Kitabı oxu: «Борьба: Вкус власти (книга третья)», səhifə 5

Митрополит

Сектор «Корса» имел очень удобное расположение в группировке «Донецк-Макеевка». От него можно было добраться сразу до четырёх разных секторов, а сам по себе он в плане выработке стоял на втором месте после сектора «Диза». Гузоха не сильно удивило, что его коллега-митрополит выбрал именно этот сектор для своего посещения перед нанесением главного удара. И то, что главный удар направлен на Ананхр уже никто не сомневался, ведь её старший брат является одним из членов Центрального Комитета Империи. Церковь метит на главенство в Империи…

Сейчас Гузох находился в зале для приёма гостей, именно в том, где всего только вчера сожгли заживо за ересь местного шефа СЧК Базанхра. Зал был огромен. Отделанный мрамором белым, коралловым, зелёным и каштановым. Кто-то явно развлёкся, когда проявлял свои дизайнерские способности в этом месте. Высокие колонны по обеим сторонам прохода и здоровенный постамент со скульптурой основателя СЧК. Эта деталь немного не вписывалась в окружающее ни по цвету, ни по манере исполнения. Если всё кругом было достаточно ярким и изысканным, то скульптура – серой и громоздкой. Её уж или надо было делать раза в два больше или изобразить эсчекиста сидящим в кресле, а не стоявший с пистолетом в руке. Колоны вокруг словно давили на него, и создавалось впечатление, что он слишком немощен для всего этого.

Собственно, оно и понятно. Раньше там стоял кто-то другой. А его СЧК приволокли в тот момент, когда несколько месяцев назад получили в ведение ещё шесть секторов помимо «Дизы».

– Ваш приезд – честь для нас. – возвестил бывший заместитель, а ныне шеф СЧК в секторе «Корса» Дивинхр.

– А моему предшественнику, Вы говорили тоже самое? – за спиной Гузоха находились всего два послушника, и хотя они были достаточно крепкие и с виду очень мужественные, они вовсе не страшили так, как это совсем недавно делала карательная бура инквизиции.

– Да, мы тут доигрались уже в прошлый раз…

Гузох остановился и обернулся. Это было несколько удивительно. Как эсчекист да так в лёгкую сказал подобное. Но, с другой стороны, юлить ему сейчас нет смысла. Подобных ошибок, как его бывший шеф, он явно не совершит, особенно касательно вещей, которые бы не понравились церкви. Ведь церковь не любит молчаливых, как СЧК, она любит тех, кто говорит в меру. Это вообще квинтэссенция клерикальной сферы жизни – видеть меры в дозволенных и запрещённых вещах, ведь по сути, всё, что бы нас ни окружало, одновременно является и дозволенным и запрещённым. Важно только, как подходить к этому. Церковь тысячелетиями доказывает, что она умеет это лучше всех, и пока никому не удалось доказать обратное.

– Нет смысла отрицать очевидное. – продолжил Дивинхр. – Тот, кого сожгли здесь за ересь безусловно заслужил наказание. Другое дело, что оно оказалось слишком суровым. А потом его разум помутнел…

«Интересно, а за какую сторону он вообще играет», – подумал митрополит. Ведь он сейчас признаёт те вещи, с которыми бы можно было поспорить. Потом всё же обвинить в этом Самоха, а потом нанести ответный удар вполне легальный по самой инквизиции. Например, по тому же карательному батальону. Разумеется, Дивинхра не высокого полёта птица, но карьерный рост ему явно не чужд, уж тем более, как он лихо ухватился за новую должность. Так, какие цели он преследует? Лишний раз отвести от себя удар, понимания, что при данном раскладе он ничего не теряет, или получить что-то бОльшее, чем просто ещё несколько спокойных дней?

Митрополит посмотрел на пепелище. Чёрная пачкающая всё масса, которая с каждым новым дуновением ветра лишь разносится на всё новые пространства. Оригинально, что до сих пор никто не додумался это убрать. Может, таким образом, они успокаивают себя мыслью, что раз это ещё свежо, то в ближайшее время не повторится? Немного нестандартное поведение для спецслужбы, адепты которой в основном кичатся своей роскошью и безграничным влиянием, таким, какого нет ни у кого…

Гузох стал говорить несколько тише:

– Сын мой, расскажи мне, что у тебя на душе? Твои соратники весьма сторонятся откровенничать с церковным служителем. Одно притворство и лесть, которые не подкрепляются действиями… А ты признаёшься мне, что твой шеф был на самом деле неправ.

