Kitabı oxu: «Мразь», səhifə 5

– Молодец, коли интересуешься этим. Молодежь то нынче бессовестная, не верит в Бога. А зря, от этого много бед и происходит. А оставлять покойного нельзя, потому как наши предки верили, что он может «проснуться» и принять облик демона. Чтобы не допустить этого и сохранить тело усопшего для погребения, нужно было охранять его от злых духов на протяжении трех суток. Первые три дня душа умершего пребывает в кругу семьи, следующие шесть дней познаёт загробный мир, с 9-го дня дух почившего отправляется в мытарства, где проходит сквозь сонм собственных прегрешений.

Пока она медленно, рассказывала это, как заправский сказочник, я жевал свои любимые пироги с яйцами и луком. А когда закончила, меня уже почти свалил сон. Видимо бабушка Поля заметила, что я начал кивать за столом:

– Давай, забирайся на печку, там все есть и спи, завтра проводим Раю, выспишься еще крепче.

– Баб Поль, а почему эта бабка сидит там? Она родственник наш, что ли? – я решил задать этот вопрос, прежде чем залезать на печь.

– Чего? Напугался все-таки? Даже после смерти не уймется…, – она помолчала с полминуты, потом продолжила, – знаешь, у нас в деревне когда-то жила бабулька, Рахиль ее звали. Это была старая еврейка, когда-то давним-давно переехавшая сюда со своим мужем. Ты же грамотный? Знаешь, что в 38 году, много евреев было угнано в лагеря? Вот ее муж то был в свое время раввином, так кажется говориться, дак их обоих и сослали в Сиблаг, а когда его закрыли, то они нашли пристанище здесь. Мужичок у костра, тот, что в очках, это ее внук, Нафтали, наши же его Нафталином кличут, дал же Бог имечко… Говорят, она всегда чудная была, видела то, чего другие не видят; слышала то, чего обычные люди и не слышат. Болтали, будто она покойников умеет «провожать», им, мол, спокойнее пережить дни до погребения с ней. В общем, когда муж ее от туберкулеза умер, они еще вполне не старые были, и его хоронили, она с ним разговаривала, пока его не закопали. Как будто он рядом с ней все это время стоял! Все, кто помогал с похоронами и приходил проститься, а у нас принято всем миром провожать усопшего, все это видели и слышали. Конечно, кто-то рассуждал, что она умом тронулась с горя, хотя она ни разу не заплакала во время похорон, а кто-то и поверил… Потом она еще, то ли к соседям, то ли просто к знакомым, пришла на похороны одной женщины, которая умерла от хвори какой-то лет в 50, сказала, что душа покойника здесь и хочет, чтобы позвали ее дочь, хочет с ней «поговорить». Дочь пришла, а та и говорит ей, мол мать ее прощает, что любит ее и не держит зла за то, что та в последние дни «махнула» на мать рукой, дескать устала… Дочь конечно припала к гробу родителя и рыдала до самой могилы. А с тех самых пор ее стали на каждые похороны звать, а она никогда и не отказывала…

Через минуту я уже ничего не слышал и сопел в обе норки. А уже через час на дворе зарделась заря. Но расслабляющий чай сделал свое дело, и прохладная твердыня печки казалась мне мягкой периной, в пучине которой я растворился.

Разбудили же меня к часу дня. Бабушка Поля, говорит утром, часов в 10 приходила мама, но она не дала ей будить меня, мол паренек помогал, пусть отдыхает. Пригласила к столу, мы поели окрошки в прикуску со свежей картошкой, сваренной в мундире, снова выпили свежего травяного чая (на этот раз бодрящего) и отправились на прощание с моей бабушкой Раей.

Похороны прошли тихо-мирно. На саму могилу я не поехал, мне хватило вчерашнего «прощания», думаю бабушка не сильно расстроилась. Остался ждать возвращения матери дома у тети Лены, в компании брата Юрки, который тоже оказался не фанатом таких мероприятий.

