Прокуратура на краю Вечности. Часть Первая

Судмедэксперт вздохнул.

– Давно.

– Вот! -Следователь сделал такой жест, словно только что уверился в собственной правоте. – И я тоже уже забыл, когда в бане парился. Поэтому, давай, забиваем на всё это, и поехали в баню. Вон, и криминалиста с собой возьмём. Ты как? -Следователь толкнул криминалиста локтем в бок.

– Да можно…, – сказал тот, пожимая плечами.

– Вот. Он согласен, -обрадовался следователь. – Ну что, идем?

Несколько секунд судмедэксперт молчал. Затем пожевал губами и произнес:

– В баню? – Он снова помолчал, как бы раздумывая. Затем: – В баню можно. -Секундная пауза, и после: – Только на выходных.

– Да ну, нахрен, эти выходные! – отмахнулся Воцйоб. – Поехали сейчас!

Судмедэксперт покачал головой.

– Сейчас не могу, -сказал он. – Дела у меня сегодня.

– Женщина? – понимающе поинтересоваться следователь.

– Мама, – ответил суд мед эксперт.

– Мама – это святое, – согласился следователь. – Значит, едем на выходных. – Следователь сразу повеселел. – Возьмем с собой Анатолия. Если он, конечно, объявится…

– Слушай, а где мы умудрились потерять? – задал вопрос судмедэксперт, и я отметил, что в его голосе порезался легкий акцент.

– Под дубом, -ответил следователь, и в его голосе проскользнули какие-то странные нотки.

– Под каким дубом? – осторожно поинтересовался суд мед Эксперт.

– Под тем самым, – ответил следователь, внимательно глядя на судмедэксперта. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Кажется, это был ясень, – наконец сказал судмедэксперт.

– Да? – следователь снова пристально взглянул на Колыматию. – Алексей утверждает, что это был дуб.

– Хм. И мы точно оставили Анатолий там?

– Судя по всему, да. Во всяком случае, Алексей запомнил именно так.

Колыматия нахмурился.

– Да, – протянул он и почесал свою макушку. – И что будет, если Анатолий завтра не объявится?

– Хреново будет, -пожал плечами следователь и снова загрустил. – Опять придётся мне отдуваться.

– Сколько у тебя сейчас в производстве дел?

– Восемнадцать. Из них четырнадцать «живые».

Колыматия присвистнул.

– Вот и я о том же, -кивнул следователь. – Давно нужно всё это посылать на хрен!

– И начинать пить, – поддержал следователя суд мед экспорт.

– Прямо сейчас, – одобрил криминалист.

– Ну да, – кивнул следователь. – Прямо на трупе. А его можно третьим взять, он возражать не будет.

– Это точно, – согласился судмедэксперт. – Разложим на нем скатерть, поставим водочку, закусочку, сделаем всё как надо. Глядишь, и ему горемычному перепадет.

– Там «подснежник», – заметил криминалист.

– Да? – переспросил судебный Эксперт и лицо его приобрело озабоченное выражение. – Тогда скатерть отменяется. Будем пить стоя.

– Почтим память, – вставил следователь и кивнул. – Теперь только осталось отыскать нашего покойника. – И он внимательно стал смотреть на проплывающий мимо пейзаж.

– А в чём проблема? – поинтересовался Колыматия.

– Да не в чём. Если менты всё ещё там, тогда проблем нет, а вот если уехали… В общем, ищите ментовской УАЗик, найдём его, значит найдём покойника.

К тому времени, как он это сказал, мы выехали на широкое шоссе, пролегающее посреди густого лесного массива. Раньше я в этих местах не бывал, поэтому с определённой уверенностью сказать, куда ведёт данная дорога, сказать не мог. Поток машин, идущих к нам навстречу, был чрезвычайно редким, что говорило о том, что шоссе используются на минимуме своих возможностей. Через некоторое время пошли вырубки: широкие полосы пеньков, тянущиеся на метров пятьдесят с обоих сторон дороги, потом вырубки закончились и снова пошёл густой лес.

– Может, менты уже уехали? – с надеждой в голосе спросил следователь.

