Kitabı oxu: «Невероятная подлинная история Горгоны медузы»

Şrift:

В оформлении переплета, форзаца и нахзаца использованы кадры из художественного фильма «Горгона Медуза. Репетиция с оркестром» (производство театра ÁNTE и телеканала «Культура», автор сценария и режиссёр-постановщик Владимир Алеников, 2022 г.)

Горгониада Владимира Аленикова

За место в вечности горгона Медуза заплатила головой. Декапитирована она была дважды: сначала Персеем, а затем потомками, которые от сложносочинённого и насыщенного перипетиями мифа оставили лишь отсечённую голову со змеиными волосами. Пленительную красоту, вызывавшую зависть самой Афродиты, не пощадила ни художественная правда мифа, ни мифотворчество художников. Вот уж поистине, не родись красивой, а родись счастливой. С искажённой гримасой боли и отчаяния, вызывающей не восхищение, а ужас вошла в память человечества Медуза благодаря шедеврам Караваджо, Рубенса, Бернини, Челлини… Мы любуемся полотнами и скульптурами, но нас пугает та, что воплощена в них. Несчастная даже потеряла имя: многие по сей день полагают, что она прозывалась горгоной и была дальней родственницей полупрозрачных зонтичных морских медуз… «На лицо ужасная» – это зримо, «добрая внутри» – стёрлось из глотающих сиюминутность воспоминаний. Красота перешла в ужас и отвращение, добродетель – в смертоносность, жертва представлена как убийца. Чудовищная несправедливость! Её-то и взялся устранить автор и режиссёр, поэт и прозаик, сценарист и драматург Владимир Алеников.

Ключ к литературному, художественному, кинематографическому или иному творческому материалу у автора всенародно любимых фильмов всегда один. Но отпирает он все двери. Это Любовь. Ею дышат все работы мастера. И поскольку квинтэссенция эта неисчерпаема и многогранна, Владимир Алеников раскрывает в своих работах «вечно те же, вечно новые» её грани. Грани безграничной Любви. К женщине, к искусству, к Родине, к человеку, к красоте, к неизъяснимому…

Случай «Невероятной подлинной истории горгоны Медузы» в полной мере соответствует своему названию. Миф нереален, но он объясняет реальность, и потому он подлинный, оригинальный, наполненный и художественным вымыслом, и мыслями безо всяких художеств. Полный (кажется, полнее, чем у Овидия в его «Метаморфозах») и полнометражный, ибо каждый литературный труд Владимира Аленикова – это всегда кино. Проза его зримая (мизансцены моментально вырисовываются в фантазии читателя) и зрительская (написанная с уважением к аудитории, понятным, доступным, простым, но не упрощающим языком).

Погибнув, Медуза произвела на свет крылатого и окрыляющего литераторов Пегаса. От удара его копыта возник источник Гиппокрена, из которого, по преданию, черпают вдохновение люди творческих профессий. Испил из него, вероятно, и автор книги, которую вы держите в руках. Перед вами удивительная история, одновременно раскрывающая и переосмысляющая знаменитый миф так, что и без античного фундамента оказывается, что сюжет этот о жертвенности и бремени обстоятельств актуален и в наши дни. Без зауми и психоанализа, претензий и надменности. Это тот случай, когда будь вы знатоком Гомера и Овидия, вы всё равно не догадаетесь, чем закончится эта история.

Написанию романа предшествовала пьеса, спектакль по ней и его киноверсия. Но это не тот пример, когда просмотр спектакля или фильма на его основе компенсирует прочтение литературной основы. Тут ровно наоборот – подобные просмотры только дополняют этот чтецко-зрительский опыт. Это только в старом анекдоте: «Как тебе Медуза горгона?» – «Так, на разок посмотреть», а к литературно-кинотеатральному полотну Владимира Аленикова захочется вернуться. Если от взгляда Медузы люди превращались в камень, то литературное знакомство с ней препятствует окаменению сердец. В этой истории о силе истинных чувств, о пылкости и страданиях, о страсти и мести, о поруганной добродетели и вечной женственности каждый найдёт то, что тронет его душу и разум.

