Kitabı oxu: «Правовое регулирование векселя в российском гражданском праве»

© В. Н. Уруков, 2004

© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004

Предисловие

Вексель считается одним из уникальных правовых явлений в гражданском праве. Он имеет самое широкое распространение в сфере гражданского оборота как России, так и большинства государств мира. Более того, вексель используется субъектами торгового оборота различных стран. Можно смело утверждать, что вексель, наряду с деньгами, является одним из величайших творений человеческой мысли. Однако в современной России вексель до начала 90-х гг. XX в. практически не употреблялся в связи с известными кредитными реформами 1930–1931 гг. и, как следствие, фактически перестал быть предметом отдельных исследований специалистов.

Ввиду того, что современный вексель мало исследован наукой гражданского права, определение его места имеет научное, теоретическое и практическое значение.

Изучения векселя требуют объективные потребности экономического оборота. Можно согласиться с утверждением профессора Л. А. Новоселовой, полагающей, что «для целей ускорения оборота кредитор заинтересован в скорейшем получении денежных средств. Сохранение их замороженными в коммерческих кредитах в форме отсрочки платежа является непозволительной роскошью для предпринимателей. Торговая практика обыкновенно требовала создания механизмов включения денежной задолженности в оборот… Вексель, к примеру, является не чем иным, как инструментом включения в оборот коммерческой задолженности. Потребность в правовом обеспечении оборота векселей привела к возникновению вексельного права»¹.

Указанные положения не могут не влиять на исследование векселя, его сущности и правовой природы. Эти отношения нуждаются в адекватном теоретическом осмыслении, правовое регулирование которых не всегда обеспечивается действующим законодательством.

В работе предпринята попытка комплексного анализа векселя и системы вексельных обязательств, их разграничения и объяснения взаимосвязей с другими общегражданскими обязательствами, разработаны подходы, объединяющие договорное и внедоговорное происхождение векселя и системы вексельных обязательств, а также обосновывающие возникновение вексельного обязательства в целом с фактом предъявления векселя к платежу (акцепту).

Данная работа не претендует на построение всеобщих дефиниций, которые удовлетворяли бы всех. Автор надеется, что она станет еще одной ступенью в решении проблем вексельного обращения. Работа задумывалась как опыт совмещения методов исторического анализа и синтеза, сравнения и других методов для познания векселя и его сущности. В настоящем исследовании предпринята попытка рассмотреть основные проблемы правового регулирования векселя в гражданском праве с точки зрения современной правоприменительной практики и достигнутого уровня науки вексельного права.

Надеемся, что выводы, положения и рекомендации, несмотря на небесспорный и дискуссионный характер, будут положительно восприняты как правоприменительной практикой, так и законотворчеством, а также будут способствовать дальнейшему развитию теории вексельного права.

Глава I. Вексельное обязательство в системе гражданско-правовых обязательств

§ 1. К истории возникновения вексельного обязательства

1.1. Векселеподобные обязательства в римском праве

Вексель – одно из величайших творений человеческой мысли наряду с деньгами – имеет свою многовековую и интересную историю. Абсолютное большинство авторов, как дореволюционных, так и современных, полагали и полагают, что вексель появился в XII–XIII вв. в Италии как результат торгового оборота между различными городами-государствами² и как следствие острой потребности в размене и переводе денег. Это мнение никто из правоведов в юридической литературе под сомнение не ставил и не ставит. В настоящее время оно является чуть ли не аксиомой. Между тем В. А. Белов, в отличие от многих авторов, полагает³, что следы документов, служащих прототипом векселя, обнаружены в Древнем Вавилоне, он также утверждает, что временем рождения векселя нужно считать рубеж XI–XII вв.

