Kitabı oxu: «Сонеты»
Настоящее издание бессмертных произведений Уильяма Шекспира является по своему уникальным в современной Российской литературе., так как был впервые предпринят дословный перевод автора. Этот титанический труд осуществил поэт – переводчик Николай Самойлов. Избавив Шекспира от литературных наслоений, нанесённых переводчиками двадцатого века, Самойлов показал читателям реальное и, как оказалось, весьма актуальное творчество мирового гения.
Николай Сапелкин
О переводах
Самый частый вопрос, который я слышал за последний год от знакомых: зачем ты тратишь время на переводы сонетов Шекспира? Есть отличный перевод Маршака, его знают и любят.
Этот вопрос может возникнуть и у вас читатель. Отвечаю: перевод действительно великолепный, но у Маршака все сонеты предназначены для дамы, а у Шекспира большая часть для друга. Чёрной даме он посвятил только тридцать сонетов. Может быть, этого потребовала цензура. За шестьдесят лет мир изменился, поэтому я старался, сделать перевод современнее по языку и ближе к оригиналу по содержанию. Не малую роль в принятии решения сыграли и выступления Михаила Задорнова, в которых он доказывает, что английский язык – испорченный язык прародителей славян. Захотел поддержать его, доказав, что на русском можно сказать всё, что сказано на английском даже тогда, когда ты ограничен количеством слогов ( сонеты пишутся пятистопным ямбом) и рифмой. Дело не в языке а в том, кто им пользуется.
За постулаты при работе принял девять заповедей Николая Гумилёва:
Переводчик поэта должен быть сам поэтом, а, кроме того, внимательным исследователем и проникновенным критиком, который выбирая наиболее характерное для каждого автора, позволяет себе, в случае необходимости жертвовать остальным. И он должен забыть свою личность, , думая только о личности автора. Он должен обязательно соблюдать: число строк; метр и размер; чередованье рифм; Характер рифм; характер словаря; тип сравнений;…
Результат моих усилий у вас в руках, читайте, исследуйте, сравнивайте. Чтобы вам было проще сверяться с первоисточником, привожу подстрочники сонетов Шекспира, взятые мною из интернета. Выражаю благодарность их авторам. За эталон качества решил взять переводы Маршака. Думаю, читателю будет интересно сравнивать находить отличия в переводах. Это захватывающе интересно. Гимнастика для ума не хуже кроссвордов. Успехов и приятного времяпровождения!
Для разминки сонет, посвящённый чёрной даме Шнекспира.
Приснилось мне, что карты взбунтовались,
Над нашей иерархией смеялись,
Влиятельней тузов и королей
Признали даму – ворона черней.
В её глазах была большая сила,
Поэта – короля валетом била.
Юнец – валет забыл про честь и дружбу
И к чёрной даме перешёл на службу.
Покорно признавая её власть,
Король – поэт не мог забыть про страсть.
Дарил ей песни, клятвы и сонеты,
Как делали и делают поэты.
Мне стало ясно: дамы и игра
Поэтов не доводят до добра.
Перед вами новый перевод сонетов Шекспира. Новый от первой до последней строчки:
У Маршака первый сонет начинается:» Мы урожая ждем от лучших лоз», у меня:
« От лучших из созданий ждём детей». 154 сонет – тот конец, который – делу венец тоже отличается. Маршак:
Любовь нагрела воду, – но вода
Любви не охлаждала никогда.
У меня:
Огонь любви согрел мгновенно воду -
Вода любовь не охлаждала сроду.
Скажете это одно и тоже, но разными словами. Ошибаетесь: у Маршака – любовь нагрела воду, у меня – огонь любви, ведь у Шекспира нимфа тушит факел, любовь зажигающий, а не саму любовь. Для рядового читателя эти тонкости может и не нужны, переводчик их передать обязан. Это часть ответа на самый частый вопрос, который я слышал за последний год от знакомых: зачем ты тратишь время на переводы сонетов Шекспира? Есть отличный перевод Маршака, его знают и любят. Перевод действительно великолепный, но не идеальный. Я хочу познакомить читателя со своим взглядом на переводы, для этого проведу сравнение с переводами Маршака. Первое, что бросается в глаза, то, что большинство сонетов Шекспира посвящены другу, а у Маршака все предназначены для дамы. Возможно, этого требовала цензура. Но есть и непонятные для меня неточности, например, в уже упомянутом первом сонете.
