Kitabı oxu: «Гаремник. Книга первая»
Пролог.
Пришёл я в себя как-то быстро. Никаких болей в повреждённых пулями ногах, травмированных рёбрах и серьёзной контузии, что у меня была. Последним воспоминанием полз, волоча ноги, к укрытию, парни кричали, на их голос полз, что-то с глазами, похоже повреждены, а потом отработал танчик, один снаряд рядом, отшвырнув моё тело, потом второй. И видимо прямое попадание.
О том, кто я и где погиб, позже, сейчас же нужно понять где я. А то что погиб, факт. Хотя думал дронами накроют, сбросами или эфпивишкой, но чтобы танк? Удивило. Впрочем, дронов в небе кучи, по-другому и не скажешь, но все наши. Два разведывательных отслеживали как я по площади ползу, пищали моторами над головой, двигался от разбитого фонтана, пока танк не выехал из-за развалин. Его сожгут, без сомнений, много наших ударных дронов было, но мне от этого не легче. Хотя ладно, всё прошлое не отпускает, так где я? Осмотреться я не смог, темно, да и тела не чувствовал, но как-то так легко и свободно было, что даже я понял, что тела у меня просто нет.
– Здравствуй, душа, – услышал я голос.
Довольно громкий был голос, но в принципе терпимо. Мужской он, и какой-то… живой что ли? Однако контакт налаживать нужно, поэтому ответил:
– И тебе здравствовать желаю, голос в темноте.
– Уф-ф, слава Создателю, седьмая душа адекватная попалась, а то шестеро перед тобой успели пройти через миксер перерождения и с них снесло всё, память, опыт. Чистыми душами на перерождение уходили. С тобой мне повезло, раньше перехватил.
– А вы кто?
– Маг. Имя тебе моё ничего не даст, да и ни к чему оно тебе. Можешь обращаться ко мне – мессир. Мне нужен подопытный, я хочу многое испытать, и нужны не перерождённые души.
– То есть, у меня есть шанс на новую жизнь? – с надеждой спросил я.
– Всё верно. Причём не просто переродишься в новом теле, но с магическими возможностями, что я внедрю в твою ауру. Использовать их сможешь только ты. Собственно, для этого ты мне и нужен. Пока мы общаемся, я напрямую подключён к астралу трёх миров, и как там появится подходящее тело, совместимость должна быть не ниже девяносто пяти процентов, тогда и заселю. Пока же стоит спросить, что тебе ставить. Сразу скажу, будет четыре плетения на ауре. Больше она не выдержит без последствий для тебя. Твою ауру я уже протестировал. Например, собираюсь поставить плетение безразмерного хранилища. На выбор два. Одно сразу запуститься, размер пятьдесят килограмм изначальные. Можно поставить кач, и будет по десять килограмм в сутки качаться. Второй, изначально качается с нуля, килограмм в сутки.
– Что-то какая-то разница заметная. Ну так-то выбирать первое предложение стоит.
– Ну и дурак. Первое одноразовое, пользуешься, погибаешь и окончательно на перерождение уйдёшь. А второе имеет многоразовую функцию, и ты сможешь жить в новых телах вечно, перерождаясь со своей памятью. Плюсом то, что хранилище остаётся в том же размере, когда погиб или умер и качается дальше. Даже сохраняешься то, что ты держишь внутри. Ну и плюс живое можно внутри держать. Стазис есть.
– А мне откуда было знать?» – разозлился я. – Я таких подробностей не знаю.
– Ну ещё бы ты знал. Ладно, ставлю второе. Потом плетение целителя. Лечить сможешь только себя. Там есть функция диагноста и лечения. Разберёшься, специально внедрил в твою память знания письменности моего родного языка. Точно разберёшься. Третье, это плетение сканера. Развивается также как хранилище, пустишь кач, но там килограмм в день, а тут метр в сутки.
– Конечный размер?
– У хранилища нет, а у сканера десять тысяч метров.
– Неплохо.
– Ещё бы. У сканера есть опция запоминания предметов, двадцать штук разных можешь вбить в память, и поисковая волна будет их подсвечивать.
– Очень даже неплохо.
