Kitabı oxu: «Как санкции ударят по России»

Русский Европейский интеллектуал

Нассим Талеб, знаменитый американский интеллектуал и финансист, автор нашумевших бестселлеров «Черный лебедь» и «Антихрупкость», говорил, что формулировать теории ныне имеют моральное право только практики. Которые «едят то, что готовят». To есть – в реальной жизни ставят свой успех в прямую зависимость от эффективности своих концептуальных построений.

Владислав Иноземцев – почти идеальный пример «талебовского человека», глубокого теоретика и смелого практика в одном флаконе.

Биография Иноземцева весьма примечательна. Он родился в Горьком (Нижнем Новгороде), детство провел в Белоруссии, в 15 лет (!) поступил на экономический факультет МГУ, который окончил с отличием. B 20 лет он уже был главой Научного студенческого общества МГУ. A в 1990-е сделал карьеру банкира, в неполные тридцать став председателем правления Московско-Парижского банка. Так что практику современной рыночной экономики и финансовых систем он освоил давно и прочно.

B первом десятилетии XXI века, потребовавшем совершенно нового осмысления глобальных процессов в приложении к туманной российской действительности, Владислав Иноземцев смещается в область теории. B эти годы он заводит близкое знакомство с наиболее влиятельными и актуальными интеллектуалами мира – от Дэниела Белла до Френсиса Фукуямы. Становится одним из ключевых российских идеологов модернизации, постиндустриального и постэкономического общества. (Замечу, всё это – в тридцать с небольшим).

Далее на очереди – политика. Где синтез теории и практики – предварительное условие осмысленного действия и залог выживания. Иноземцев смыкается с российской оппозицией, системной и несистемной. B 2012 году подписывает, вместе с несколькими десятками единомышленников, обращение «Путин должен уйти». (Владимир Владимирович, как мы знаем, к обращению не прислушался; возможно, напрасно). Участвует в трудах и делах разных партий: «Правое дело», «Гражданская платформа», «Гражданская сила»…

Иноземцева наших дней уже можно назвать ключевым нашим идеологом европейского выбора России. Автор книги, которую вы сейчас читаете, не только знает и понимает, что Россия – это Европа. Но и может это объяснить – столь же убедительно, сколь и доходчиво, и узким профессиональным сообществам, и широким народным массам. Эта книга содержит тому немало доказательств.

Иноземцев досконально вникает в любой вопрос, которым занимается, он совершенно лишен поверхностности, верхоглядства, столь присущих многим российским (и не только российским) интеллектуалам. Владислав Леонидович – страж факта и кладезь фактуры. Когда я хочу узнать, как изменилась за последние 10 лет ВВП Китая, на чем зиждится экономика Австрии или насколько российская оборонная промышленность зависит от иностранных технологий, я выбираю один из двух вариантов: а) покопаться в Интернете; б) спросить у Иноземцева. Второе решение – всегда гораздо более быстрое, а главное, надежное, ибо Иноземцев достовернее Интернета. И, если он только не слишком занят, я стремлюсь реализовать план б).

Но, в то же время, автор этой книги – вовсе не начетчик, становящийся заложником информационного вала. Любую проблему, которая ему интересна, он стремится понять, проанализировать и осмыслить с разных сторон, во всей ее глубине и полноте. Вот почему Иноземцев рождает немало новых идей, и при том ни одна из них не выглядит ни случайной, ни скороспелой.

Владислав Леонидович всегда привлекал меня (мы знакомы хоть и не близко, но довольно давно) свежестью подхода к любой теме, постоянной готовностью к интеллектуальным экспериментам, аналитической и синтетической дерзостью, – но без разудалого авантюризма. Иноземцев практически всегда свеж, в нем нет ни грана нафталина, он избавлен от идеологических штампов, которыми заражены многие и многие наши эксперты.

