Kitabı oxu: «Дорога на Выселки»

Дорога на Выселки

Роман

Глава 1. Удаленный особняк

Андрей углублялся в лес, все еще сомневаясь, не напрасно ли он это делает. Сомнения усугублялись, кроме всего, и атаками комаров, которых в тенистых кущах обнаружилось неожиданно много. Правда, его насчет всяческого гнуса предупреждали. Успокаивали тем, что кровососы множатся лишь с наступлением сумерек и повышенной влажности. Но, хотя в этот час солнце только клонилось к закату, комаров и мошки звенело рядом множество. «Стало быть, к непогоде» – решил путник, вспомнив еще одну примету на этот счет, и дал себе легкую оплеуху, насмерть зашибив увлекшегося комара. Между тем быстро, как всегда бывает в лесу, наползали сумерки. Относительно светлого времени, по расчетам Андрея, оставалось часа два.

Просто удивительно, как скоро бежит на природе время: в офисе оно тянется непереносимо медленно. Хорошо, что конторская жизнь закончилась, причем без всякого участия в этом со стороны Корнева. Да. Вышестоящие сочли, что в нынешних условиях содержать подобное подразделение нерационально, и упразднили «Лабораторию по анализу рисков при проведении проектирования и возведения нестандартных строительных объектов в условиях опережающего развития стандартных».

Уж как ни бился директор ее за сохранение такого жизненно необходимого участка, как ни доказывал пагубность принимаемого решения по расформированию аналитического центра – все старания были напрасны. Предвидя такой исход, работники загодя готовили для себя запасные аэродромы. Дело осложнялось тем, что подходящие вакансии закрывались очень быстро, неспешные же предполагали, что кандидат будет работать в режиме многозадачности, проще говоря – трудиться за многих. А получать за одного. Это соискателей не вдохновляло.

Андрей совокупно со своим экономическим образованием нигде особенно не требовался, поскольку таких специалистов повсеместно имелось в достатке. Тут-то, кстати, и обнаружилась возможность съездить, наконец, к давнему приятелю Листунову в его замечательный пригородный поселок, еще почти новый, во всяком случае, даже еще не вековой. Правда, в последнее время он несколько обветшал, даже и телефонная связь по временам пропадала. Неизвестно, отчего – ведь смартфонам провода не нужны. На этот раз, однако, созвонились друзья вполне приемлемо, если не считать, что Петя Листунов дважды выбегал из дома и поднимался на крышу погреба, ловя исчезающий сигнал.

– Привет, сержант! – вполне отчетливо услышал он голос Корнева, и тут же ответил, радуясь этому факту:

– И тебе здравия желаю, сержант!

– Младший, младший сержант! – уточнил бывший сослуживец. – Как живешь-можешь? Как твое семейство?

Тут связь прервалась и Петр, чертыхаясь, поспешил во двор, где ласточкой взлетел на погреб.

– А семейство что? Нормально поживает семейство, только бы вредности немного поменьше.

– Наверное, в тебя пошли наследники!

– Ну, ты скажешь: да такого шелкового человека поискать!

– А-а, ну да. Я тебя с кем-то перепутал. Редко контактируем потому что. Так вот и хочу это слегка исправить и наведаться в твои пенаты. Ты как – шибко обремененный? То есть заботами?

– В настоящий момент сенокос подступает, даром, что образ жизни я веду городской. Но пока время еще есть. Так у меня почти и в любое время вечера свободные, до самого утра. А днем ты можешь дремать и восполнять калории. Слава Богу, есть чем. Так ты в отпуске?

Обнадеженный замечательно установившейся связью, Петр спустился с погреба и вошел в дом.

– Ну конечно, в отпуске. Иначе как бы? Отпуск бессрочный, контора накрылась тазом. Но не волнуйся: поселяться у тебя я не намерен.

– Утешил! А то я уж в панику вдарился. А ког…

Тут телефон всхлипнул и отключился.

– Ах ты, жуликова сыть, цифровой мешок! – ругнулся Листунов и поспешил снова до погреба.

– Ты чего это? – удивилась его половина Софья, выходя следом.