История подлинная, но не длинная – читается она легко и упоительно. Но лёгкость эта отнюдь не влияет на вес рассуждений, порожденных ею. Проза эта не жалящая, хотя без змей тут не обошлось, но жалеющая свою героиню, скоротечность её счастья от познанной любви и искажённость её облика в веках. Погружаясь в миф, Алеников живописует не отвлечённые образы, а живых людей, порой, по их лексике, кажется, что наших современников, и если Античность ассоциируется с холодным мрамором, то автору удалось вдохнуть в него жизнь. Миф, одетый в мрамор, у него обрёл плоть и кровь, чувство и стройную образность (минимальными, но точными художественными средствами). Затвердевший в веках сюжет оживлён, приближен к современности и освобождён от котурнов. Это рассказ о том, как могла бы видоизмениться хрестоматийная история о жертвах и жертвенности, о выборе и судьбе, свободе и предопределенности. Авторский текст сумел подняться над «мифологией мифа» и взглянуть на него с позиции «альтернативной истории», не возвысившись над теми, кому адресован этот труд. Но возвышая их, рождая в них (в нас!) высокие мысли о приземистом нашем, в сущности, бытии.

Если художественный фильм «Горгона Медуза. Репетиция с оркестром» – это необычная кинотеатральная постановка в телеспектакле (или в теле спектакля?), то «Невероятная подлинная история горгоны Медузы» – это литературное кинодейство. В фильме существуют две реальности – мифологического сюжета и театральной репетиции, – и эти «предлагаемые обстоятельства» по ходу действия вторгаются друг в друга. Театральность не зашифрована, напротив, обнажена: мы видим режиссёрский стол, автора-постановщика, внимательно и критично оценивающего созданное им полотно, видим, как возникает спектакль во всех его технических частностях (свет, звук, реквизит), но в какой-то момент обе эти реальности смыкаются. В романе же благодаря ёмким и точным описаниям действий и реакций персонажей, их песням и «закадровому голосу» рассказчика Гермеса читатель оказывается наделён особой оптикой, позволяющей взглянуть на героев извне и изнутри, понять, что думают о них окружающие и как они представляют себя сами.

Персонажи спектакля алениковского театра ÁNTE ведут игру по правилам античной трагедии, пока исполнители их ролей ведут свои партии глазами, полунамёками, жестами, и эта параллельная игра оказывается чрезвычайно увлекательной. Наблюдать за ней можно и со страниц романа, устроенного так, чтобы в руках читателя возникло объёмное изображение описываемых событий. Безо всяких новомодных очков виртуальной реальности, а по старинке, при помощи слова. Слова талантливого.

Миф о горгоне Медузе стал не только источником вдохновения для художников, поэтов, писателей и режиссёров, но обрел и ещё одно любопытное воплощение – горгонейон. Так называют маску-талисман с изображением Медузы. С античных времён до наших дней люди верят, что подобный оберег способен спасти от сглаза и отвести всё дурное от человека, обладающего таким символом. Верить или нет в эти рассказы – дело выбора, но литературному изображению Медузы, исполненному Владимиром Алениковым, по театральному обыкновению хочется сказать «Верю!». Верю и уверена, что книга эта, приглашённая в вашу, читатель, домашнюю библиотеку, станет хранителем всего того, что делает дом домом, ведь написана она с добрым намерением и открытым, чутким и неравнодушным сердцем, бьющимся в ритме времени, искусства, любви…

Эмилия Деменцова, публицист, искусствовед, критик.

Ответственный редактор международного портала «The Theatre Times».

Лауреат международных литературных и журналистских премий

Дорогой мой читатель!

Обращаюсь в первую очередь к тому, кто более-менее в курсе моих свершений и знает, что я не просто писатель и драматург, но ещё и режиссёр. Причём даже неизвестно, что больше превалирует в моей жизни. Впрочем, это не столь и важно. Важно, что во всех своих книгах, фильмах и спектаклях я рассказываю необычные истории любви. Это ведь самая главная человеческая эмоция. Именно она управляет всем на свете и мною в частности. И история горгоны Медузы, изложенная Гермесом, в этом плане не исключение.