– Рад что тебе нравиться, душа. Теперь собственно подходим к тому для чего мне и нужен испытатель. Прошлые испытали другие подопытные, потому я их и довёл до совершенства. Это плетение климат-контроля. Будешь пользоваться, а я снимать статистику. Был бы ты одарённым, много что бы навесил, но простецу только такое.
– Это что, вся моя новая жизнь будет под присмотром?
– Только эта, первая. Куда ты потом на перерождение отправишься, я уже не узнаю. Доступ имею к сотне параллельных миров, а их миллионы.
– А маяк на ауре, поможет меня найти в других мирах?
– Это так не работает. Нет, не найду. Да и смысла не вижу. Проще поймать другую душу. Сейчас помолчи, три плетения я уже поставил, теперь работаю над четвёртым, а для меня такая работа внове. Не отвлекай.
Ну а пока маг работал, я размышлял, это мне не запрещали. А мысли так легко текли, ничего им не мешало. Только по одному этому видно насколько тормозит все процессы тело, когда в нём заперта душа. Раза в три по моим прикидкам. Меня это конечно заинтересовало, но так, параллельно, я же вспоминал свою прошлую жизнь. Жуткая она была. По-другому и не скажешь. Меня зовут Максим Волков, и родился я на территории Чеченской республики. И думаю уже по одному этому можно понять, что жизнь моя изначально была не проста. Я жил в селе, в русском казачьем селе где русских было восемьдесят процентов. Для начала сколько себя помню, дрались чеченские дети и русские постоянно, начиная от детского сада. И если с русской стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать: Что ж ты Сашенька-Петенька-Ванечка дерёшься? Драться нельзя. Это не хорошо. То с вайнахской стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: Как ты посмел проиграть вонючему русскому – сыну алкоголика и проститутки?!Чтобы завтра же отлупил его до кровавых соплей. Чтобы он потом всегда от страха срался! И вот так насаждали свои мнения родители. В школе мне тоже постоянно приходилось драться, причём в меньшинстве, хотя на пять вайнахов было пятнадцать славян, и пока я один отмахивался от четверых, остальные четырнадцать в это время внимательно разглядывали свои ботинки. И сейчас такое есть, вспомните автобусы, один дебошир, а мужиков в салоне как будто нет. На нас постоянно производилось давление, постоянно щупали на слабину. Чуть прогнёшься, это всё, конец, опустят так, что уже не поднимешься.
Гром грянул в девяносто первом, мне было одиннадцать лет. Русских убивали прямо на улице. Подойти и воткнуться кинжал в живот, вспоров его одним движением, считалось развлечением. Милиция заявления не принимала и не расследовала, только тела вывозила. Все милиционеры были чеченцами. Однажды в школу ворвались чеченцы, выбрали три самых красивых старшеклассницы и забрали. Потом узнали, что их вручили в качестве подарка местному авторитету. Да мои предложения, настойчивые, уехать в Россию, шли часто, но родители отказывались. У меня ещё две сестры были, старшая и младшая. В девяносто втором приехал народная милиция, и изъяла всё охотничье оружие. А уже через месяц, в село въехали вайнахи, на автобусах. Они стали зачищать село от русских. По ночам было иногда слышно крики соседей, которых режут и насилуют. И им никто не приходил на помочь, каждый сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это идеологическую базу. Мол: мой дом – моя крепость. Я эту фразу впервые услышал именно тогда. Я сбил группу из пяти парней моего возраста, пытались защищать, даже двоих смогли зарубить топорами, и сбежать, кстати, вот тут милиция убийц искали ну очень серьёзно, но на ситуацию это не повлияло. Моего отца убили, кишки его примотали к забору, а в доме обживалась чеченская семья. На улице стояли автобусы. К ним нельзя было подойти из-за смрада разложения, они были забиты телами русских. Видел, как женщин распиливали попам бензопилой, детей насаживали на столбы от дорожных знаков. Художественно намотанные на заборы кишки. И это был девяносто второй, до Первой Чеченской ещё два с половиной года. Вот так нас трусливых и глупых, разрозненных, и почему-то жаждущих пощады, вырезали по одиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и в чеченские гаремы, сотни тысяч бежали из Чечни в одних трусах. Так вайнахи решили вопрос в одной взятой республике. Вообще тем, кто с ними встречался, есть за что их ненавидеть. К началу Первой Чеченской, в республике не осталось русских. Только рабы и в гаремах.