– Не дает мне с другом перемолвиться, – пожаловался Петр и занял позицию на возвышении.

– А-а, а то я думала, опять мошенники звонят.

– Когда ждать тебя?

– Если у тебя препятствиев нет, послезавтра и выдвинусь. Идет?

– Еще как! Самое время тебе появиться.

– Только просьба: ты не авраль, не готовь ничего, потому что это есть дружеский неофициальный визит.

– Уж как получится, но буду стараться.

Весьма довольный состоявшимся разговором, Андрей устроился в кресле и начал обдумывать предстоящую поездку. Особой подготовки как будто не требовалось, но следовало определиться, что преподнести в подарок чете Листуновых и их детишкам, коих, как знал Корнев, было двое. Старшим он решил презентовать тельняшки, младшим же, не зная размеров их гардероба, задумал подарить конфетное ассорти. И, справившись с этой непростой задачей, поспешил в город, чтобы произвести покупки. Натощак делать это показалось ему неуместным, он тут же съел холодный пирожок с ливером из дежурного запаса, и выпил полбутылки пива.

Комната, которую снимал экономист, выходила окнами на юг, и летней порой в полуденные часы вней было не слишком комфортно, поэтому Андрей сейчас же и удалился из нее. Путь со второго этажа занял не очень много времени, но когда он уже ступил на тротуар, ожил телефон. И тут пришлось задержаться. Звонил дядька Сергей, с которым они общались в последний раз полгода назад.

– Приветствую тебя, племяш! – поздоровался родственник и, справившись о здоровье, тут же перешел к делу:

– Слушай, Андрей, ты очень занятой в ближайшее время? Скажем, неделю-другую не смог бы выкроить из будней, в счет отпуска? С отрывом от города?

Озадаченный племянник отошел к скамейке, освободив тротуар, но садиться не стал.

– Вообще-то я могу… – он нерешительно помедлил, соображая, насколько такая отлучка из города может сказаться на некоем очень тонком деле. А именно на отношениях с одной молодой особой.

– Понимаешь, – продолжал дядька Сергей, – я решил вернуться на давнее место жительства, поскольку требуется некоторый ремонт организма, а здесь с этим проблемы. Ну и, как ты знаешь, моя Надежда Ивановна больше нипочем не хочет жить вне цивилизации. Так вот, нужно время, чтобы найти кого-то, кто бы купил мой особнячок, или взял в аренду. Значит, на неделю-другую и нужен тут хозяин вместо меня. А?

– Вообще-то я и неделю, и даже две, в крайнем случае, могу уделить этой вахте. Но чем я там буду заниматься? Детективы читать?

– О-о, да тут занятий на любой вкус: кроме книг еще купание с загоранием, грибы-ягоды, хотя это на любителя, хочешь – коллекционируй бабочек, хочешь – плети кресла. Есть роскошный огород, и даже садик. Телевизор. А рыбалка! Тут такие экземпляры попадаются… Благородной рыбы. Любой здравомыслящий человек бросит все ради этого дела. Ну, за исключением дам. Я вот, например, бросил, а Надежда Ивановна – нет. Такие дела, Андрюха.

Сергей Степанович Клочихин, когда еще трудился на ниве просвещения, все подумывал обзавестись загородным жильем, чтобы ощущать побольше простору хотя бы во внерабочее время. И в предвидении своего ухода на пенсию начал готовить почву для будущего погружения в свои хобби, основным и непреоборимым из которых являлась рыбалка. Он подумывал построить коттеджик в отдаленной, не слишком населенной местности, с непременной рекой, желательно, разделяющейся на рукава, и чтобы поблизости имелись еще озера, хотя бы два-три. Не чурался Сергей Степанович и охоты, но это занятие, хоть и азартное, требовало соблюдения массы условий, которые редко кто выполнял, но Клочихин не желал даже мелких неприятностей. Кроме прочего, охота требовала много здоровья, даже если просто сидеть в скрадке или на лабазе. А возраст, увы…

