да… То вино. И побыстрее.
И парень побежал, сначала к носу, затем он перебрался на второй ярус корабля и вышел в каюту отдыха. Там спал Карл, родной брат Густава, один из самых везучих игроков в карты. Пять тузов в колоде восемь партий подряд. За такие фокусы его много раз грозились пристрелить как бешеную собаку, но ему везло. Из каюты кок вышел в небольшой коридор, где хранились ящики с провизией и патронами, которые не поместились в кладовой, которая была разделена на три комнаты. В пороховой хранились ружья, ядра и порох, в черепашьей – провизия и живые черепахи, а в центральной – товары на продажу. Оттуда тоже можно было выйти на палубу, но кто-то повесил на те три люка замки.
Найдя в коридоре нужный ящик, Густав его отнёс капитану. Затем он пошёл в кладовую, но Карл его остановил.
– О? Ты ещё дышишь? – захохотал картёжник. – Я думал, ты сдох. Ну что ж? Сядешь, сыграем?
Эти вопросы из уст Карла звучали скорее как приказы. Как робкий Густав мог отказать?
Картёжник раздал карты.
– Давай. Где все наши? Кто начинает?
– Ты ходи. Уплыли в надежде спастись. Как наш юный повар пережил бунт, спрашивается?
– Валет. Я думал, рабы забрали все лодки.
– Не отвлекайся. Как ты выжил? Говори правду, юный повар. Король. Бита?
– Бита. Я сидел в кладовой и пил… Вино.
– Ааа, засранец, – рассмеялся Карл, – малолетний пьянчуга.
В это мгновение он резко схватил Густава за волосы и прижал его лицо к столу.
– Если ты ещё раз выпьешь, нет, если хоть ещё раз хоть посмотришь на бутылку, я тебе все руки переломаю. Как в прошлый раз. Ты уяснил?
– Да… Да.
Бедняга кок весь дрожал. Еле-еле сдерживался, чтобы не заплакать.
– Не бей. Прошу.
Карл брезгливо отбросил пацана.
– Я наигрался. Думаю, ты тоже.
Густав в туже секунду выбежал из каюты и врезался в Пьера, немого охранника. Ему велели впускать в кладовую всех, кроме Кайзера. Недовольно пробубнив что-то на своём языке, Пьер продолжил сторожить. Кок в страхе заперся в черепаховой комнате.
Прошёл час. Из трюма под полом доносились шаги, а затем начались выстрелы.
Глава 3.
Карл сидел и курил чудесный бенгальский табак, и мысли перенесли его в родной город – Палермо, с его лазурными солнечными бухтами, где часто останавливался Фарамбат. Там жила Мария, жена рыбака, которую так страстно любил картёжник. Однажды, когда муж Марии ушёл пропивать гроши, заработанные за этот день, в баре «Пьяная шхуна», любовники тайно встретились на пляже за городом. И Мария тогда попросила:
– Карл, прошу, не возвращайся на корабль. Давай уедем из этого города, подальше от мужа, подальше от всех. Продадим снасти из дома, пока Хуан и их не пропил, и на эти деньги мы сможем прожить где-нибудь в деревне. Прошу, не оставляй меня опять.
– Ты же знаешь, я не могу бросить отца и братьев. Я поклялся.
– Ну почему, почему?! – заплакала Мария. – Что, поматросил и бросил, да?!
И убежала вся в слезах домой.
– Мария, остановись, послушай…
Но она не остановилась, да и сам Карл не знал, что сказать. Он боялся. Да Сильву и не мог ему перечить, как и многие на корабле, поэтому не остался с ней. Карл вернулся на борт, попытался утопить в роме воспоминания о слезах Марии и не смог. А утром Фарамбат отплыл.
Прошло два года. Корабль опять пришвартовался к берегу. Опять Карл пошёл к дому любимой, а когда встретил, не узнал. Правый глаз перевязан. Тогда, вечером, Хуан узнал о встрече Марии с Карлом. Пьяный и злой, он выбил ей бутылкой глаз.