Что отличает эту книгу от всех других моих печатных творений – это то, как она возникла. Обычно порядок был такой. Я писал книгу, потом на её основе киносценарий, и затем уже через какое-то время появлялся фильм. Так случилось с несколькими моими картинами. Например, фильм «Странники терпенья» по одноимённому роману. Или последний на сегодняшний день мой фильм «Мятежники», тоже снятый по одноимённой книге. Или, скажем, фильмы о приключениях Петрова и Васечкина. К слову, экранизированы были только две книги, остальные ещё ждут своего часа.

Кстати, об экранизациях. Редко, но бывало, что я писал сценарий, сам или в соавторстве, по мотивам известных чужих книг. Так возник драматический мюзикл «Биндюжник и Король», в основу которого легли пьеса «Закат» и знаменитые «Одесские рассказы» Исаака Бабеля. Сценарий был написан вместе с замечательным писателем и поэтом-переводчиком Асаром Эппелем. Так же появился и фильм «Улыбка Бога, или Чисто одесская история», сценарий которого отталкивался от прелестной книги «Рыжий город» другого моего покойного друга, чудесного писателя Георгия Голубенко.

Короче говоря, на этот раз обычный порядок был нарушен. Потому что вначале я написал пьесу о горгоне Медузе. А затем поставил эту пьесу в московском Музыкально-драматическом театре ÁNTE (по-латыни «вперёд»), которым я руковожу. Премьера состоялась в 2022 году. Замечу, что во всех наших постановках мы соединяем прекрасных оперных солистов с выдающимися драматическими артистами. К тому же наши спектакли всегда сопровождает живая музыка – в театре свой замечательный симфонический оркестр.

И вот на спектакль «Горгона Медуза» как-то пришёл генеральный директор канала «Культура» Сергей Шумаков, который был настолько впечатлён увиденным, что предложил снять наш спектакль для показа по телевидению. Но при этом заметил, что спектакль настолько необычный, что и снять его надо необычным образом, это не должен быть стандартный телеспектакль. И тогда я написал киносценарий, и мы вместе с каналом «Культура» сняли по нему художественный фильм «Горгона Медуза. Репетиция с оркестром», который в ноябре 2023-го на Лондонском международном кинофестивале SIFFA получил целых три награды – Приз за лучший актёрский ансамбль, Приз за лучшую музыку (композитор Варвара Рогович), а ваш покорный слуга был награждён кинопремией «Ирида» за вклад в киноискусство. А в мае 2024-го этот фильм вышел в кинопрокат.

Я так подробно рассказываю об этом, потому что если у тебя, дорогой читатель, после прочтения книги возникнет желание посмотреть фильм, то для этого нынче есть все возможности. В общем, после выхода фильма на экраны и многочисленных, зачастую восторженных откликов и рецензий я задумался о том, что хорошо бы чуть подробнее изложить драматическую историю горгоны Медузы. Она, безусловно, этого заслуживает. К тому же многое из этой истории осталось за кадром. Так и возникла книга, которую ты держишь в руках. Мифология, как известно, создаётся от страха и одиночества. В данном случае мной двигало стремление преодолеть и то и другое.

На этом я прощаюсь с тобой и передаю слово Гермесу, который, в отличие от меня, всё знает доподлинно.

Твой Владимир Алеников

«Для нас Античность существует, мы же для неё – нет. Не существовали никогда и никогда не будем. Это несколько диковинное положение делает наши суждения об Античности до некоторой степени несостоятельными. С точки зрения хронологической и, боюсь, генетической расстояние между нами чересчур огромно, чтобы предположить какую-то причинно-следственную связь: мы взираем на Античность как бы из ниоткуда. Наша точка зрения подобна взгляду на нас самих из соседней галактики. Она сводится в лучшем случае к солипсистской фантазии, к видению».
Иосиф Бродский. «Дань Марку Аврелию»

«Смысл любого мифа состоит в том, чтобы дать нам в качестве отправной точки элемент известного и тем самым оградить нас от той пустоты, которую образует абсолютная новизна».
Эрик Бентли. «Жизнь драмы»

«…Меня, как реку,
Суровая эпоха повернула,
Мне подменили жизнь. В другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов».