Такое место нашлось, в полусотне километров от райцентра – поселка городского типа Листвяжного, где Клочихин преподавал курс агротехники в местном филиале Краснореченского сельскохозяйственного колледжа. Тут Сергей Степанович начал уже более настойчиво агитировать супругу за переезд на природные ландшафты. Прежде она соглашалась что да, неплохо бы перебраться куда-нибудь подальше от шума городского. Поэтому ничего не говорила против поездок Клочихина в Выселки, где он и вознамерился обосноваться. Первоначальные планы по строительству коттеджа трансформировались в намерение приобрести в деревне какой-нибудь оставленный дом и привести его в надлежащий вид. Поскольку мнилось Степановичу, что его половина не очень воодушевленно ждет переселения. Хотя она не возражала, когда дом был куплен и в нем начались ремонтные работы, что для Выселок явилось неслыханным делом. Но мало ли чудаков!

И еще до выхода на пенсию Клочихин немало времени обретался в этом медвежьем углу, а уж отпуск – обязательно и непременно, и даже несколько раз там проводила два-три дня его спутница жизни.

Словом, отвел душу старый агротехник в богатом, необозримом лесу, на водах и лугах, где замечательно щедро росли дикий лук и лилии, и даже на огороде, которому их с Надеждою Ивановной городской огород в подметки не годился. И Сергей Степанович, несмотря на некоторые хвори, оставался бы здесь и дольше, пользуя себя целительной природой, да несравненная половина его, прожив на приволье месяца полтора, запечалилась, затосковала и даже спала с лица. Потому что не с кем ей было разговаривать и обсуждать новости, которых в Выселках по большому счету даже и не было. А вот поди ж ты!

Видя такой оборот, глава семьи дал ей увольнительную, то есть не совсем, конечно – как это можно в их-то возрасте: летом она несколько дней жила в Выселках, а зимой, напротив, большую часть времени Клочихин проводил в ее владениях. В конце концов, обзаведшись радикулитом и гастритом, наскучив приготовлением овсянки и тушенки с макаронами, Сергей Степанович сдался и решил расстаться со своей полухолостяцкой, почти робинзоновской жизнью. Радости Надежды Ивановны не было предела. Что и неудивительно: Клочихины отличались упрямым, даже капризным иногда характером, доходящим до отметки «вредность». Хотя упрямство представители этой замечательной фамилии выдавали за упорство, а капризность – за разборчивость. Все эти черты были свойственны Сергею Степановичу, и даже в несколько умноженной степени. Понятно, что возвращение великовозрастного Маугли к своему домашнему очагу было встречено со сдержанным ликованием.

У Корнева же ситуация складывалась глупая: приятель Листунов уж, без сомнения, принялся готовить встречный марш сослуживцу со всем причитающимся, а тут приспичило дядьке срочно эвакуироваться из его таежной заимки. И ведь предыдущие дни и недели текли размеренно и спокойно, а тут на тебе! Хоть разорвись. Хорошо еще, нет какой-то неотложной третьей заморочки!

Напрасно он так подумал: не успел после разговора с дядькой сообщить Листунову об изменившихся обстоятельствах, как телефон зазвонил снова и Андрей коршуном налетел на гаджет, будто боясь его бегства. Звонила Анна, что само по себе уже было событием. Они хоть и старые знакомые, но обмениваются звонками не так часто, а встречи – совсем уж случайны. Некогда, потому что. Анна Звонарева готовит диссертацию по искусствоведению, замыслив строить карьеру по этому, в общем-то, сомнительному направлению, а Корнев постоянно был завязан на своей экономической службе. Нередко приходилось трудиться сверхурочно, поскольку начальник хотел выглядеть. То есть, перед вышестоящими.

– Привет, Андрей! – раздался в трубке голос искусствоведа.

– Здравствуй, здравствуй, Аннет! Давно тебя не слышал!

– А твой голос, похоже, я скоро и не узнаю!

– Ты что, как можно! Я в два раза чаще буду звонить. Но ты ведь сейчас вся в трудах?