– Да нет, не должны, – смущенно пробормотал криминалист, который, как и следователь, внимательно всматривался в окружающий пейзаж.

– Ну, видишь же, нет их, – сказал следователь, как мне показалось, с некоторым нажимом. – Нету. А раз нет ментов, нет трупа. Так что проехали. Скажем, мы не нашли.

Следователь так загорелся этой идеей, что казалось, был готов сам сесть за руль УАЗика и повернуть обратно.

– Давай ещё чуток проедем, – предложил Колыматия. – Вон хотя бы до того подъёма.

– Хорошо, – согласился следователь. – Едем ещё 5 минут, после чего поворачиваем.

Все дружно согласились с ним, в том числе и шофер. Видно было, что идея закосить очередной выезд пришлась всем по душе. А я почему-то подумал о количестве бесхозных трупов, валяющихся по нашим лесам, после таких вот выездов на место происшествия.

Мы миновали подъем. Следователь придирчиво смотрел на часы, отмеряя положенные пять минут. Сейчас он напоминал судью футбольного матча, готовящегося дать финальный свисток. И вот когда следователь, казалось, был готов дать этот сигнал к возвращению домой, Колыматия сказал:

– Можешь не считать, – в голосе его снова прорезался легкий кавказский акцент. – Вот они.

У обочины дороги с правой стороны стоял одинокий милицейский Уазик. Рядом с ним копошились двое ментов, по шевелению которых можно было сделать вывод, что они что-то прячут. Действительно ли они пытались что-то припрятать, этого мы так никогда и не узнали. К тому моменту, как мы поравнялись с ними, менты закончили свои действия и вышли нас встречать.

Мы вышли из машины и поздоровались.

– Ну что там? – спросил следователь. – Покойник?

– Покойник, – кивнул мент, судя по погонам – капитан. – Как пить дать, покойник!

На лице следователя обозначилось горькое разочарование, которое он даже не пытался скрыть.

– Мы его не трогали. Решили вас дождаться, – сообщил капитан.

– Ну как он там? – вступил в разговор судмедэксперт. – Красивый?

– Угу! – Капитан и сделал такое движение, словно его передергивает. – Такой симпатяжка… Наверно, еще с зимы тут лежит.

– Ну ладно, – сказал судмедэксперт, – посмотрим.

– Да… – сказал следователь. – Ну что, давай, веди нас, показывай, что там у тебя….

– Да здесь он. В паре сотен метров. – Капитан сделал знак следовать за собой.

Мы двинулись вслед за ним. Пошел и алкогольного вида мужичонка, хотя было видно, что делает он это без особого желания. Я плелся в конце группы, стараясь осторожно ступать вслед за алкашным мужичонкой. Почему-то мне казалось, что я могу не заметить и наступить прямо на покойника. Не то, чтобы я боялся мертвецов… Нет, я совершенно спокойно отношусь к внешнему виду трупов и к их наличию поблизости от меня, лишь бы они не пахли. Но с другой стороны, наступить ногой на мертвое тело, лежащее в лесу чуть ли не с зимы, мне тоже не улыбалось. Потом устанешь кроссовки отмывать. Конечно, я понимал, что шанс наступить на труп минимальный, но как-то все равно относился к такой возможности с опаской.

Через пару сотен метров (шли мы явно не по прямой) мы вышли на небольшую прогалину, окруженную редкими березками и низкорослыми елочками. Посреди полянки валялся ворох старых еловых веток, накиданных как попало на небольших размерах яму.

– Вот здесь, – сказал капитан, указывая на груду веток.

Все присутствующие обступили указанный участок территории. Я тоже подошел поближе, пытаясь разглядеть за нагромождением веток хоть какие-нибудь признаки трупа. Не при делах остался один алкашного вида мужичонка, который отошел в сторону и прислонился к дереву.

– Да… – сказал следователь после предварительного осмотра. Ему, видимо, как и мне ничего не удалось разглядеть. – И как только мужик нашел этот труп? Ну что ж… Убирайте этот завал! – работать сам следователь явно не собирался.