По своему опыту я знаю, как сложно в современной России быть независимым публичным интеллектуалам. Выдвигать свои собственные идеи и теории и проповедовать их, дистанцировавшись от всех лоббистских кланов и групп влияния. Владислав Иноземцев – независимый публичный интеллектуал par excellence. Он смог отстоять территорию своей свободы и занимается тем, что ему нравится, что он считает действительно важным. B нашем постсоветском мире такое удалось, увы, немногим.

Эта книга – собрание лучших текстов Владислава Иноземцева за 2010–2014 годы. Тексты очень разные и по тематике, и по формату. Но они объединены общей идеологией автора. Эта идеология – европеизм. Перед нами – сборник трудов русского проевропейского интеллектуала, готового и способного всесторонне аргументировать свою позицию и помочь нам избавиться от идеологического мусора, которым заваливает нас тотальная государственная пропаганда.

Что-то вызовет у вас прилив практического интереса, что-то покажется более схоластическим. Но, внимательно прочитав книгу (лучше два раза, одного маловато будет), вы получите ответы на многие проклятые вопросы.

Например:

• Почему Россия все же должна стать членом Евросоюза и как надо покончить с евразийством?

• Почему в современной России невозможна модернизация?

• Ha чем построена сила путинского режима в чем его роковые слабости?

• Bo сколько и во что обойдутся нам присоединение Крыма и другие новейшие внешнеполитические авантюры?

• Как выжить Украине?

• Почему изоляция российской экономики приведет к ее скорому краху?

• Правда ли, что широко разрекламированное нашей властью импортзамещение – фикция и блеф?

• Действительно ли Россия необратимо теряет лидерство в космосе? A на Земле?

• Что такое BRICS и почему этот альянс ни черта не поможет России?

• Превратится ли наша страна в сырьевой придаток Китая?

• Что такое «Русский мир – 1» и как он воюет с «Русским миром-2»?

• Чем станет Россия к 2030 году?

Многие из статей сборника публиковались во влиятельных изданиях по всему миру – от американской The Washington Post до российских «Ведомостей». Но, мой взгляд, были пока недостаточно прочтены, увидены и услышаны. Что, увы, закономерно: оголтелый пропагандист в сегодняшней российский реальности имеет больше шансов добраться до широкой аудитории, чем независимый публичный интеллектуал.

Надеюсь, что книга, заботливо сделанная издательством «Алгоритм», восполнит этот пробел.

B общем, наслаждайтесь.

Станислав Белковский

Предисловие

He скрою: предложение издательства «Алгоритм» опубликовать под одной обложкой часть моих материалов, которые на протяжении этого года вышли в разных газетах и журналах в России, Европе и Соединенных Штатах, было для меня совершенно неожиданным – и потому особенно приятным.

Еще более неожиданным оказалось то, что сотрудники издательства сами собрали те статьи, которые показались им наиболее интересными. Пользуясь правом автора, я несколько скорректировал список, внеся в него ряд текстов, печатавшихся на иностранных языках и не переводившихся на российских интернет-ресурсах. Кроме того, каждой части сборника, организованного по тематическому принципу, я позволил себе предпослать по одному тексту, опубликованному за три-пять лет до наших дней – отчасти чтобы показать, что высказанные в последних статьях суждения являются предметом долгих размышлений, отчасти чтобы похвастаться, насколько точными выдались данные несколько лет назад прогнозы.

Большая часть статей представляет собой точное воспроизведение текстов, опубликованных в газетах и журналах, выходные данные которых приведены в конце каждой статьи. B некоторых случаях, когда речь идет об иноязычных публикациях, использованы русские тексты в том виде, с которого они переводились для направления в издательства и редакции.

Общая тональность книги вышла, разумеется, минорная – но давайте будем надеяться, что уходящий 2014 год станет не только годом испытаний и выбора, но и годом, с которого в жизни страны и многих ее граждан начнутся значимые перемены. И они, я убежден, окажутся позитивными – ведь из того состояния, в котором мы находимся, единственным направлением движения может быть движение к лучшему.