Конечно, совсем нелогичной представляется мысль о том, что вексель возник якобы на «совершенно пустом месте», без каких-либо предпосылок со стороны купечества. Получается очень просто: к некоему Ценелю пришла идея избежать перевозки денег – и он придумал вексель. Несомненно, должен был существовать определенный правовой базис, который явился основанием, предпосылкой для возникновения векселя. Таким базисом, возможно единственным, явилось великое римское частное право – общее право всего античного права, право с тысячелетней историей. Несмотря на то, что Великий Рим пал под натиском варваров, римское право не исчезло, а перешло в местное и национальное законодательство под названием рецепция римского права, и его формальное действие в отдельных государствах (например, в Германии) исчезло только к началу XX в.

Все правовое развитие средневековой Европы шло под сильнейшим влиянием римского права, сформировавшего юридическое мышление европейских государств, в том числе Италии, поскольку являлось в то время одним из главных источников любого национального законодательства, особенно в сфере гражданского права. Как справедливо отмечает профессор Г. Ф. Шершеневич, «не следует думать, чтобы итальянское средневековое право совершенно разорвало связи с римским»⁴. По словам Рендара, «оно только удержалось от слепого подражания римскому праву, но сохранило его предания, ссылаясь на его источники, обращалось к глоссам; но в то же время не было недостатка в новых положениях, вызванных развивавшимися потребностями»⁵.

Изучение и анализ источников римского права позволяют с большой вероятностью сделать вывод о том, что нормы векселеподобных сделок были известны римскому праву. Так, еще в Законах XII таблиц описываются сделки, содержащие элементы векселя. Например, римскому праву было известно обязательство, которое возникало только в силу устного обещания со стороны лица. Цицерон в трактате «Об обязанностях» (III. 16) указывает, что по XII таблицам считалось достаточным представить доказательства того, что было произнесено при заключении сделки⁶. Так, в Институциях Гая (III. 128–130)⁷ описывается обязательство, возникшее на основании записи в приходно-расходную книгу. Отмечается, что «внесение долга в эту книгу бывает двоякого рода: или от вещи к лицу, или от лица к лицу. Запись от вещи к лицу имеет место тогда, когда то, что ты мне должен по купле, найму или товариществу, я запишу за тобой как сумму, следуемую мне. Занесение долга в счетную книгу от лица к лицу имеет место в том случае, когда, например, то, что мне следует с Тиция, я занесу как сумму, тебе уплаченную, т. е. если долг Тиция переводится на тебя». Из этой цитаты ясно, что обязательство, которое основывается на занесении долга в счетную книгу от лица к лицу, напоминает обязательство по простому векселю между векселедателем, первым векселедержателем и последующим индоссантом. В последнем случае также векселедержатель путем совершения надписи передает обязательство векселедателя по уплате денег (долга) следующему лицу – индоссанту. Как и в вексельном обязательстве, при занесении долга в счетную книгу долг передается третьему лицу. Должником третьего лица будет теперь другое лицо. Обязательство между этим и третьими лицами является оторванным от прежних обязательств и основывается только исключительно на записи в книгах. Такую сделку называли Transscriptio a persona in personam. Следующая сделка по приходно-расходной книге – Transscriptio a re in personam. Обязательство на основании такой сделки возникало уже между двумя субъектами, как правило, между лицами, поддерживающими постоянные деловые отношения, например между поставщиком и покупателем товара. Все данные о поставке и платежи записывались в приходно-расходные книги обоих участников. Периодически обе стороны подводили итоги взаимных расчетов, в результате которых, например, образовывалось в пользу одного из них (продавца) положительное сальдо. Тогда все прежние отдельные сделки ликвидировались, а взамен их стороны записывали у себя соответствующие данные (например, продавец записывал: «дано покупателю 500», а покупатель записывал: «получено от продавца 500»). Таким образом, между сторонами возникало обязательство, которое являлось абстрактным, и при этом никакие возражения, следующие из прежних отношений, не допускались. Обязанности покупателя уплатить формально вытекали только из записи в приходно-расходных книгах.