Тут мессир отвлёк меня от воспоминаний моей жизни, потом продолжу, и сообщил:
– Я закончил, так что можно отправлять.
– Погодите, уважаемый мессир. Может есть возможность ещё как-то усилить меня? Я тут подумал, раз у вас есть доступ в другие миры, то может подкинете чего бедному подопытному?
Тот захохотал, а отсмеявшись, сказал:
– Ты первый из той сотни подопытных, с которыми я работал, с такой просьбой. Да, могу усилить тебя, но уже не магически. Всё что мог, сделал, лишнее нельзя, станет хуже. А я желаю, чтобы ты прожил как можно больше. Имею ввиду, акция будет разовой. Так, чтобы не тянуть, ты всё равно не знаешь, что просить, предложу тебе вот что. Из мира высоких технологий аварийный установщик нейросетей. Био, они вечные. Модель администратора. Сам я такую ношу, всем доволен. Хм, у установщика есть возможность десяти установок, одну мне сделало, осталось девять. Так что дам восемь нейросетей. Разные, из тех что есть в наличии, но био. В других жизнях себе будешь ставить их. Отличная вещь. Потом комплект баз знаний пехотинца. Они ближе всего подходят к тому, куда тебя отправлю. Тут две войны, оттуда жду сигнала по поиску подходящих тел, стоит иметь боевой опыт. Кстати, у тебя как с этим? Ты же вроде солдат? И что значит прапорщик?
– Кое-что есть, – скромно сообщил я. – А прапорщик, это почти офицер.
– Ну значит пригодится. Полный комплект. Хм, да передам все кристаллы с базами что есть, в основном в той коробке барахло, но вдруг пригодится? Пусть бонусом от меня будет. Потом ручной считыватель, без него ты не сможешь залить базы на нейросеть, ну и… Хм, пожалуй, ещё дам планшет, и коробку кристаллов с записями музыки и фильмов. Хорошая память у планшета, надолго тебе его хватит. Для агрессивной среды, надёжность запредельная.
– А как всё это заряжать? Оружие?
– Хороший вопрос. Оружие не дам, просто пока нет в наличии без привязки, а передаю что у меня сейчас на складе лежит. Дам зарядное устройство, от местного светила будешь заряжать. Ах да, базу знаний по языку. И письменности, иначе не сможешь использовать. О, кстати, в мире где Финская идёт, как раз две души от тел отделились, есть пятнадцать минут для заселения. Так, молодой танкист, восемнадцать с половиной лет, совместимость девяносто шесть, и сержант-стрелок, двадцать один год. Тут девяносто восемь.
– О, меня в танкиста. Три года разницы, это неплохо.
– Нет-нет, душа, нашёл ещё одно тело. В другом мире где как раз идёт ваша Вторая Мировая, только что умер офицер. Двадцать четыре года, совместимость сто процентов. Прощай душа.
– Прощай мессир, и спасибо.
На этом меня закружило, и я очнулся от болей по всему телу, и особенно в руке. Аж криком кричи.
– Чёрт, что ж за тело такое травмированное выбрал, мессир? – простонал я, прижав культю к животу.
Я же быстро, по въевшейся в боях привычке осмотрелся, не смотря на забитые грязью глаза, слезились, и плохую видимость, понял, что в катакомбах, свет проникал через бойницы, видел выщербленные кирпичи, лежавшие вповалку тела, в красноармейской форме или серой немецкой. Много бойцов были в грязном исподнем. Тут явно сошлись в рукопашной насмерть с два десятка немцев и столько же наших. На культе я рассмотрел жгут, кровью не истекаю, время есть, а пока изучил повреждения левой руки. К счастью, я правша, и бывший хозяин этого тела похоже тоже. А рука была изувечена, и подозреваю что осколком. По сути на такой ниточке бултыхался мизинец. Остальное, до чуть выше кисти руки, отсутствовало. Потому и думаю, что осколком срезало. Сам я в грязном исподнем был, кальсоны, рубаха, на ногах немецкие сапоги, голенища широкие. Я вообще по этой теме много читал и в принципе разбираюсь. Люблю альтернативную историю. Рядом лежал немецкий френч, думаю хозяин моего тела носил его набросив на плечи. Тут было довольно прохладно, и тело было простывшим, так что постанывая, правой рукой ощупывал себя с ног до головы. Есть раны, множество гематом. Но самая серьёзная это именно с левой рукой. Уверен, что бывший хозяин этого тела умер от болевого шока. Теперь осталось дождаться запуска четырёх плетений, что мне установили, и нужно, срочно, именно лекарское. Мне мессир кратко описал что и как. С момента перерождения нужно час подождать и те запустятся. Сразу использовать не получиться, два из четырёх, встанут на зарядку. После этого уже можно использовать. Там всё просто, для дикарей. Как сказал мессир, разберусь быстро.