Владислав Иноземцев.

Варшава, 5 октября 2014 года

Стоит ли вся Россия одного Крыма?

Что случилось с Россией?

Om скоротечной перестройки к нескончаемому путинизму (2010)

B последние годы многие исследователи и журналисты все чаще начинают сравнивать Россию с Советским Союзом: говорят о вновь ставшей неприкасаемым классом бюрократии, об однопартийной системе, демонтаже демократических норм, «телефонном праве», атаках на свободу слова и даже о возрождении «русского империализма». Путинскую эпоху уже уподобляют периоду брежневского застоя. Однако вряд ли что-нибудь может быть более ошибочным, чем подобные суждения.

Российская Федерация 2010-х годов – это не Советский Союз конца 1970-x.

C одной стороны, в них много похожего. Ha место вертикально выстроенной КПСС пришла партия «Единая Россия», на 46 % укомплектованная чиновниками разных уровней. Место Верховного Совета заняла Государственная Дума, избираемая по партийным спискам, заранее утверждаемым в Кремле. K выборам допускаются только те партии, которыми власть умеет управлять. Митинги несогласных жестоко разгоняются полицией. Телевидение открыто цензурируется. Суды выносят выгодные власти или нужные ей в данный момент решения. B экономике Россия стала еще более «позднесоветской»: ее экспорт состоит из нефти, газа и иного сырья уже не на 55 %, как при Брежневе, а на все 80 %. Зато бюрократов в стране со 142 миллионами населения уже в 1,2 раза больше, чем было в CCCP с его 287 миллионами граждан. И в рядах российских милиции и служб безопасности сегодня задействовано больше людей, чем было во всем Советском Союзе. Все крупнейшие корпорации прямо или косвенно контролируются государством. Bo внешней политике крах CCCP рассматривается как «геополитическая катастрофа XX века», а суверенитет постсоветских государств, кажется подчас, считается условным.

C другой стороны, сегодняшняя Россия радикально отличается от Советского Союза. Каким бы уродливым ни казался правящий режим, он возвышается над парадоксально свободной страной. Россияне беспрепятственно выезжают из страны и возвращаются в нее; более 5 миллионов живут за границей, не теряя российского гражданства. Россия открыта миру экономически (внешнеторговый оборот по итогам 2009 года составил в пересчете по рыночному курсу валют 40,7 % ВВП против 37,1 % во Франции и 18,3 % в США), культурно и информационно. Западные газеты продаются, а спутниковые телеканалы принимаются во всех крупных городах, где сегодня в общей сложности постоянно живут уже более 300 тысяч граждан западных стран. Интернет, в отличие, например, от Китая, никак не ограничивается. Критика власти больше не опасна, хотя особых дивидендов и не приносит. Русские получили свободу заниматься бизнесом – и в стране существует 1,5 миллиона мелких и средних частных предприятий. Они стали собственниками своих квартир, построили почти 4 миллиона частных домов и могут покупать земельные участки любых размеров. Появились частные банки и промышленные компании, чьи владельцы в 2009 году заняли 13 из первых ста строк в мировом рейтинге миллиардеров по версии журнала «Forbes».

Что же это за общество?

Современная Россия – уникальная страна. Причудливое переплетение квазисоветских и псевдозападных черт породило ситуацию, в которой, говоря словами известного российского историка Алексея Миллера, «живя в заведомо несоответствующей демократическим стандартам России, чувствуешь себя лично свободным» (Миллер, Алексей. «От демократии XIX века к демократии XXI: каков следующий шаг?» // Иноземцев Владислав (ред.) Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века, Москва: Издательство «Европа», 2010, с. 101). И это действительно так. Путинская модель намного совершеннее брежневской – причем по меньшей мере сразу в двух аспектах.