Менты – капитан и сержант – отработанным движение убрали ветки, открыв всем желающим вид на неглубокую яму, на дне которой покоился, похожий на мумию покойник. Я недовольно поморщился. Нет, вид покойника не произвел на меня особого впечатления, но шедший от него запах явно требовал применения сильного дезодоранта.

Видимо, привыкший к подобным ароматам, судмедэксперт присел на корточки рядом с трупом и, мельком окинув его, довольно констатировал:

– «Подснежник», – и, почесав нос, добавил: – Полускелетированный.

– Хм, – сказал следователь и, уже обращаясь к ментам: – Он здесь один?

– Да, вроде, один, – сказал капитан. – Мы так тут на всякий случай прогулялись вокруг, вроде никого больше нет.

– А что мужик, который нашел его, говорит? – продолжал расспрашивать следователь. – Как он, кстати, его обнаружил?

– Да, говорит, ходил грибы собирать. Решил костер развести. Смотрит, сухие еловые ветки. Поднял, а там – такое! В общем, так и нашел….

– Понятно, – кивнул следователь, и обращаясь уже к криминалисту: – Ты походи здесь на всякий случай…

– Угу, – криминалист кивнул и отправился осматривать округу. Я подумал, не пойти ли с ним, но потом передумал и остался вместе со всеми.

– Ну что, Гея, скажешь? – обратился к судмедэксперту следователь, присаживаясь на корточки рядом с ним.

– Пока ничего, – ответил судмедэксперт, продолжая осматривать труп. – Ты, кстати, заметил, что у него штаны спущены?

– Угу. Заметил.

Тут и я заметил, что покойник, лежащий, между прочим, лицом вверх, без штанов. Они у него были спущены до самых сапог и слегка закатаны. Сам труп, таким образом, оставался в одних трусах грязно-серого цвета в горошек, которые я первоначально принял за странного вида спортивные штаны. Данный факт показался мне довольно интересным и наводил на разнообразные предположения.

– Ну, и что ты об этом думаешь? – поинтересовался у следователя судмедэксперт, намекая на спущенные штаны.

– Не знаю. Слушай, Гея, а не могло так получится, что покойный пошел по нужде, присел и тут у него случился инфаркт – вот он коньки и отбросил?

– Могло, – покладисто согласился судмедэксперт. – Только ветками он зачем себя забросал?

Аргумент был сильный. Следователь пожал плечами.

– Ну… ветками его потом могли забросать, – сказал он.

– Кто? – Колыматия скептически поднял бровь. – Доброжелатели?

– Ну не знаю. Может, просто люди мимо проходили, смотрят – покойник. Они испугались и закидали его ветками.

– Угу. А потом ушли и забыли о покойнике?

– А что? – вступился за свою теорию Воцйоб. – Запросто! У нас люди и не на такое способны…

Судмедэксперт пожал плечами и продолжил осматривать труп. Спорить со следователем он не собирался.

Между тем, следователь, воодушевленный своей новой теорией, продолжал:

– Слушай, Гея, а мог его медведь задрать?

Судмедэксперт, казалось, не ожидал такого вопроса. Он секунду внимательно смотрел на следователя, затем, неуверенно произнес:

– Мог. – Потом: – Только штаны-то он зачем с него снял?

Следователь с судмедэкспертом обменялись красноречивыми взглядами.

– Маниакальный какой-то медведь получается! – заметил капитан.

– Нормальный медведь! – вступился за медведя следователь, которому явно не хотелось обзаводиться девятнадцатым уголовным делом и очень уж хотелось списать нынешний инцидент на несчастный случай. Он обернулся ко мне и сказал: – Слушай, стажер, пойди, посмотри, куда там криминалист запропастился?

В этот момент судмедэксперт перевернул голову покойника, и всем стал заметен обрывок веревки, затянутой на шее трупа.

– О, дорогой! – сказал судмедэксперт. – Извини. Похоже, девятнадцатый.

После этих слов (я никогда этого не забуду), следователь с такой непередаваемой тоской стал смотреть на верхушки окружающих деревьев, что, казалось, сейчас заплачет. А кругом, как назло, одни березы. И ветки у них тонкие. И на высоте метров пяти, не меньше.