– Одно другому не мешает. А звоню по случаю дня рождения. Нет, у меня не два: один, как и прежде. У Лидии Ершовой, подруги моей, день ангела. Буквально завтра. Там узкий круг, но мужчин недостача, одни приятельницы. Вот я и подумала, что, если и ты присоединишься?

– Горе, горе мне, бесталанному! – в голосе Корнева послышалось неподдельное расстройство. – Понимаешь, дядька у меня заболел и попросил подменить его на вилле, собаку кормить, кошку, разные крестьянские дела. Это в Выселках. Да пошел бы он, но я уже дал согласие, что сегодня там объявлюсь. Невезуха!

– Да уж, – разочарованно отвечала трубка, – человек предполагает… И надолго ты на вахту?

– Неделю-другую, он говорит. Пока найдет покупателя.

– По-моему, туда покупателя года два надо искать.

– Но я-то согласился только на две недели. А знаешь, что?

– Откуда же мне знать?

Речь абонента оживилась:

– А давай туда поедем вместе! Посмотришь на первобытное житье, натуральное хозяйство увидишь в натуре, цветы-ягоды-грибы. Огурцов тебе наберем – дядька говорит, их нынче море! А потом я доставлю тебя обратно.

– Так ты ведь едешь сегодня, а обратно ночью будешь доставлять? Ведь мне надо будет еще привести себя в соответствующий вид!

– Вот уж истинно, горе. Тогда, может быть, после именин? Думаю, там замечательней, чем в Антальях.

– Ну, это видно будет.

– Да, тогда немного отложим. Я ведь и сам-то в Выселках еще не был. Вдруг там совсем не формат. Съезжу, посмотрю, а уж потом… Да?

– Видно будет, – повторила Звонарева официальным голосом и заключила:

– Пока!

– Да, пока!

Он покрутил в руке телефон, словно ожидая вновь услышать голос Анны, и с сожалением отложил аппарат. Как-то нескладно все получается. Начиная с ликвидации конторы. Полоса невезения?

***

От раздавшегося снова звонка он вздрогнул. Звонил Сергей Степанович.

– Так Андрей, – начал он и замялся. Племянник после затянувшейся паузы кашлянул и сказал: «Да?».

– Ну, вот какие дела: доехать до самых Выселок не получится: вода после дождей прибыла, теперь через ручей только на вездеходе. Придется километра полтора идти по тропе. Я уезжал-то уже по лужам, а через час позвонил Филиппычу, соседу, он сказал, что проезда уже нет. Ты вот что: на автобусе можешь доехать по Листвяжинской трассе до развилки, до знака «Выселки». Автобусы ходят каждые два часа. Как доедешь, от знака еще метров двести отойди и смотри – по левую сторону там обозначится торная тропа. Потом-то она сужается, да это уже мелочи. Главное, зайти на нее. И – до самого дому. Я его тебе ведь обрисовывал. Понятно, что получается как-то непредвиденно и канительно, добираться так, но кота с собакой жалко, с Булькой. Или не поедешь? Через день-другой авось, я оживу и доберусь туда. Поди, не пропадут? Огород-то – леший с ним!

– Даже и не знаю, дядя Сергей. Но если ты считаешь, что обстоятельства требуют, я поеду. Как автобусы – на ближайший не опоздаю?

– Последний идет в шесть часов, а вот где-то через полчаса – предпоследний. Лучше на него успеть, а то темновато будет в лесу.

– О-кей, то есть буду успевать. Телефон там можно заряжать?

– Да, конечно. Звони, если что. А я, вскорости, думаю, появлюсь. Я сейчас Филипповичу позвоню, скажу, чтобы тебя встретил, ввел в курс.

– Тогда я пакуюсь и айда! Привет Надежде Ивановне!