Часа в четыре, вернулась мама, сказала завтра рано утром поедем в райцентр, будем искать способ добраться домой. Видимо она очень устала, прилегла на кровать. Я же, чуть помявшись и набравшись храбрости, подошел к кровати и тихо спросил:

– Мам, хотел к отцу в гости сходить, – начал я издалека, – и еще к Сашке, дружку, зайти, поздороваться…

– К какому? – мама не поняла про какого Сашку я говорю.

Я же, не услышав вопроса продолжил:

– Кстати, у нас, у родни, по твоей линии много близнецов, почти в каждом поколении. А у тебя могли родится близнецы? – не стал тянуть с вопросом.

В общем промямлил какую-то херню, я даже толком не осознал, чего спросил, но отчетливо увидел, как мама будто перестала дышать. Значит ей было что рассказать! В комнате повисла гробовая тишина… И хоть мама лежала, отвернувшись лицом к стенке, кажется я «услышал», как сильно она сжала веки…

– Зачем тебе это знать? – немного резко спросила она.

– У меня был брат? – решился я на свой главный вопрос.

Она резко развернулась и села на кровати, вся бледная, схватила меня руками за плечи, притянула к себе и спросила:

– Кто тебе сказал? – почти крикнула она…

Ее взгляд сначала был безумным, я даже слегка испугался и пожалел, что спросил. Но увидев мою реакцию, ее глаза наполнились слезами и было понятно, что это очень больная тема для нее. Она в одно мгновение «постарела»: лицо осунулось, плечи опустились, руки, разжав кулаки и выпустив мои плечи, упали на кровать. Она опустила голову всхлипнула. Не поднимая головы, она спросила:

– Леш, кто и что тебе сказал?

– Бабка Есфирь, когда я вчера был дома у бабы Раи.

Мама подняла голову и нахмурила брови, то ли вспоминала кто такая Есфирь, то ли была недовольна, что она мне рассказала лишнее. Затем взгляд как будто прояснился, словно настал момент, принесший ей облегчение:

– Хотела рассказать тебе, когда ты будешь уже взрослым, но раз уж эта тема всплыла… Садись, поговорим, может и к лучшему, что ты сейчас узнал, мне будет полегче на душе, если не буду все держать в себе, а поделюсь этим еще с кем-нибудь…

Я присел на край кровати, мама нежным взглядом посмотрела на меня, погладила по голове, взяла мою руку в свою и сказала:

– Ты уже взрослый, должен все понять… Когда я забеременела первенцем, твой отец, Николай, очень радовался. Сам он из древнего рода, они одни из первых переселились в эти места, набожные. Основной период беременности пришелся на зиму, а в тот год она лютовала – жуть. В общем в конце пятого месяца беременности мне стало плохо: живот болел сильно, да еще малыш в утробе перестал активничать. В райцентр же и сейчас трудно попасть, а тогда, да еще в феврале, можно было даже и не мечтать. Я думала, что это последние дни моей жизни, все переживала за ребенка, но через какое-то время ты начал снова попинывать, – мама посмотрела на меня и улыбнулась.

В общем, слава Богу, пережили и спокойно продолжили ждать положенного срока. Когда он подошел и начались схватки, Николай договорился с машиной и отвез меня в роддом. Я пролежала два дня, мучалась и не могла разродиться, а 13 августа меня прокесарили и на свет появился ты… вы…, – мама всхлипнула…

Я тупо смотрел в пол и не знал, что сказать. Осознание того, что у меня при рождении мог быть брат, но по чьей-то воле родился я один… Или «бездействии» кого-то не родился второй… Стало очень тяжело, я еле сдерживал себя, чтобы не разреветься… А мама продолжила:

– Ты родился не совсем один, как бы тебе объяснить, но в тоже самое время один. Второй плод, я не знаю кто это, мальчик или девочка, был вросшим в тебя… Мне не показали вас сразу… только на вторые сутки… попросили быть сдержанной и постараться не пугаться…

Бляяяяхаааа! Нет, этого не может быть… Я сидел и даже не мог дышать от накатившей волны эмоций… А мама продолжала, все ускоряя темп своего рассказа:

– Рождение с такой патологией всегда редкость, а тут ты… Когда врач сказал, что это «акардиальный монстр», на всю жизнь запомнила его «диагноз», – мне стало нехорошо. А когда уточнил, что часть врожденного в тебя тела близнеца способно двигаться, я упала в обморок… От того, что внутри моего первенца было что-то страшное, не понятное, повергало в шок… Ты был обречен, врачи сказали, что скорее всего ты медленно умрешь и предложили отказаться от тебя. Но я бы никогда так не поступила. Правда отец ваш, когда узнал новость о том, что у него родился не первенец, а «монстр» сразу уехал обратно домой, бросив меня в роддоме и обвинив во всем случившимся… Я проплакала три дня, кормила тебя и смотрела, как маленькие, недоразвитые части тела торчат из тебя и еле заметно шевелятся. Скорее всего это был плод моего воображения, но мне очень было страшно! Однако больше всего я испытывала ужас от твоей головы, в левой части лба которой был полноценный глаз! В тот же вечер вернулся отец, он плакал и умолял простить его, за то, что так отреагировал, говорил, что ничего страшного, мы все выдержим.

В общем на восьмой день вечером в палату зашел доктор, как сейчас помню, Ковалев, имя не помню, который вступил на суточный пост накануне. Он сказал, что в краевой столице он знает врача, вместе учились в институте, который специализировался на сосудистой хирургии и в области его научных интересов лежит, в том числе случаи с сиамскими близнецами. В общем Ковалев рассказал о нашем случае и тот предложил попробовать удалить «лишние» части из тебя… Я ухватилась за эту соломинку…

В комнату зашел Юрик:

– Леха, когда к отцу пойдем, скоро вечер уже?

– Сейчас, скоро выходим, – ответил я, – можешь подождать на улице?

Брат вышел из комнаты, а мама продолжила:

– Но сразу делать операцию никак не возможно было: ты был слишком мал. Да к тому же нужно было ехать в город, а у нас с отцом не было средств, чтобы взять и поехать. В общем было решено выписываться домой, немного подождать, чтобы ты подрос и окреп, подсобрать деньжат и тогда ехать.

Когда мы с тобой и отцом приехали в деревню, то решили, что удастся достаточно долго не показывать тебя никому, чтобы не было пересуд. Хорошо, что твой день рождения пришелся на конец лета, а там и зима, гулять можно укутавшись. В общем у нас в запасе оказалось примерно год на подготовку. Я села с тобой дома, пришлось оставить работу, а отец работал, брался за все подряд лишь бы заработать.

Но получилось чуть подольше. Отца через семь месяцев после твоего рождения, направили в длительную командировку, на север и мне пришлось буквально одной вертеться по хозяйству, хорошо, что твоя бабушка помогала. Не смотря на заверения врачей, что твое здоровье будет ухудшаться, ты хорошо кушал, достаточно активно рос, а в месте с тобой и твой «близнец». Вернее, части от него…

В общем мы с тобой ждали отца домой. Вернулся он через полгода, с хорошим заработком и решили, что через пару месяцев можно отправиться на операцию. Я позвонила доктору Ковалеву, он пообещал все устроить. Через пять дней, он отзвонился и сказал, что можно приехать через два месяца. Мол, пока мы будем собираться и ехать врач, который будет вести операцию подберет себе помощников и организует операционную.

До города мы добрались нормально. Нас встретил сам врач – Маслов Сергей Константинович. В общем все прошло очень хорошо, через три недели, после наблюдений и анализов тебе провели операцию. Удалили с грудной клетки, таза и живота все «отростки». Сложнее всего пришлось с твоим глазом на лбу. Сергей Константинович все время повторял, что это невероятно – глаз был полностью функциональным, хотя и очень-очень маленьким. Тебе его удалили, а «заплатку» взяли из моей лопатки (дак вот откуда шрам на ее левой лопатке). Еще через три недели мы вернулись домой, и чтобы люди задавали меньше вопросов придумали историю про собаку, которая напала на тебя.