Судмедэксперт проследил за взглядом следователя и покачал головой.

– Не, дорогой, – сказал он. – Этот вариант тоже не пройдет. Девятнадцатый. Как пить дать, девятнадцатый.

Следователь недовольно поскреб макушку. В поисках, на ком бы сорвать злость, его взгляд наткнулся на меня. Секунду следователь пристально меня разглядывал (мне от этого взгляда стало резко не по себе), затем недовольно поинтересовался:

– Стажер! Где криминалист? Я же, вроде, тебя за ним послал!

– Да вот он, – сказал я, указывая на выходящего из-за кустов криминалиста, и с облегчением подумав, что тот появился как нельзя вовремя. Опоздай он буквально на минуты, следователь, вероятнее всего, излил бы недовольство на мою, ни в чем не повинную, голову.

– Ну что там? – обратился к криминалисту следователь.

– Пусто, – ответил криминалист.

– Ну хоть это радует, – констатировал следователь. – Давай, сфотографируй здесь все по-быстрому. А осмотр я у себя напишу.

– Хорошо, – кивнул криминалист и попросил всех отодвинуться в сторону.

Я отошел дальше остальных, стараясь ни коем образом не попасться в объектив фотоаппарата.

Буквально за пару минут криминалист закончил свою работу и объявил, что нужно забирать тело. И тут я понял, для чего понадобился алкашного вида мужичонка. Судмедэксперт подал ему знак, и вдвоем они подняли тело, которое тут же переложили на принесенные ментами носилки.

Когда они поднимали труп, у меня было стойкое ощущение, что сейчас из него выльются наружу внутренности, но ничего подобного не произошло. Бедному алкашному мужичонке пришлось брать покойника за сапоги голыми руками, в то время, как судмедэксперт действовал в акриловых резиновых перчатках, которые тут же с помощью криминалиста снял и выкинул в первую подвернувшуюся лужу. Я еще тогда, помнится, подумал, что, наверное, судмедэксперт невероятный чистюля, и вообще, непонятно как он умудрился попасть в такую работу – патологоанатома? Впоследствии, я понял, что одно другому нисколько не мешает, а скорее даже наоборот. И педантичная чистоплотность Колыматии выработана как раз годами работы в морге.

При помощи ментов труп был перенесен в прицеп позади машины, где покойного зачем-то укутали в одеяло. Я так понял, сделали это для того, чтобы лишний раз не пугать народ видом полуразложившегося трупа. Ехали-то мы, все-таки, через город.

– Ну, что? Все? – спросил следователь, когда все было закончено. – Тогда поехали.

Мы сели в машину и отправились в обратный путь. Меня снова запихали в закуток вместе с алкашом. В «обезьянник», как довольно ехидно уведомил меня один из ментов. Видимо, он рассчитывал на какую-то определенную реакцию, но в моем случае ее не последовало. Меня, конечно, слегка задело, что меня во второй раз посадили вместе с каким-то алкашом, да еще и в помещение, где обычно этих самых алкашей и возят, и это при том, что места в салоне вполне хватало, но я никак не показал свое раздражение. Я напялил на себя маску скучающей усталости, демонстрируя всем и каждому, насколько мне по барабану происходящее вокруг, и прикрыл глаза. Тем самым я предлагал не рассчитывать на меня, если возникнут какие-то затруднения.

Впрочем, на меня никто и не рассчитывал. Следователь и судмедэксперт снова увлеклись обсуждением предстоящего похода в баню и сопутствующих этому обстоятельств, и на меня внимания не обращали. Криминалист оживленно беседовал с шофером, но о чем шла речь, я не слышал. Алкаш напротив меня расстроенно хлюпал носом, но, к счастью, не пытался завести со мной разговор. Он, правда, высказался в том духе, что надо же было так неудачно попасть, чтобы в первый же день тебя заставили таскать покойников, но на этом его разглагольствования и закончились.