Очень скоро Андрей, обремененный внезапно свалившейся охапкой привходящих обстоятельств, взял старт. И вот теперь он пробирался по этой самой тропе, которой следовало вывести его к Выселкам. Дожди, о чем упоминал дядька, пролились тут, действительно щедрые: там, где тропинка выбиралась из травы, под ногами проседала почва, а местами даже хлюпала жидкая грязь. В тени деревьев и густого кустарника просыхала земля неторопливо. Пелена жидких облаков затягивала небо, и сумерки вытесняли из лесу свет с каждой минутой. Все назойливей звенели комары, и явственно стала ощущаться прохлада. Андрей ускорил шаг и скоро вышел на небольшую поляну, сплошь покрытую маслятами. Лоснящиеся шляпки обещали замечательное блюдо, но собирать их было не во что, да он и слабо представлял, как их варить-жарить, а потому не стал тут задерживаться. Надо было поспешать, потому что неизвестно, сколько еще предстояло пройти. Дядька говорил час… или он говорил – полтора? То есть выходило – прогулка по лесному свежему воздуху ожидалась продолжительной. Свежести, и в самом деле, хватало, даже с избытком, а со временем что-то не ладилось: Андрей шел уже около часу, а никаких признаков деревни не наблюдалось. И угораздило же родственника забраться в такие дебри! Он мог бы огородиться и в своем поселке зеленой изгородью, через которую не пробивались бы ни пыль, ни звуки уличной суеты, поливал бы ее, холил и лелеял, а в свободное время разводил огурцы. Чем не тайга? Ну, правда, с рыбалкой было бы туговато. Но на крайний случай раз-другой в неделю можно бы и заглянуть на ближайшее озеро, поймать пару ершей. Главное же – не валовой улов, а процесс.

Размышления эти прервались из-за корня сосны, прятавшегося среди травы, о который запнулся путник и едва удержался на ногах.

А, чтоб вас! – абстрактно выругался он и умерил ход, приглядываясь к тропинке, которая таяла в сумерках. Путь преградил негромко журчащий ручей, неширокий, но имеющий порядочную глубину, как определил Андрей по кустам тальника, затопленного потоком. Крутые берега оврага мешали ему раздаться вширь; недостаток простора компенсировался скоростью течения.

– Да, если это тот ручей, без вездехода на переезде делать нечего! – вслух заметил экономист и прикинул, сможет ли он преодолеть преграду по двум жердочкам, одна из которых казалась совсем ненадежной. Однако, памятуя, что живота у него нет и рост вполне умеренный, решительно ступил на переправу и вполне успешно преодолел ее.

Постепенно умолкал щебет птиц, и почти перестали шелестеть листья деревьев под слабеющим ветром. Неожиданно странный, утробный звук заставил Корнева вздрогнуть: казалось, он вырвался из горла какой-то доисторической твари. И хотя мощность его была невелика, путнику стало не по себе. Он снял рюкзак, где имелись три чебурека и бутылка пива, простыня, полотенце, мыло со щеткой; среди прочего отыскал складной нож и положил его в карман. Словно подтверждая, что так поступил он не напрасно, рев повторился, теперь уже более громкий и, как показалось Корневу, более близкий.

– Ни фига себе! – вполголоса выругался Корнев и подумал, что, может быть, стоит вырезать хороший кол, но тут же отказался от этой мысли: пока он изготовит копье, совсем стемнеет, а он не кот, чтоб видеть в темноте. И устремился вперед, презирая корни и склизкую глину под ногами, лишь беспрестанно крутил головой и напряженно прислушивался. Неожиданно густая поросль кустов и молодых сосенок расступилась, и в открывшемся проране возникли недальние строения. Облегченно вздохнув, он поспешил к ним, напоследок оглянувшись и не найдя ничего опасного для себя. Без сомнения, впереди были Выселки.

Андрей перешел на привычный, размеренный шаг, чтобы отдышаться, одновременно разглядывая представший перед ним населенный пункт. А вот, кажется, и нужный ему дом, среди десятка раскиданных там и сям жилищ выделяющийся сравнительно свежей отделкой. Тогда, стало быть, где-то поблизости должен бы обретаться и обещанный Филиппович. Но сначала надо войти. Неожиданно боковым зрением Андрей заметил в потемках какое-то движение. Приглядевшись, различил на крыше одного из домов человека в майке и трусах. Человек неспешно проследовал по коньку крыши в один конец, постоял, будто в раздумье, и прогулялся обратно. Затем он опять же не торопясь, спустился по скату крыши на сени, оглядел горизонт и начал спускаться на землю, используя в качестве лестницы забор, примыкающий к сеням. Открыв рот, Корнев наблюдал за этими странными цирковыми номерами и, когда человек исчез из поля зрения, еще минуту-другую стоял неподвижно, ожидая продолжения удивительного зрелища. Но больше ничего не произошло, и глубоко задумавшийся наблюдатель двинулся в дом, откинув на двери сеней с пробоя планку без замка. Он снял рюкзак и, найдя чебурек, отломил половину, с которой наперевес шагнул в отворенную калитку, под гавканье небольшой собачонки.