Во-первых, в советское время власть могла доминировать только в закрытой стране и с помощью опоры на идеологию, которая казалась жителям Запада убогой и примитивной, но до некоторых пор разделялась в Советском Союзе многими, если не большинством. Люди в CCCP знали немного о жизни в Европе и Америке и при этом ориентировались на великую цель, которую должен достичь советский народ. В такой ситуации коммунистическая верхушка выстраивала авторитарную «вертикаль власти», борясь с инакомыслием и распространением любых информации и мнений, оспаривающих ее «руководящую и направляющую» роль, что можно счесть довольно естественным: подобные эксперименты проводились и еще проводятся во многих странах мира. Сегодня ситуация изменилась до наоборот: идеология рухнула, а на ее место пришла худшая форма капиталистической беспринципности; никто не ждет достижения новых рубежей в будущем, находя какие-то поводы для гордости и самоуважения в близком или отдаленном прошлом; Россия совершенно открыта, большинство жителей побывали за границей, а образ и уровень жизни там хорошо знакомы россиянам; можно высказывать любые точки зрения, критиковать власть, свободно получать и распространять информацию. И в этой среде за последние десять лет масса авторитарных принципов и инструментов брежневской эпохи были восстановлены практически без всякого значимого сопротивления со стороны общества.

Во-вторых, советская система была основана на бедности и распределении самых примитивных благ. Реформаторы времен горбачевской перестройки и западные советники первого демократического правительства России были уверены в том, что преодоление дефицита товаров и появление у людей собственности станут заслоном на пути реванша авторитарных сил. Однако этого не случилось. Экономический рост 2000-х годов, ставший заслугой не путинской власти, а благоприятной глобальной конъюнктуры, повысил уровень жизни граждан и сделал их лояльными режиму, в то время как представители среднего и высшего классов осознали, что безопасность их состояний зависит от политической лояльности. B итоге была совершена уникальная для современного мира сделка по обмену экономического благосостояния на политическую «стабильность», которой очень гордится бывший президент и нынешний премьер-министр В. Путин и которую он считает своей главной заслугой перед страной. Для поддержания этой стабильности правительство защищает «национальных производителей» таможенными барьерами, избегает вступления в BTO и позволяет десяткам тысячам бизнесов пользоваться преимуществами квазимонопольного положения на рынках. Стремительный рост издержек (внутри России металлы и строительные материалы стоят дороже, чем на мировых рынках, а себестоимость добычи газа в 2000–2009 годах выросла более чем в 7[!] раз) приводит к повышению розничных цен до европейского уровня, что отчасти компенсируется перераспределением в пользу малообеспеченных граждан нефтегазовых доходов.

Таким образом, современному поколению российских лидеров удалось создать модель, о которой их коммунистические предшественники не могли и мечтать. Они поставили под практически полный контроль гигантские богатства страны; во много раз повысили благосостояние чиновников, которые стали базой для доминирования правящей элиты; de facto упразднили свободные выборы и отменили право на демонстрации и забастовки; сделали судебную власть зависимой от правящей бюрократии и по сути породили отделенное от народа сообщество, живущее на закрытой территории и даже по городским улицам передвигающееся без соблюдения каких-либо правил. При этом режим допустил немыслимые для советского времени свободы слова и передвижения, позволил гражданам заниматься бизнесом, иметь значительную частную собственность и даже критиковать правителей как заблагорассудится. Мы получили свободное общество с авторитарной властью – симбиоз, невозможный сточки зрения классической западной социологической теории. Что это: преходящая аномалия или свидетельство ошибочности представлений, которые казались неоспоримыми многие десятилетия?

Секрет становления российского авторитаризма

Чтобы ответить на этот вопрос, следует понять, почему российское общество согласилось с ограничением свобод, которым оно было так привержено в годы перестройки? Ответ видится мне в обесценении коллективных действий.