В классическую эпоху римского права приходно-расходные книги утратили былое значение, на смену им пришли долговые документы (chirogrpha и syngrpha (хирографы и синграфы). Гай (3.134) считал, что «письменное обязательство возникает, по-видимому, вследствие долговых расписок, т. е. если кто напишет, что он должен, или что он дает – конечно так…» Синграфы представляли собой документ, составлявшийся в третьем лице («такой-то должен такому-то такую-то денежную сумму»). В императорский период синграфы стали менее употребительным видом письменного обязательства; на первый план выдвинулись хирографы⁸. Как указывают авторы учебника «Римское частное право»⁹, синграф составлялся в присутствии свидетелей, которые и подписывали его вслед за тем, от чьего имени он составлен. Такая форма письменных обязательств получила широкое распространение уже в эпоху конца республики на почве процентных займов, заключавшихся между римскими ростовщиками и провинциалами. Хирограф составлялся в первом лице («я, такой-то, должен такому-то столько-то») и подписывался должником. Первоначально, как утверждают профессора И. Б. Новицкий и И. С. Перетерский, это был документ, имевший только значение доказательства, но затем с ним стали связывать понятие источника самостоятельного обязательства: подписавший документ обязан платить по нему. Эту новейшую форму письменных договоров Гай поясняет так: «Siq u is debert se aut datunum se scribat ita sci liset si со nomine stipulatio non fiat, т. е. если кто пишет в расписке, что он должен нечто или что он предоставит что-то, то возникает обязательство». Гай дополняет: «Разумеется, если не было по этому обязательству стипуляции, тогда основанием возникновения обязательства были бы стипуляции». Как подчеркивают авторы учебника «Римское частное право», «посредством этих документов устанавливались обязательства, независимо от того, была ли фактически передана та сумма, которую обязуется уплатить подписавший расписку, и вообще не принимая во внимание основания (causa), по которым такая расписка выдавалась должником». Гай называет этот ряд обязательств (т. е. позднейший письменный договор в форме syngrapha или chiogrpha) свойственным перегринам, поскольку это была единственная открытая для них форма письменного договора. Характеристика этой формы обязательств, свойственной перегринам, возможно, объясняется и тем, что эти обязательства возникли именно в практике перегринов.

Хирограф имел все характерные признаки простого векселя. Документ составлялся в первом лице и подписывался должником. При этом подписавший документ обязан был платить по нему независимо от того, получил ли должник, подписавший расписку, какую-либо сумму денег. Следовательно, обязательство подписавшего документ возникало независимо от основания, по которому выдавалась такая расписка. Обладатель хирографа вправе требовать исполнения того, что написано в долговых документах независимо от каких-либо обстоятельств, в том числе личностных отношений между кредитором и должником. Положение должника по хирографу аналогично положению векселедателя простого векселя, а положение обладателя или кредитора – положению векселедержателя. Как и векселедатель в простом векселе, должник, подписавший хирограф, обязан оплатить по нему определенную сумму независимо от основания (causa). Держатель хирографа, как и векселедержатель, имеет право требовать уплаты по хирографу, который от современного векселя отличался только тем, что не обладал передаваемостью. Вместе с тем не следует забывать, что вексель в средневековой Италии первоначально не обладал свойством оборотоспособности. Таким образом, можно предположить, что итальянские купцы первоначально использовали простые векселя подобно хирографам. Следовательно, первоначальный вексель мог быть простым, а не переводным. Как гласит закон диалектики, движение всегда идет от простого к сложному. Поскольку переводной вексель по отношению к простому векселю является более сложным правовым явлением, то он мог возникнуть только после появления простого векселя.

В Институциях Гая (III. 131–132) имеется ссылка на так называемые памятные записи займа, именуемые nomina arcaria: «Эти записи рождают вещное обязательство, а не письменное, так как обязательство возникает только в силу факта выдачи кому-либо денег; уплата же денег дает основание вещному обязательству, а поэтому мы правильно скажем, что эти памятные записи не рождали обязательства, а только свидетельствовали о том, что обязательство заключено». Как представляется, памятные записи займа, выдаваемые в качестве доказательства уплаты долга должнику, имеют отдельные характерные признаки простого векселя, такие, как абстрактность, формальность и в какой-то мере безусловность.