– Это он сделал? Скажи, он?
– Карл, умоляю, – Мария встала на колени и заплакала, – не трогай Хуана, не трогай!
Но Карл не слушал.
– Он поплатится за это.
Через пять минут в «Пьяную шхуну» зашёл человек с мушкетом и выстрелил в одного из посетителей. Затем сказал: «Кто встанет, пристрелю». Это был Карл, а жертва – муж Марии. Никто не встал, чтобы схватить стрелявшего, и он ушёл. Все боялись за свою шкуру.
Карл вернулся к Марии. Картёжник представлял, что она будет безмерно благодарна ему, а она сидела возле дома и рыдала.
– Мария… Что с тобой?
– Уходи! – крикнула она. – Как я должна одна прокормить ребёнка, как?!
– У вас с ним ребёнок?
– Да! А ты что думал?! Тебя два года не было! А я ждала! Ждала!!!
Карл не выдержал криков Марии. Он убежал, преследуемый вопросом любимой женщины:
– Как мне теперь жить? Как?
Пуля не убила Хуана. Она попала в таз, разорвалась и осколки пули пробили толстую кишку.
У рыбака начался кровавый понос, затем поднялась температура и кожа стала белой, как отколовшаяся глыба айсберга. Мария продала всё самое ценное, чтобы нанять врача. И наняла. Он не помог. На следующее утро Мария обнаружила тело своего мужа, который захлебнулся собственной рвотой.
«Почему всё так вышло?» – думал про себя Карл. – «Почему мне не повезло? Почему?»
– Потому что я трус. – ответил он сам себе, – Трус, потому что не остался с ней. Трус.
Трус. Это приговор могли вынести себе многие члены команды знаменитого работорговца, но не хотели. Правда не всегда приятна, многие избегают её, либо не относятся серьёзно.
Карл заснул, но не видел сновидений. И даже если бы увидел, то наслаждался бы ими недолго. В каюту ворвался Митч с ружьём и побежал на палубу.
– Что за…? – спросил сонный Карл. – Куда бежишь?
– Не твоё дело.
За ним выбежали Генри и Альфонсо. Два дурака держали ружья. Они, готовые сделать почти всё за три дублона. Точнее, почти ничего, так как были самыми бесполезными в команде. Когда они скрылись на палубе, Карл окончательно пришёл в себя. Вышел было на палубу узнать, что за спешка, как вдруг раздались выстрелы. Карл автоматически пригнулся и не вышел из каюты, оставшись сидеть в ней.
Стрельба длилось недолго и по её завершению Митч вернулся. Его было не узнать: левая сторона лица превратилась в мешанину из крови, волос, костей и мозга. Он бормотал.
– Дананд вразв карба. Данад вразв карба.
– Это сон, что ли? – поинтересовался Карл у Митча.
Тот не ответил и поковылял в кладовую, повторяя эти слова.
Картёжник выбежал на палубу. Альфонсо и Генри сидели возле мачты. Они тупо смотрели в точку на полу, где лежал глаз. Они говорили себе под нос:
– Это глаз Митча?
– Ушел и забыл забрать, наверное?
– Эй, вы! – крикнул Карл. – Что произошло? Зачем стреляли?
– Надо вернуть…
– Сказал же стрелять.
– По кому стрелять? – негодовал Карл.
– Стрелять не в них, а в воду около них.
– Не в них?
– Что? Ааа! – разозлился Карл. – Зачем? Соображайте быстрее.
– Кто знает?
– Митч попросил.
– Да ну вас. Лично у Митча спрошу.
– Ты хоть видел его? Вряд ли он расскажет о своих намерениях.
– Ему полголовы оторвало. Как он не сдох вообще?
Тем временем шлюпка пришвартовалась, и её экипаж залез на борт.