B свое время выдающийся польско-британский социолог Зигмунт Бауман назвал жизнь современного человека «процессом индивидуального решения системных противоречий» (Бауман, Зигмунт. Индивидуализированное общество [пер. с английского под редакцией и со вступ. статьей Владислава Иноземцева], Москва: Логос, 2002, с. 86). Если говорить предельно кратко, секрет путинской России состоит как раз в резком расширении «социального пространства», на котором гражданам позволено индивидуально решать системные противоречия.

Масштаб и непреодолимая сила перестройки, инициированной в 1985 году, были обусловлены составом ее сторонников, которые в иных условиях никогда не смогли бы действовать в унисон. Советская система не позволяла проявить себя слишком многим и слишком разным людям и социальным группам. Носители отличных от общепринятых взглядов преследовались; инициативы были наказуемы; альтернативная культура зажималась; религиозная жизнь подавлялась; люди не могли выехать за границу, узнать правдивую историю собственной страны, в полной мере проявить свою национальную принадлежность. Профессор-атеист и истово верующий православный крестьянин имели почти равные основания быть недовольны системой – также как имели такие основания ортодоксальный еврей и великорусский шовинист. При этом «индивидуальные ответы» на существовавшие вызовы по сути были невозможны: границы закрыты, самиздат запрещен, религиозное и этническое самоопределение подавлены. Ha все это наслаивались уравнительное распределение и убогая экономика, работавшая сначала на оборону, и лишь потом – на удовлетворение минимальных потребностей граждан, и система партийно-советской бюрократии, требовавшая согласования почти каждого шага и делавшая крайне некомфортной жизнь несогласных.

Как только Михаил Горбачев заговорил о переменах, его намерения нашли миллионы сторонников. Некоторые хотели реформы и обновления системы, некоторые – ее полного разрушения, но все понимали: никто не решит своих частных проблем, не разрушив рамок, сковывавших все общество в целом. Поэтому шахтеры, которые ныне сотнями гибнут в забоях от нежелания толстосумов-хозяев раскошелиться на нормальное оборудование шахт, с энтузиазмом выступали вместе с первыми кооператорами за радикальные перемены, а местечковая бюрократия, не имевшая возможности «развернуться», бросала на стол партбилеты и провозглашала независимость национальных республик. Система, не устраивавшая почти всех, не могла выжить.

Современная российская система не повторяет ошибок советской. Во-первых, она исторгла из себя миллионы активных граждан, покинувших страну на протяжении конца 1980-х и всех 1990-х годов – людей с активной жизненной позицией, практически наверняка пополнивших бы ряды диссидентов нового типа. Во-вторых, она открыла перед массой своих жителей возможность обогащения, самореализации в бизнесе, горизонтальной и вертикальной мобильности, дало всем право свободно выезжать из страны и возвращаться в нее. В-третьих, она нашла тонкий баланс интересов и возможностей, дав талантливым и активным зарабатывать деньги в коммерческом секторе, а тупым, но исполнительным – в рядах коррумпированной бюрократии. В-четвертых, она позволила чиновникам низовых уровней вершить произвол до тех пор и в тех пределах, в каких это не противоречит устоям системы. И не нужно списывать ее успехи на разнузданную пропаганду – последняя выглядит скорее излишней и искусственной на этом фоне. Это советской власти приходилось тратить огромные усилия на убеждение граждан в том, что она лучшая из лучших. Сегодня этого можно не делать просто потому, что в стране не осталось граждан. Ее в основном населяют люди, желающие есть и спать, зарабатывать деньги и свободно действовать в своем ограниченном пространстве, видеть реалии другого мира, но удовлетворяться (и даже гордиться) своими (а порой и тем, на что они даже не претендуют). Обычная жительница провинциального российского городка, приехавшая в первый раз в Париж, сказала экскурсоводу: «А в Москве-то машины куда покруче будут!». Даже в том, что ей самой никогда не будет принадлежать, она видит плюс – а не минус, – собственной страны. Путин может спать спокойно. Под ним – абсолютно деструктурированное общество, Iiquid postmodernity, не способная к самоорганизации и не имеющая общих задач и единых целей.