Помимо указанных примеров римское право знало и другие абстрактные обязательства, возникающие в силу одностороннего обещания, например: votum («обет божеству») и pollicitario («обещание в пользу городской общины»). Кроме того, одним из самых распространенных в системе римских абстрактных обязательств были так называемые вербальные договоры (stipulatio). Как отмечает профессор И. А. Покровский, «на основании stipulatio возникало обязательство строго одностороннее: кредитор – только кредитор и должник – только должник. Кредитор может требовать только того, что было обещано. С другой стороны, обязательство из stipulatio есть обязательство абстрактное: оно возникает только вследствие того, что на вопрос кредитора должник ответил „spondeo“ (обещаю, клянусь. – В. У.). Почему должник дал такой ответ – это для stipulatio безразлично, и ссылаться на те или другие отношения, приведенные к stipulatio – на так называемую cousa, – ни кредитор, ни должник не вправе»¹⁰. Таким образом, стипуляцией назывался устный договор, который заключался посредством вопроса будущего кредитора и совпадающего с этим вопросом ответа будущего должника по обязательству.

Гай характеризует стипуляцию следующим образом (3.92): «Обязательство словами заключается посредством вопроса и ответа, например: обязуешься торжественно дать? Обязуюсь торжественно дать? Дам. Обещаешь? Обещаю. Даешь ли честное слово исполнить свое обещание? Даю честное слово. Ручаешься? Ручаюсь. Сделаешь? Сделаю»¹¹. Стипуляция порождала строгое обязательство, которое зависело только от того, что было произнесено. При споре между сторонами какие-либо возражения не принимались. По этому поводу Гай пишет (4.116): «…если бы ты обязал меня стипуляционным образом отсчитать тебе деньги будто взаймы, и я бы не отсчитал; не подлежит сомнению, что я могу от тебя потребовать эти деньги, ты должен их дать, так как ты обязан в силу стипуляции…»¹² Формальные начала требовались и в отношении самого содержания обязательства, которое подлежало строгому буквальному толкованию. Кроме того, формальный характер стипуляции действовал только на участвовавшие в ней стороны, и ввиду этого условия стипуляции не могли быть возложены на третьих лиц. По стипуляции кредитор мог требовать только того, что было обещано.

Таким образом, стипуляция порождала обязательство строго одностороннее. Следовательно, можно с уверенностью сказать, что стипуляция по займу денег имела многие свойства современного простого векселя: одностороннее обещание; абстрактность, т. е. не требовалось какого-либо основания сделки; не играла какой-либо роли в разрешении спора и межличностных отношениях между кредитором и должником; была строго формальной, поскольку исключительное значение имело буквальное значение произнесенного вопроса и ответа; для взыскания по обязательству кредитора было достаточно доказать факт стипуляции. В связи с этим справедливо утверждение профессора И. А. Покровского о том, что «во многих отношениях стипуляция представляла для деловых людей незаменимые удобства (вроде современного векселя): часто ради этих удобств (доказывания, строгость иска и т. д.) стороны и другие обязательства (например, долг из купли-продажи) превращали в обязательства стипуляционные (novatio) – совершенно так же, как в наше время облекают форму векселя. И можно даже определить stipulatio в этом отношении как устный вексель»¹³.

Очевиден вывод: векселеподобные обязательства, обязательства с признаками современного векселя, первоначально возникли и развивались в римском праве. Первым векселеподобным документом был хирограф, а обязательство, которое полностью совпадало с вексельным, являлось обязательством из стипуляции. В дальнейшем, вероятнее всего, они были использованы первоначально итальянскими купцами в коммерческом обороте, поскольку разработанная римским правом система обязательств, в том числе векселеподобных, прежде всего, отвечала запросам и потребностям товарного производства. С учетом вышеизложенного полагаем, что первоначальным векселем мог быть только простой вексель, а не переводной, поскольку, во-первых, в векселеподобных обязательствах участвовало только два субъекта – кредитор и должник, и, во-вторых, в природе и обществе движение идет от простого к сложному, т. е. переводной вексель как более сложное правовое явление не мог возникнуть ранее простого векселя. Этой точки зрения придерживается В. А. Белов, правда, с некоторыми оговорками. Он полагает, что имевший хождение в средневековой Италии вексель по содержанию был сходен с простым векселем, а условием возникновения и существования простого векселя является развитие личного кредита. Если он перерастает в вещный кредит, на место простого векселя становится переводной и т. д.¹⁴ Позднее, после римского периода, в начале средних веков появляется третий субъект – плательщик, или исполнитель обязательства, т. е. вексель приобретает черты переводного векселя.