Так что осмотревшись, с интересом изучил чёрный пластиковый кофр, что стоял рядом. Похоже это то, что я выпросил, и бонус от мессира. Внутри должен быть лист бумаги, там всё подробно описано, что и как делать. А пока я с трудом встал, тело осваивал, подхватил френч и накинул на плечи. Шатало, но тут и обезвоживание, и голод, очень есть и пить хотелось, так что шатаясь я пошёл к телам. Может что найду? Это было бы неплохо. А брезгливости я лишился ещё в девяносто первом. И с тел нужное сниму. У тела похоже ещё и контузия, знакомо сознание плавало, голова болела и шум в ушах, я вообще на краю сознания был, но шатаясь, скользя на обломках кирпичей, подошёл к телам, и стал изучать что есть у немцев. К нашим даже не подходил, итак видно, что пустые. До меня тут серьёзно кто-то поработал, но снял фляжку. Перевернул тело одного, вроде унтер, и с радостью понял, что та не пустая. Открыл её, зажав между колен, открутил пробку, и жадно пил кофе, что было во фляжке. Холодное, половина фляжки, но как же я начал оживать от всего этого. А так как опытный воин и боец, повидавший немало тел убитых, могу с уверенностью сказать, что бой тут проходил ну часа два назад от силы. И видимо за нашими победа была. Собрали что могли, но не всё, и ушли. И выжило мало, много интересного было даже не тронуто. Так что относил к кофру, и складировал. С тела здорового бойца, снял командирскую шинель, тот носил на голый торс надетую. А шинель нужна. Ранец унтера, с которого снял фляжку, а может и фельдфебель, поди знай, подарил мне пару банок саморазогревающихся консервов, галеты. Так что его же ножом проткнул где надо, а тут нарисовано, немецкого не знаю, по рисункам, и пока банка нагревалась, ел галеты и изучал добытое. Беспокоило что нет документов бывшего хозяина тела. Я не знал в кого попал, кроме того, что это красный командир. Да и оружия при нём не обнаружил. А тут добыл «Парабеллум и «МП» с фельдфебеля, два карабина «маузер» с боезапасом, три ранца, и оснащение, вот и изучаю.
Я успел второй раз поесть, как раз все четыре опции, что мне на ауру повесили заработали, и согласно обучению мессира запустил кач у хранилища и сканера, а у климата и лекарского, тут зарядка сама пошла. До ста дойдёт, можно использовать. Только не дождался. В третий раз аккуратно поел, тело явно долго голодало, понемногу ел, через пятнадцать минут как запустились опции, меня вдруг вырубило. А пошла память бывшего хозяина тела. Нет, это очень хорошо, но и предупредить же можно было. Память-то мне поставил явно мессир, забрав у прошлой души.
Очнулся я видимо вскоре, ещё осваивая информацию по новому телу. А разбудил похоже шорох камней, дёрнувшись, я повернул голову, а упал на кирпичи, лицом вниз, и рассмотрел тени дальше. Правой рукой взяв «МП» за пистолетную рукоятку, а я всё оружие зарядил, они разряженные лежали у тела фельдфебеля и солдат, отстреливались до конца, потом рукопашная. Так что привёл к бою, разобрался быстро. Немцы оказались, характерные каски не спутаешь, тем более там дальше в проёме арки мелькнул солдат Вермахта. Вот я и дал длинную очередь в ту сторону, с трудом удерживая автомат одной рукой. Мелькнули тени, в арке множество рикошетов было, и я понял, что немцы просто сбежали.