– А Вы меня не узнаёте, Ваше Преосвященство?

Митрополит посмотрел на него ещё внимательнее, потом стал распознавать черты лица, потом взгляд. Но ничего. Ничего знакомого или похожего на увиденное ранее.

Эсчекист заметил, что его собеседник медлит с ответом, потому что не может этот ответ найти, и сказал сам:

– Вы не помните моё имя, потому что я ранее Вам его не называл. А внешность – потому что я был слишком молод… Но это не отменяет того, что двадцать два года назад я был Вашим послушником… Вы говорили мне «Сын мой, ты твёрд в вере, но я не вижу, как ты сможешь утверждать в вере других будучи жрецом».

Гузох моментом его вспомнил. Действительно, ещё тогда он был настоятелем церковного прихода с приютом для бездомных детей. Сами дети, разумеется, попадались сплошь сложные, и только самородки, такие как Дивинхр, могли впоследствии поступить в духовную семинарию и по её окончании стать жрецом. Единственное, что требовалось для поступления в семинарию – это рекомендация жреца-настоятеля приюта. Которое для Дивинхра Гузох тогда не дал, сказав эту фразу. Он действительно был уверен, что Дивинхр твёрд в вере, уже фактически на уровне жреца знает устои Жах и подходит по всем критериям, особенно учитывая наличие свободного места в семинарии, которое полагалось тогда для приюта. Но дара убеждать в своей вере других, используя полноценное понимание силы Чёрного Камня для всех чумов, а не для одного конкретного – этого у любимого послушника не было. И Гузох, в силу своих фундаментальных консервативных устоев, не мог позволить стать жрецом такому чуму… Судьба распорядилась так, что за место этого он стал эсчекистом.

– Ах… Это ты, сын мой… Какая приятная встреча. – улыбнулся Гузох. В какой-то мере ему и правда было приятно, что некогда беспризорный ребёнок чего-то добился в своей жизни.

– Да, я понял, что Вы тогда говорили про то, что я не смогу укреплять в вере других будучи жрецом. Это и правда было бы неуместно… Потому я решил защищать веру так, как смогу.

Интересный поворот. До этого момента вся информация, которая была у Гузоха про сожжение Базанхра включала в себя всего несколько простых пунктов. Первое, шеф СЧК приказал на ходу оборудовать часовню без санкции святой Церкви, что являлось покушением нерукоположенного чума на святое таинство. Второе, часовня оказалась оборудована, по сути, в только что бывшем отстойнике, что являлось святотатством. И, третье, запугивание и угрозы самому жрецу-митрополиту со стороны должностного лица империи, что являлось высшей степенью отступничества, не считая колдовства. Гузох был больше, чем уверен, что до последнего пункта Самох просто довёл эсчекиста, а второе и вовсе случайное совпадение. Но теперь случайным совпадением в выборе скоротечного места для часовни уже не казалось, ведь ответственен за выбор был, очевидно, тот, кто среди всех находящихся здесь эсчекистов, а, может, и не только здесь, в реальности смог бы выбрать идеальное место, не говоря про то, чтобы не выбрать недопустимое. Уж слишком хорошо Дивинхр знал все особенности религиозных обрядов.

Стало быть, не так всё просто было в том приезде Самоха. Не на одну интуицию с импровизацией он тут рассчитывал. И не так, оказывается, он прост и таранен, как кажется. Похоже достойный ученик своего учителя…

– Дивинхр, сын мой. – положив руку на плечо эсчекиста, сказал митрополит. – Ты серьёзно подвергаешь себя опасности… Ты должен понимать, что у тебя есть и свои начальники…

– Я свой выбор сделал очень давно, Ваше Преосвященство. – ответил Дивинхр. – И ни разу не пожалел об этом… А то, что в мирском мне придётся ходить до конца дней, так с этим я уже давно смирился…

– Понимай, сын мой, что случись что не так… И даже я не смогу тебе помочь…

– При всём моём глубоком уважении к Вам, Ваше Преосвященство. – взгляд Дивинхра изменился и стал несколько грозным. – Я всё это сказал лишь для того, чтобы Вы поняли, что это Вам надо быть осторожнее, а не мне.