В такой обстановке я действительно заскучал. Я посмотрел на завернутого в одеяло покойника и почему-то подумал, а что бы было, если бы он поднялся? Я начал живо представлять, как он поднимается, смотрит на меня бельмами мертвых глаз и начинает медленно подтягивать свое тело на крышу уазика, а забравшись туда, пытается сверху схватить старшего следователя. Так я развлекался пару минут, потом мне все это надоело, и я на несколько секунд отвлекся.

Когда я повернулся обратно, то взгляд мой сразу же привлекла физиономия алкаша, точнее – его глаза, которые расширились до критических размеров и, казалось, сейчас выползут наружу. Бедолага неотрывно смотрел на кузов, где лежал покойник.

С самыми недобрыми предчувствиями я перевел взгляд туда и тотчас почувствовал, как волосы на моем загривке зашевелились. Одеяло, в которое был завернут труп, словно в плохом фильме ужасов, медленно сползало в сторону. Сначала верхняя половина, затем, нижняя.

На секунду все замерло.

Я с тревогой ожидал, что будет дальше. «Сейчас поднимется!» – мелькнула у меня мысль. В этот момент я вполне готов был поверить в реальность того, что труп может встать.

Секунды растянулись словно час. Но вот одна из холстин дернулась в сторону, затем, другая и вот уже обе они весело колышутся на ветру, отгоняя в сторону все страхи и мистические переживания.

У меня отлегло от сердца. Алкаш, видимо, испытывал схожие чувства, поскольку вытер со лба пот и шумно выдохнул.

– Ветер… – облегченно произнес он и заулыбался.

Я улыбнулся ему в ответ. Почему-то после произошедшего алкаш перестал казаться мне совсем уж безнадежным. Так, просто обычный мужик, которому слегка не повезло.

– Вот, у меня случай был, – продолжал алкаш. – Напились мы как-то с приятелем вусмерть и отправились гулять. Как гуляли – не помню, только очнулся я на кладбище. Вокруг темень, хоть глаз выколи! Думаю, где это я? Огляделся, смотрю – кругом кресты. Мать честная, думаю, это как же меня сюда занесло? Ну, поднялся я, значит, ищу, куда идти. Иду, значит, между кустов и натыкаюсь на яму. Чуть не свалился в нее! А яма-то глубокая! Смотрю – на дне, вроде как, кто-то шевелится. Я перепугался! А тот, кто на дне, мычит и вылезти вроде как пытается! Ну, я, понятно, совсем перепугался и побежал, куда глаза глядят. А сзади меня крики и вой! Я думал совсем помру со страху! Но, благо, как-то, все-таки, добежал. Прибежал я к себе домой, мужиков разбудил, говорю: так, мол, и так, за мной мертвец погнался! У меня мужики, они, понятное дело, все пьющие, но и они сказали – иди лучше проспись. А я спать не могу. Меня оторопь берет. Как вспомню про эту яму! Ну, дождались мы утра, решили с мужиками сходить, да посмотреть, что там с этой ямой. Мужики у меня не суеверные, но и они после моего рассказа, кто с топором, кто с колом, а кто и с ружьем пошли. Значится, пошли все вместе. Долго эту яму искали, потом нашли все-таки. Глядим – действительно – кто-то лежит на дне. Думали, уж не мертвец ли? Ага! Потом слышим – храпит. Ну, я присмотрелся, смотрю – дружбан мой! Тот самый, с которым мы до этого пили. Етишкина жизнь! Оказывается, это он по пьяни в яму угодил, а когда меня услышал, пытался выбраться. Еще, говорит, кричал мне, чтобы я вернулся, помог ему. А я, какое там – помочь! – я совсем ошалел от страха! Ну, дружбан мой вылезал – вылезал – никак. Он взял и заснул на дне ямы. Потом, когда мы его наружу вытащили – вот смеху было!