Через какое-то время родился Юра. Жить становилось все труднее и труднее, а тебя начали дразнить местные ребятишки, вот я и предложила отцу переехать поближе к городу, чтобы тебя могли посмотреть врачи и попробовать исправить хоть как-то эти ужасные шрамы. Тем более моя подруга уже несколько лет жила в совхозе, куда мы в итоге и переехали.

В общем отец отказался уезжать с деревни, в которой родился. Просил не торопиться, может устал от проблем, может просто не смог морально. Я его не виню. Но я была настроена, и мы уехали… Вот сынок, теперь ты знаешь свою историю полностью… А теперь иди, ты хотел дойти до отца, а мне нужно поспать, сил нет…

Я вышел из комнаты и сначала решил никуда не идти, а как-то переварить информацию, свалившуюся на меня в эти дни. Однако, увидев брата, решил, что нужно все-таки показаться отцу на глаза, все-таки мы не виделись много лет, а за одно решить еще один важный для себя вопрос.

Отец, а вернее его новая семья, жили на самом краю деревни, возле местной речушки. Я хорошо помнил этот дом, потому что сын его нынешней жены был немного старше меня, и мы часто играли вместе. До их дома мы добрались быстро – бежали на перегонки с Юркой. Чтобы хоть как-то отогнать грустные мысли я согласился на спор пробежаться. В этот раз решил поддаться ему, может как-то по-особому стал смотреть на брата после того, как стало известно о том, с каким сюрпризом я появился на свет Божий. По уговору, если я проиграю, то разрешу ему прокатиться на мотоцикле, а если он проиграет, то три дня он занимается «хозяйственными» делами в сарае. В общем его взяла. А я был рад…

Отец встретил нас очень радушно. Словами сложно описать как нам с братом его не хватало. Дома он оказался один, его жена и ее сын уехали погостить к бабке, ее матери, так отец сказал. Мы посидели, поговорили о том о сем, попили чаю. Отец позвал показать нам свой новый мотоцикл «Днепр», чем вызвал шквал эмоций у Юрика, а я решил, что пора переходить к решению очень важного вопроса:

– Пап, слушай, а ты же знаешь где живет бабка Есфирь?

– Что? Какая Есфирь? Ты, наверное, про старый дом, который не далеко, повыше нашего по ручью? Там и жила еврейка кажись старая…

Ну вот, кажется, сегодня хоть что-то прояснится и возможно будут получены ответы… Попрощавшись с отцом и не дослушав его до конца, что в общем-то не вежливо, было решено решительно найти старуху.

Глава 4

Дом Есфирь находился, не так уж не далеко от дома отца, и гораздо ближе к лесу, чем хотелось бы. Мдааа, по любому окажется, что это дом старого отшельника. Дорога до него, конечно, была, но очень уж каменистая. Похоже материалом для ее обустройства служили камни с этой же речки. Я не стал говорить отцу зачем мне эта старая ведьма, собственно, я толком и сам то не понимал до конца, поэтому решил сказать, что хотел ей передать слова благодарности от бабы Поли. Предупредил, что приду домой к тетке Лене позже, а Юрика пусть отец отвезет на мотоцикле.

Когда я был еще маленьким, лет, наверное, шесть-семь, мы с моим единственным дружком, таким же как я «задохликом» Саней (кстати надо узнать, где он живет, в детстве то он всегда сам ко мне приходил в гости), облазили почти всю округу, но сюда, мы никогда не заходили. Может на подсознательном уровне боялись чего-то, может так действовала «установка» родителей, что «детей, которые играли в этих местах, больше никто, никогда не видел». Короче обходили стороной «заколдованный лес». Теперь я понимал, что тогда взрослые просто боялись этого старого человека, впрочем, ничего не изменилось, судя по всему, но не понимал почему.

Пока я шел вдоль речушки к дому Бабки Есфирь, начался мелкий, моросящий дождь. Моя голова тут же отреагировала на него – началась, пока что, слабая головная боль. Хорошо, что путь лежал через небольшую рощицу и среди нависающих сверху крон деревьев мне было комфортно, словно под зонтиком. Весь путь до ее дома я задавал себе вопрос: «а зачем я иду к ней», ответа на который, естественно не было.