Анна Ахматова. «Северная элегия»

Глава первая
Предыстория

Всем привет! Если кто не в курсе, я – Гермес. Да-да, тот самый Гермес, бог-олимпиец. Римляне меня ещё называли Меркурием, потому что римлянам в силу непомерной своей гордыни всё хотелось переименовать по-своему. Ну чем эта катавасия кончилась, нам всем хорошо известно. Что касается моих родителей, то мама моя – Майя, самая старшая из семи нимф плеяд, дочерей титана Атланта. И самая среди них красивая, между прочим. Все знаменитые римские поэты посвящали ей свои стихи – Вергилий, Гораций, Овидий. Как только её не воспевали. И заслуженно, она и в самом деле была прекрасна. Коли не верите, найдите на небе это созвездие – Плеяды: самая яркая звёздочка – это она, Майя, и есть.

Если бы, кстати, было иначе, Зевс, мой папа, вряд ли бы на неё запал. А так он, конечно, мимо спокойно пройти не смог, как увидел, втюрился по полной. Мама тогда жила в Аркадии, на Пелопоннесе. Там есть такая гора Киллена, и в ней полно пещер, в которых как раз и обитали горные нимфы. В общем, в один прекрасный день мама взяла кувшин и отправилась за водой. Вот тут-то на неё и упал взгляд моего вездесущего папаши. Там же, в одной из пещер они и стали встречаться. О чём, разумеется, жена его Гера понятия не имела, папа всегда был весьма осторожен по этой части, не любил семейных скандалов. И я в этом плане очень даже его понимаю, сам такой, ненавижу всякие женские разборки.

Короче, понятно, чем эти тайные встречи закончились. В один прекрасный день я и родился в этой пещере. Там, на той горе Киллена, в конце концов даже храм построили в мою честь. Так и назвали – Килления. А мама потом, когда уже папа поостыл и перестал к ней захаживать, вышла замуж за Гефеста, бога огня, он же Вулкан по-римски. Но это уже к делу не относится, тем более у меня с отчимом, так я его про себя называю, отношения довольно прохладные. А вот с папой – наоборот, полный контакт, он мне всякие поручения даёт, и я их с удовольствием исполняю. Оттого меня и прозвали посланником богов. А ещё я провожаю души умерших в подземное царство Аида, так что рано или поздно вы всё равно со мной столкнётесь, никуда не денетесь.

Кем только меня не считают – богом счастливого случая, торговли, красноречия, юности, гимнастики, хитрости и даже воровства. Иначе говоря, все, кому требуется поддержка в каких-то сомнительных делишках, обращаются ко мне. Ну и я, само собой, вхожу в их положение, я же понимаю, как всё непросто происходит среди смертных. Им постоянно требуется некая подкачка для вдохновения, иначе весь их энтузиазм улетучивается, как воздух из сдувающегося воздушного шарика. Так что делаю что могу, всякие там знаки посылаю и прочее. Особое покровительство я оказываю послам, пастухам и путникам. Насчёт последних скажу, что люди, которые отправляются в различные рискованные путешествия, вообще вызывают у меня восхищение, так что я всячески стараюсь им помочь. Отважные ребята, но за ними непременно нужно присматривать, иначе легко могут таких дров наломать, что потом не разгребёшь.