– Булька! – строго проговорил он и бросил угощение ей под нос. Она понюхала кулинарное изделие, вильнула хвостом и подбежала к дарителю, гремя игрушечной цепью. Обнюхав гостя, вернулась к чебуреку и в мгновение ока проглотила его.

– Пока что хватит! – назидательно сказал Корнев и проследовал в дом, озираясь и придерживая карман с затаившимся в нем ножом. Но все крыши были пустынны.

Запустения же в его доме не чувствовалось – хозяин только день недавно покинул жилище, да к тому же в нем обитал кот, который теперь выглянул из-под стола и принял бойцовскую стойку. Его вошедший разглядел уже при электрическом свете, нащупав у двери выключатель. Пришлось снова снимать рюкзак. На этот раз Андрей отломил небольшой кусок уполовиненного чебурека и положил под стол. После чего, почувствовав, что и сам оголодал, открыл бутылку «Балтики» и, усевшись на табуретку посреди кухни, выпил ее, закусывая чебуреком. Покончив с этим, он переместился в кресло в гостиной, откинувшись на спинку и дав отдых непривычным к суровому бездорожью ногам. Через четверть часа в дверь постучали. «Видно, Филиппыч», – догадался Андрей, втайне опасаясь, не верхолаз ли это, и громко сказал «Да, да!». После чего на пороге возник человек – старик лет 70, едва ли меньше, как определил исполняющий обязанности хозяина.

– А я смотрю – свет зажегся в окне, ну, думаю, зайду, – сообщил гость и добавил:

– Здравствуй! Степаныч говорил, что ты приедешь, – он протянул руку.

– Здравствуйте! – ответил Андрей, пожимая ее. – Присаживайтесь, – и пододвинул стул.

– А тут-то, наверное, шел по тропе?

– По тропе.

– Ну да. Дорогу-то затопило. Ты уже осмотрелся тут? Освоился?

– Пока в процессе. Но кажется, внутри все в порядке, вот снаружи…

Глава 2. Дикий бык, прогулки под луной и неприятие туризма

Гена Лузин в Выселках родился, тут же и вырос, отсюда уходил на службу в армию, где заработал легкое расстройство нервной системы, поскольку ему еженощно снились Выселки, река Слоть с двумя протоками, озера, лес и даже редко просыхающая дорога к селу. После он еще некоторое время учился на мастера декоративных изделий – исключительно по наущению и под давлением родителей. Поскольку ни на что иное не соглашался, ввиду продолжительности учебы, но даже и училище не смог выдержать до конца и бежал в свои Выселки. К большому, надо сказать, сожалению мастеров производственного обучения. Потому что руки у него были на своем месте, да и с фантазией проблем не имелось. Полученные навыки использовал он для заработка на хлеб насущный, занимаясь долгой зимой работой по дереву. Но настоящим делом своим считал заботы по добыче местных деликатесов, в первую очередь, ценной рыбы. Имелось у него также и ружье – старый отцовский ИЖ 16 калибра, безотказный и не громоздкий инструмент без всякой оптики и многозарядного магазина. Когда, ввиду отсутствия достаточного комфорта, а больше из-за необходимости медицинского сопровождения родители перебрались к дочери – сестре Геннадия – в город, ни ружье, ни сети и вентеря брать они туда не стали, оставив все добытчику. Мало того, в дополнение к имеющимся холодильнику и морозильному ларю купили еще одну морозильную камеру. Поскольку сын обещал поддерживать их и сестру в продовольственном плане на все сто, исключая только хлеб, соль и сахар. А он слово всегда держал, упертый парень!