1. 2. Трансформация векселя с VI по XX в.

К началу средних веков относится следующий этап развития векселеподобных документов и обязательств. Примерно с VI в. в оборот был введен письменный документ, по которому должник обязывался уплачивать определенному кредитору или по его приказу¹⁵. Как указывает профессор Н. О. Нерсесов, «эти бумаги по сути являлись ордерными бумагами. Ордерные бумаги, где, наряду с определенным заранее кредитором, сделана оговорка „по его приказу“», так что должник заранее дает обещание исполнить обязательство как перед первоначальным кредитором, так и перед последующими владельцами, получившими документ от первого. Следовательно, отмечает исследователь, «должник обязан отвечать не всякому предъявителю документа, а лишь такому, который докажет правильность перехода к нему документа с согласия первого». По мнению профессора, происхождение этих бумаг относится к началу средних веков. С VI по XIII в. форма их была следующая: должник обязывался уплачивать определенному кредитору или «cui dederit hanc cautionen ad exigendum», или «aut cui in manu miseris», или «vel cui ordinaveris, vel cui praeceperis». Из приведенных формул видно, что владелец документа, по Н. О. Нерсесову, должен был получить его с согласия первоприобретателя. Следовательно, в каждом случае требовались доказательства правильного перехода документа. Факт существования такого ордерного документа, очень близкого по своему значению векселю, по словам исследователя, упоминается авторитетными немецкими учеными в работах: «Poschinger. Beitrag zur Geschichte der Inhaberpapire in Deutschland»; Eigenbrodt. «Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen Romischen Privatrecht». Ученый приходит к выводу о том, что вексель как ордерная ценная бумага появился в VI в. н. э., т. е. намного раньше, чем считалось. По его мнению, индоссамент для быстрой передачи ордерных ценных бумаг был изобретен только в начале XVII в. французами, поскольку удобнее было установить доказательства перехода путем надписи на оборотной стороне документа; отсюда и название такой передачи – «индоссамент». Таким образом, первоначальным типом был не переводной, а простой вексель, поскольку в обязательстве по ордерной бумаге могли участвовать только два субъекта: кредитор и должник.

Активное использование векселя в торговом обороте в Италии, по словам профессора Г. Ф. Шершеневича¹⁶, относится к XII в. Как известно, в тот период Италия была раздроблена, отсутствовало единое государство и, следовательно, единые деньги (как необходимый и нужный атрибут любого централизованного государства). В Италии существовали и процветали присредиземноморские города-государства, которые активно вели торговую деятельность как с иностранными странами, так и между собой. Каждое государство чеканило свои монеты, и в связи с этим в обращении находилась масса различных монет. Торговцы постоянно нуждались в наличных денежных знаках той или иной области Италии. В этот период действовали многочисленные конторы по обмену денег. Разменявший деньги вез их с собой в то место, где они ему были нужны для закупки товаров или для проживания, что было неудобно и небезопасно. Тогда появилась мысль избежать перевозки денег (на наш взгляд, именно используя имеющиеся в тот период оборотные письменные документы). Обменная контора обещала вернуть переданную монету в установленное время и в установленном месте. Это было возможно благодаря имеющимся связям между такими конторами и их соглашению покрывать взаимно приказы об уплате денег, а потом периодически проводить между собой расчеты. В удостоверение права на получение эквивалентных денег выдавалась расписка. При этом лицо, получившее наличные деньги и выдавшее расписку, не являлось плательщиком, а действовало как гарант исполнения обязательства по расписке. Такой документ имел многие признаки современного переводного векселя.