Теперь, когда я так подробно представился, можем перейти к делу. Я вам хочу рассказать подлинную историю горгоны Медузы. Расставить, так сказать, точки над i. Потому что меня, признаться, в какой-то момент это всё сильно достало. В смысле все эти досужие россказни и сплетни по её поводу. Тысячелетиями из бедной Медузы делали какого-то жуткого монстра. И не только внешне, между прочим. Да и вся эта превратно поданная история с Персеем тоже давно требует прояснения истинной подоплёки тех древних, покрытых слоем времени событий. Я ведь, может быть, единственный, кто знает, как всё было на самом деле. Мне папа поручил за всем понаблюдать, и я всё выполнил. С папой шутки плохи.

Медуза, к слову говоря, до того как, к своему несчастью, попалась на глаза моему дяде Посейдону, была прекрасной девушкой с длинными волнистыми волосами, которые необыкновенно её украшали. Почитайте «Метаморфозы» Овидия, он там подробно её описывает. Но дядя мой Посейдон, бог морей, он же Нептун по-римски, он же Морской царь у славян, в плане реализации своих спонтанных желаний ничем от моего папы не отличался. Это у нас, можно сказать, родовое мужское качество. Если уж положил на кого-то глаз, то пиши пропало.

Невинная Медуза, которая поначалу никаких ответных чувств к дяде не испытывала, более того, он у неё ничего, кроме страха, не вызывал, начала метаться в поисках спасения от его приставаний, которые становились всё навязчивей. Но не тут-то было. В какой-то момент Посейдон вообще превратился в птицу, чтобы не упустить из виду намеченную жертву. Так ему прямо приспичило. А куда от птицы денешься, она везде летает, всё сверху видит. И тогда бедная Медуза по наивности своей решила, что нашла выход из этого сложного положения. Она спряталась в храме Афины Паллады, считая, что уж там-то, в таком священном месте, она в безопасности. И просчиталась.

На самом деле всё было несколько сложнее, чем то, что я сейчас рассказал. Но об этом позже, всему своё время. В нашем роду, когда кому-то чего-то сильно захочется, всё остальное, извините за выражение, становится море по колено. А уж морскому владыке и подавно. Посейдон, увидев, где скрылась Медуза, спустился с неба, снова из парящей птицы стал мужчиной, зашёл в храм и там, в храмовой тишине, ничтоже сумняшеся, в полное своё удовольствие, и лишил Медузу невинности. После чего, как это нередко случается, всякий к ней интерес тут же и потерял. Более того, мне кажется, она, став нечистой, начала у него какую-то даже брезгливость вызывать. Поверьте, так бывает. В том числе и с богами. Факт тот, что, исполнив задуманное, он её тут же оставил и больше уже никогда ею не интересовался. А Медуза, между прочим, от этого соития забеременела. Впрочем, не будем забегать вперёд, давайте всё по порядку.

Короче, первое несчастье повлекло за собой другое. Мы, боги, я вам доложу, терпеть не можем, когда наши храмы оскверняют. И виновный в таком святотатстве, понятное дело, должен быть наказан. Но не своего же брата олимпийца наказывать, это просто смешно. Наказывают всегда смертных. И данный случай не исключение. Афине было поручено придумать наказание для Медузы, раз уж та по глупости не нашла ничего лучшего, как спрятаться в её храме. Ну Афина и расстаралась по полной. Волнистые волосы Медузы превратила в извивающихся змей, а взгляд её сделала смертельным. Отныне на кого бы Медуза ни посмотрела, несчастный тут же обращался в камень.

Вот такая печальная предыстория. Справедливости в ней, прямо скажем, ни на грош, но кто вам сказал, что боги должны быть справедливы? Большая ошибка, если вы так думаете. Боги зачастую поступают так, как им заблагорассудится. На то они и боги. Кто их может упрекнуть? А вот людям следует быть осторожными. И думать, с позволения сказать, о последствиях. Впрочем, эти мои разглагольствования совершенно бесполезны. Известно, что дорога в ад выстлана благими намерениями. Вернёмся лучше к нашей истории. Ничего нового я вам, кстати, пока что не рассказал, это всё общеизвестно. А вот что и как происходило дальше, об этом никто толком ничего не знает. Как говорится, с этого места поподробней.