И дядька довольно закряхтел. Я тоже улыбнулся. История алкаша напомнила мне одну хохму, произошедшую с моим приятелем, когда тот решил срезать путь и пройти через старое заброшенное кладбище, и как на этом самом кладбище подошла к нему древняя старуха. Протянула моему товарищу руку и сказала: «Дай мне руку, сынок!» Что было потом – знакомый помнил смутно, но дырку в заборе, проделанную его телом, он еще долго демонстрировал всем желающим, пока ее не заделали. Что мы так и не смогли уяснить в этой истории, так откуда взялась на кладбище ночью старуха, и кем она являлась на самом деле. В оживших мертвецов никто из нашей компании, включая самого виновника происшествия, не верил. Пострадавший склонен был считать, что старушка просто заблудилась и никак не могла самостоятельно выбраться с погоста, так что никакой чертовщины и потусторонщины в произошедшем не было. Но вот на вопрос: «А что же ты не подал ей руку?», отвечал мой приятель довольно странно: «Ага! – говорил он, делая большие глаза. – Я ей руку подам, а она меня в могилу и утащит!» В общем, логика была достаточно странная. Хотя, сама история была веселая и долго потешала у нас народ.

Пока я вспоминал эту историю, мы подъехали к Арке и въехали на территорию нашего городка. Я, почему-то, решил, что мы поедем сразу к прокуратуре, но УАЗик повернул наверх, по направлению к моргу.

Когда мы въезжали на территорию больницы, мимо нас навстречу проходили две бабульки, которые, естественно, не могли не заинтересоваться, что же находится в прицепе нашей машины. Поскольку поребрик тротуара при въезде на больничную территорию значительно поднимался над уровнем асфальта, бабулькам удалось рассмотреть все достаточно подробно. Я не без удовольствия наблюдал, как изменяются выражения их лиц, благостно хлопотливые и праздные, и как бабульки, крестясь, спешат прочь.

«Нехрен смотреть, куда не надо!» – подумал я, вспоминая вот таких же точно бабулек – своих соседок по подъезду, которые вечно совали свой нос куда не следует.

Впрочем, старушки – это мелочи. От них я всегда мог отделаться. Сложнее было отделаться от старшего следователя. Едва мы подъехали к моргу, этот нехороший тип хотел привлечь меня к делу перетаскивания трупа. Я наотрез отказался. Следователь ничего мне не сказал, но по нему было видно, что он недоволен.

Труп снова переместили менты, которым слегка помогал вышеописанный алкаш. Мне показалось, что у них все получилось просто замечательно, так, словно они только этим и занимались всю жизнь, и мое вмешательство точно бы все испортило.

Я хотел было высказать это все старшему следователю, но, посмотрев на выражение его лица, решил, что не стоит. Я еще некоторое время потоптался в стороне от происходящего, затем решил, что время подошло и обратился к старшему следователю.

– Я, пожалуй, пойду, – как данность сообщил я.

– Пойдешь? – переспросил Воцйоб. – Домой?

Я кивнул.

– Ну иди, – неожиданно быстро согласился следователь. – Завтра не опаздывай.

– Хорошо, – согласился я и отправился домой.

Уже уходя я услышал, как следователь договаривается с судмедэкспертом о встрече, и на вопрос водителя милицейского УАЗика: «Куда едем?», устало отвечает: «На работу».

Я подумал, что, наверное, нелегко работать следователем прокуратуры, и для себя решил, что лично я никогда заниматься этим делом не буду.

Я вышел за пределы больницы и отправился вверх по улице к своему дому. На улице был теплый летний вечер. Золотистые лучи солнца путались в ветвях деревьев и медленной медвяной влагой растекались в воздухе. Кругом прогуливались влюбленные парочки и веселые компании.

С интересом поглядывая на ножки прогуливающихся девушек, я подумал, что, если и дальше так пойдет, я скоро заскучаю в прокуратуре. Я даже и представить себе не мог, что этот день окажется самым спокойным днем во всей моей практике.

День Третий. Среда.

Утро следующего дня практики началось для меня со ставшего уже привычным вопроса: «Какая сволочь придумала будильник и сопутствующее ему? А может забить на все это?». Так я провалялся в кровати битых полчаса, теша собственную лень. Однако, в итоге все-таки заставил себя подняться и даже оделся, что в данной ситуации можно было считать практически геройством.