Сам я тоже не задержался, кофе и пища дали сил, так что ранец за спину, оружие на себя, ремни на шею с подсумками. В правую руку кофр, там сверху удобная ручка и засеменил в проём, с другой стороны от немцев. Сил хватило на два зала уйти, и спрятать добытое в углу одного, тут темень сплошная, гора кирпичей скрыла укрытие. Вернувшись, забрав оставшееся и туда же. Вот так сев на один из ранцев, в углу, прислонившись спиной к стене, я достал из второго ранца фонарик, это унтера, зажёг синий светофильтр, и дальше стал снимать жгут. Поздно уже, некроз пошёл, но надо. И да, я знал, что делать, язык мира мессира освоил, ещё когда кач запускал с интересом письменность изучал, на арабскую похоже. А так как заряд лекарского показывал сто процентов, первым делом сделал диагностику левой руки, используя идеал, это в опции информация как должно быть тело в идеале. Два процента сняло. Так что определив очаги, убрал только некроз, не заживлял. А остальное, сделав диагностику головы, тут уже пять процентов снялось, полностью пустил на очаги в голове. Контузию убирал, а то состояние очень плохое. И надо сказать стало куда легче. Хотя и не полностью убрал, но заряд на нуле. К слову, заряда не от ауры идёт, там плетения собирают ману вокруг меня. Да, меня знобило, запустил климат-контроль, чтобы обогревало, тот тоже полную зарядку имел, холодно, на двадцати процентах поставил, выше пробовал, жарко, в пот бросает. Ну и пока у лекарского зарядка шла, размышлял. А жгут я вернул на место, буду выращивать руку, лекарское плетение это могло делать. Пока было время, вернулся к информации по телу моему новому.
Мессир не совсем прав был. Я не про то, что офицером назвал, тут в принципе, что красный командир, что офицер, разницы нет. Для меня нет, не для местных. Всё правильно, в офицера попал, но есть один момент. Звали его Караваев Геннадий Владимирович, двадцать четыре года, всё верно, уроженец города Казань. Там кстати родители, две младших сестры остались. Вот только заканчивал тот не военное училище, а вполне себе гражданский медицинский ВУЗ, став врачом-хирургом, но вербовщик имел отлично подвешенный язык и Гена надел форму, став военврачом третьего ранга. Минимальное звание для врача, хотя по статусу армейцев, оно соответствовало званию капитана. И прибыл тот на службу, в прошлом году в конце лета, вступив в ряды личного состава медсанбата Шестой стрелковой дивизии, части которой стояли в Бресте. О да, я нахожусь в Брестской Крепости. Сегодня к слову, если память не подводит, двадцать седьмое июня. Медсанбат находился не тут, стоял в селе Жабинка, а в крепости медпункт дивизии, коим и командовал как раз Караваев. Не постоянно, в медсанбате двое хирургов, меньше штата, вот и дежурят там по месяцу. Июнь, это дежурство Гены. Парень молодой и веселый. Родители, это династия врачей, отец главврач больницы, доктор медицинских наук. Ещё и лекции вёл в институте где Гена учился. Матушка стоматолог. А то что тот в военные пошёл, это сопротивление родителям. Особо врачом становиться тот не хотел, лётчиком мечтал быть. Настояли. Меня кстати медицина тоже не привлекала, но все его знания и опыт теперь у меня. Парень ходок, как и я, две постоянные любовницы имел, но от брака бегал как от огня, был убеждённым холостяком, считая, что до тридцати лет вообще женится рано. Ну с этим я не согласен, сам в двадцать два женился, три сына имею. А война для него началась от артиллерийского удара по Крепости. Тот проживал в деревянном строении барачного типа, с одной стороны медпункт, с другой жилая квартира. У квартиры правда свой вход отдельный был. А тут близкий взрыв вынес все стёкла в окнах, да даже рамы, сбросив Гену на пол, ошеломлённый, тот в чём был полз к выходу. А там рванул на поиски укрытия.
Укрылся сначала в ближайшем здании казармы Триста Тридцать Третьего стрелкового полка, потом в катакомбах, сюда сносили раненых, он с помощниками из гражданских, из подручных средств, оперировал и перевязывал. Пока зал, в котором они находились, не закидали немцы гранатами. Оттуда контузия, ранения, и остальное. Контуженный тот плохо помнил, как брёл по залам, уйдя довольно далеко. Пока не свалился, а там и я в тело вселился. Так что в той рукопашной, где я с тел набрал хабара, он не участвовал. И похоже вообще тела не заметил, шёл на одной силе воли. Вот такие дела.