В процессе эволюции человеческого общества и усложнения экономического оборота вексель совершенствовал свою форму и в дальнейшем стал орудием кредита и надежным средством платежа и получения долга. К концу XVI в. вексель приобрел почти все свои основные современные черты и распространился по всей Европе.

Первым и основным типом векселя, по мнению Г. Ф. Шершеневича, явился французский вексель: «Французское вексельное законодательство характеризовалось тем, что вексель стал оборотным документом. До этого вексель хотя и обладал передаваемостью, но его оборотоспособность была ограничена. Оборотоспособность векселя достигалась путем совершения надписи на обороте документа (in dasso), называемой индоссаментом. Индоссаментом передавались все права по векселю. Индоссамент был признан во Франции сначала законом 1654 г., а впоследствии – торговым уставом 1673 г., окончательное и всеобщее распространение приобрел по французскому торговому кодексу 1807 г. При этом по французскому вексельному законодательству передача векселя по надписи допускалась только с согласия векселедателя, выраженного в самом векселе. Каждый надписатель отвечал только перед тем, кому он сам передал вексель. В дальнейшем был допущен регрессный иск к любому из надписателей, минуя предшественника, однако при этом истец терял право регресса к надписателям, которых он пропустил»¹⁷.

Французский вексель¹⁸ имел следующие особенности.

1. В векселе отражались отношения между трассантом (векселедержателем переводного векселя – тратты) и ремитентом (лат. remittens; в пользу которого выписан переводной вексель – тратта), первым векселедержателем, т. е. указывалось основание выдачи векселя.

2. На вексель влияли отношения между передающими и приобретающими вексель по индоссаменту (требовалось обязательное указание в надписи имени приобретателя векселя и получателя валюты).

3. На вексель также влияли отношения между трассантом и трассатом (плательщиком по переводному векселю).

4. В обращение допускались только векселя, отражающие результаты торговых сделок.

Таким образом, чтобы вексель обладал юридической силой, должны были присутствовать взаимные финансовые обязательства между участниками вексельных отношений, которые возникали из торговых сделок.

Следующим типом явился вексель¹⁹, история которого начинается с принятия общегерманского вексельного устава 1847 г.²⁰ Профессор Г. Ф. Шершеневич выделил следующие черты германского типа векселя.

1. Главной его особенностью являлось то, что он признавался абстрактным обязательством, совершенно оторванным от своего основания (французский вексель требовал указания, по какому основанию он выдан).

2. Германский вексель предполагается обладающим свойством передаваемости, пока иное не установлено волей векселедателя (во французском векселе передаваемость устанавливалась только волей векселедателя). Кроме того, формальная вексельная строгость, характерная для французского векселя, была заменена материальной вексельной строгостью, по которой все условия, указанные в векселе, имеют силу достоверности, а те, которые не нашли отражение в документе, не имеют значения для вексельного обязательства, т. е. действует принцип: «Чего нет в векселе, того не существует в мире».

Вторая половина XIX в. характеризуется тем, что в юридической литературе России и европейских государств, как правило, под влиянием трудов германских правоведов активно изучался и разрабатывался вопрос о юридической сущности ценных бумаг и векселя в частности.

Вопрос о правовой природе ценных бумаг всегда считался одним из сложных в цивилистике. Как указывает Н. О. Нерсесов²¹, в XIX в. под влиянием в основном немецких юристов были выработаны две теории возникновения ценных бумаг: договорная теория и теория одностороннего обещания. Основателем договорной теории ценной бумаги являлся Савиньи, который в своем труде «Обязательственное право», по мнению Н. О. Нерсесова, утверждал: «Договор, как известно, есть совместное соглашение двух договаривающихся воль. До этого момента нет договора; воля каждой стороны, в отдельности взятая, не составляет еще договора: необходимо их единение». С кем же договаривается выдаватель бумаги на предъявителя? Согласно Савиньи, «Cum incertam personam». Как отмечает Н. О. Нерсесов, другие юристы подвергали теорию частного договора некоторым видоизменениям, а именно: для действительности ценных бумаг как юридического акта, кроме договорного соглашения как первоначального основания их возникновения, требуется передача документа в руки другого лица – приобретателя. Следовательно, простая подпись должника под документом не придает последнему юридической силы, необходимо принятие его противной стороной, другими словами, требуется tradito документа. Но и эта теория, будучи в своем основании договорной, в некоторых случаях не дает удовлетворительного ответа. Например, если бумага на предъявителя перешла помимо воли должника (выдавателя документа) в чужие руки и стала циркулировать, то каково должно быть положение последующих добросовестных приобретателей? Поскольку бланковый вексель фактически является бумагой на предъявителя, то вышеизложенное полностью распространяется и на него.