Лишний раз вспомнив добрым словом своего приятеля, подставившего меня в последний момент, и из-за которого я теперь вынужден был мотаться в захолустную прокуратуру, я вышел на улицу и направился на автобусную остановку.

День выдался пасмурным. Небо было затянуто серой дымкой, дул прохладный ветер. Вряд ли его можно было считать признаком приближающейся осени, но подобные капризы погоды напоминали о том, что холода не за горами и нужно стараться максимально использовать оставшиеся теплые деньки.

Тут я подумал про необходимость чуть ли не каждый день мотаться в прокуратуру и неожиданно загрустил. С каждой минутой мне становилось все тоскливее и тоскливее, и, естественно, опоздавший на целых полчаса автобус не улучшил мое настроение.

Продрогший, я сел на заднее сидение и практически мгновенно уснул. Весь путь от города до прокуратуры я проспал мертвым сном и, скорее всего, даже бы не проснулся, и, возможно, вернулся бы на этом самом автобусе обратно в город, что избавило бы меня от многих проблем, если бы не какой-то сердобольной старушке не пришла в голову идиотская мысль разбудить меня.

Крайне недовольный, я выбрался из автобуса, проклиная про себя бабку и ее крайне ненужное стремление помочь окружающим. Ну, вот, спрашивается, на кой нужно было меня будить? Ну, спит человек, и пусть себе спит. Нет. Нужно обязательно разбудить. И при этом еще остаться весьма довольной своим общественно полезным поведением. Вот, развелось же всяких…

Я обнаружил, что бурчу себе под нос собственные ворчливые мысли, и передвигаюсь в сторону прокуратуры практически на автомате. Еще немного, и я, наверное, смог бы снова заснуть, причем, прямо на ходу. Я заставил себя взбодриться и ускорил шаг.

Здание прокуратуры темной громадой нависало над окружающей местностью, оттеняя своим силуэтом серое небо. Сегодня эта, непомерных размеров постройка казалась еще более мрачной и негостеприимной. Мне почему-то пришли в голову ассоциации со склепом и частично с египетскими пирамидами, и еще я подумал, что, наверное, невесело проводить в таком месте большую часть своей сознательной жизни, вследствие чего задался вопросом, а каково приходится местным обитателям?

Кстати, о местных обитателях. Если мне не изменяла память, я пока имел дело с тремя, нет, с четырьмя представителями здешней популяции разумных существ и еще мельком видел двоих, один из которых, к слову сказать, вроде бы пропал. Но ведь, однозначно, численность работников прокуратуры не исчерпывалась шестью единицами. Должны были иметься в наличии и другие индивидуумы. Только вот, куда они все попрятались? Или, может, я явился в неудачный период? Что-то вроде не сезона? Я не мог однозначно ответить на этот вопрос, но надеялся, что здешние места окажутся более обжитыми.

Я спросил себя, а почему я, собственно, раньше никогда не интересовался прокуратурой собственного города? И тут же себе ответил: да потому, что мне это нахрен не было нужно. Я никогда не собирался становиться прокурорским работником. Да и вообще, если честно, юристом тоже. А на юрфак поступил, грубо говоря, сдуру. Хотел-то я пойти на факультет востоковедения, но там меня испугали, сказав, что у них чрезвычайно высокие требования на экзамене по иностранному языку. То есть, требуется практически свободное владение. А его-то у меня, как раз, и не было. Я относительно неплохо переводил и мог даже объясниться с иностранцем при условии, что он будет произносить слова медленно. Но быстро и четко сформулировать фразы было выше моих сил. Поэтому, по совету одного из своих приятелей, я отдал документы на юридический факультет, экзамены на котором были идентичны оным на факультете востоковедения. И не смотря на дикий конкурс – четырнадцать человек на место – поступил. Вот так, в итоге, я оказался студентом юридического факультета и, вследствие этого, был вынужден мотаться в эту захолустную прокуратуру.

Так, размышляя о собственной судьбе, я проследовал уже знакомым маршрутом и поднялся по лестнице на третий этаж. Я открыл дверь, ведущую на территорию прокуратуры и оказался в темном коридоре. Освещение в коридоре создавали только две открытые двери, из которых лился дневной свет, да полумертвая лампочка на сорок ватт.