В пору ремесленной учебы познакомился Гена с Лизой – девушкой, приятной во всех отношениях. Хорошо, что дело не успело зайти слишком далеко, иначе он, пожалуй, и не вырвался бы в свои незабвенные Выселки. А может плохо – что не зашло. Но связь они поддерживали, во всяком случае, телефонную. И, что совсем уж потешно – перезванивались каждый день.

– Хоть бы разок показала ты этого своего звонаря, – пеняли родители Елизавете, когда пошло второе полугодие этих перезвонов.

Особенно недоумевал Серов-отец:

– И о чем можно столько говорить, – пожимал он плечами. – А может, он просто неприглядный какой, что на глаза не кажется?

– Ну что ты папа? – укоризненно говорила дочь. – Вполне он приглядный – закачаешься!

– Тогда, поди, у него там еще кто-то есть? – тревожно вопрошала мать. – Сейчас молодежь такая…

Какая сейчас молодежь, Вера Сергеевна уточнять не стала. Потому что раньше она предостерегала дочку от слишком ранних браков, хотя о них речи и не было, а с течением дней стала уже поторапливать Елизавету, потому что уж слишком бойко стали бежать эти дни.

– Да покажу я его вам, покажу, – урезонивала нетерпеливых ближайших родственников дочь. – А пока представьте, что он на срочной службе, и наберитесь терпения. Еще полгода не прошло даже!

– Но ведь отпускают на побывку? – вопрошал Олег Петрович, – да и служил он уже. Сколько можно?

– Скоро приедет, – заверяла Елизавета, загадочно улыбаясь. – У него сейчас напряженка: родители уехали в город, еще зимой, по причине медобслуживания, а все хозяйство на нем, на Геннадии. – Еще тут сестра у него с дочкой, в городе. Их надо поддерживать тоже. А насчет остального – так в Выселках молодежи и нет, кроме самого Лузина.

– Ну, как-то надо определяться, – несколько успокаивалась мать.

Затем Елизавета со своей подругой съездили к этому Лузину в гости, а по приезде сообщила, что на днях он предпримет поездку к ней. И в качестве презента преподнесла родителям ведерко спелой, истекшей соком клубники, на редкость ароматной и сладкой.

– Можно бы больше, но она раздавится, получится каша, – с сожалением заметила дочь. – А это так – вам на пробу. А какая там природа! – Елизавета мечтательно закатила глаза. Не зря он так держится за Выселки.

И она погрузилась в воспоминания об этом вояже, кратком, но таком красочном, словно в давнем советском мультфильме.

Елизавета Серова вела уроки в Доме детского творчества по линии дополнительного образования подрастающего поколения и в эту летнюю пору постоянно порывалась устроить встречу с Геннадием. И постоянно что-то мешало, как назло, какие-то пустяки, но тормозящие с большою силой.

Она обещала навестить Лузина в Выселковском медвежьем углу, пока у нее будет отпуск. Значит, уже в эти поры. Подготовила даже родителей, сообщив, что собирается в гости к подружке. Звать ее тогда Гена не рискнул: доехать до автобусной остановки даже на своей Ниве он вряд ли сможет, пока не упала вода, а вести гостью по тропе через лес – как-то неприлично. Хотя лес и роскошный: тут тебе лилии, тут же и куртины черемши, жарки, всякие медуницы и прочие незабудки, бабочки-стрекозы. Одно только плохо: уж слишком много мошкары и комаров, да еще и слепни. Он решил звать ее на послезавтра. В крайнем случае, заведет старый «Белорус», никакая грязь его не остановит.