– Десять дней где-то, – пробормотал я, заканчивая подсчёты.
Тут я имею ввиду мои подсчёты, сколько одну только руку буду восстанавливать, выращивая кости, суставы и остальное мясо. Про остальные раны, а было два осколочных ранения, кстати, осколки до сих пор в теле, синяки, травмы, это отдельно. Просто два часа пришлось ждать, пока опция целительского плетения не зарядилась. Я так понял, это не так и много. Пустил полностью на руку, выращивая. Первое, в желудке сразу образовалась пустота, есть захотелось в три раза сильнее, и во вторых, восстановил повреждения на два процента. За десять часов, пять раз накачается, десять процентов руки восстановлю. Дальше отдыхал лёжа. Стало ясно, что мне много нужно есть высококалорийной еды. Мессир сказал, что при лечении материал берётся из тела. Больше информации не давал, но итак понятно, что нужно много есть. С тел я все припасы собрал, если тянуть, хватит дня на четыре. А при таком лечении, на сутки максимум. Впрочем, я не экономил, и продолжал насыщаться, сразу вскрыв баночку с плавленым сыром и стал есть с галетами. Воды ещё надо. Одно ясно, тут в Крепости, мне всего этого не добыть. Как стемнеет, желательно покинуть территорию, и где-то укрыться в стороне. Да, вот рядом с складами, армейскими, где Гена получал как-то медикаменты, интенданта замещал зимой. Рядом как раз лес есть. Буду ночами уводить оттуда нужное. Пить хотелось, очень помыться, я грязный, до корки на теле, но пока всё что есть. Так что пока я ожидал, завернувшись в шинель, ел, и как зарядится опция, всё кидал на излечение, то вспоминал. Прошлую жизнь. Кстати, не всё на руку кидал. Например, извлёк осколки. А то там воспаление начиналось, почистил и чуть приживил раны, и подлечил левую ногу, хромал, а мне нужна подвижность.
Да, было что вспомнить. Чеченцев я ненавижу, люто. Даже тут для меня они враг номер один, и их нужно уничтожать. А именно это я делал, когда русских не осталось в нашем селе. Сам я дома отсутствовал, а когда прибежал, было поздно, убили сестричек. Вот родителей вообще не жалко, ни тогда, ни сейчас. Клинические идиоты, видели, что вокруг творится, а не хотели бросать дом и всё нажитое. Я мстил за сестричек, поклявшись, что за каждую убью по пять тысяч нохч. Вообще тот год изменил меня, характер и душу. Переведу на понятный язык. Стиль моей жизни. Сам погибни, а других защити. Даже сейчас парни дают отпор разной мрази, и их судят, а другие в это время молчат и занимаются своими делами, как будто это важнее. Как я уже говорил, изучают свои ботинки. Никто не выходит на митинги, в защиту их, настоящих мужчин. Сейчас конечно ситуация лучше, СВО, показало кто ты есть. Я туда к слову добровольцем пошёл в первый же день, хотя взяли через неделю только. Так вот, вернусь к истории своей бурной молодости. Боевики, убивая русских, занимались переоформлением недвижимости. Причём, была разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на заборе, означали: хозяина больше нет, остались только женщины, готовые к «любви». Женские тела, насажанные на тот же забор: дом свободен, можно заселяться. Когда я вернулся, мы за селом расстреляли из автомата, добытого у убитых нохч, машину с такой же группой «помощников». А вернулся… В доме уже побывали все молодые чеченцы, сёстры через насилие прошли, хотя им было тринадцать и восемь лет. Их убили. Мать на заборе, уже мертва. Ох как я выл. А потом устроил партизанскую войну, заодно помогая остальным русским покидать село. Добывал оружие с тел боевиков, боезапас. Впрочем, оружия мало было, в основном охотничье.