Местом обитания «старой ведьмы» оказалось на том самом месте, на которое указал отец. Недалеко от мостика через речушку, прямо под кронами старых, огромных елей, стоял этот, словно из сказки (думаю страшной), ветхий, покосившийся домик, стены которого были расписаны непонятными символами, а крыша поросла травой. Оградка же вокруг дома соответствовала состоянию самого домика – дышала на ладан. Блин, вид этого места снова навеял то, что чувствовал, когда бабка Есфирь смотрела на меня ночью прощания с бабушкой Раей. Да еще солнце закатилось за горы, привнеся своим отсутствием частичку тьмы и еще уменьшив этим мой настрой. Но не идти же обратно, раз уж пришел!

Я открыл хлипкую калитку, думая, что сейчас оторву ее и прошел к крыльцу, такому же старенькому и ветхому, как и все кругом. Судя по всему, в доме была только одна комната, посередине которой стояла огромная русская печка, по крайней мере, мне так представлялось (почему по середине-то?). Зайдя на ступеньки крыльца, те «заохали» будто старые ворчливые собаки. Я, как водится, немного струхнул, но занес-таки руку для обозначения своего визита в виде стука по входной двери.

– Заходите, – тут же проскрежетал голос старухи, чем заставил меня вздрогнуть и попятиться назад, – открыто там.

Опять «заходите»? Ладно, думаю теперь надо принять тот факт, что я не один в этом теле. Дверь скрипнула, когда я ее толкнул и шагнув через порог в сени, которые освещались претусклым светом пары свечей, исходившем из открытой в избу двери, замерев в нерешительности. Теперь я расслышал, что бабка не одна (или опять разговаривает с собой). Я заглянул в избу, которая как я и предполагал, оказалась всего с одной комнатной, и сказал:

– Здравствуйте, баба Есфирь, это Леша, мы с вами вчера…

– Да-да, я же не умалишенная, помню все, не ссы ты, проходи, гостем будешь…

Ее дом оказался точной копией дома бабушки Поли, впрочем, как и бабушки Раи. Слева стояла большая железная кровать, справа русская печка (надо же, не посередине), не большой буфет возле кровати и старый шкаф возле печки. Возле окна, которое с улицы я почему-то не видел, стоял большой деревянный стол, за которым и сидела за чаем бабка Есфирь. Из освещения были только две здоровенные, явно церковные свечи, стоявшие здесь же, на столе.

– Проходи, возьми чашку в буфете и налей чаю, – сказала хозяйка этой избушки на курьих ножках.

Я решил, что надо слушаться ее, мало ли… сожрет еще… Налил из электросамовара кипятка, добавил из заварника чифирю, иначе эту жижу не назвать и уселся напротив нее. Чай, на удивление, оказался очень ароматным и вкусным, прямо как в детстве – из листьев бадана.

– Ну? Значит решил, что нужно знать побольше, чем хочется? – спросила она, прихлебывая из своей чашки чай.

– Да, хочу понять, что со мной, как от этого избавиться…

Она откусила какой-то сухарик и стала тщательно пережёвывать его, видимо соображая с чего начать, чтобы я не обосрался от ее рассказов. А потом медленно начала, глядя чуть левее меня:

– Иногда, обычно через поколение, в вашем роде рождаются детки, как правило девочки, которые обладают некоторым даром. Это очень редко бывает. Кто-то видит духов, как я, например (значит баба Поля была права). Другие, Райка вот, бабка твоя, умела видеть день, когда и от чего человеку суждено было покинуть наш бренный мир. Она поэтому уехала из города, там слишком много людей, устала от этого знания. Да и люди стали на нее коситься и шептаться, когда она пыталась рассказать некоторым, чего им не нужно делать или наоборот – делать, чтобы пожить подольше. Я ее дурочкой и назвала, потому как она старалась казаться «нормальной», то есть быть не самой собой. Ты на меня не серчай, я не со зла ее так… мы же с ней дружим… даже сейчас еще дружим…

Я стал вертеть башкой, как филин на ветке, будто действительно думал увидеть за спиной бабу Раю, которая помашет мне рукой и скажет «привет».