Решив так, Лузин в то солнечное утро ответно улыбнулся светилу и скинул ноги с кровати. Часы показывали без пяти семь. Хорошие часы. Умные, потому что, не только по названию, но и на деле. Хочешь узнать погоду – пожалуйста, свое давление – да сколько угодно, число сделанных шагов – нет проблем. Что-то ему показалось странным на дисплее изделия, но тут экран погас. Включив часы снова, Геннадий понял, что его насторожило: аппарат показывал 2305 шагов, хотя после 12-ти ночи Лузин никуда не ходил. Откуда же взялись эти лишние полтора километра? Пощелкав ногтем по часам, он выключил их на минуту и включил снова. Результат был тот же. Может, он сбил нечаянно настройку, и теперь они считают за шаги отходящие минуты? Не получается по арифметике. Да и никогда такого не было. Инструкцию теперь не найти, да и, кажется, код там какой-то нужен.

Этот пустяк вывел Геннадия из себя. Не то чтобы ему были так дороги часы, просто он не мог сообразить, что же за оказия случилась в это замечательное утро. Умываясь, обнаружил в ладони занозу. Вонзилась она неглубоко и не болела, может, поэтому он и не заметил ее до самого отбоя? Но ведь перед сном он тоже умывался?

Раздосадованный, вышел на крыльцо и, надевая дежурные галоши, нашел их необыкновенно грязными, с налипшей по краям глиной. Обычно он чистил обувь в конце трудового дня или сразу после обнаружения загрязнений. А тут… И откуда взялась глина? Ближайшая – в кюветах затопленной сейчас дороги.

Лузин сел на крыльцо и, обхватив голову, напряг память. Был бы он пьяный… Как легко бы все разрешилось! Но он не брал в рот ни капли уже больше недели. Хотя в холодильнике стояли вино-водчные изделия, заготовленные на случай приезда Елизаветы.

«Ты ждешь, Лизавета…» – прозвучали в уме слова известной песни и Геннадий совсем закручинился: как звать ее сюда, когда у него, похоже, поехала крыша?

Спешить в больницу? Там анализы, молоток, долбящий под коленку, выяснение родословной до пятого колена насчет душевных патологий и подозрения в излишнем употреблении крепких напитков, несмотря на постоянные предупреждения Минздрава, что алкоголь в больших дозах вредит здоровью. Он провел день в отвратительном настроении, не было желания за что-то браться, а если и брался – все валилось из рук. Ему представлялась картина: вот приезжает Лиза, уже в сумерках, подходит к его дому и видит на крыше прогуливающегося Лузина в грязных галошах, вымазанных глиной. Геннадий едва не заплакал. Почему он должен был прогуливаться именно по крыше, и отчего гостья должна была объявиться в потемках – такими вопросами он не задавался.

Без пяти 12 ночи он резво пробежался по двору и зафиксировал прибавку 120 метров. Суммарно количество пройденных за день шагов составило 7200. На этой цифре, когда она сменилась на 00, и отправился Лузин почивать. Только не так просто это было сделать: сон никак не шел и задремал страдалец только в третьем часу и, как показалось ему, проснулся почти сразу. Но настенные часы показывали уже без четверти пять. Собравшись с духом, он посмотрел на умные. 320! То, что в эту ночь намотанный километраж оказался в семь раз меньше, чем в предыдущую, было слабым утешением. Хуже всего, что даже проблеска воспоминания о променаде в памяти не осталось. Лузин вышел в сени, осмотрел галоши: они имели такой же вид, в котором он оставил их перед полуночью. Стало быть, со двора, скорее всего, он не уходил. Что с того? Как теперь с Лизой?

Телефонный звонок подбросил его, словно катапульта. Геннадий не ошибся: звонила она.

– Здравствуй! – услышал он долгожданный и несколько встревоженный голос. Я тут все дела домашние собиралась переделать, пока в отпуске, но, кажется, не переделаю. И вот я выезжаю к тебе, потому что ты, кажется, тоже не можешь их переделать. Время идет, а у нас только дистант. Телефонное правило. Или ты заболел?

– Да как сказать, не то, чтобы… Здравствуй, Лиза, я рад тебя слышать. Ждал звонка, а так неожиданно! Я и сам хотел звонить… – сумбурно отвечал Лузин. – Хорошо, что ты позвонила!

– Еще бы! – чуть насмешливо отвечала трубка. У тебя в жизни, кроме нападения домашних дел, ничего не переменилось?