Отловили меня быстро, чеченский ОМОН работал, бой был с семью спецназовцами. Если бы не упал в реку. Добили бы. Там выбрался и с ножом в груди я полз по оврагу, где меня подобрала русская семья, бежавшая от чеченцев, по сути без вещей, и вынесла в Дагестан. В больнице и очнулся. А забрала бабушка, она жила в деревне под Брянском. Там рос и воспитывался. Вот только каждое лето, уезжал. Возвращаясь загорелым, и пропахшим порохом. У меня была нычка с оружием у нашего села, добирался на перекладных, охотился и убивал. Не видел разницы между мужчинами, женщинами и детьми. Нохчи, для меня не имели никакой видовой или половой разницы. Это сейчас я только горестно качаю головой, а тогда, с юношеским максимализмом считал, что был прав. Око за око. Даже имел двух наложниц из чеченок. Прогремела Первая Чеченская, я и в ней летом работал по разным районам, уже имея немалый опыт лесовика. Меня в деревне учили двое, ветеран ВОВ, бывший фронтовой разведчик и боец, прошедший Афган, танкист, без ноги. Давали всё что знали. И я неплохо применял их знания. Зелёнка в Чечне густая, ловить можно годами. А я долгие бои не вёл, первый самый сокрушительный удар, и если дальше не спускался добивать, то драпал, ловя ответку. А я бил всё, и малые группы и большие. Просто убегал от больших и зачищал мелкие. Срочную служил в Чечне, причём в разведке мотострелков, дорос до старшины. Больше сотни лично уничтоженных боевиков, две награды. К тому моменту за сестёр я отомстил, за одно лето уничтожал от тысячи до полутора чеченцев, а я ведь и в дома проникал, особенно села, где раньше мы жили, и вырезал спящими. Наш дом сжёг. Да, стыдно, очень, сейчас это понимаю, а тогда зверьком был, считал, что всё правильно делаю. Правда, один момент, я никогда не мучил, как это чехи делали. Вон, сам записи смотрел, как молодые чеченцы развлеклись. Ставили русских женщин раком, и метали ножи во влагалище. Просто вскрывал артерии, или проводя контроль, бил в голову. Никогда не измывался, это было выше моего характера. Просто чистая ликвидация. За мою голову, а не знали кто это работал, я в маске бегал, давали порядка двух миллионов долларов к концу девяностых.
Вот так отомстив за сестёр, я жил под Брянском, потом в Москву перебрался. А денег много, трофеи с нохч хорошие, вывозил и прятал, а после срочной службы, война закончилась, делать в армии нечего, перебрал, продал, и купил девять квартир Москве. В одной жил, остальные сдавал. За счёт этого и проживал, не работая, а содержал свой пейнтбольный клуб, чтобы в форме быть. Изредка, время от времени посещал Чечню, и продолжал зачистки. Но уже бил только вооружённых на дорогах. Любых, даже в форме милиции. В Москве с сотню молодых чеченцев пропало. Их тела так и не нашли. Из беспредельщиков те. Женат был, нашла путь к моему сердцу одна деревенская девчонка. Хулиганка и драчунья. Трое детей воспитывали, хорошо жили, хотя прошлое меня не отпускало. Я всё помнил тогда и всё помню сейчас. А тут нацисты власть взяли в Киеве. С четырнадцатого по восемнадцатый год в составе народной милиции ЛНР воевал. Дальше по требованию жены вернулся домой. Та умела настоять. А в двадцать втором, как СВО началось, в первой партии добровольцев на фронт, в Черниговскую область. Сначала разведка в мотострелках, потом спецназ и штрафная рота. В начале двадцать четвёртого ударил старшего офицера, хотя сам уже капитаном был. Полгода на штурмах, и после реабилитации, ранен был, в штурмовики десантной бригады. И в них больше года, до гибели. Командир группы. Снова от рядового до офицера поднимался. Звание капитана так и не вернули. В Красноармейске мы работали с самого начала. Брали дом за домом, опыта шикарного набрались. А тут такое, попали в огненную ловушку. Работала спецура с той стороны. Из моей группы там половина осталась, остальные отошли, меня убитым посчитали, я же оглушён был гранатой. Очнулся, перевязался, и полз до наших. С одной стороны площади занимали позиции наши, с другой противник. То, что день, не мешало, наши дроноводы, прикрывая меня, на любое шевеление посылали эфпивишки. Метров двадцать осталось, до подвала, когда этот танчик выполз. Вообще странно, наши дроноводы всю броню тут давно выбили. Где они его прятали?