– Нет, – «успокоила» усмехнувшись, меня Есфирь, – ты ее конечно не увидишь, тебе не дано это, да и не здесь она сейчас… хотя еще и не в ином мире. У тебя другой дар, вернее у вас…

Я поставил, на всякий случай, кружку с чаем на стол и стал внимать каждому ее слову. Было страшновато, но я решил, что сегодня уйду от нее полностью понимая, что происходит.

– Ты родился не один, судя по всему, и часто в вашем роду, а я знала еще твою прапрабабку (ого, да сколько ж ей лет на самом деле?), кто-то из пары близнецов мог переходить срединный мир, который между миром живых и миром мертвых. Их называют по-разному: «ходоками», «путешественниками меж миров», «обитатели». Тебе же досталась частичка души твоего брата-близнеца. Я не вижу его, но чувствую… и кажется он не мертвый… странно… думаю это его дар… а есть и другой – сыпала загадками бабка.

– Какой? – мне было интересно, что же делает меня особенным, надеясь, что это не вариант с «призраками».

– Я не знаю, – сказала она, – только ты сам сможешь понять это. Дак вот, обычно, впервые дар проявляется у ребенка в виде непроизвольного посещения того мира во сне. Все, что происходит там становится неотличим от реальности. Если это произошло, ребенка нужно готовить и учить пользоваться своим даром. Срединный мир – это не сказочный мир, – не упустила очередной возможности «взбодрить» меня она, – если не суметь вернуться обратно в тело, можно потеряться там… Или кто-то, с другой стороны, очень-очень плохой, может заметить «путешественника» и тогда сделает все, чтобы прилипнуть к душе, а потом завладеть телом. Диббук, я тебе говорила кто это. Он заметил вас, когда вы были в том мире и теперь хочет овладеть вашим телом…

Ну заебись, теперь подтверждается версия того, что тьма, ЗЛО, которое я видел, как выясняется не во сне, пытается (хорошо, что еще не победило) завладеть моим родненьким, хоть и малость «покоцанным» телом! Удивительно, но сидя сейчас здесь, перед «старой ведьмой», слушая страшилки, я уже не испытывал первобытного страха перед непонятным и непознанным. Как всегда, я оказался прав, знание – сила! Меня даже разбирала некая злость на эту тварь, за нас с братом. Бабка меж тем продолжала:

– Считается, что диббук пытается завладеть телом незащищенного ребенка или человека, потерявшего всякий контроль над своим поведением: пьяницы, больного головой, слабого духом: озлобленного или с другими пороками. Наверное, он почуял частичку души твоего брата, которую ты перенес в срединный мир, или она твою, не могу сказать точно.

Холодным пот ужаса покрыл все мое тело. Значит я умею «ходить» в какой-то «срединный мир», где меня в любой момент может захерачить злобный дух. Мать моя женщина…

– Но что его привлекло? – может хоть на этот вопрос получу ответ, подумал я.

– Думаю ты испытывал какое-то волнение, может переживал сильно по какому-то поводу. Скорее всего еще и ваш дар тут замешан. Вы были как маячок во тьме, вот он и заметил вас. Наверное, все-таки его… а ты «усилил» свет от маячка…

Блин, сходится ведь! Первый раз я был потрясен осознанием того, что могу потерять близких, что мы на самом деле хрупкие, как внутри, так и снаружи. Нет, я и раньше думал о смерти, как о неизбежности, как о моменте бытия, но в тот раз эмоции были усилены фильмом… как же его… а «Кладбище домашних животных»…А второй раз, так вообще волнение было ого-го, я наверное что то почувствовал к Кате, может это был зачаток любви, кто теперь знает.

– А как прогнать эту тварь? – с надеждой спросил я.