Глава вторая
Остров Сериф

Любую историю лучше рассказывать с самого начала. А для этого нам с вами надо перенестись на остров Сериф, поскольку именно там вся эта катавасия и началась. Итак, остров Сериф, или Серифос по-гречески, находится в южной части нашего тёплого Эгейского моря. Чудесный островок, доложу я вам. Вы, может, помните историю Одиссея и циклопа Полифема, так вот именно на этом самом острове знаменитый мореплаватель бедного циклопа и ослепил. Пещера, где он сей сомнительный подвиг совершил, до сих пор, кстати, на острове сохранилась. Но это я так, к слову. Всё это, разумеется, к нашей истории отношения не имеет. Переходим к делу.

Итак, в то самое время, о котором я вам хочу поведать, Серифом правил царь Полидект, человек уже довольно преклонных лет, что, впрочем, нисколько прыти ему не убавило – очень уж был царь охоч до женских прелестей. Вот из-за этой специфической черты его характера всё по большому счёту и произошло.

Дело в том, что ещё на острове проживала Даная, которой он предоставил убежище. Да, да, та самая пышнотелая Даная, которую кто только не живописал – от Тициана до Рембрандта. Понятное дело, что с того момента, как Диктис, брат царя, выловил у берега острова деревянный ящик с Данаей и крохотным Персеем, Полидект поглядывал на соблазнительную красотку как кот на сметану. Но пока была жива его царственная супруга Айоланта, ни о каких домогательствах и речи не могло быть, поскольку Айоланта строго за похотливым царём приглядывала. А он, признаться, её побаивался – нрав у царицы был крутой, могла и травануть муженька из ревности или из мести, благо любила побаловаться с ядами. Из-за яда, кстати, и отправилась в царство Аида, куда я её скорбную душу и сопроводил. Что-то там она намешала, хотела на ком-то из рабов это своё новое зелье опробовать, да по забывчивости сама смертельного напитка и хлебнула. Так бывает, сколько таких нелепых случаев я знаю. А ничего тут не поделаешь, нравятся некоторым царственным особам подобные рискованные затеи, и никакие печальные примеры их не останавливают.

Короче, только Айоланта переправилась через Стикс, чтобы навек поселиться в подземном Аидовом царстве, как в Полидекте, как говорится, ретивое взыграло. Даная, надо сказать, в тот момент жила во дворце на довольно двусмысленном положении – то ли почётная гостья под охраной, то ли высокопоставленная прислужница с особыми полномочиями. Дни её текли однообразно, уныло, так что нечего тому удивляться, что она периодически сидела у окна, смотрела на море, вздыхала и пела скорбные песни.

Тот день, с которого начинается наша история, был особенно жарким. Даная решила помыть мраморный пол в своей комнате, чтобы сделать её чуть попрохладней. Она взяла ведро с водой, тряпку, подоткнула тунику и принялась за дело. При этом затянула свою любимую песню, которую я здесь приведу, дабы у вас создалось полное представление о том, как и что происходило. Замечу только, что голос у Данаи звучный и нежный одновременно, так что слушать её – одно удовольствие.

Песня Данаи

Долго ль мне ещё томиться
в темнице,
Долго ль буду тут одна я,
Даная?
Отчего ж ты не идёшь,
мой дождь?
Может, ждёшь ты темноты,
где ты?
Истомилось до предела
т ело,
Ты такой неуловимый,
милый,
Где же ты, мой Золотой?
С тобой
Я хочу сегодня быть,
любить.
В простыню вонзились в муке
руки,
И ослабли вдруг немного
ноги,
Мне тебя не целовать,
не ласкать,
Мне лежать и только ждать,
ждать.
Уж седьмую ночь без сна я,
Даная,
Отчего ж ты не идёшь,
мой дождь?

В общем, пока Даная пела эту скорбную песню, в покои её прошмыгнул наш сладострастный царь Полидект и с вожделением уставился на елозящий влево-вправо соблазнительный зад поющей. Вообразите – он некоторое время так и стоит, застыв с открытым ртом, а потом, не в силах более себя сдерживать, подкрадывается к ней поближе.