Шекспир:
От прекраснейших созданий мы желаем потомства,
чтобы таким образом роза красоты никогда не умирала,
но, когда более зрелая со временем скончается,
ее нежный наследник нес память о ней.
Не понимаю, почему Маршак перевёл:
Мы урожая ждём от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая.
Откуда взялась лоза? Как она связана с красотой? Ведь урожай от лозы ждут богатый, сладкий, как он увязал лозу с красотой неясно. Зачем глагол – не умирала Маршак заменил на не увядала? Ведь через множество сонетов проходит тема увядания, старения и возрождения красоты в потомках. Неужели мэтр не заметил противоречия в строчках:
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут…
Вторую строку закончил точкой. В результате мысль Шекспира о передаче красоты наследникам, потомкам после смерти трансформировалась в мечту о сохранении вечной юности.
Мне этот перевод кажется неудачным. Упоминание о лозе заставило Маршака и в замке говорить об урожае:
Жалея мир, земле не предавай
Грядущих лет прекрасный урожай!
По логике нельзя предать земле грядущий урожай, его сначала нужно вырастить.
У Шекспира речь о потомстве, наследнике:
Пожалей мир, а не то стань обжорой,
съев причитающееся миру на пару с могилой.
Согласитесь, что точнее первый катрен перевести:
Потомство ждём от перла красоты -
Так роза красоты не умирает,
Когда увянут зрелые цветы,
Наследники их облик сохраняют.
Возможно, это – не самый лучший перевод, но совершенству нет конца, пусть дерзает следующий.
Заметил я у Маршака и другой грех, или приём – любит ходить вокруг, да около. Иногда его образы настолько неконкретные, что допускают множество толкований, трудно понять, о чём речь. Например, сонет 2:
Когда твое чело избороздят
Глубокими следами сорок зим,
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
У Шекспира:
Когда сорок зим* возьмут в осаду твое чело
и выроют глубокие траншеи на поле твоей красоты,
гордый наряд твоей юности, который теперь так привлекает взгляды,
все будут считать лохмотьями;
Не просто сообразить, что царственный наряд – это наряд юности.
У меня строго по подстрочнику:
Когда чело осадят сорок зим,
На поле красоты, воюя с плотью,
Наряд, в котором ты неотразим,
Начнут считать за жалкие лохмотья;
Смущает меня и перевод: где все богатство цветущих дней, Маршак переводит:
"Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?" –
Шекспир говорит о всём богатстве юности, Маршак об остатках красоты, а чего их искать – остатки на лице, Шекспир назвал их лохмотьями.
В третьем сонете у Шекспира герой обращается к своему отражению в зеркале:
Посмотри в зеркало и скажи лицу, которое ты видишь:
пришло время этому лицу создать другое,
У Маршака диалог пропадает, зеркало и облик в сонете становятся лишним:
Прекрасный облик в зеркале ты видишь,
И, если повторить не поспешишь
Свои черты, природу ты обидишь,
Благословенья женщину лишишь.
Это не придирки, а уважение к автору, его замыслу и себе: взялся за гуж – не говори, что не дюж:
Глянь в зеркало, увидев отраженье,
Скажи ему: Пора создать портрет.
Порадует и мир твоё решенье,
И девушкам в нём благодати свет.
В замке четвёртого сонета Маршак пишет:
С тобою образ будущих времен,
Невоплощенный, будет погребен.
Думаю, он хотел сказать:
С тобой твой облик будущих времён,
Невоплотившись, – будет погребён.
Образ будущих времён – это будущее, оно будет, пока существует время. Не похоронишь невоплощённый образ – так как его нет. Твой образ невоплотившись – погребён с тобой.