– Диббук просто так не отступится, – «обрадовала» меня старая, – он может выжидать многие годы, но если этот демон нашел способ вернуться в мир живых, то уцепится и сделает все, чтобы это произошло. Будет подавлять свою жертву, пока та не перестанет сопротивляться, а эта тварь начнет постепенно сводить ее с ума. К счастью, на сколько я знаю, их возможности в нашем мире сильно ограничены, ибо ни один дух, как бы он ни был силен, не может нанести вреда, если его не боятся. Только собственный страх может нанести нам вред, парализуя волю. Так что, все их попытки вмешаться в ход материальных дел терпят неудачу, пока они не начинают влиять на события через свою жертву. Такие влияния были бы не опасны, если бы не их невидимость и последствия. Расскажи мне, как ты перешел в срединный мир.

– Сейчас я могу сказать, что когда мне исполнилось лет пять-шесть, то мне постоянно снился сон, что я один и почему-то голый в темноте стою и просто пялюсь куда-то… Я как-то не придавал этому сну значения. Иногда со мной разговаривал как будто невидимка… А почти год назад, в очередной раз во сне, – я, конечно, не стал рассказывать всего, что и с кем собирался делать в нем, – накануне был очень взволнован фильмом о смерти близких, а когда уснул, то не смог двигаться, а он… оно убило женщину, которая мне нравилась…

Я раскраснелся как малолетний шкодник, которого поймали за подглядыванием за женщинами в общественной бане.

– Второй раз, – чуть помявшись продолжил я, – мы в походе провели… ну это… в общем… занимались любовью с девушкой, я первый раз, – опустив голову промямлил я, – а эта тварь переломала ей руки и ноги…

– Хм, думаю диббук чует всплески твоих эмоций. Что было, когда тебе исполнилось восемь?

Я резко посмотрел в ее глаза:

– Мама развелась с папой, и мы переехали в другую деревню жить…, – тихо сказал я.

По моим щекам текли слезы, видимо только сейчас я смог это выразить эмоциями, которые копились столько лет во мне.

– Думаю это многое объясняет. Ты – «ходок», «путешественник» при этом каким-то образом умеешь усиливать свои эмоции. А так как диббук лишен возможности испытывать их, кроме злобы и нереальной ярости, он улавливает твои. И, скорее всего, будет пытаться использовать их против тебя же. Он ими будет питаться и становиться сильнее. Но как он смог причинить вред людям, да еще не в их снах, вот в чем вопрос?

Я не особо понимал то, о чем бабка Есфирь несет, все смешалось вокруг мысли о этом гребаном призраке, или кто это там приперся из «параллельного» мира. Главное, что мне нужно знать – как унять эту сволочь и заставить забыть обо мне. И о том, что осталось от моего брата. О как же я был не прав в тот момент! Не уловил правильный, главный вопрос той беседы, а Есфирь продолжала:

– Желающих покинуть мир душ отпугнуть легко, но будет беда, если они потеснят душу и получат доступ к управлению желаниями. Здесь они могут навредить уже по-крупному. Я несколько раз отпугивала подобных им простой мысленной угрозой сделать это. В общем, ничего опасного, но с диббуком все по-другому, думаю тебе нужно сходить в церковь и помолиться. И носи при себе какой-нибудь святой в понимании вашей религии «отпугиватель», например нагрудный крестик, который при случае поможет вспомнить о Боге.

Блин, я же забыл передать бабке Поле крестик, что дала мама для бабы Раи….

– Но как же все-таки избавиться от него, должен же быть какой-то способ? – с дрожью в голосе спросил я ее, – я был на грани, в любой момент я мог расплакаться как первоклашка.

– Самое трудное, – ответила она, – это узнать имя диббука и договориться с ним об условиях, на которых дух согласится отстать. Хорошо будет узнать, чего он хочет, только тогда можно провести ритуал изгнания.

– Что еще за ритуал? – я хватался за соломинку, – молитва что ли?