Даная, ни о чём не подозревая, продолжает тем временем с песней мыть пол, как вдруг чувствует, что её ягодицы крепко обхватывают чьи-то руки.

– Ой! – восклицает она, резко выпрямляется, разворачивается и с изумлением смотрит на царя. – Ты что делаешь? – спрашивает она удивлённо.

– А ты как думаешь? – величественно отвечает Полидект вопросом на вопрос.

– Ты напугал меня, Полидект! – с укоризной произносит Даная.

– Это хорошо, – безапелляционно заключает Полидект. – Я ведь царь. Царь этого острова. Да, да, царь Серифа, как бы пафосно это ни звучало. А царя, моя милая, надо бояться. Некоторые считают, что царя надо любить, но это чушь. Бояться намного важнее. Любовь ведё т к фамильярности, а страх к преклонению. Чувствуешь разницу?

– Пытаюсь, – недоумённо пожимает плечами Даная.

– Похвально, – ухмыляется Полидект.

При этом он вольготно устраивается на апоклинтре, нашей греческой скамье, на которой можно весьма удобно расположиться полулёжа.

– Ты вообще-то понимаешь, к чему я клоню?

– Не совсем, – искренне отвечает женщина.

– Ну это же очень просто, – ещё шире улыбается царь. – Я не жду от тебя любви, я жду… ну? Ну?..

– Страха? – пытается угадать Даная.

Полидект хохочет. Его забавляет её наивность.

– Нет, дорогая. Ты ошиблась. Благодарности.

Широким жестом он предлагает женщине сесть в стоящее рядом с ложем кресло.

Даная растерянно смотрит на царя.

Выжимает тряпку в ведро, распрямляет заткнутый подол туники и покорно садится на указанное место.

– И я, и Персей, мы очень благодарны тебе, царь, за приют, – робко произносит она, – я много раз говорила об этом…

– Говорить можно много, – прерывает её Полидект уже более серьёзным тоном. – Я не придаю значения словам. Важны действия.

Он выдерживает паузу и со значением понижает голос:

– Я жду от тебя дей ствий, Даная!

– Каких дей ствий, царь? – морщит лоб Даная. – Я правда не понимаю.

– Очень простых дей ствий, моя драгоценная, – снова усмехается Полидект, – очень простых. Ты снимаешь тунику, устраиваешься на ложе и призывно раздвигаешь ноги. И мы с тобой дружно начинаем вкушать амброзию блаженства, нектар удовольствия.

Голос царя при этих словах становится просто медовым.

– Ты только представь, как это славно! – убеждает он. – Я и ты.

Даная, однако, смотрит на него в ужасе.

– Я не стану этого делать, – твёрдо говорит она.

– Вот как? – удивляется царь. – Это даже как-то странно, моя дорогая… Может, тебе надо напомнить, что твоё пребывание на Серифе, и в частности здесь, во дворце, полностью зависит от моего расположения?

– Я помню это, Полидект, – смиренно отвечает Даная.

Но царя её ответ не устраивает.

– Или, может, тебе надо напомнить, что я, по сути, спас и тебя, и твоего сыночка? – строго вопрошает он.

– Это не совсем так, – поправляет его Даная своим нежным голосом. – Нас спас твой брат Диктис, ловивший рыбу на берегу. Это он как раз в тот момент, когда у него начался клёв, заметил деревянный ящик, плывший по волнам, и бросился в воду, чтобы помочь ему прибиться к берегу, пока нас не унесло дальше.

– Не надо о Диктисе, – морщится Полидект. – Я всё знаю. Диктис – ничто, пустое место. Он ничего не достиг в жизни. Мало ли кто ловит рыбу. Рыбаков у нас пруд пруди. А царь – один. И это я. Послушай, Даная, поговорим откровенно. Ты же понимаешь, что я мог бы применить силу, чтобы удовлетворить свои желания. Но я не хочу. Я гуманный человек. Не хочу лишних разговоров о том, что я кого-то к чему-то принуждаю. Это никому не надо. Моё царствование отличается гуманностью. Все знают, что царь Полидект – любимец богов, потому что он гуманист.