Глава 4
Первым вылез Али с пистолетом наперевес и прицелился в Карла.
– Ты стрелял?
– Али, нет. Оружие опусти. Стреляли эти два идиота.
– Альфонсо, Генри! За что?
– Это не мы.
– Это Митч.
Али возвёл оружие на них.
– Митч мог убить только одного. Все мушкеты однозарядны, в отличие от моего двуствольного пистолета. Кто убил Кирби и Маркуса?! – заорал не своим голосом Али. – Мы же братья, что вы за звери?
Два дурня даже не пискнули. Шум волн перебили два выстрела.
Над их головами в мачте появились два отверстия от пуль.
– Всё чисто, залезайте, народ. Карл, помоги им, а я запру стрелков в клетках для рабов. На суше с ними разберёмся.
Али достал тесак из ножен и повёл двух помощников.
Остальные залезли на палубу. Началось. Все обсуждали эту стрельбу. Многие сошлись на мнении, что Митч спятил. Неудивительно.
Один из членов команды сам недавно лишился привилегии на ясный рассудок. Бедняга Финк помешался на ушах. Он делал из них жуткие ожерелья, используя рабов, и складывал самодельные украшения в один из ящиков. Его можно было определить по вони. Многие хотели его прогнать, но людей и так было мало. А пока делать было нечего, все разошлись, словно крысы, по кораблю. Многие стали осушать запасы вина. Карл пошёл в каюту с Арнольдом, и они до темноты играли в карты на деньги.
– Зачем вернулись? – спросил Карл.
– Чего?
– Зачем вернулись? Жить надоело? Или вы подумали, что Да Сильва вас простит и всё забудет?
– План и так тупой был. Куда нам плыть-то? Никто не знает, где мы. А знаешь, ты, я и все остальные всё ещё дышим. Может, всё обойдется.
– Надейся. Кроме надежды и так у нас ничего не осталось. – немного безумно рассмеялся Карл.
А потом пришли близнецы.
– Добрый.
– Вечер.
Рико и Виго. Сиамские близнецы или, как их ещё называли, левая и правая рука, которые весь день стоят на мачте и пытаются разглядеть сушу. На солнце они пребывают постоянно, но всё равно их кожа осталась бледной. Они послушно вглядывались вдаль и не покидали пост даже во время нападений и штормов.
– А вот.
– И мы.
– Добрый вечер, ну что, видали землю? – без капельки интереса спросил Арнольд, уже заранее зная ответ.
– Не видели.
– Зато видели, как сотня рабов сбежала с корабля и утонула.
– Что случилось-то?
– Расскажите.
– Если честно, не знаю, но я вот что думаю, – начал Арнольд.
Карл вытащил трубку, закурил и тоже стал слушать.
– У кого-то из них был нож – или заточка, не знаю – вот они и прирезали Марио с Джеком. И того… Как его там, Рауль? Рауля тоже убили.
– Посреди океана начать бунт? – спросили в унисон близнецы. – Не кажется ли тебе это бредом?
– Может, эти три садиста их совсем замучили. Помню, тремя ночами ранее меня разбудил чей-то крик, словно у моего уха шашку динамита взорвали, настолько громкий.
– Да, помню, – сказал Виго.
– А утром Джек выкинул за борт набитый мешок из-под устриц, – добавил Рико.
– Точно, – подхватил Арнольд.
– Так вот почему Да Сильва недосчитался трёх рабов, – констатировал Карл. – Я рад, что не видел содержимого. Долбаные упыри. Хоть в наших жилах и течёт одна кровь, но жалости я к ним не чувствую. Часто забываю, что мы братья. Стоп. Зачем гадать, если можно спросить у этих? В трюме сидят пятеро связанных рабов. Может видели куда те делись.
– Думаешь, они знают испанский? – с недоверием поинтересовался Виго. – А если…
– Может знают, может нет. Всё равно… – перебил речь Виго Рико. – Бруно знает дюжину языков, найдёт, что им сказать.