Можно было даже не продолжать. Он, очевидно, был в прямой связи с Самохом, а, может быть, даже и с Неврохом. Они явно обещали ему полную защиту за служение, информацию и что-либо ещё. В некотором роде это было даже сюрпризом – оказывается не только СЧК имеет своих чумов среди жрецов, но и Церковь имеет своих чумов среди СЧК, причём так, что об этом даже слухи не ходят.

Всё же не зря он некогда чурался того, что Неврох станет патриархом. Уж слишком властолюбив и амбициозен тот был. Слишком себе на уме, что бы ни говорили и думали другие. Слишком многого хотел даже для главы Церкви. И в итоге вышло вот это: инквизиция имеет свои карательные подразделения, да так, что неделя покаяния уже толком и необязательна. Вместо склонения чумов в веру с последующим прощением – немедленное сожжение. А сотрудники СЧК в реальности сами являются несостоявшимися жрецами. Разве вера Жах к тому стремилась, когда мы утверждали веру Чёрного Камня?

И теперь ему, митрополиту, который всю свою жизнь был верен святым правилам, исполнял их и повсеместно нёс в миру. Теперь ему выдают предупреждение о том, чтоб не совал нос в чужие дела… Чужие. Одно это слово что значит… Дела веры можно назвать «чужими» для митрополита…

Раньше он думал, что его в случае чего просто сместят. Дадут какую-то несерьёзную должность и вдали от Центра, чтобы не мешался. Теперь. Всё смотрелось совсем иначе… Теперь его в лучшем случае убьют по-тихому и свалят всё на какие-то личные счёты или несчастный случай. А в худшем… Тут уж воображению Невроха и Самоха не занимать. И инструментов у них хватает… Они могут разменять его в войне с СЧК, выдав за ценную фигуру, а на самом деле лишь избавившись от балласта. А ещё могут слить в сторону СЧК через своих же чумов «компрометирующие» материалы, и его обвинят в государственной измене. А, может, ещё в чём-то…

И как хорошо вспоминается тот взгляд Самоха, когда он говорил, что найдёт «ту ересь, которую тот проглядел» и «что над этим надо хорошенько подумать». Да уж. Подумать тут действительно надо хорошенько. И сделать ещё несколько шагов, чтобы уже теперь не то, чтобы умерить пыл инквизиции, а чтобы уберечь себя самого от неё же.

Шеф СЧК

Шеф Славянской колонны находился на выезде возле Луганска, изучая семимесячной давности диверсию маки. Тогда подразделения СЧК и имперской армии попали в засаду: маки обстреляли их и подорвали тоннель. Затем тоннель ещё и затопило. Он утверждал тогда, что потерял всего две своих буры и несколько бур имперской армии, но на деле всё было куда хуже. Почти в 10 раз хуже. Ему пришлось использовать все свои силы, чтобы заткнуть и министра Донхра, который должен был на бумаге «передислоцировать» 38 своих бур. И чумов из министерства транспорта и материального обеспечения, которые в отчётах должны были изобразить совершенно не то, что надо было ремонтировать, а материалы о служащих для починки взять из совершенно других мест. И надзор из центрального аппарата, который приехал проверять и оценивать убытки. Хорошо ещё, что там были те, кто с полной вероятность не пикнет без спроса, учитывая нарытое на них когда-то.

Сейчас Закинхр смотрел на эти тоннели, где буквально только пару дней назад завершился ремонт, и вспоминал, через что ему тогда пришлось пройти. Он ходил по краю пропасти, ведь потерю двух легионов СЧК из 18 бур и семи легионов имперской армии из 46 бур ему бы не простили даже условно. Его бы расстреляли, предварительно изрядно пытав, потому что никто бы не поверил, что можно потерять столько не специально. Хоть это и не было специально. Его просто обыграли маки тогда… Да, случается и такое. Бывают, что маки выигрывают, и даже очень. Тогда Славянская колонна осталась без своих штурмовых сил, а всё, что осталось – охранные буры в каждом из сектором и несколько бур специального назначения в Горловке. Пришлось пересмотреть всю структуру безопасности в регионе…

И ставку пришлось сделать на хиви. Расширить их присутствие, выделить им дополнительные ресурсы и устроить всю эту историю с самоуправлением сначала одного сектора, а потом целой группировки. Чтобы высвободить оттуда охранные буры… Заодно, конечно, убрать всё возможное влияние инквизиции там. Но это было не первостепенно. Это было заодно, хоть и должно было казаться всем, кто хоть немного в курсе, что дело в противостоянии Церкви и СЧК… И кто же знал, что именно этот шаг так усугубит все отношения между ними…