Здесь мне встретилась та же самая очкастая тетка, которая на сей раз сосредоточенно натирала полы коридора практически сухой тряпкой. Я хотел было поздороваться, но тут тетка сама заметила меня и, неодобрительно фыркнув, поинтересовалась:

–Тебе чего?

На секунду я онемел. В голове стремительно пронеслись мысли о возможном старческом склерозе, развившемся у здешней уборщицы, а также о влиянии фактора «день сурка» на окружающую действительность, но потом все устаканилось, и я с определенной долей уверенности произнес:

–Да я к следователю. К Воцйобу. – И, подумав, добавил: – Я вчера приходил.

Тетка продолжала смотреть недоверчиво. Я уже начал подозревать, достаточно хорошо ли она видит, когда, наконец, услышал:

–А-а-а! – тетка сумела растянуть этот слог на несколько секунд. – Практикант.

Я радостно закивал. Идентификация прошла успешно, и это вселяло определенные надежды.

–Значит, к нам на практику, – закивала тетка. Голос ее при этом оставался сухим и безразличным, как тряпка, которой она натирала полы. – К Якову Валерьевичу.

Изображая массу радушия, которого не было, я радостно заулыбался и тоже закивал.

–А Якова Валерьевича нет, – неожиданно заявила тетка.

–Как это – нет? – я немного растерялся.

–Так вот – нет, – пожала плечами уборщица. – Как вчера вечером уехал, так еще и не возвращался.

–Но мне он сказал подъехать к девяти….

Уборщица лишь развела руками, мол, ничего не знаю, это ваши проблемы.

Я задумался. С одной стороны, то, что следователь отсутствовал на рабочем месте, можно было считать положительным моментом, позволявшим законно сделать ноги с горячо любимой практики. Но, с другой стороны, излишне ретивое сматывание могло быть расценено Воцйобом, как крайне наплевательское отношение к делу. И с этой точки зрения, однозначно следовало некоторое время подождать, хотя бы для проформы.

Я уже собирался подыскать себе местечко, где бы можно было примоститься на пару часов, когда дверь кабинета старшего следователя отворилась и оттуда появился сам Воцйоб, собственной персоной. В руках он держал кипу каких-то бумаг, которые здесь же на ходу изучал. Увидев меня, он остановился. Я удивленно воззрился на следователя.

–О! Стажер! – сказал Воцйоб голосом, в котором сквозили нотки удивления. – Опять ты? Пришел?

–Так точно! – бодро отрапортовал я, справившись с первым смущением.

–Ну что ж с тобой делать? – пожал плечами Воцйоб. – Раз пришел…. Тогда – заходи! – и он кивнул в сторону кабинета. – Подожди меня там, я сейчас вернусь. – Затем, обернувшись к уборщице, сказал: – Екатерина Григорьевна, у меня к вам большая просьба. Если вдруг объявится Безгласный, попросите его сразу же зайти ко мне, хорошо?

–Вот еще! – проворчала уборщица. – Делать мне больше нечего, как сторожить всяких Безгласных. Нужно ему будет – сам зайдет. А мне за это не платят.

И с этими словами она демонстративно развернулась и, взяв в одну руку ведро с водой, а в другую – швабру с тряпкой, гордо удалилась в соседний кабинет, который, судя по всему, был ее резиденцией. Дверь за собой уборщица закрыла и даже, кажется, заперла на ключ.

Следователь проводил ее долгим взглядом. Я, честно говоря, тоже.

–М-да… – сказал затем Воцйобю, смущенно откашливаясь. – Своеобразная женщина.

Он сделал такой неопределенный жест, призванный, видимо, показать все своеобразность натуры местной уборщицы. Мог бы, в принципе, этого не делать, я и так понял, что у тетки явно не все в порядке с головой, и, видимо, все остальные с этим просто смирились. Также я сделал для себя вывод, что в дальнейшем, соответственно, следует держаться от уборщицы подальше.