Такие казусы встречаются нередко. Пока не читаешь подстрочник, они в глаза не бросаются, начнёшь сравнивать – видишь. Но видеть это не каждому дано. Десятки критиков не увидели. Не всем интересно следить за мыслью, её оттенками, переливами ещё меньше людей могут точно пересказывать чужие мысли, не искажая их до неузнаваемости. Дело чести переводчика добиваться точности. Кто – то может не согласиться со мной, но это уже будет спор о вкусах. О них не спорят, так как доказать ничего невозможно. В геометрии доказывать теоремы стали договорившись о постулатах. В теории перевода я за постулаты предлагаю принять девять заповедей Николая Гумилёва. Яснее и точнее, по моему, никто, ничего не сказал:
Переводчик поэта должен быть сам поэтом, а, кроме того, внимательным исследователем и проникновенным критиком, который выбирая наиболее характерное для каждого автора, позволяет себе, в случае необходимости жертвовать остальным. И он должен забыть свою личность, , думая только о личности автора. Он должен обязательно соблюдать: число строк; метр и размер; чередованье рифм; Характер рифм; характер словаря; тип сравнений;…
Я старался соблюдать эти заповеди, как получилось судить читателю.
В сонете 5 Шекспир пишет:
Те часы, которые своей тонкой работой создали
прелестный образ, на котором останавливаются все взгляды,
поведут себя как тираны по отношению к нему же
и лишат красоты то, что все превосходит красотой,
Маршак переводит:
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз.
И то же время в беге круговом
Уносит все, что радовало нас.
Прелестный образ превращается в волшебный праздник, лишает красоты в уносит всё, что радовало нас. Время замкнулось в беге круговом – образ циферблата, но время не бегает по кругу, оно уходит в вечность. Конкретное заменено общим, расплывчатым, в котором оригинал разглядеть порой невозможно.
Наверняка, многие сравнив наши переводы, не заметят разницы и скажут: одно и тоже, но другими словами. Смею заверить это только на поверхностный взгляд. Разница есть. Разницу создаёт ключевое слово, его нужно правильно найти. Потренирую читателя видеть разницу. В сонете 6 у Шекспира:
Так не позволь грубой руке зимы обезобразить
в тебе твое лето до того, как выделена твоя эссенция;
наполни сладостью какой-нибудь сосуд , обогати какое-то вместилище
[место]
сокровищем твоей красоты до того, как она самоуничтожится.
Маршак пишет:
Смотри же, чтобы жесткая рука
Седой зимы в саду не побывала,
Пока не соберешь цветов, пока
Весну не перельешь в хрусталь фиала.
Кому как, а мне повтор пока, пока режет слух. Но главное в смысле: Шекспир говорит об эссенции, которой нужно заполнить сосуд, чтобы передать, обогатить сокровище своей красоты – продолжить род. Маршак о весне, которую нужно перелить в хрусталь. Это то , чём я говорил выше – искажённая мысль.
Мой вариант:
Не позволяй зиме испортить лето,
Убив в тебе с эссенцией цветок;
А красоту отдай, как эстафету,
Разлив по чашам, жизнь дарящий сок.
Старался минимумом слов максимально передать мысль автора. Мне мой перевод нравится больше. И смысл, и образы и сравнения конкретнее, ближе к оригиналу.
Некоторые считают такую многозначность Маршака достоинством, я – недостатком. Мысль (образ) – это цепь на которую посажен переводчик, сорвётся с неё, начинается вольный перевод, стихи на тему. Яркий пример тому 84 сонет.
Шекспир:
Кто скажет лучше всего – кто может сказать больше*,
чем эта драгоценная хвала: что ты один – такой, как ты,
заключающий в себе запас красоты и душевных качеств,
который должен был бы стать примером, если бы где-то расцветал равный тебе**?
Маршак пишет:
Кто знает те слова, что больше значат
Правдивых слов, что ты есть только ты?
Кто у себя в сокровищнице прячет
Пример тебе подобной красоты?
Не знаю как пропустили редакторы, но мне кажется, что фраза: слова, которые значат больше , чем слова – бессмыслица, в крайнем случае неточная передача мысли Шекспира о хвале, которую можно высказать другими словами, но тогда она будет меньше соответствовать истине, исказит образ. Маршак не обратил внимание на ключевое для этого катрена слово.
Второй катрен:
Тощая скудость живет в том пере,
которое не придает своему предмету хотя бы небольшой славы,
но тот, кто пишет о тебе – если он сможет только сказать,
что ты есть ты, – облагородит свое описание.
Маршак пишет:
Как беден стих, который не прибавил
Достоинства виновнику похвал.
Но только тот в стихах себя прославил,
Кто попросту тебя тобой назвал.
У Шекспира речь о поэте талант, которого не прибавляет славы, тому о ком он пишет. Но и его описание, (стихи) станут лучше, если он скажет: ты есть ты.