Договорная теория Савиньи была развита в работах Бруннера, Унгера, Голстшмидта и др. Так, по мнению Бруннера, юридическая сделка возникает не с момента изготовления документа, а с момента традиции: «Tradito facit logui chartam», т. е. вексель, хотя и был подписан векселедателем, не устанавливал обязательства. Таким образом, для того чтобы вексель порождал какое-либо обязательство, необходимо принять его противной стороной. Юридическое действие векселя начинается только с переходом в чужие руки. Как полагал Унгер, бумаги на предъявителя суть литеральных контрактов современного права, дальнейшая передача которых совершается на основании новации с переменой личности кредитора.

Как подчеркивает Н. О. Нерсесов²², в отличие от договорной теории сторонники одностороннего обещания склонялись к мнению, что ценные бумаги возникают благодаря односторонней воле должника. Последний изготавливает бумагу, подписывает ее и таким образом создает новую ценность, которая наступает лишь с переходом документа в руки другого. Один из основоположников этого учения – Кунце – обосновал тезис о том, что документ, ценная бумага получают юридическую жизнеспособность благодаря односторонней воле должника. Таким образом, документ как таковой считается действительным благодаря воле должника, односторонне в нем выраженной, но практическое действие его парализовано до тех пор, пока он не перейдет в руки приобретателя²³.

Обобщая теорию одностороннего обещания, Н. О. Нерсесов²⁴ на основе работ Иеринга и других немецких ученых обращает внимание на следующее: все существующие в германской юридической литературе мнения по данному вопросу соответствуют одной из двух приведенных теорий (договорная теория, теория одностороннего обещания) и различаются между собой лишь в частностях. Иеринг утверждает, что бумага на предъявителя есть лишь юридически обеспеченное средство к установлению обязательства. Владелец бумаги находится относительно обязательства в таком положении, как делаторий (наследник по закону) относительно открывшегося наследства, оба имеют право приобретения: в одном случае это право передавамое, в другом – нет. Как тестаментарный наследник (наследник по завещанию) в римском праве мог вступить во владение через посредство своего раба, так и владелец бумаги на предъявителя данного обязательства – через посредство бумаги. Главное положение Иеринга о том, что владение документа не заключает еще в себе какое-либо право, а есть лишь средство к установлению такового, является неподтвержденным. Напротив, право требования по документу возникает именно с момента приобретения самого документа. Беккер, указав слабые стороны договорной теории, уточняет, что всякий владелец бумаг на предъявителя не имеет никаких отношений с предшественниками, от которых получены данные бумаги; свое право владелец получает не от предшественника, а от самой бумаги. Следовательно, право требования здесь связано с бумагой. Анализируя взгляды Штейна, профессор Н. О. Нерсесов пришел к выводу, что с бумагами на предъявителя появилось новое юридическое понятие – абсолютная обязанность, в противоположность абсолютному праву. Как уполномоченный субъект абсолютного права в случае нарушения своего права имеет исковую защиту против всякого, так и в бумагах на предъявителя должник принимает на себя абсолютную обязанность против всякого. Из абсолютного права возникают различные активные притязания против обязавшегося²⁵, которые заставляют его выполнять обещания. Эта абсолютная обязанность есть первоначальный источник дальнейших обязанностей.