Сейчас Закинхр думал о том, поступил бы он также, как тогда, если бы знал, чем это обернётся, и уже не был так однозначно уверен. Тогда он считал, что только хладнокровие и тонкий расчёт помогли ему выжить. Теперь другая сторона монеты демонстрировала, что он просто выкопал себе ещё одну яму, куда глубже первой. Союзников в войне против Церкви не так просто найти, в отличие от союзников против маки. А давать заднюю сейчас слишком поздно. Да и какие варианты?

Вернуть чумов на шахты группировки «Донецк-Макеевка» нереально. Нет столько чумов в подчинении, да и шахтёры там весьма окрепли. Дают теперь вдвое больше добычи, нежели раньше. Охранять их не надо. Знай своё – получай ресурсы. Это очень понравилось и Центру и всем министерствам. Всем кроме Церкви, конечно… Вернуть, как было не получится… И Церкви всё объяснить тоже не получится. Сейчас их цель Ананхр, и они горят желанием её достигнуть. И явно достигнуть чего-то бОльшего, чем просто пощекотать нервы члену Центрального Комитета Империи…

Остаётся одно – идти до конца и давать Церкви отпор всё более жёстко. Так, чтобы побоялись лезть дальше. Пусть и правда думают, что самоуправление в группировке «Донецк-Макеевка» – заранее спланированная акция. И Закинхр организовал провокацию против Долоноха, жреца главного храма Империи, располагавшегося в столице – Чум-бату, в устье реки Волги.

Долонох не был ни митрополитом, ни жрецом центрального управления Церкви, но храм, настоятелем которого он был, являлся самым крупным, известным и важным храмом всей веры Жах – храм Чёрного Камня имени великого инквизитора Торкведоха. В этом храме проходили посвящения в митрополиты и патриархи, а также службы во благо важнейших персон Империи.

Пришлось привлечь своего давнего информатора Юнинхра, который служил нотариусом и присутствовал при множестве церковных процессов, в том числе при пытках инквизиции, удостоверяя «законность» со стороны светской власти. Знал он не так много, но как свидетель подходил весьма неплохо. Как и в данном случае.

Закинхру удалось откопать давний случай проведения допроса во время «недели покаяния», при котором присутствовал Долонох. Эту процедуру удостоверял Юнинхр, как нотариус. С виду всё было проведено по регламенту, но некоторые обстоятельства могли сказать о предвзятости процесса, например, то, что некоторые предметы во время пытки были использованы несколько раз, что было запрещено инструкциями, а в качестве обоснования говорились о том, что до этого предметы использовались «неправильно». Кроме того, время начала и время завершения не бились с временем богослужения – получалось так, что в течение процесса Долонох должен был отлучиться по меньшей мере два раза, а это означало, что либо не он проводил богослужения, либо допрос проходил не в его присутствии. Любой из вариантов был недопустим. Но в завершение всего, чум, подвергнутый пытке, а затем казнённый инквизицией, был служащим министерства транспорта и проходил как свидетель по делу о государственной измене. Таким образом, его сожжение помешало процессу расследования важного дела, и в свою очередь вполне можно было обвинять в намеренности данного шага с целью сокрыть следы преступления.

Всё «от» и «до» в этом деле, разумеется, было вывернуто Закинхром с ног на голову. Время, которое не билось для допроса с богослужением, было попросту подправлено – записи были сделаны от руки, и в них слегка поменяли несколько чёрточек, благо почерк и сами цифры подходили под возможное исправление. Чум, который был казнён, в реальности проходил «ещё» как свидетель, и его к тому моменту ещё не переквалифицировали под обвиняемого. И, что не менее важно, дело было о казнокрадстве, а не о госизмене, что также кардинально меняло суть произошедшего.