У Маршака противоречие: стих беден, если не прибавил похвал. Назвав тебя тобой, поэт почему то прославит себя в своих стихах, у Шекспира – облагородит свой стиль.
Эти тонкости должны улавливаться и передаваться переводчиком.
Третий катрен:
Шекспир:
Пусть он скопирует то, что в тебе написано природой,
не ухудшив того, что природа сделала таким совершенным,
и такая точная копия прославит его ум,
заставив всех восхищаться его стилем.
т.е. развивается мысль второго катрена.
У Маршака опять своё понимание:
Пересказав, что сказано природой,
Он создает правдивый твой портрет,
Которому бесчисленные годы
Восторженно дивиться будет свет.
У Маршака дивиться будут портрету, Шекспир развивает мысль предыдущего катрена – поэт прославит свой ум и стиль. Разница существенная.
В 69 сонете споткнулся о первый катрен при переводе которого Маршак явно перемудрил переводя:
Та часть тебя, которая видна глазам мира,
не лишена ничего, что могла бы пожелать сокровенная мысль;
все языки, выразители души, отдают тебе в этом должное,
говоря голую правду, и даже враги тебя хвалят.
Как:
В том внешнем, что в тебе находит взор,
Нет ничего, что хочется исправить.
Вражды и дружбы общий приговор
Не может к правде черточки прибавить.
Меня покоробила фраза: в том внешнем…Разве взор видит и внутреннее? Поэтому у меня:
Твой внешний облик восхищает мир,
Прекрасно всё: походка, стать, ухватка;
Все языки твердят, что ты кумир
И злейший враг не видит недостатков.
Это более соответствует заветам Гумилёва.
Интересно сравнить и переводы первого катрена 70 сонета у Шекспира:
То, что тебя порицают, не должно считаться твоим изъяном,
так как прекрасное всегда было мишенью клеветы;
орнаментом красоты является подозрение –
ворона, летающая в чистейшем воздухе небес.
Маршак:
То, что тебя бранят, – не твой порок.
Прекрасное обречено молве.
Его не может очернить упрек -
Ворона в лучезарной синеве.
Он пишет прекрасное обречено молве – это плохая замена клевете. Молва не обязательно клевещет. Шекспир подчёркивает – мишенью клеветы, орнаментом прекрасного у него является подозрение У мэтра упрёк, который почему то не может чернить? Может и ещё как! Автор это подчёркивает. У меня чернят догадки, намёки, что ближе по смыслу к вороне – подозрению. Это ключевые образы, они суть катрена. Убрав несущественные слова получаем:
Не принимай наветы за порок,
Краса мишенью клеветы бывает;
Догадками чернит её намёк,
Как ворон в чистом воздухе летает.
В 128 сонете у Маршака не понять на каком инструменте играет героиня. То он говорит то про лады, то про струны.
Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы легкие твои
Прошлись по мне, заставив трепетать,
Когда ты струн коснешься в забытьи.
Но если счастье выпало струне,
Отдай ты руки ей, а губы – мне!
Зачем становиться клавишами, если рука касается струн? Отдай руки струне? Думаю мой вариант гораздо точнее:
А клавиши, целуя пальцы рук,
Подпрыгивают, в струнах звук рождая,
Сержусь на них я до ревнивых мук –
Жнут поцелуи, губы, обирая.
Хотел бы я на месте их лежать,
И трепетать, когда коснёшься тела,
Губами страстно пальцы целовать.
Как ни одна из клавиш не умела.
Хватает счастья клавишам вполне,
Отдай им пальцы – губы только мне.
В 110 сонете:
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута ни корчил площадного,
Как дешево богатство продавал
И оскорблял любовь любовью новой.
Эта строфа вообще мало вразумительна. Маршак явно отбросил частицу бы. Пред кем бы я шута не корчил площадного, чтобы не выйти за границы пятистопного ямба. У Шекспира:
Увы, это правда: я сновал туда-сюда
и делал из себя шута в глазах людей,
уродовал* собственные мысли, продавал задешево самое дорогое,
творил старые грехи из новых привязанностей.
Мой перевод:
Увы, всё правда: по стране метался,
В шута рядился и людей смешил,
Кривлялся, мысль коверкал, продавался,
Раскаявшись по – новому грешил.