– А вы его хоть видели? – усмехнулся Карл. – Вшивому псу кинули в колодец червивую кость.
– Такие кости разве бывают? – в замешательстве спросил Рико.
– Это такое выражение, – недовольно проворчал картёжник.
– Нет такого выражения, – заявил Арнольд, но Карл ничего не ответил на это и продолжил:
– Да Сильва сказал: «Ищи координаты. Не найдёшь, не получишь корабль». Тупой жополиз на всё пойдёт, чтобы стать капитаном этого корыта. Весь день стоит на носу Фарамбата и колдует.
– Как знаешь, мы пошли в трюм.
– Не лучшая идея. Финк спятил и прячется там. К тому же, Али так и не вернулся, – отметил Карл.
– Давайте лучше выпьем, – сказал Арнольд и вытащил три бутылки бурбона.
Глава 5
Густав просидел в черепаховой комнате допоздна. За это время он разделал черепаху. Тонкие ломтики мяса оставил сушиться на разделочном столе, взял остатки прошлой жертвы и красиво украсил ужин на подносе виноградными листьями и базиликом. Густав – самый младший из братьев. Он боялся. Боялся их всех. Боялся капитана.
Собравшись с духом, кок вылез наружу. Пьер кормил крысу полосками мяса. Пока она жадно глотала кусок за куском, немой ласково гладил её по плешивой маленькой спинке. Доев лакомство, хвостатая залезла по скамейке и улеглась спать на ноге Пьера. Густав пошёл к капитану.
Странный запах усилился. Да Сильва ходил взад-вперёд по комнате и размахивал руками. В левой полупустая бутылка, в правой маска.
– Ты! – крикнул капитан и кинул маску в Густава, но тот увернулся. Пятак рыла оставил в тёмной деревянной доске большую вмятину.
– Я принес ужин…
– Сам жри это. Как же ты достал.
Двухметровая туша весом в сто килограмм нетвёрдым шагом направилась в сторону кока. Замахнулась кулаком размером с кирпич над головой юного Густава. Понимал кок, череп не выдержит такого удара, но страх не дал двинуться с места. К счастью, туша споткнулась о торчащую доску и упала. Бутылка разбилась, и вино небольшим бурым ковром окружило ноги кока. Да Сильва внезапно успокоился, даже подобрел. Дотянулся до маски, взял её, поднялся, скрипя немолодыми костями и уселся за стол, достав очередную бутылку. Капитан завороженно смотрел на лицевую часть маски. Искуснейшая работа, на рыле спокойно разглядывался каждый контур, каждое углубление, словно рыло свиньи покрыли сталью и увековечили в виде маски. На обратной стороне было множество малюсеньких дырочек, два крупных отверстия для глаз.
– Густав, мальчик, – начал отец, – пойми, мне сейчас ой как трудно. Этот побег. Такое не случилось бы, будь вы командой. Оставил на день, и что? Стали пить. Нет, вы не сможете стать командой. Кому достанется моё наследие?
Густав боялся издать лишний звук. Коку хотелось поскорее спрятаться, пока Да Сильва опять не взбесился.
– Кому передать маску? – глаза капитана безумно ласкали это кусок стали. – Это невероятная вещь. Знаешь, как я её получил? Знаешь?
Густав покачал головой.
– Не помню день. Не помню порт. Не помню имени того безумца, но ясно помню, как маска упала в воду. Корабль пришвартовывался к берегу, тот человек выронил рыло за борт. Без раздумий я прыгнул в воду за ней. Она не тонула. Сталь не тонула! Я понял, что должен её получить. И получил. Выследил незнакомца до бара. Тот уселся за стол с двумя пьяницами и начал игру. Я присоединился. Проиграл все деньги, пытаясь обставить владельца маски. Поставил на кон наш корабль и вас.
В этот момент у Густава защемило сердце. Не думал, что его могут продать за маску.