Но таким образом Долоноха самого привлекли к статье по государственной измене и содержали теперь в специальном изоляторе СЧК в Чум-бату. Сигнал для Церкви был однозначный – СЧК доберётся до кого захочет, если на то будет необходимость. И сейчас Закинхр очень надеялся, что это хоть как-то охладит их пыл, хотя бы сменив цель с Ананхр на кого-то ещё. При этом удивительнее всего, что он ещё не получил никаких сигналов из Центра СЧК. Ни одобрения, ни порицания. Словно, ему давали свободу действий по принципу «выиграешь – присоединимся, а проиграешь – мы тут ни при чём». Вполне возможная реакция со стороны верхов, но это особенно пугало. У них явно были свои цели против инквизиторов, и ожидать, что он прямо-таки попал в точку, было бы нерационально. Вполне возможно, что они просто разменяют его через пару ходов, чуть выиграют влияния, а потом обозначат более-менее похожий с тем, что был раньше статус-кво.

Но не для того он так цеплялся за это место, чтобы просто стать чьей-то пешкой. И сейчас он твёрдо знал, что если дойдёт до прямой ему угрозы, то он снова поднимет ставки. И заставит с собой считаться. Он уже даже был готов притворяться в какой-то степени оторванным от реальности психом, лишь бы это подействовало… И уж точно будет так делать, если потребуется. Будет фабриковать дела на кого сможет, обвинять в сговорах с маки или ещё кем-то. Будет убирать самых ярых своих противников втихую, и так, чтобы поняли, что он не остановится ни перед чем… Вот, что он будет делать. В конце концов, он начальник СЧК целой колонны, и сил у него ещё достаточно…

Закинхр посмотрел на новые своды тоннеля. Мощные опоры, скрепляющие стены с полотком и держащие тонны бетона и земли над его головой. Ещё совсем недавно здесь были завалы и масса воды, коричневатой воды вперемешку с кусками цемента с торчащей из него арматуры. Это было позади… Но в какой-то момент ему показалось, что нечто болтается где-то на самом верху.

Там было всего метров 7 или 8, и казалось, что какой-то предмет ворочается там из стороны в сторону. Тени – направо, налево. Это такая игра света или правда что-то движется? Эсчекист посмотрел вдаль, потом по сторонам, потом повернулся назад – везде либо пусто, либо его охранники. Больше ничего и никого. И никаких болтающихся источников света… Тут что-то громыхнуло за его спиной.

Мигом обернувшись, он увидел кусок бетонированной арматуры всего в метре от себя. Взглянул вверх, и в том месте, где только что нечто мелькало, красовалась небольшая выемка в потолке – кусок арматуры отлетел именно оттуда.

– Работники, блять, хуевы! – заорал Закинхр. Его чуть ни угробила та халатность, которая была повсеместна в империи, особенно, когда кто-то гнал лошадей при достижении своих планов в кратчайшие сроки. Он вспомнил один случай из своего прошлого и неожиданно рассмеялся.

Ещё когда он только начал свою службу в СЧК, ему доверили следить за одним из начальников министерства материального обеспечения. У них было достаточно оснований полагать, что этот служака ворует хоть и немного, но весьма регулярно.

Следил он за ним очень даже примерно – отметил все точки его появления, всех лиц, с которыми тот имел контакты. Всё это по времени, слаженно. Даже в рамках таблицы отдельным листом. Словом материал был исчерпывающий.

Учитывая, что задание было достаточно типовым и не выходило за рамки стандартов оперативной работы, к нему подключили несколько свежеиспечённых только что окончивших академию эсчекистов. Мол, ты последи за ним, и ты последи. Посмотришь, как такие дела делаются.

Затем дали команду задержать его. Весомых улик на него не было, и тем более подрастающий состав хотели поучить, что такие вещи при наличии достаточной уверенности, можно добывать самому уже, так сказать в разгаре охоты.

Объект поручили взять молодняку и им же начать работать с пристрастием. Что они и сделали. Разумеется, не щадя своих ни сил, ни средств. К моменту прибытия Закинхра со своим начальником, который должен был принять «работу», объект уже дал признательные показания. Взглянув на них, шеф утвердительно кивнул, а затем решил посмотреть на сам объект. Тут-то было его удивление, когда вместо изначальной цели он увидел одного из слушателей академии, которого направили наблюдать за работой своих будущих коллег. Они просто перепутали конечную цель с этим неудавшимся шпиком.

– Работники, блять, хуевы! – кричал тогда их шеф. – Вы взяли не того!

Сейчас Закинхру казалось это очень смешным, тем более что он выдал в точности такую же фразу.

– Везде у нас одно и тоже. – подумал руководитель СЧК Славянской колонны. – Везде у нас одни и те же работники…