– Ты гуманист? – удивляется Даная.

– Именно, – подтверждает царь.

Он неожиданно приходит в прекрасное расположение духа от своего заявления и даже начинает напевать:

Пойми, Даная,
Я ведь оптимист,
И знаю —
Я в душе артист.
И всем известно,
Что я гуманист,
Ну честно —
Чистый гуманист!

На большее его не хватает, и на этом спонтанная музыкальная импровизация заканчивается.

Даная давно привыкла к быстрым переменам в его настроениях. Она с интересом смотрит на резвящегося царя, не понимая, чего от него ждать дальше.

– Гуманизм – это прогрессивная жизненная позиция, – несколько успокоившись, поясняет ей Полидект. – Мы, гуманисты, обязаны вести этический образ жизни в целях самореализации и в стремлении принести большее благо человечеству. Именно так я предполагаю войти в историю. Поэтому всяких там слёз я тоже не хочу. К тому же, признаюсь тебе, я этого терпеть не могу. Я хочу очень немногого – чтобы ты добровольно пошла мне навстречу.

Полидект понижает голос и со значением произносит:

– Я ведь так долго жду этого, Даная…

– Нет, этого не будет, – твёрдо качает головой женщина.

Ей претит мысль стать наложницей похотливого старика.

– Ну чего ты упираешься? – раздражается царь. – Ты же уже далеко не девочка, Даная. Иди-ка сюда. Присядь. Не бойся.

Он отодвигается, освобождая место для того, чтобы женщина села, и призывно похлопывает правой рукой по апоклинтре.

Даная, помедлив немного, подчиняется и пересаживается поближе.

– Кстати, давно хотел спросить… – Голос Полидекта снова становится вкрадчивым. – Что это за история о том, что Зевс якобы проник к тебе в виде золотого дождя? Ведь, насколько я знаю, твой отец Акрисий запер тебя в подземелье и даже служанку приставил – следить, чтобы никто к тебе туда не пробрался. Страшно боялся, что тебя кто-нибудь оприходует, и ты родишь сыночка, который его и укокошит. Я правильно излагаю суть дела?

– Так ему предсказал оракул, – разводит руками Даная.

– Ну да, это известно, – кивает царь. – Так что же было с этим золотым дождё м? Зевс осыпал золотом служанку, и она впустила его к тебе, верно?

– Нет, не верно, – негодует Даная. – Служанка ничего не знала. Это действительно был золотой дождь.

– Ну да, ну да, – саркастически ухмыляется Полидект. – И ты, стало быть, извини за подробность, совокуплялась с дождевыми каплями? Или, скажем точнее, с золотыми дождевыми каплями? Так, что ли? И от этих капель и понесла, да? Очень милая легенда. Мне нравится.

– Думай как хочешь, – с обидой поджимает губы Даная. – Я не собираюсь ничего объяснять.

– Ну ещё бы. Я и не ждал от тебя правдивых объяснений.

Голос царя становится совсем приглушённым.

– Честно говоря, мне всё равно, как на самом деле ты потеряла девственность, – взволнованно бормочет он. – Я жду от тебя совсем другого. Давно жду. Посмотри на меня, Даная. Тебе не хочется почувствовать, каково это – объятия живого человека из плоти и крови, а не какой – то там душ из золочёных капель?

На этих словах Полидект неожиданно переходит от слов к действию. Он проворно соскакивает с апоклинтры, хватает женщину, валит её на неё и до пояса задирает ей тунику.

Даная отбивается что было сил.

– Нет, нет, я не хочу! – кричит она. – Нет! Я не люблю тебя! На помощь!

– Тс-с-с! Полюбишь! – тяжело дыша, шепчет царь прямо ей в ухо. – Если это, конечно, так для тебя важно!

– На помощь!!! – во весь голос, отбиваясь, орёт Даная. – Помогите!!!

И тут происходит нечто непредвиденное.

Pulsuz fraqment bitdi.