– Подойдет любой из способов: ваша церковь может провести отчитку – особый ритуал, в котором произносятся особые заклинательные молитвы для изгнания из одержимого человека нечистой силы. У католиков он называется экзорцизм, а у мусульман «ритуал изгнания джинна». Но в нашей стране, где так относятся к религии, очень сложно найти того, кто понимает в этом сложном деле. Думаю, проще найти цадика, он сможет организовать проведение ритуала…

– Кто такой «цадик»? – спросил я с надеждой глядя на человека, которого еще совсем недавно считал чем-то сродни ведьмы.

– Праведник-еврей, – ответила она. – он знает, что делать в таких случаях.

Я был раздавлен. Меня преследует злой дух. Что мне делать? У кого просить помощи? Где искать еврея? Да еще и праведника, как его распознать?

Мы сидели молча уже минут пять, бабка перестала жевать и просто смотрела в стену напротив. Может уснула? Потом резко повернула голову в мою сторону и посмотрела своими белыми глазами прямо на меня и сказала:

– Прячь свои чувства, он ищет вас, ему нужен ваш дар…

Блять, она перестанет так делать или ей это нравится? Я в очередной раз отпрянул назад, испугавшись ее выходки.

– Выясни как его зовут, чего он хочет и найди того, кто сможет прочитать нужную молитву. – продолжила она, все так же глядя прямо на меня. – Тебе нужно научиться сдерживать свои эмоции, иначе пострадает много людей, этот демон не отстанет просто так…

Я перевел взгляд на окно и немного офигел, там стояла кромешная тьма. Это сколько ж мы пробалакали? Ого, часы показывали уже 23:45. Блин, меня же уже потеряли, наверное. Я пару раз глубоко вдохнул-выдохнул, как нас учили на тренировках, чтобы унять участившийся пульс и встал из-за стола.

– Баб Есфирь, мне пора идти, уже темно…

– Иди с Богом и ничего не бойся, сделай так как я тебе сказала, главное уйми эмоции…

– Спасибо вам…, – и не смог подобрать слова за что я благодарен, – пойду домой…

Она ничего не сказала, уставившись в стенку напротив, видимо мысленно ведя разговор уже не со мной, а с менее материальным собеседником. И в ту же секунду свечи потухли, погрузив все во мрак.

Блять… фокусница херова, чуть не обосрался от неожиданности. Вот как она это проворачивает? Видимо действительно бабка умеет нечто непостижимое простому человеку. Я решил постоять секунд десять-пятнадцать и дать глазам привыкнуть. Когда же зрение понемногу восстановилось, стал выбираться, развернувшись и зашагав мелкими шажочками, махая руками по сторонам, как слепой. С горем пополам вышел из избы в сени, где было еще темней, чем в доме, ведь на улице не было ни одной горящей лампочки. Нащупав входную дверь, потянул и в туже секунду зажмурился от ударившего в глаза луча яркого света, закрыв лицо руками.

– Сынок, ты чего, не слышал, что ли как я тебя звал? – услышал я взволнованный голос отца.

Луч тут же скользнул вдоль моего тела под ноги, освободив мои глаза от своего плена.

– Ты в порядке? Зачем приперся то сюда? Давай пошли, мать дома места не находит… я немного провожу тебя, до своего дома. Сам-то дальше доберешься?

– Да, конечно, пап, все нормально, мне очень надо было…, – не знал какими словами продолжить.

Небо же заволокли тучи – по-прежнему шел мелкий дождь, как будто оплакивая кого-то. Так что тьма была, хоть глаз выколи. До первых домов мы дошли очень быстро, благо отец знал дорогу лучше, чем я и разговоры о жизни так же поспособствовали этому. Дождь немного усилился, скрывая и без того плохо видимую дорогу. Хорошо, что отец отдал мне фонарик, с ним то всяко веселее, а то мой, вернее тети Лены, почти не светил.

– Точно дойдешь сам? – все еще нервничая, спросил отец. – Фонарик оставь себе, пусть будет как напоминание обо мне. Он походный, очень мощный и надежный. Мне его приятель привез из-за границы, теперь многие мотаются за бугор, шмотки возят всякие…