Краткий рассказ получился, я понимаю, но вот такая у меня история. И как видите, мне повезло, переродился. Кстати, с чеченцами на СВО я не раз встречался. Ни одного не тронул, тут мы на одной стороне, как не горько это осознавать. Ладно тик-ток войска, но и в обычных подразделениях те были. У меня в группе двое кавказцев, отличные парни коим спину доверить можно, но чеченцев не брал. Сыновей я сам воспитывал, жене это не доверял, никогда. Так что все они бойцы, сын старший тоже на СВО, лётчик, водит боевые вертолёты, младший в школе, седьмой класс, а вот средний в колонии, ножом, защищаясь от девяти подростков из семей мигрантов, четырёх насмерть заколол. Так что любые попытки жены их воспитывать натыкались на стену, что я выстраивал. Потому и вырастил из них настоящих мужчин. На охоту с собой в Чечню не брал, эта сторона моей жизни полное табу для всех, раскрывать не собирался, но и так неплохо воспитал. Мне было чем гордится, вот что важно. Что по среднему, он шесть лет получил, адвокатов я нанял хороших, судье дал на лапу, ещё два года и выйдет по УДО. А семьям тех уродов, что задирали его, прямо сказал, уезжайте. Или под землю. А те вопили, выли, что их невинных детей поубивали. Не поверили, думали наши власти их защитят, а так семь семей полностью были закопаны. С ещё двумя не успел, пока теми семью занимался, удрали. У меня алиби, ко мне ни привело. Так что среднего поддерживаем, посылки постоянные. Хотя я им недоволен был, о чём прямо сообщил. Всего четверых. Всех валить надо было! Чему я учил?! Пока же дождался наступления темноты, полностью стемнело в катакомбах. Не смотря на больное тело и общую усталость, я не спал, завернувшись в шинель, лежал на кирпичах, уходил мыслями в прошлое. А как зарядиться целительское плетение, всё на тело или на руку пускал. Всего с момента как очнулся в этом теле, семь раз использовал целительское плетение. Из них четыре чисто на руку. И еда кстати закончилась, включая начавшееся сильное обезвоживание.
Прежде чем двинуть, я укрыл всё нужное. Даже кофр, завернув в немецкий френч, закопал в куче кирпичей. Я помню рассказы о боях за Крепость, что немцы затопили подвалы, пустив речную воду, но тут вроде не так глубоко, и сам кофр похоже водонепроницаемый. Что по кофру, его вес, так навскидку, я определил в десять килограмм. Плюс-минус. Не то состояние, чтобы точно делать выводы по весу. Нужно на десять килограмм накачать в хранилище, чтобы убрать. Сейчас нейросеть ставить и не подумаю, мессир прямо сказал, тело до идеала должно быть доведено, потому как встроенный кибердок сети берёт за основу именно тот идеал, что был на момент установки, и поддерживает его. Поставлю на больное тело, будет возвращать к больному стандарту. Так что буду приводить себя в порядок в лесу, лечится, а кофр тут оставлю. Приходится рисковать, хотя кофр я оставлять не хотел, но не куда деваться. А что делать? Если к немцам в руки попаду, с ним, это же катастрофа. Вообще пока я тут в углу прятался, по залу ходили, даже группами, наши, но я голоса не подавал. Не в том состоянии был чтобы чем-то помочь. Дважды группы были с факелами. Выглядывал, видел уставших бойцов в окровавленной форме или даже лохмотьях. Бои за Крепость стихали, но перестрелки то тут, то там, ещё звучали, даже тут в катакомбах слышно иногда было. Разрывы снарядов тоже. Как я понял, все здания уже заняты немцами, наши только в катакомбах, вот те водой и выкуривают. Так что, всё спрятал, при мне ничего нет, шинель поверх исподнего и всё. Даже оружие не брал, а выложил открыто на тропе, тому кто найдёт, пригодится. Если немцев встречу, оно не поможет, а если выберусь, то там другое добуду. А так хранилище накачалось грамм на четыреста от силы. Сканер тоже дальность мизерную выдавал, и полметра нет. Так что подсвечивая фонариком, его одного взял, и финка за голенищем сапога, кстати, тот унтер её так и носил, и двинул на выход. Не в тот зал где очнулся и добыл немало интересного. Нет, в противоположную сторону. Свет включал не часто. Один раз вспугнул двух бойцов, тела осматривали убитых на ощупь, все трое тихо матерились, испугались, но разошлись.