Читатель, любящий разбираться в тонкостях мыслей и их оттенков, может найти много таких мест. Я старался в своём переводе не допускать таких погрешностей, не потеряв, при этом, поэтичность. Во многих современных переводах она отсутствует. Получилось ли судить читателям.
Николай Самойлов
Сонет1
From fairest creatures we desire increase,
That thereby beauty's rose might never die,
But as the riper should by time decease,
His tender heir might bear his memory:
But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light's flame with self-substantial fuel,
Making a famine where abundance lies,
Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel.
Thou that art now the world's fresh ornament
And only herald to the gaudy spring,
Within thine own bud buriest thy content,
And, tender churl, mak'st waste in niggarding:
Pity the world, or else this glutton be,
To eat the world's due, by the grave and thee.
1
Потомство ждём от перла красоты -
Так роза красоты не умирает,
Когда увянут зрелые цветы,
Наследники их облик сохраняют.
Но ты обвенчан взглядом ясных глаз,
Своею красотой любовь питаешь,
При изобилии себя, за разом раз,
Себя, как враг, на голод обрекаешь.
Ты украшенье мира, эталон,
Красот весны единственный глашатай,
Прекрасный облик, хороня в бутон,
Себя ты расточаешь скудной платой.
Не будь обжорой, объедая мир,
С могилой, на двоих, устроив пир.
Вариант
С прекраснейшей продлить желаем род,
Чтоб роза красоты всегда царила,
Когда в свой час, созревшая умрёт,
Вернёт наследник миру облик милый.
Ты обручён сияньем ясных глаз,
Огонь своею сущностью питаешь,
При изобилии, себя сейчас,
Как злейший враг, на голод обрекаешь.
Ты – украшенье мира, образец,
Красот весны единственный глашатай,
Свой облик, хороня в бутон, скупец,
Рискуешь кончить жизнь свою растратой.
Не будь обжорой, объедая мир,
С могилой, на двоих, устроив пир.
Сонет2
When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer, `This fair child of mine
Shall sum my count, and make my old excuse',
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it cold.
2
Когда чело осадят сорок зим,
На поле красоты воюя с плотью,
Наряд, в котором ты неотразим,
Начнут считать за жалкие лохмотья;
А если люди спросят: «Что с тобой,
Куда девалась, красота наряда?»
Не занимайся глупой похвальбой ,
Твердя: »В глазах храню я всё, что надо.»
Достойней прозвучит: « Я жил не зря,
Вот оправданье старости – ребёнок,
Старался я, в нём копию творя,
Поэтому он мой портрет с пелёнок.
Я, постарев, как будто молод вновь, -
Остыв во мне, пылает в сыне кровь».
Вариант
Когда возьмут в осаду сорок зим,
На поле красоты, воюя с плотью,
Наряд, в котором ты неотразим,
Скупая старость превратит в лохмотья;
Тогда – то, если спросят, где сейчас
Наряд весны, блиставший красотою,
Не говори: «В глубинах впалых глаз».
Ответ сочтут пустою похвальбою.
Достойнее сказать: « Я жил не зря,
Вот оправданье старости – ребёнок.
Старался я, в нём копию творя,
Поэтому он мой портрет с пелёнок.
Я, постарев, как будто молод вновь,
Остыв во мне, пылает в сыне кровь».
Сонет3
Look in thy glass and tell the face thou viewest,
Now is the time that face should form another,
Whose fresh repair if now thou not renewest,
Thou dost beguile the world, unbless some mother.
For where is she so fair whose uneared womb
Disdains the tillage of thy husbandry?
Or who is he so fond will be the tomb
Of his self-love to stop posterity?
Thou art thy mother's glass, and she in thee
Calls back the lovely April of her prime;
So thou through windows of thine age shalt see,
Despite of wrinkles, this thy golden time.
But if thou live rememb'red not to be,
Die single, and thine image dies with thee.
Глянь в зеркало, увидев отраженье,
Скажи: Пора живой портрет создать,
Обманешь мир, не выполнив решенье,
У девушек отнимешь благодать.
Ведь ты же видишь, что любая рада
Дать девственное лоно распахать?
А может быть любовь к себе – преграда,
Она велит бездетным умирать?
Для рода стать гробницей – вероломство,
Ты зеркало для матери своей,
Она в тебе, а ты в своём потомстве
Вернёшь себе апрель минувших дней.
Но если ты решил прервать свой род –
Живи один и образ твой умрёт.
